Прыжок леопарда

Глава 9

Результат моего шаманства превзошел ожидания. Перо прожигало бумагу насквозь, а сигнальная лампочка загоралась в полный накал. Я убавил приемнику прыти, проверил сигнал на слух. Теперь и в толще воды шевелилась какая-то жизнь.

- Ты что, на собрание не идешь? - лениво спросил вахтенный штурман. - Я два раза уже объявлял.

- Какое еще собрание?! - хотел возмутиться я. - Мне приемник нужно настраивать.

В голове была куча доводов, один объективней другого, но Брянский пришел и опять все испортил:

- Морконя, особое приглашение?

В тесном салоне молча скучал экипаж. Люди сидели плотно, как патроны в обойме. Каждый размышлял о чем-то своем. Только "дед" выделялся на общем фоне. Он принес из своей каюты широкое, мягкое кресло и устроился в нем довольно вальяжно.

Ох и любит наш старший механик жить со всеми удобствами! Вот так же, наверное и вчера, на подхвате у Селиверстовича - снял, падлюка, пенки с чужого спирта - и "до сэбэ"! Ну, как же, он заработал! И, главное, нет, чтоб с хозяином поделиться! Ползай теперь по шахте, давись ржавчиной!

Лелея в душе законное чувство обиды, я встал у порога.

Витька прошел вперед, занял место за единственным свободным столом. Не спеша, разложил по листкам конспект своей "тронной речи" и, как подобает начальству, откашлялся.

- Присутствуют все, кроме вахты. Всего - двадцать семь человек. Предлагаю голосовать: кто за то, чтоб открыть собрание?

Все были, конечно же, "за".

- Нужно избрать рабочий президиум, - суконным тоном продолжил Витька. - Ваши предложения по составу? Называйте кандидатуры!

Я тут же заполнил паузу:

- Президиум из двух человек. Предлагаю Рожкова и Березовского!

Все почему-то заржали.

- Будут другие кандидатуры? - ухмыляясь, спросил Витька.

Других кандидатур не было.

- Предлагаю голосовать.

Руки взметнулись вверх. "Дед" был, естественно, "против", но воля народа - закон. Леха занял почетное место в президиуме, а я - его шикарное кресло.

Потихоньку смешки поутихли, запахло казенной рутиной. Из пассива избирался актив. Киномеханик, библиотекарь - эти должности хуже взыскания. "Видик" в море работает круглосуточно. Даже во время обеда на экране крутая порнушка. Фильмы крутят кому не лень. Кассеты рвутся, а то и совсем исчезают. Книги тоже пока в цене. Их берут, дают почитать соседу... и куда потом все девается? - этого не вспомнит никто. В остатке всегда головная боль. Вместо чистого отдыха на берегу, обладатели этих "званий" пропадают в обменном фонде, пишут пространные "объяснительные", а потом платят за все в пятикратном размере из своего же, заметьте, кармана.

Деньги что? - тьфу! Времени жалко.

Прения были жаркими. Самоотводы не принимались. В процессе таких вот выборов очень легко сводить старые счеты и наживать себе новых врагов.

Еще хуже обстояли дела с должностью предсудкома. Профсоюзный бос, по версии из ЦК, должен быть обязательно коммунистом. А партийцев у нас в экипаже, так получилось, не было. Был, вернее, один, но его увезли еще с рейда, с белой горячкой. Одел мужичок костюм и при галстуке, с дипломатом, шагнул через борт. Хорошо, успели поймать:

- Ты, Петрович, куда?

- В магазин, за водкой.

- За водкой? Тогда понятно. Вызывайте "скорую помощь".

Короче, судили, рядили и в итоге на должность выдвинули меня. Стармех подкузьмил: у радиста, де, есть пишущая машинка и вообще, "все равно ему делать нечего".

