Псевдоисторик Суворов и загадки Второй мировой войны

Глава 8 ГУДЕРИАН В «НИЗИНАХ ГОРЛОПАНСТВА»

В главе 21 Суворов-Резун пишет о том, что у СССР было подавляющее превосходство в танках. Тут он совершенно прав.

Танков было много.

Увы, этот факт Суворов констатирует опять же лишь в подтверждение своей исторической теории,

«Тут меня перебьют: отчего же советское превосходство не сказалось в июне сорок первого?

Причина проста: Красная Армия готовила агрессию. У этой причины множество следствий, и каждое из них вело в катастрофу. Красная Армия готовила агрессию, и потому танки были собраны ордами у самой границы (точно так делали и немцы, только у нас танков было больше). При внезапном ударе советских танкистов перестреляли еще до того, как они добежали до своих танков, а танки сожгли или захватили без экипажей».

Итак, по Суворову-Резуну, тысячи советских танкистов не добежали до своих танков.

Проверим по верным источникам.

Гудериан, командующий 2-й танковой группой (четверти всех немецких танковых сил), пишет о дне нападения на СССР следующее:

«Перспективы сохранения момента внезапности были так велики, что возник вопрос, стоит ли при таких обстоятельствах проводить артиллерийскую подготовку в течение часа, как это предусматривалось приказом. Только из осторожности, чтобы избежать излишних потерь в результате неожиданных действий русских в момент форсирования реки, я приказал провести форсированную подготовку в течение установленного времени».

Итак, час артиллерийской подготовки — по приказу. Можно ли добежать до танка за час?

Нет. Если танк расположен за 10 километров.

Но нигде казармы не расположены за 10 километров от танков. Добежать до своих танков могли все.

В 3.15 началась артиллерийская подготовка. В 4.15 — переправа через Буг. В 4. 45 первые танки форсировали реку. В 6.50 переправился сам Гудериан.

«Я доехал до моста через р. Лесна… но там кроме русского поста я никого не встретил. При моем приближении русские стали разбегаться в разные стороны».

В 10.25 передовая танковая рота достигла реки Лесна и перешла мост.

И так далее… Прошло 7 часов — и танки Гудериана еще не вступили в бой! Только описывая вечер, Гудериан пишет:

«У Пружан 18-я танковая дивизия вступила в первые бои с танками противника». Это вечером. Минимум через 9 часов после начала вторжения. И только на одном участке. И лишь 24 июня — через два дня — русские танки увидел и Гудериан. Два танка, которые пробивались в Слоним и которых «удалось уничтожить» в городе.

Итак, 9 часов для 2-й танковой группы — четверти всех танковых войск Германии — прошло без танковых сражений. И это все в районе Бреста, который в свое время нам приводили в качестве примера сопротивления! Но, может, Гудериану просто повезло?

Читаем у Г. Гота, командующего 3-й танковой группой. Это еще четверть немецких танковых войск:

«В штабе 3-й танковой группы, располагавшемся восточнее Сувалок, на основе поступивших донесений и личной оценки положения были сделаны следующие выводы по обстановке.

Захват трех мостов через Неман стал возможен благодаря тому, что нападение явилось полной неожиданностью для противника и что последний потерял централизованное управление своими войсками.

Предполагавшееся наличие частей трех дивизий противника на сувалкинском выступе подтвердилось.

Против танкового корпуса, наступавшего на северном фланге, действовал один литовский корпус, многие командиры и комиссары которого были русские. До сего времени корпус оборонялся упорно. Предполагалось, что он попытается удержать левый берег Немана. Действий танков и авиации не отмечалось. Воздушная разведка, проводившаяся при ясной погоде, никаких передвижений противника восточнее Немана не обнаружила» (Гот Г. Танковые операции; Гудериан. «Танки — вперед!» С. 59).

Действий танков не отмечалось. Против танковой группы, четверти всех немецких танковых сил, согласно Г. Готу, действовали «части трех дивизий» и «литовский корпус».

Но кроме 2-й и 3-й танковых групп у немцев были еще две танковых группы! Может, Сталин изготовился именно в полосе их наступления, и именно там были иерестреляны советские танкисты? 4-я танковая группа немцев вместе с группой армий «Север» наступала с территории Восточной Пруссии — если Сталин готовил удар по Германии, то он не мог не приготовить чего-нибудь для действий против Восточной Пруссии.

