Псевдоисторик Суворов и загадки Второй мировой войны

Глава 24 НОВАЯ ВЕРСИЯ ВОЙНЫ НЕМЦЕВ С ПОЛЬШЕЙ

Глава 2 увлекательной книги Бунича начинается с Гудериана.

И — со сплошной чуши.

«Пятидесятилетний Гейнц Гудериан — основатель и душа бронетанковых сил Рейха. Фанатичный поклонник тактики танковых клиньев, теорию которой он оценил еще в середине 20-х годов в далекой Казани, нетерпеливо ждал рассвета, чтобы впервые на практике доказать сомневающимся, как ведется современная война».

Вопиющее незнание фактов.

В начале Второй мировой Гудериану был 51 год, а не 50: он родился 17 июня 1888 года. Гудериан не мог изучать в «далекой Казани» в середине 20-х годов «танковые клинья»: у СССР в ту пору был только один (!) танковый полк и шесть автоброневых дивизионов. В целом вся бронетехника СССР состояла из 90 танков — трофейные тихоходные «Рикар-до», «Тейлор» и «Рено» (MkV, МкАи FT17 соответственно). Все эти танки были 1917 года выпуска. Какие из этой «армады» могли быть созданы танковые клинья?..

Теория танковых прорывов появилась в Великобритании, и в конце 20-х она делала свои первые шаги. В 1927 году сторонники создания быстроходных легкобронированных танков только-только добились создания в английских вооруженных силах первого (!) экспериментального (!) механизированного — не танкового! — соединения.

Сам Гудериан указывал на англичан как на своих учителей:

«Фолькгейм снабдил меня некоторой литературой, и я получил возможность приступить к изучению еще слаборазработанной теории использования бронетанковых войск. Наиболее богатый опыт в этой области имели англичане и французы. Я достал необходимую литературу и начал ее штудировать.

Это были преимущественно английские статьи и книги Фуллера, Лиддл Гарта и Мартеля, которые меня чрезвычайно заинтересовали и обогатили мою фантазию. Эти дальновидные специалисты уже в тот период хотели превратить бронетанковые войска в нечто более значительное, чем вспомогательный род войск для пехоты. Они ставили танк в центр начинающейся моторизации нашей эпохи и являлись, таким образом, крупными новаторами в области разработки современных методов войны.

В стране слепых одноглазый — король. Так как никто, кроме меня, данной проблемой не занимался, то вскоре я прослыл специалистом» (Гудериан Г. Воспоминания солдата. С. 23).

Про обучение «танковым клиньям» в Казани Гудериан не упоминает нигде.

Откуда же взял это Бунич?

Да ниоткуда. Ему надо было доказать, что Сталин хотел напасть на Европу, — вот и появились «танковые клинья» в Казани…

Но продолжим чтение пустобреха Бунича.

«Стоя у своей штабной танкетки, генерал с радостью и волнением смотрел на проходящие мимо него колонны танков. Молодцы! Ни одной отставшей машины. Боевой дух его танкистов высок как никогда. Командиры танков, высунувшись из башенных люков, улыбаясь приветствовали своего любимого генерала».

Лучезарную картину рисует Бунич.

На войну — как на праздник.

На самом деле Гейнц Гудериан провожал в этот день на войну двух своих сыновей, один из которых служил под его началом. Ясно, генерал испытывал совсем иные чувства. Много позже он будет вспоминать этот день в главе «Начало катастрофы» своей книги «Воспоминания солдата»:

«Во всяком случае, мое утверждение не будет запоздалым, если я скажу, что настроение армии было подавленным, и не будь пакта с Россией, вероятно, многое было бы еще труднее. С тяжелым сердцем мы начали войну, и не было ни одного генерала, который ратовал бы за нее. Все старые офицеры и многие тысячи наших солдат, принимавших участие в Первой мировой войне, знали, что значит война. Они понимали, что война, возможно, не ограничится одной Польшей. Вмешательства других стран следовало бояться, так как Англия в марте, т. е. после образования Богемского протектората, предложила Польше гарантию ее независимости. Каждый из нас думал о матерях и женах немецких солдат и о тяжелых жертвах, которые они должны нести даже при благоприятном исходе войны».

Но продолжим чтение Бунича:

«И когда после шитой белыми нитками Гляйвицкой операции танки Гудериана ринулись к Варшаве, советская пресса почти и не отреагировала на это событие».

Подлая советская пресса! Как же она могла не отреагировать на то, чего не было?