Многие, кстати, так и считают, что начальник радиостанции - это "матрос с дипломом". Между тем, на моей совести прогнозы и карты погоды, "навигационные извещения мореплавателям", прибрежные предупреждения. (Это чтоб судно не занесло туда, где падают обломки ракет, где дрейфует "предмет, похожий на мину".) Есть еще контрольные и циркулярные сроки, летучка, совет капитанов, служебная и частная переписка, телефонные переговоры. Помимо всего прочего, с пятнадцатой по восемнадцатую и сорок пятой по сорок восьмую минуты каждого часа, каждый из нас обязан прослушивать частоту пятьсот килогерц: не терпит ли кто бедствие; не звучит ли в эфире знаменитый согнал "SOS"? Неисполнение всех этих требований в должном объеме карается в судебном порядке. А также в ином... как офицер ВМФ, давший присягу, о тонкостях умолчу.

Есть у меня для всего этого целая куча мудреной аппаратуры. Два с лишним десятка наименований. Все должно крутиться, вертеться, работать в автономном режиме и быть в безусловной исправности.

Уже впечатляет? - тогда поехали дальше. За мизерную доплату радист исполняет обязанности электрорадионавигатора. На его широких плечах - лаг, эхолот, радиопеленгатор, гирокомпас, пара локаторов и системы питания к ним. Если что-то забарахлит - штурман сразу сходит с ума. Ведь исправность этого оборудования - главный залог безопасности мореплавания. Только боцману все это до лампочки. Фал с гачком, пропущенный через блок на бакштаге, он крепит к лебедке из рук вон плохо. При сильном и встречном ветре веревка цепляется за антенну локатора и "клинит движок". В лучшем случае "вылетают" предохранители, в худшем - меняется двигатель.

Да, чуть не забыл, мы же еще добываем рыбу! В зависимости от способа лова (донный трал, пелагический трал, кошельковый невод и т. д. и т. п.), есть в моем арсенале "приспособы" и для этого дела: "Сарган", "Палтус", "Кальмар", выносные вибраторы и лебедка. Это на промысле самое главное. Парочка "пустырей" - и тебя, умного и красивого, матросы смайнают за борт.

Ну вот, пожалуй и все. Если что-то забыл - только по мелочам: радиотрансляционная установка, система служебной и громкой связи, УКВ радиостанция, антенны, аккумуляторы, шлюпочные радиостанции... (Ну, это на случай, когда уже всем "кильдык").

Но муторнее всего бумажная волокита. Для каждой "железки с начинкой" имеется свой формуляр. Ресурсы моточасов, отказы и неисправности, профилактика и регламентные работы - все это должно быть отражено. А как же иначе списывать спирт, выпитый Селиверстовичем? Отчетность у нас - превыше всего. Чем больше бумаги - тем чище заднее место.

На все про все у радиста шестнадцать часов в сутки, включая отдых и сон. Почему не двадцать четыре? - да все потому, что деньги, которые мы получаем, насчитывают от пойманной рыбы. Улов делится на паи. У матроса первого класса ровно 1 пай, у капитана - 2, у стармеха - 1,9, у радиста - 1,47. (За обработку электрорадионавигатора кидают еще две десятки, итого - 1,67). Поймали, допустим, тонну трески - это матросу бутылочка водки "по-старому: три рубля, шестьдесят две копейки на пай. Капитану, естественно, вдвое больше. Поймали тонн двадцать? Значит, "рогатый" кладет в свой карман семьдесят два рубля и сорок копеек.

Если реально, то за каждые сутки каждый из нас "загребает" побольше, чем школьный учитель за месяц работы. Вот почему, когда рыба идет, все принимают участие в ее обработке: две подвахты по четыре часа. У радиста ночная подвахта с четырех до восьми утра, а дневная - с шестнадцати до двадцати.

Но этого мало - просто выйти на палубу. Нужно еще и что-то уметь. А по мне - нужно работать так, чтоб ни одна падла глаза не посмела колоть. Лучше уж быть "матросом с дипломом", чем "гребаным пассажиром".

Я покинул собрание в новой должности, с разрешения общества. Поджимали дела, приближался контрольный срок. С запыленной "Доски почета" ухмылялся Леха Рожков. Был он в новеньком черном костюме и белой рубашке с галстуком. На лацкане пиджака - знак "Ударник коммунистического труда".

Он же пришел ко мне и после собрания:

- Ты пойдешь на обед?

- Не знаю.

- Если съешь первое и второе, я налью тебе полный стакан спирта.