Свидетельствует Э. фон Манштейн:

«Группа армий Ворошилова, противостоявшая нашей группе армий «Север», имела на границе только 7 дивизий, хотя в ее составе действовали 29 сд, 2 тд и 6 мех. бригад (по фон Типпельскирху), расположенные в тылу, у Шауляя, Ковно (Каунас) и Вильно (Вильнюс), а частично даже в районе Псков — Опочка (следовательно, на «линии Сталина»). Обе другие советские группы армий (Тимошенко и Буденного) также были глубоко эшелонированы, хотя в них части, действовавшие л пограничной полосе, были значительно сильнее.

Более всего будет соответствовать правде утверждение о том, что развертывание советских войск, начавшееся уже с развертывания крупных сил еще в период занятия Восточной Польши, Бессарабии и Прибалтики, было «развертыванием на любой случай». 22 июня 1941 г. советские войска были, бесспорно, так глубоко эшелонированы, что при гаком их расположении они были готовы только для ведения обороты» (Манштейн Э. фон. Утерянные победы. С. 197–198).

Глубокое эшелонирование и подвело Красную Армию: войска были рассредоточены на полосе в 400 километров — в эту рыхлую советскую группировку Гитлер и вогнал четыре танковых клина.

Суворов-Резун не знает элементарного: советские мехкорпуса, в которых были сосредоточены основные танковые силы, находились во втором эшелоне, располагавшемся в 50—150 километрах от границы, и в третьем, что находился в 150–400 километрах от границы.

Такое местонахождение мехкорпусов диктовалось оборонительной доктриной Красной Армии. Первый эшелон находился на границе — прорывая фронт его обороны, противник выказал направление своего главного удара. Второй эшелон имел в своем составе мобильные части, которые должны были устремиться к местам прорыва, чтобы их ликвидировать. Третий же эшелон был оперативным резервом.

К такому построению обороны трудно придраться, да вот сработать оно могло, только когда все три линии обороны были бы обеспечены войсками, после своевременной мобилизации.

Однако такая мобилизация проведена не была. «Часть дивизий содержалась по сокращенным штатам мирного времени и лишь часть соединений переводилась на полный штат» (Великая Отечественная война Советского Союза 1941–1945. 2-е изд. М, 1970. С. 54). 104 пехотные, 1 кавалерийскую и 34 танковые дивизии немцев (согласно Г. Готу), а также войска их союзников — Румынии и Венгрии — встретили 56 дивизий и 1 бригады, находящиеся на расстоянии до 100 километров от границы.

Вот именно поэтому приграничные войска и были так быстро окружены и разбиты. И. В. Сталин, опасаясь спровоцировать немцев на агрессию, не осуществил мобилизации. Некоторые части были даже отведены от границы!

Только 2 июля 1941 года Гудериан написал: «18-я танковая дивизия получила достаточно полное представление о силе русских, ибо они впервые применили свои танки Т-34, против которых наши пушки в то время были слабы».

2 июля — через 10 дней после начала войны — Гудериан впервые узнал о танке Т-34. Где это произошло? Гудериан словно предвидит этот вопрос: «2 июля части танковой группы находились:… 18-я танковая дивизия

— в Борисове». Это — к востоку от Минска, на 60 километров ближе к Москве. Под Борисовом вступила в бой 1 — я Московская мотострелковая дивизия, обеспеченная танками Т-34 в числе первых.

У командующего 3-й танковой группой Г. Гота читаем: «На автостраде под Борисовым русские применили 3 июля мощную, поддержанную авиацией и танками контратаку, направленную против образованного там плацдарма. Здесь впервые появились танки Т-34» (Гот Г. Танковые операции; Гудериан. «Танки — вперед!» С. 84).

По Суворову-Резуну, танковый кулак Сталина был подведен к самой границе и ожидал приказа. По свидетельству бравших Минск командующих немецкими 2-й и 3-й танковыми группами, половиной таковых сил немцев, танки Т-34 не защищали даже Минска, столицы союзной республики!

Но танков у Красной Армии действительно было много. Говорит ли это о стремлении Сталина напасть на Германию?