На самом деле танки Гудериана не ринулись к Варшаве. Задачей Гудериана был прорыв по Балтийскому побережью в Восточную Пруссию. Гудериан шел недалеко от морского берега, в составе 4-й армии Клюге. На Варшаву же шли с юго-запада 10-я армия Рейхенау, а с севера, из Восточной Пруссии, 3-я армия Кюхлера.

Гудериан:

«Моя задача сводилась к тому, чтобы… отрезать и уничтожить польские части, расположенные в так называемом «польском коридоре».

Однако вернемся к «откровениям» Бунича.

«Между тем война в Польше шла не совсем так, как ее планировали в Берлине. На всех участках фронта поляки оказывали яростное сопротивление. Рассеченные танковыми клиньями Гудериана польские войска, навязав немцам сражение на Дзуре и создав угрозу выхода крупных артиллерийских масс в тыл танковым группировкам, сумели избежать окружения и отвести основные силы своей армии за Вислу, где польское командование рассчитывало, перегруппировав силы, перейти в контрнаступление».

С ума сойти! Откуда взялись «танковые клинья» Гудериана, «рассекающие» польские войска, когда Гудериан шел вдоль балтийского берега?

Поляки рассчитывали «перейти в контрнаступление» против Германии?.. За кого принимает Бунич читателей? По совместному плану военных действий Польши, Франции и Англии поляки должны были медленно отступать до завершения мобилизации во Франции и Англии и до удара англо-французских сил в тыл немцам.

Как же выглядели действия в Польше в действительности?

Американский историк С. Митчем:

«Получив от Гитлера «добро», Браухич отдал приказ, части быстро выдвинулись в районы сосредоточения, и 1 сентября в 4. 45 утра началось вторжение. Поляки облегчили задачу Браухича, сконцентрировав третью часть своих сил внутри коридора или поблизости от него. Остальные соединения польской армии находились на границе, как и предполагалось. В результате уже утром 5 сентября Браухич и Бок пришли к выводу, что поляки практически разбиты. Польское правительство бежало из Варшавы, а с 7 сентября Гальдер уже приступил к разработке планов передислокации войск на запад» (Митчем С. Фельдмаршалы Гитлера. С. 84).

Но Бунич браво переписывает историю:

«В лихорадочной спешке за Вислой формировался мощный бронированный кулак из 980 польских танков, которые ударами по двум сходящимся направлениям должны были деблокировать окруженную Варшаву».

Тут просто немеешь от невежества автора.

980 танков у Польши никогда не было! На 1 сентября 1939 года польская армия имела 50 легких танков «Рено» R35, 67 «Рено» FT (с которого когда-то был сделан наш «Борец за свободу товарищ Ленин»), 38 английских легких танков «Виккерс-6 тонн» (в СССР выпускался его аналог Т-26) и 135 легких танков польского производства 7ТР, созданных на основе того же «Виккерс-6 тонн». Итого — 290 танков.

Откуда взял свои цифры Бунич?

На сей раз он их не выдумал — он сделал танками танкетки и бронеавтомобили. В польской армии было 577 танкеток ТК-3 и ТК-9, а также 100 бронеавтомобилей.

Но для чего Бунич предпринял этот подлог?

А чтобы показать, что польская армия имела этакую мощь, а помешал победоносному ее контрнаступлению лишь коварный удар в спину Красной Армии:

«Но сил на два фронта у Польши не было…»

Ведь Красная Армия и вермахт, по Буничу, объединили тогда свои силы.

«Героический гарнизон Брестской крепости (!) под командованием генерала Константина Плисовского отбил все атаки Гудериана. Гудериан нервничал. Без тяжелой артиллерии поляков из крепости не выкурить, а вся артиллерия застряла под Варшавой. Выручила тяжелая артиллерия Кривошеина, бомбардировавшая крепость в течение двух суток непрерывно. Разгоряченные боем, обнимались на тираспольском мосту через Буг солдаты Ковалева и Гудериана».

Какое умопомрачительное знание подробностей!

Бунич утверждает, что артиллерия Гудериана застряла под Варшавой, где этой артиллерии не было, и что русские бомбардировали двое суток — не больше не меньше; известна ему даже столь сердечная подробность, как под польскими пулями русские и немцы обнимались друг с другом!

Как же было все на самом деле?