Над таким предложением стоило поразмыслить.

- А можно перед обедом? - спросил я на всякий случай.

- Нет, только после. Так сказал капитан.

- Чистый, не разведенный?

- Обижаешь, дерьма не держим.

- Годится.

- Тогда пошли.

Я сидел за столом, бледный и мокрый. Пот потоками лил по щекам, стекал по спине. Казалось, что этот проклятый суп будет вечно плескаться в моей "неразменной" миске. Пару раз порывался уйти, но мысли о полном стакане спирта и о том, что пройдена уже половина дистанции, придавали упрямства. Желудок протестовал, отзывался болезненной тяжестью. Время от времени я поднимал глаза, чтобы скрыть скупую слезу. Этот проклятый обед длился сорок минут, а мне показалось - вечность.

- Все? - пробубнил я, еле шевеля языком.

- Нет! Ты котлетку прожуй. Вот так, а теперь проглоти! А то - знаю тебя: в ближайшую урну выплюнешь.

- Сволочь ты, Леха! - сказал я ему, придя за "наградой". - Неужели не видишь, что мне уже не до пьянства? - отойти бы!

- А что тебе для этого нужно?

Вопрос прозвучал. Было видно, что "дед" его задает не из праздного любопытства.

- Что нужно? - задумался я. - Стакан-полтора на ночь, чтоб уснуть и спокойно выспаться, а завтра с утра - в баньку.

Теперь задумался Леха:

- Ладно, скажу капитану...

Я ушел от него с полной бутылкой спирта, но пить пока больше не стал - общее дело превыше всего.

...Усилитель приемника "Палтуса" - это семь идентичных каскадов на лампах "6Ж1П". Я припер их полную шапку и довольно невежливо потеснил Витьку у самописца:

- Отойдите от гробика.

Капитан молча посторонился, но не ушел, а с искренним интересом следил за моими манипуляциями.

Я убавил сигнал до минимума, чтобы перо, проходя по бумаге, рисовало на месте грунта светло-серую, невнятную линию и начал менять лампы на первом каскаде. Уже на втором десятке одна из них "выстрелила" полноценною черною полосой. Я снова убавил сигнал и продолжил замену. Еще один экземпляр показал себя лучше других. Лампу "лидера" я откладывал в нагрудный карман, остальные бросал в общую кучу. Не факт, что они никуда не годятся. Лампы, как люди. У каждой - свой, внутренний стержень, свои "заморочки". Любая из них на каком-то другом этапе, может, вдруг, оказаться на голову выше других.

Честно скажу, я люблю свои "железяки". Приступаю к ним с лаской и добрым словом: "Что, дядька, опять заболел? Потерпи, сейчас помогу!" Интересные они, эти "бездушные" существа. Взять, к примеру, два равноценных "Саргана". При стандартной "начинке" и абсолютной похожести - у каждого свой норов. Откуда? Не от тех ли людей, что дают им жизнь на конвейере? Если прибор искалечен, если он паяный-перепаяный, жди в ответ стопроцентной подлянки. Вот и приходится холить его и лелеять, в надежде на то, что когда-то и он отзовется к тебе добром. Наверно и мы, радисты и навигаторы, тоже оставили в них частичку себя.

Долгая все-таки песня - настройка приемника. Пока каждая лампа прогреется, войдет в оптимальный режим, проходит секунд пятьдесят. Я убил на него целых четыре часа, пропустил циркулярный срок, но зато этот "Палтус" будет теперь лучше японского.

В толще моря кипела жизнь.

Стая трески похожа на запятую, которую пишет правша левой рукой. У пикши, хоть она из семейства тресковых, совершенно иные повадки. И рисунок совсем другой - в виде маленькой детской панамы со скошенным левым ухом. Если стая четко очерчена - значит, она мигрирует. Если "хвост" запятой прорисован пунктиром, или легкою рябью - рыба скоро ляжет на дно. Витька знает эти приметы не хуже меня. Просто он давно их не видел.

- Какой здесь характер грунта? - спросил я у него.

- Песок и обломки скал.

- А если уйти правее?

- Глинозем и мелкий ракушечник.