У русских, по Гудериану, в 1937 году было 17 000 танков. Эта цифра объяснима — японцы вторглись в Китай, двигаясь к советским и монгольским границам, китайцы пытались захватить КВЖД, англичане в 1927-м чуть не начали войну с СССР, Гитлер хочет уничтожить «недочеловеков», Муссолини воюет в Эфиопии, но имеет виды и на иное, Польша, Англия и Германия сближают позиции, Испания почти под фашистским сапогом, французские спортсмены приветствуют Гитлера на берлинской Олимпиаде фашистским салютом — и так далее.

У немцев же, можно сказать, танковых войск не было. Не потому что они миролюбивы, а как раз из-за их исконной воинственности. Ограничения Версальского договора после Первой мировой войны все еще давали о себе знать.

Итак, 17 000 советских танков — и почти полное отсутствие немецких.

И Сталин не нападает.

Потом 1938 год. У Сталина еще больше танков. Много больше, чем у Германии. Сталин не нападает.

Потом 1939-й. Появляется танк КВ-1. Такого в Германии нет (в Англии есть — «Матильда», во Франции — В1тер). Сталин не нападает.

Потом 1940-й. В массовую серию пошел Т-34. В Англии есть «Валентайн», во Франции — S35. Но в Германии нет. Сталин не нападает. 1941 год. Гитлер нападает на Югославию, с которой СССР связан договором. СССР может оказать военную помощь. Для войны с Германией предлог лучше некуда: Россия заступилась за сербов и в Первую мировую. Сталин не нападает на Германию, его войска стоят тремя эшелонами.

22 июня 1941 года. Гитлер нападает на СССР. В 1941–1945 годах гибнет 26 миллионов русских. Виноват, по Суворову-Резуну, в этом Сталин.

Суворов-Резун пишет:

«Вспомним, Советский Союз перед войной имел три центра производства танков — Ленинград, Сталинград, Харьков… Но мы попали под внезапный удар… Уже в июле 1941-го поставки дизелей из Харькова прекратились. Питер не был потерян, но блокирован, а в блокированном городе, без стали и энергии, о каком танковом производстве может идти речь? Сталинград тоже не был потерян, но вокруг творились такие события, которые не способствовали ритмичной работе «тракторного» завода. Так что четыре тысячи KB, построенных до коренного перелома войны, — это чистой воды импровизация».

В самом деле, чудеса. Все заводы потеряны, и вдруг 4 тысячи мощнейших KB!

Ну, Сталин! Ну, у него была и военная машина! Ни одного завода — и вдруг из ничего 4 тысячи танков! Как же он разогнался, наращивая военную мощь! Не иначе, он это делал, чтобы напасть на Европу! Однако на самом деле эти 4000 танков легко объяснимы. Суворову-Резуну следовало просто взять какую-нибудь книгу по истории танка КВ. Центров по производству танков было не три, а четыре. Четвертый был в Челябинске, и там уже до войны было налажено производство танков — и именно танков КВ. Опытная сборка первого KB уральского производства состоялась еще 31 декабря 1940 года. Хоть и небольшое, но производство в Челябинске уже было освоено, танки выходили; для наращивания выпуска следовало только поставить еще станки.

451 танк KB был изготовлен в Ленинграде с начала войны до начала блокады; с октября 1941-го производство стало переводиться на Челябинский тракторный. Рабочий день составлял 11 часов, в две смены, без выходных. С потерей Харьковского завода по производству дизелей какое-то время ставили старый мотор М-17 (это к тому, что новый дизель был «сверхмощным»). Но скоро удалось наладить и самостоятельное производство дизелей. До конца года завод (переименованный в «Челябинский Кировский завод» — ЧКЗ) дал Красной Армии более 500 танков. А дальше — по нарастающей.

Теперь перейдем к Сталинградскому тракторному.

Утверждение Суворова-Резуна, что «Сталинград тоже не был потерян, но вокруг творились такие события, которые не способствовали ритмичной работе «тракторного» завода», довольно странно.

Что за события творились у Сталинграда в 1941 году? Наверное, во время Смоленского сражения снаряды долетали до Волги, до Сталинграда. А при битве под Москвой пули так и свистели над головами сборщиков. И шум кругом стоял, дым курился, и ядрам пролетать мешала гора кровавых тел…

На самом деле, я думаю, снаряды не летали и пули не свистели. Сталинградский тракторный давал танки до августа 1942 года. «Только за 20 дней августа 1942 года СТЗ дал армии 240 танков Т-34, после чего их выпуск практически прекратился, продолжились лишь ремонтно-восстановительные работы» (Оружие победы. С. 156).