Прорвавшись вдоль балтийского берега в Восточную Пруссию, Гудериан затем наступал с севера на юг — из Восточной Пруссии к Бресту. Под Варшавой он никогда не был, и артиллерия его там не могла застрять. Она и не застряла, она исправно долбила поляков все время операции и однажды даже накрыла танк самого Гудериана: «Я отправился на командный пункт корпуса, взял другую машину и объяснился с чересчур рьяными артиллеристами».

Артиллерия под Брестом была, атака захлебнулась из-за пехоты: «16 сентября начали совместное наступление на цитадель. Штурмом взяли гребень вала, но атака захлебнулась, так как пехотный полк 10-й танковой дивизии не выполнил приказа наступать непосредственно за огневым валом артиллерии». Все же 17 сентября крепость была взята — и без генерала Кривошеина!

Г. Гудериан: «Утром 17 сентября гигантская цитадель была взята 76-м пехотным полком полковника Голлника, переправившимся ночью на западный берег Буга как раз в тот момент, как польский гарнизон пытался прорваться из Бреста на запад по неповрежденному мосту через Буг. Это был конец компании…

В качестве вестника приближения русских прибыл молодой русский офицер на бронеавтомобиле, сообщивший нам о подходе их танковой бригады… Затем было установлено, что район восточнее демаркационной линии должен быть оставлен нами к 22 сентября…

В день передачи Бреста русскими в город прибыл комбриг Кривошеий».

Итак, Брест был взят утром 17 сентября. Русские не могли обстреливать его два дня, поскольку только 17 сентября Красная Армия перешла границу Польши. Эта дата — 17 сентября — есть в любой книге про Вторую мировую войну.

До 17 сентября никаких действий Сталиным вообще не предпринималось. Стоит вспомнить, что Брест находился не на границе, как сейчас, а в глубине польской территории — до него еще надо было дойти. Красная Армия встретилась с немецкой довольно быстро: 18 сентября, то есть на следующий день после взятия Брестской крепости.

Но как живо описывает Бунич совместный штурм Бреста русскими и немцами!

«Разгоряченные боем, обнимались на тираспольском мосту через Буг солдаты Ковалева и Гудериана».

На тираспольском мосту… И именно солдаты Ковалева! Прямо верится, что Бунич знает то, о чем пишет.

«По случаю славной победы в Бресте состоялся грандиозный военный парад. Под воинственные звуки Бранденбургского марша печатали шаг советские и немецкие солдаты. Принимая парад, на трибуне бок о бок стояли генералы Гейнц Гудериан и комбриг Семен Кривошеий, чья тяжелая артиллерийская бригада помогла Гудериану выполнить задачу по захвату Брестской крепости».

Но вот на арену явлена операция «Гроза», о которой Бунич заявляет еще на обложке своей книжонки. Наш следопыт, по-видимому, не знает, что «Гроза» — это план прикрытия границы, а не агрессии.

«Сталин жил операцией «Гроза». Любой его шаг во внутренней и внешней политике в период 1939–1941 гг. невозможно правильно понять без учета «Грозы». Нам уже объяснили, что Сталин был величайшим преступником, безжалостным и коварным деспотом. Но почему-то никто не в состоянии сделать один простой вывод: Сталин был наиболее агрессивным из всех политических деятелей своего времени, не только более коварным, чем Гитлер и Муссолини».

Никто не в состоянии, а вот Бунич сподобился. Неграмотный Бунич, который не знает русского языка, арифметики, географии и истории.

«Кончается 1939 год… В снегах Карелии из последних сил бьется в окружении 9-я армия… В городском парке публично расстреливают командующего 9-й армией генерала Виноградова и несколько офицеров его штаба».

Ошибка за ошибкой.

Первая: Виноградов не был генералом. Генеральские звания в РККА были введены только после финской войны, 7 мая 1940 года.

Вторая: Виноградов командовал не 9-й армией, а, будучи полковником, 44-й стрелковой дивизией. 9-й армией командовал Духанов, а затем Чуйков.

Третья: расстреляли «несколько офицеров его штаба». Из штаба расстреляли одного начальника штаба Волкова. Всего было расстреляно три человека — третьим был начальник политотдела дивизии Пахоменко. Расстреляли этих троих за то, что они «бросили свою дивизию в самый ответственный период боя и первыми ушли в тыл». Бросили раненых и замерзающих. Большая часть дивизии погибла, не в силах вырваться из окружения.