- Может, рискнем?

- Ты думаешь, будет рыба?

Витька настроен скептически. Я это сразу понял и не стал ни на чем настаивать:

- Ха, рыба! Кому и три тонны - рыба...

- Ну, наглец! - изумился Брянский. - Ты что, на десять настроился?

Я ничего не ответил. Я просто ушел, тихо прикрыв за собой железную дверь. "Мавр" свое дело сделал - в душе капитана теперь поселилось сомнение. И если чуть-чуть подождать, оно обязательно пустит ростки.

Мы ставили трал уже через час. Старший "майор" суетился с линейкой, следил, чтобы не было перекоса, а Игорь стоял на лебедке и тщательно вымерял ваера.

- Завтра баня! - просветил я его.

- Это дело, порадую мужиков! - Он сделал обратный реверс. - Сам-то как, отошел?

- Процентов на пятьдесят.

- Ты чаще бывай на палубе, - посоветовал Игорь, - свежий воздух лучше бальзама. Посмотри: никто из матросов давно уже не болеет.

Я кивнул и поплелся на камбуз. Как-то вдруг, захотелось "бросить чего-нибудь в топку". Что конкретно, я пока не решил. Запах пищи по-прежнему вызывал отвращение. Но первая мысль о еде - это уже прогресс.

Повар готовил макароны по-флотски. Я взял в холодильнике банку томатного сока, кусок колбасы и чистый стакан - коктейль "Кровавая Мэри" готовится в чистой и прозрачной посуде.

На скамье у "пяти углов" матросы из вновь заступающей вахты "наводили" ножи. Шкерочный нож - это хлеб рыбака, его гордость, "визитная карточка", продолжение правой руки.

От сортира несло "резьбовым коньяком". Выходит, не только я похмелялся одеколоном. Праздник был, да весь вышел. Начались рабочие будни. Господи, как оно все обрыдло!

Коктейль я готовить не стал - очень сильно дрожали руки. Просто хлопнул четверть стакана и прилег на диван. Нутро отозвалось приятной истомой. Зашаило! Но вздремнуть мне не дали. Без стука вломился стармех:

- Морконя, ты здесь? А ну, поднимись на мостик!

Спокойный, основательный "дед" вел себя очень странно. В чем дело, не уточнил и столь же внезапно исчез.

Я был заинтригован.

Около "Палтуса" собрался рабочий консилиум: старпом, капитан и Леха Рожков. Честно скажу, там было на что посмотреть.

В одном из рабочих режимов, сигнал поступает на самописец с небольшою задержкой. Над отражением дна рисуется белая линия. Чуть выше нее - все остальное, что "слышит" сонар в толще воды. Если рыба, по каким-то причинам, вдруг сбивается в мощную стаю, прибор принимает ее за грунт и награждает белой короной. Но только такой белой короны я еще никогда не видел!

- Что скажешь? - озабоченно спросил капитан. - Отворачиваем?

- Сколько у нас ваеров? - быстро спросил я, пытаясь в уме подсчитать, когда же вся эта махина окажется в нашем мешке.

- Девятьсот пятьдесят. Через десять минут наткнемся.

- Поточней бы наткнуться! Это рыба. Проходим ее - и сразу подъем трала.

- Не успели поставить и сразу подъем?! - возмутился старший помощник.

- Иначе порвемся в клочья, - поддержал меня Брянский, - мешок подвсплыет, встанет "свиньей", увеличится скорость судна - вот он и пойдет кувырком... давай три звонка!

Было без пятнадцати восемь. Заступающие на вахту давились липкими макаронами:

- Сволочи, не могли подождать!

- Ни хрена о людях не думают!

- Наверное, мешок развязался, или порыв...

Кто-то дернул меня за рукав. Я оглянулся.

- Много там рыбы? - тихо спросил Леха Рожков.

- Порядком. Метров тридцать на пятьдесят. Это то, что прибор "зацепил". А как мы ее пройдем? - левее, правее...

- Может, того, за удачу?

Предложение было столь неожиданным, что я растерялся:

- Дача взятки должностному лицу, в заведомо беспомощном состоянии?

- Пойдем, у меня есть!