Вклад Сталинградского тракторного огромен. «По состоянию на 1 декабря 1941 года в действующей армии остался 1731 танк, из них легких — 1214. Поэтому значение тысячи танков, изготовленных сталинградцами во втором полугодии 1941 года, трудно> переоценить» (Оружие победы. С. 149).

Суворов-Резун с иронией бросает:

«Историки уверяют нас, что Сталин не мог напасть на Гитлера в 1941 году, ибо у него еще не все было готово к войне».

Внимание! Еще один урок уловок. «Историки уверяют нас, что Сталин не мог напасть на Гитлера в 1941 году…». Заметили, как поставлен вопрос? Вопрос не в том, хотел ли Сталин напасть, а в том, готов ли он был к войне, как будто его намерение напасть — уже доказанный факт. Потом Резун без труда докажет, что у Сталина был перевес в танках над Германией — и «опровергает» этим неведомых «историков», не назвав их.

Сталин действительно мог напасть на Гитлера. Здесь никто ничего не может возразить. Он и в 1940 году мог. И в 1939-м. Но он не напал…

В главе 22 Суворов-Резун доказывает, что у немцев в 1939 году было мало танков — у русских много.

«Коммунистические историки часто скатывались с высот научного анализа в низины горлопанства, — бойко объявляет он. — Коммунисты настаивают на том, чтобы «Пантеру» считать средним танком».

Я представляю себе эту картину: сидят коммунистические историки в низинах горлопанства и оттуда хором завывают: «Пантера» — средний танк… «Пантера» — средний танк… Век воли не видать, «Пантера» — средний танк!»

Читаем книгу создателя немецких танковых войск Г. Гудериана «Танки — вперед!»:

«Началось запланированное еще в 1940 году производство тяжелых танков «Тигр», а также обладавших большой маневренностью средних танков «Пантера».

Ну, наконец-то мы знаем имя хоть одного из анонимных «коммунистических историков»! Это фашистский генерал Гейнц Гудериан! Это именно он, вспоминая былой поход на Москву, «скатывается… в низины горлопанства»!

Ох, наверное, ему и трудно было быть коммунистом и при этом носить на кителе Железный крест. Утром убеждать фюрера не поворачивать на Киев, а продолжать наступление на столицу большевиков, а вечером стучать на ключе: «Юстас — Алексу. Гитлера убедить не удалось. На Москву он не вдет». Днем брать в плен красноармейцев, а по ночам, при свете коптилки, вести среди них партийно-политическую работу?..

Суворов-Резун, в отличие от Гудериана, — знаток немецких танковых сил. Он считает, что «Пантера» не была средним танком.

«Нам надо ввести общую систему отсчета. Не имеет значения, какую именно. Важно — единую. Лучше всего — ту, которая существовала в годы войны в Америке. Мы говорим о советских и германских танках, поэтому американские стандарты как бы нейтральная система — никому не обидно. Британскую использовать нельзя — британские делились не по весу, а по назначению на пехотные, крейсерские и т. д. Другие страны не выпускали танки во всем спектре весовых категорий, поэтому собственных систем классификации не имели. Использование американской системы предпочтительно и потому, что она была простой и логичной: все танки до 20 тонн — легкие, до 40— средние, до 60— тяжелые. Использование Америкой метрических тонн для классификации своих танков было вызвано тем, что американским танкам предстояло действовать главным образом в Европе, где мосты делили на классы через 20 тонн. С американской системой было проще всего работать: перед вами 40-тонный мост — значит, по нему пройдут любые танки, кроме тяжелых».

Исходя из этой системы, Суворов-Резун утверждает, что все немецкие танки были легкими.

Любой читатель, дойдя до этого умозаключения Суворова-Резуна, задастся вопросом: как же Гитлеру удавалось всех бить одними легкими танками?