Четвертая ошибка Бунича, великого разоблачителя: «в городском парке расстреляли». На самом деле было так:

«…Полковника Виноградова, начальника штаба — полковника Волкова, и начальника политотдела — бригадного комиссара Пахоменко расстреляли перед выжившими 700 бойцами 44-й СД на льду озера Васо-Ярви» (Советско-финская война 1939–1940 гг. С. 74).

Читая книгу о советско-финской войне, я убедился, каким опасным является мусор из книг Бунича. Дело в том, что в этой книге под редакцией Тараса приводится отрывок из книги… «Ошибка в третьем знаке»! И как раз с пассажем о «командующем 9-й армией генерале Виноградове»! Невежественность Бунича начинает уже расползаться по книгам.

Продолжим наше чтение:

«Война с СССР толкнула Финляндию в объятия Гитлера… Ни США, ни Англия, ни другие союзники США не объявили Финляндии войну, считая, что она воюет за правое дело».

Наверное, Буничу легко писать книги, ничего не зная. А мне вот приходится заглядывать в источники.

Англия объявила войну Финляндии.

«…Англия в декабре 1941 г. объявила войну Финляндии, Венгрии, Румынии и Болгарии» (Волков Ф.Д. За кулисами Второй мировой войны. С. 144).

Упомянув Англию, Бунин тут же переходит к разоблачению агрессивных планов Сталина. По сути, вся первая часть книги построена на примитивной антитезе: агрессор Сталин — миролюбивая Англия.

«Верховный Совет утвердил государственный бюджет СССР на 1940год… Почти весь государственный бюджет, прямо или косвенно, тратился на военные нужды… Конвейером шли новые модели самолетов бомбардировочной и истребительной авиации».

Зная, что Бунич безбожно врет, обратимся к документам.

Заместитель наркома авиапромышленности АС. Яковлев писал об этом периоде:

«Если привести сравнение основных типов советских самолетов, находившихся в серийном производстве к началу Второй мировой войны, то есть к 1939 году, с такими же немецкими, то это сравнение будет не в нашу пользу.

Истребители МИГ, ЯК, ЛАГГ, способные драться с новыми «мессерами», появились в опытных образцах лишь в 1940 году.

Сравнение бомбардировщиков СБ с Ю-88 также не в нашу пользу. По скорости, по бомбовой нагрузке немцы имели преимущество и в бомбардировочной авиации.

Советский пикирующий бомбардировщик ПЕ-2 появился у нас в опытных образцах, так же как и новые истребители, только в 1940 году.

Самолета взаимодействия с сухопутными войсками, подобного немецкому пикирующему бомбардировщику «Юнкере-87», в воздушном флоте СССР практически не было» (Яковлев А.С. Цель жизни. С. 127).

Вот так. А у Бунича в СССР к концу 1939-го «конвейером шли новые модели самолетов».

Что касается слов Бунича «почти весь государственный бюджет, прямо или косвенно, тратился на военные нужды» — тут тоже незнание предмета. Наоборот, военных удивляло, что при столь явной германской угрозе Сталин не переводит экономику на военные рельсы.

Жуков вспоминал по этому поводу:

«Сталин говорил: «Вы, военные, поймите, что мы в первую очередь должны позаботиться о быстрейшем развитии тяжелой индустрии, без которой мы не можем успешно строить социализм и оборону страны. По этим же причинам мы не могли до сих пор выделять материальные средства для создания государственных стратегических резервов и мобилизационных запасов армии и флота. Сейчас мы экономически слабее Германии, но война, которую она ведет, может серьезно ее истощить. Нам нужно во что бы то ни стало сохранить мир и продлить мирное сосуществование с Германией» (Маршал Жуков. Каким мы его помним. С. 221).

Да нет, готовился Сталин к войне, к завоеванию Европы. Просто Жуков его не понял.

Зато Бунич понял.

Однако далее:

«По уставу суточный переход с полной выкладкой составлял 40–45 километров. Однако весь план оккупации Европы строился на стремительном продвижении пехотных частей, что из-за низкой мобильности армии, вызванной нехваткой не только автомобильного, но и гужевого транспорта, предполагалось осуществить на солдатских ногах».

Ну и открытие! Россия была сверхдержавой коневодства. Лошадей было десятки миллионов. Завоевать Европу пешком, со скоростью 4 километра в час, да еще с перерывами на сон, отдых и еду, имея десятки миллионов лошадей?.. Что за дикость!

Не мог Сталин, имея столько лошадей, отправлять свою армию завоевывать Европу пешедралом. В СССР были даже специальные луга для обеспечения миллионов лошадей сеном в случае военных действий.