На самом деле дело обстояло следующим образом. Прежде чем строить свои танки, немцы тщательно изучили вопрос с весом. Проведя исследование мостов, они пришли к выводу, что почти все мосты выдерживают вес в 24 тонны. Немецкая танковая доктрина исходила из идеи блицкрига, быстрого продвижения, стремительного захвата мостов, создания плацдармов, обхода противника через небольшие мосты с тыла — и потому немцы решили ограничиться танками не более 24 тонн весом. В СССР подобного исследования не провели, и потому в «Воспоминаниях и размышлениях» Г. К. Жуков сетует: «Многие мосты не выдерживали веса средних танков и артиллерии».

24 тонны были верхней планкой, до этой планки было деление по калибру орудия. «Танк артиллерийской поддержки» T-IV имел калибр 75 мм, поскольку снаряд в 75 мм давал много осколков и успешно поражал пехоту и расчеты артиллерийских орудий. Средний танк Т-III имел пушку калибром 50 мм со сравнительно большой начальной скоростью снаряда и в первую очередь должен был бороться с бронетехникой противника. «Тяжесть» танка определялась по «тяжести» орудия.

Теоретик немецких танковых войск Г. Гудериан желал иметь всего два типа танков, в том числе один — сравнительно легкий, с противотанковым вооружением. В середине 30-х годов таким «противотанковым» танком был T-II с его 20-мм автоматической пушкой. В Испании, однако, этот танк надежд не оправдал — и в конце тридцатых появились танки Т-III.

С началом войны в России калибр и длину немецких танковых орудий пришлось еще увеличить. У «Пантеры» было длинноствольное 75-мм орудие, этот танк стал танком маневренного боя с бронетехникой противника, и потому немцы называли его средним. Что касается тяжелого танка «Тигр», то он обстреливал противника на дальних дистанциях, и весьма успешно, а сам «Тигр» с его толстой броней был почти неуязвим на дальних дистанциях. На ближних же дистанциях «Тигр» был беспомощен: тяжелая башня поворачивалась медленно, толстая броня на коротких дистанциях от снарядов не защищала, длинный ствол после поворота качался, так что танк не мог выстрелить сразу.

Но Суворов-Резун всех этих нюансов боевого применения танка не знает. Из всех классификаций он выбрал самую примитивную, американскую — разделение на 20, 40 и 60 тонн. Во время войны эта ошибочная классификация американцев подвела. Подъезжая к мосту на среднем танке «Грант» весом в 27 тонны, американские танкисты гадали, провалится их танк или нет, — тогда как немцы на своих Т-III и T~IV последних модификаций уверенно въезжали на любой мост. Кроме того, когда у американцев встал вопрос о вооружении легкого танка «Стюарт» более мощной пушкой, от этого отказались, поскольку танк относился к классу легких, а его вес при перевооружении превысил бы 20 тонн. Пришлось под мощное орудие делать совершенно новый танк, М24 «Чаффи», весивший буквально чуть-чуть меньше 20 тонн.

В конце концов американцы от своей нецелесообразной классификации по мостам отказались; разделение между средними и легкими танками было произведено только по их применению, тяжелыми же стали считаться танки, которые весили более 50 тонн. В 60-х годах разделение на тяжелые и средние танки исчезло вообще; появилось новое понятие: «основной боевой танк». Легкие же танки свое название сохранили, хотя по весу и вооружению (обычно 105-мм орудия) весьма сравнялись с «основными боевыми танками».

Классификация других стран во время Второй мировой войны была много разумней той, что применяли во Вторую мировую американцы. К примеру, японская и английская классификации основывались на функциональном назначении танков и жестко не зависели от веса.

Теперь же, спустя полвека, Суворов-Резун реанимирует истлевший труп американской классификации. Но даже при этом ему приходится прибегать к подлогам:

«Теперь обратимся к танкам Гитлера.

В 1941 году у него были танки четырех типов: Т-1, Т-II, Т-III, T-IV…

Вывод: все германские танки были легкими. Все — весом до 20 тонн. А Т-! и Т-II— очень легкими…»

Конечно, это ложь.

Настоящее серийное производство танка Т-III началось с 1938 года, с модели Т-III Е в 19, 5 тонны, но появившаяся в 1940 году модификация Т-III Н имела 21, 8 тонны. Таким образом, на 1941 год немецкие танки не могут быть признаны легкими даже по классификации Суворова-Резуна.