В чем же дело? Откуда такие забавные фантазии у Бунича?

А дело в том, что лошадей в июне 1941-го у Красной Армии был колоссальный некомплект. Только на случай войны армия получала лошадей и транспорт из народного хозяйства. Каждой части приграничных округов была приписана определенная техника страны на случай мобилизации. И вот приписанных армий, техники и лошадей не было в частях до самого 22 июня 1941 года: они до самого этого дня в части не поступали!

Бунич, чтобы похоронить аргумент о некомплекте, хочет сделать вид, что пехота в случае большой войны может наступать на Европу и пешком. Об истинном положении с транспортом 22 июня 1941 года, скорее всего, он знает. О недостатке транспорта и лошадей написано достаточно много. И. Х. Баграмян с горечью писал:

«Во всех наземных войсках нашего округа больным местом были транспортные средства. Имелось не более 25–30 процентов нужного количества автомобилей и тракторов. Их не хватало даже в дивизиях, находившихся у границы. В подавляющем большинстве мехкорпусов пехота, считавшаяся моторизованной, могла передвигаться только пешим порядком, а значительная часть дивизионной и корпусной артиллерии оказывалась неподвижной из-за отсутствия средств тяги.

Объяснялось это просто. Наша страна еще не была настолько богатой, чтобы полностью обеспечить быстрорастущую армию автомашинами и тракторами. Считалось, что войска получат их в первые же дни после мобилизации. В каждой дивизии знали, откуда, с каких предприятий и учреждений должна поступать эта техника.

В этом отношении гитлеровская армия обладала неоспоримым преимуществом» (Б а г р а м я н И. Х. Мои воспоминания. С. 202).

Отсутствие техники сказалось на фронтах в июне 1941-го самым фатальным образом. К. К. Рокоссовский вспоминал:

«Мы были вынуждены с первого же дня вносить необходимые поправки. Жизнь заставляла! Основная масса войск корпуса — по существу, пехота, лишенная конского тягла, — совершила в первый день 50километровый переход. Для меня это до сих пор — пример выносливости и самоотверженности советского солдата. Но люди совсем выбились из сил. Я видел их в конце этого марша. Пехота вынуждена была нести на себе помимо личного снаряжения ручные и станковые пулеметы, диски и ленты к ним, 50- и 82-миллиметровые минометы и боеприпасы. И в какую жару…

Пришлось сократить переходы до 30–35 километров (Рокоссовский К. К. Солдатский долг. С. 14).

Дивизии прикрытия удерживают из последних сил государственную границу, а «моторизованная» дивизия плетется к ней со скоростью по 30–35 километров за день…

Короче, Бунич всех разоблачил. Сталин занес над Европой кровавый топор. И ничто не спасло бы Европу, если бы… «… не Англия», — догадливо улыбнется читатель. Странно, но — не Англия. В конце первой книги Бунич делает удивительнейший пируэт, объявляя спасителем Европы Адольфа Гитлера: «В Берлине все с большей тревогой поглядывали на Восток. Осведомительные сводки о военных приготовлениях Сталина аккуратно ложились на стол генерала Гальдера и докладывались фюреру. Иногда эти сводки были не совсем точны в деталях, но существо дела они передавали абсолютно правильно: Сталин, видимо, совсем потерял благоразумие и открыто готовит страну к большой войне… Единственно, что можно сделать, — это нанести Сталину упреждающий удар».

Гитлер вынужден был напасть на Россию! Удар был упреждающим.

В войне с СССР Гитлер нисколечко не виноват. Мало ли что он там писал в «Майн кампф». Его вынудил напасть Иосиф Сталин, сам он нападать не хотел.

«Огромная военная машина фактически полностью подчинена злобному и не совсем нормальному авантюристу, засевшему в Кремле. Если сталинская орда хлынет в Европу, ее будет не удержать». А Гитлер же был миролюбец.

«Именно в этот момент Гитлер узнает о событиях на Востоке, где стремительно начало развиваться сталинское наступление на Запад».

Ну-у, в чем же выразилось это сталинское наступление? К границе скачут на мохнатых монгольских лошадях орды большевиков?..

«Разведка с тревогой докладывала… об активности Красного Черноморского флота у берегов Румынии и Болгарии, а также у турецких проливов. На Балтике, после захвата Прибалтики, также резко возросла активность русского флота, растущего невероятными темпами».

По правде говоря, проверить эти исторические слова Бунича я не могу. Что значит «активность… у берегов Румынии и Болгарии»! Моряки активно перебегали с носа на корму и обратно? И что понимать под словами «на Балтике… возросла активность»! Во время советско-финской войны на Балтике было всего два линкора царской постройки, один-единственный крейсер «Киров», 13 эсминцев и лидеров, 29 подлодок (из них 2 малые), 3 канонерские лодки, 28 тральщиков, 64 торпедных катера и 33 других катера. Выполнить поставленную в Финскую войну задачу — блокировать берег Финляндии этот флот не смог: был слишком мал.

Но, по Буничу, все возможно, как в сказке, — советский флот растет у него не по дням, а по часам.

Далее Бунич пугает уже авиацией, описывая авиационные парады, которые проводились в годовщину Октябрьской революции 7 ноября 1941 года.

«Армады боевых самолетов произвели впечатление и на многочисленных военных атташе, собравшихся на Красной площади, а в равной степени и на румынских, финских, немецких и турецких наблюдателей, следивших

за впервые проведенными воздушными парадами над Черновцами, Выборгом, Львовом и Ереваном».

Очередная ошибка. Города Черновцы в описываемое время не было. Были Черновицы. Только в 1944 году Черновицы были переименованы в Черновцы.

«Над Баку также впервые был проведен воздушный парад, на котором, в отличие от других мест, преобладали истребители, явно давая понять англичанам, чтобы они трижды подумали, прежде чем решились выполнить свою угрозу о бомбардировке бакинских нефтяных промыслов…

Это было особенно важно, поскольку приведенный в полную боевую готовность Ленинградский военный округ ждал только приказа, чтобы завершить несколько затянувшуюся проблему Финляндии. Чтобы поднять боевой дух солдат, по округу был распущен слух, что 10 тысяч пленных красноармейцев, переданных финнами после заключения мира в руки советских властей, были этапированы в Архангельскую область, где и расстреляны до единого человека. Политорганы слух не опровергали.

Как выяснилось позднее, он оказался чистейшей правдой». Эта полуправда отнюдь не открытие Бунича. Судьба освобожденных из финского плена известна достаточно хорошо.

«Почти всех вернувшихся из финского плена — 5175 красноармейцев и 293 человека начсостава — отправили в сталинские лагеря. Из них 232 человека получили смертельный приговор (расстреляно 158), 4354 человека осудили на сроки от 5 до 8 лет, а освободили только 450 человек, оказавшихся в плену по ранению или обмороженными» (Советско-финская война, 1939–1940 гг. С. 176).

Но идем далее. У Бунича Красная Армия уже почти готова для броска на Запад.

«Командующий округом генерал Кирпонос, получивший неизвестно за что в прошлой войне с Финляндией звание Героя Советского Союза, лично инспектировал войска, явно мечтая о второй золотой звезде, и, конечно, не подозревал, что жить ему осталось меньше года и что пуля особиста в Киевском мешке прервет его головокружительную военную карьеру, избавляя от неминуемого плена…»

Прежде всего, неграмотно: «Золотая Звезда» пишется с двух прописных.

Затем, Кирпонос только по Буничу получил звание Героя Советского Союза «ни за что». Кирпонос в финской войне отличился как никто другой. Его солдаты обошли укрепления Выборга по льду и вышли на дорогу, что вела к Хельсинки. После этого стратегически война для финнов была проиграна.

Как можно с видом бывалого знатока писать про финскую войну и ничего не знать о Кирпоносе? К. А. Мерецков описывает последние бои в Финляндии так:

«Вместе с членом совета армии Т. Ф. Штыковым мы поехали в дивизию. Говорю комдиву М. П. Кирпоносу: разведайте Выборгский укрепрайон ночью, а мы тем временем подбросим сюда артполк большой мощности. Кирпонос решил попытаться обойти часть укреплений с северо-запада. Раньше мы уже посылали некоторые части по льду, но помешали полыньи. Несколько танков утопили. Комдив по своей инициативе повторил опыт. Его ребята ухитрились бесшумно снять всех финских часовых. Тогда Кирпонос сразу перебросил всю 70-ю танковую дивизию на западный берег залива. И когда утром я вернулся, то никого уже здесь не застал. Это случилось 4 марта. Я объявил 70-й дивизии благодарность, усилил соединение Кирпоноса приданными частями и двинул их на Выборг западным берегом в обход города с тыла, а затем сообщил об успехе И. В. Сталину.