Кстати, Суворов-Резун чуть раньше, на странице 355, сам же упоминает про вес немецких танков:

«Война началась, Сталин выставляет свои танки КВ-1 весом 47 тонн и КВ-2 весом 52 тонны (и Т-35 весом 50 тонн), а у Гитлера ничего подобного нет, и он вынужден выставлять лучшее, что у него нашлось, — средние Т-III и T-IV весом 20–21 тонна».

Суворов-Резун не помнит то, что сам же пишет. Как в «Джентльменах удачи»: «Здесь — помню, здесь — не помню».

Не помня, что он пишет, Суворов-Резун делает утверждение, что немецкие танки были легкими, после чего принимается яростно обличать:

«И вот выступает Маршал Советского Союза С. Ф. Ахромеев (ВИЖ. 1991. № 4. С. 31) и рассказывает истории о том, что Советский Союз вообще ни к чему не был готов и в 1939 году был вынужден спасаться дипломатическим маневром — пактом Молотова — Риббентропа: «При отсутствии этого договора Советский Союз оказался бы вовлеченным в войну в 1939 году в условиях еще более невыгодных, чем в 1941 году».

Эту страшилку нам доблестные маршалы 50 лет рассказывали: если бы Молотов 23 августа 1939 года не подписал пакт о начале Второй мировой войны, то Гитлер напал бы на Польшу, разгромил бы ее в сентябре и дальше пошел без остановок до Минска, Смоленска, Москвы, Куйбышева и дальше, и дальше, и дальше.

Жутко. Тому, кто не понимает. Возразим. Во-первых, достоверно установлено, что приказ на разработку плана нападения на Советский Союз был отдан Гитлером 21 июля 1940 года. До этого никаких планов войны против Советского Союза и даже теоретических разработок германские генералы не имели. Следовательно, страхи Сталина были необоснованными (если таковые вообще имели место)».

Прервем цитирование.

Насчет Гитлера верно. Свой приказ Гитлер отдал 21 июня 1940 года.

Книгу «Майн кампф» он написал в 1924 году. Там действительно нет никаких планов войны против Советского Союза. Просто написано:

«Надо любыми средствами добиваться, чтобы мир был завоеван немцами. Если мы хотим создать нашу великую германскую империю, мы должны прежде всего вытеснить и истребить славянские народы — русских, поляков, чехов, словаков, болгар, украинцев, белорусов. Нет никаких причин не сделать это».

Все вполне миролюбиво. В той же книге:

«Если мы сегодня говорим о новых землях и территориях в Европе, мы обращаем свой взор в первую очередь к России. Это громадное государство на Востоке созрело для гибели. Мы избраны судьбой стать свидетелями катастрофы, которая явится самым веским подтверждением правильности расовой теории».

Сталину действительно нечего бояться Гитлера.

В 1933-м, 2 февраля, — то есть через три дня после назначения канцлером, — Гитлер изложил главнокомандующим сухопутными войсками, военно-воздушными и военно-морскими силами основы внутренней и внешней политики Германии:

«Возможно… завоевание нового жизненного пространства на Востоке и его безжалостная германизация…» (Цит. по: Безыменский ЛА Германские генералы с Гитлером и без него. М., 1964. С. 43–44).

Удивительно, почему некоторые приняли эти слова за желание напасть на Россию? А ведь были такие чудаки.

В 1933-м М-М. Литвинов на сессии ВЦИК, говоря о начале нового периода международных отношений — периода империалистических войн, процитировал «Майн кампф»: «Прорубить путь к расширению на Востоке с помощью огня и меча».

Чисто фигуральное выражение, сказанное для острого словца, сгоряча, в пылу полемики. И чего советский нарком иностранных дел испугался?

В 1934-м, на следующий год после прихода Гитлера к власти, Сталин говорил в выступлении на XVII съезде:

«Третьи думают, что войну должна организовать «высшая раса», скажем, германская «раса» против «низшей расы», прежде всего — против славян, что только такая война может дать выход из положения, так как «высшая раса» призвана оплодотворять «низшую» и властвовать над ней» (Сталин И. В. Сочинения. М., 1949. Т. 13. С. 295–296).

Тоже сказано в пылу полемики, для перчинки, для сольца.

Но съезд этой сталинской перчинки не понял и принял постановления, призванные усилить военную мощь Советского Союза.

А не надо было готовиться к войне. Надо было читать Суворова-Резуна.