Заработала прямой наводкой артиллерия. Буквально продираясь сквозь вражескую оборону, 7-я армия шла к Выборгу… Дорога на Хельсинки была теперь открыта. Убедившись в безнадежности сопротивления, правительство Финляндии начало переговоры» (Мерецков К. А. На службе народу. С. 189).

К. А. Мерецков командовал 7-й армией, что прорвала «линию Маннергейма» и наступала на Выборг. О решающей роли Кирпоноса в боевых действиях он писал не понаслышке.

Теперь об измышлении Бунича, что Кирпоносу досталась «пуля особиста».

Командующий войсками Юго-Западного фронта М. П. Кирпонос был смертельно ранен в бою. Об этом есть свидетельства. Из киевского окружения с Кир поносом вырывался Баграмян. Он возглавил тогда

отряд, который был призван отвлечь немцев от штабной колонны, но немцы все же нашли эту колонну.

Баграмян пишет о последних минутах своего командующего:

«А фашисты уже обнаружили исчезнувший ночью штаб фронта. Когда утренний туман рассеялся, разведчики доложили — с востока и северо-востока идут немецкие танки. Прибывшие с юго-запада отставшие бойцы сообщили, что и с этого направления приближаются вражеские мотоциклисты и танки.

Минут через двадцать враг атаковал рощу с трех сторон. Танки вели огонь из пушек и пулеметов, за ними шли автоматчики. В гром и треск вплетались редкие выстрелы наших пушек — их было мало, да и приходилось беречь каждый снаряд. Танки прорвались к восточной опушке рощи. С ними вступили в схватку офицеры, вооруженные гранатами и бутылками с зажигательной смесью. Две вражеские машины загорелись, остальные откатились.

Командующий, члены Военного совета фронта, генералы Тупиков и Потапов стали совещаться, как быть дальше: сидеть в роще до вечера или прорываться сейчас же. Но тут началась новая атака. Подъехавшая на машинах немецкая пехота с ходу развернулась в цепь и двинулась в рощу под прикрытием огня танков. Когда она достигла опушки, окруженные во главе с Кирпоносом, Бурмистренко, Рыковым, Тупиковым, Потаповым и Писаревским бросились в контратаку. Гитлеровцы не выдержали рукопашной и отступили.

В контратаке генерал Кирпонос был ранен в ногу. Его на руках перенесли на дно оврага, к роднику. Сюда же доставили раненого и тяжело контуженного командарма Потапова. Его боевой начальник штаба Писаревский геройски пал на поле боя.

Дивизионный комиссар Рыков и генерал Тупиков вместе с полковником Глебовым обошли опушку. Беседовали с людьми, ободряли их.

Примерно в половине седьмого Кирпонос, Бурмистренко и Тупиков в кругу командиров обсуждали варианты прорыва, который намечалось осуществить с наступлением темноты. В это время противник начал интенсивный минометный обстрел. Одна мина разорвалась возле командующего. Кирпонос без звука приник к земле. Товарищи кинулись к нему. Генерал был ранен в грудь и голову. Через две минуты он скончался. Адъютант командующего майор Гненный со слезами на глазах снял с кителя генерала Золотую Звезду и ордена» (Баграмян И. Х. Мои воспоминания. С. 347).

В конце своего творения, на странице 649 второго тома, Бунич, смакуя, возвращается к вопросу о гибели Кирпоноса:

«В Киеве был застрелен особистом генерал армии Кирпонос, по официальной версии покончивший с собой (двумя выстрелами из нагана в затылок)».

Ну нет слов. «В Киеве… по официальной версии!» По официальной версии: «Погиб в бою» (Большой энциклопедический словарь. М., 1998).

Но мы забегаем вперед. Продолжаем читать Бунича по порядку.

«Вермахт, воспитанный на доктрине «блицкрига», обороняться не умел (и не научился толком этому сложному искусству в течение всей войны). Сталинская армия, воспитанная на доктрине «малой кровью на чужой территории», обороняться не только не умела, но платила головами своих командиров за одни уже мысли о возможном отступлении. Только вперед!»

То, что вермахт «обороняться не умел», — очень серьезное открытие Бунича. Раньше считалось, что Германия имела самых выдающихся теоретиков обороны. Вся верхушка немецкой армии имела опыт Первой мировой, а следовательно — длительных оборонительных боев. Командующий группой «Север» Лееб, к примеру, был мировым светилом в области обороны.

«Работа Лееба «Оборона» в 1938 году была издана германским военным министерством и позднее переведена на английский язык. Некоторые из его более ранних трудов, переведенных на русский язык, в 1936 году были использованы при подготовке Советского устава полевой службы» (Митчем С. Фельдмаршалы Гитлера и их битвы. С. 174).

Вот так думали до Бунича. Он все опровергает. И Красной Армии попенял за то, что в ней думали воевать «малой кровью на чужой территории». Ну конечно, надо было большой кровью на своей территории…

Вот что считал генерал Лееб: «Во время передвижения атакующие, как правило, не имеют возможности пользоваться имеющимся у них оружием. Во время наступления они становятся отличной мишенью для тех, кто занял оборону, — то есть тех, чьим основным средством является огонь, а не передвижение. Обороняющиеся находят благоприятную для себя местность, роют окопы, укрытия и тем самым защищают себя. Защита обороны заключается в том, чтобы устоять, нападения — победить. Устоять всегда проще, чем победить».

Немецкие командиры хорошо изучили Лееба. На тех направлениях, где они не вели наступление, немецкие солдаты занимали глухую, хорошо эшелонированную оборону и уничтожали наступающего противника.

Теперь о Красной Армии. Хотя взгляды Лееба на оборону оставили след в ее уставах, главное внимание в ней действительно уделялось наступлению. По этому поводу можно иногда встретить разного рода домыслы. Бывший начальник Генштаба С.М. Штеменко уже давно ответил на них следующим образом:

«Элементарной неосведомленностью в военном деле объясняется, видимо, и то, что некоторые товарищи объявляют ошибочными известные положения довоенных уставов Советской Армии о подчиненной роли обороны по отношению к наступлению. Таким приходится напомнить, что это положение действительно и поныне» (Штеменко С.М. Генеральный штаб в годы войны. С. 22).

Так и сейчас, в наши дни, вопреки Буничу, все хотят добиться «победы малой кровью, на чужой территории». Живет такое неистребимое желание. Оборона имеет недостатки: уступка стратегической инициативы, распыление сил по фронту и в глубину. В оборонительных боях приходилось отступать, а следовательно, оставлять врагу раненых и подбитые машины. Поэтому в немецких уставах было положение: отбив атаки врага, надлежит переходить в контратаку. Это позволяло немцам захватывать подбитую советскую технику и добивать раненых советских солдат и офицеров. Потому немецкие танки и смогли пройти почти до Москвы, что немцы сосредоточивали силы для гарантированного прорыва и закрепления за собой поля боя, что позволяло потом восстанавливать подбитые и неисправные танки.

Собственно, наступательным духом пропитан весь устав немецкой армии. Именно наступательная доктрина немецких уставов позволила немцам столь легко разбить французов, чьи уставы были нацелены на позиционную войну.

Л. Рендулич излагал историю немецкого устава следующим образом:

«С точки зрения боевого опыта Первая мировая война представляет для нас особый интерес. Вскоре после этой войны германское командование издало устав «Управление боем взаимодействующих родов войск». В нем сознательно отвергалась большая часть опыта минувшей войны и выдвигалось крайнее требование — любой ценой вести наступательные действия. В его основу были положены принципы, существовавшие до 1914 года и в начале войны практически осуществлявшиеся как на Западе, как и на Востоке. Несколько лет спустя он был заменен уставом «Вождение войск», в котором слишком крайние требования прежнего устава хотя и были несколько смягчены, но все же сохраняли ярко выраженный наступательный дух.

Некоторые офицеры, несмотря на то что они обучались в духе этого устава, продолжали придерживаться старых взглядов, основанных на опыте Первой мировой войны, что, однако, никакого влияния на их практическую деятельность в начале Второй мировой войны не оказало. Как и другие офицеры, они действовали в духе вермахта. Дальновидные авторы уставов понимали, что опыт Первой мировой войны не может служить прочной основой для принятия серьезного решения в новой войне. Вторая мировая война подтвердила правильность основных положений устава. В этом же духе были выдержаны уставы и наставления первой сухопутной армии Австрии.

Иначе обстояли дела у французов. В их уставах на первый план выдвигался принцип безопасности. Методичность и схематичность преобладали также в наступательных идеях и напоминали о способах прорыва позиционной обороны. Видимо, этим и объясняется то, что в 1940 году французы не ожидали высокоактивных наступательных действий немцев…» (Рендулич Л. Управление войсками. М., 1974. С. 141).