В секретном меморандуме от 26 августа 1936 года об основных задачах «четырехлетнего плана» рейхсканцлер фашистской Германии обосновал форсированную подготовку экономики страны к войне неизбежностью «исторического столкновения» с Советским Союзом. Развивая идею о «необходимости» разбить СССР любыми методами, Гитлер напыщенно заявлял, что «потомки не спросят нас, какими методами или в соответствии с какими нынешними представлениями мы действовали, а лишь о том, чего мы добились».

«Жутко. Тому, кто не понимает», — считает Суворов-Резун. Кто понимает — бояться нечего. Тут наш мыслитель абсолютно прав.

Прав он и в том, что до 21 июля 1940 года «никаких планов войны против Советского Союза и даже теоретических разработок германские генералы не имели».

Когда 21 июля 1940 года Гитлер поручил фон Браухичу подготовку к походу на Восток, тот сразу заверил фюрера, что компания «продлится от четырех до шести недель» и что целью ее «будет нанести поражение русской армии или по крайней мере занять такую территорию, чтобы можно было обеспечить Берлину и Силезскому промышленному району безопасность от налетов русской авиации». Браухич считал, что проведение операции потребует от восьмидесяти до ста немецких дивизий; силы русских он оценивал «в пятьдесят — семьдесят пять боеспособных дивизий» (От «Барбароссы» до «Терминала». С. 35).

Не имели генералы теоретических разработок. Браухич — не генерал, он — генерал-фельдмаршал, главнокомандующий сухопутными силами Германии.

План «Грюн» — план захвата Чехословакии, разработанный в 1938 году, — предусматривал и действия на случай вступления в войну на стороне Чехословакии Англии, Франции и Советского Союза. Согласно этому плану, утвержденному Гитлером 30 мая 1938 года, на западной границе ставились лишь слабые заслоны, поскольку фюрер резонно считал, что Англия и Франция не будут вмешиваться, — зато подробно рассматривались действия в случае «оказания военной помощи Чехословакии со стороны СССР, в частности, военно-воздушными силами» (СССР в борьбе за мир накануне Второй мировой войны. М., 1971. С. 655).

Так что, не было у немецких генералов теоретических разработок.

Ну ни в чем Суворов-Резун не врет. Он прав. Нечего Сталину было беспокоиться. Спал бы себе на ближней даче, пил грузинское вино, смотрел бы со Светланой «Волгу-Волгу» в личном кинотеатре, драл бы ремнем Василия за плохое поведение…

А теперь разберем, прав ли был маршал С. Ф. Ахромеев, считая, что без пакта Молотова — Риббентропа «Советский Союз оказался бы вовлеченным в войну в 1939 году в условиях еще более невыгодных, чем в 1941 году».

Чтобы разобраться в этом — посмотрим на карту 1939 года.

Польша на этой карте выглядит как-то странно: она увеличилась за счет Чехословакии.

С чего бы это она, Польша, вдруг внезапно пополнела?

А потому что в 1939 году Польша стала первым военным союзником фашистской Германии.

После Второй мировой войны из политических соображений — и у нас, и на Западе — писалось, что Чехословакию захватил Гитлер. На самом деле оккупацию осуществляли три страны: Германия, Польша и Венгрия. Германия в 1938 году захватила Судетскую область и в 1939-м превратила в протекторат западную часть Чехословакии. Польша отторгла себе Тешинскую область Чехословакии; кусочек ее оторвала себе и Венгрия.

Когда Гитлер уже изготовился к броску на Чехословакию, президент Бенеш обратился за помощью к Франции и СССР, которые имели военный договор с Чехословакией. Франция соблюдать этот договор отказалась. СССР же, обязанный соблюдать договор только в случае оказания помощи Францией, решил все-таки оказать помощь союзнику в одиночку. В приграничных областях была произведена мобилизация, но… Польша отказалась пропустить советские войска. Мало того, Польша выдвинула свои притязания к Чехословакии и придвинула к ее границам свои войска.

Закон моря: когда одна акула истекает кровью — на нее набрасываются все другие акулы.

Сталин предупредил поляков, что вторжение будет стоить им польско-советского договора о ненападении. Однако Польша совершила агрессию.

Это у нас замалчивалось раньше — замалчивается и сейчас. Нет этого и ни в одном документальном английском или американском фильме, показанном в России. Наоборот, Польша в этих фильмах изображается эдаким терзаемым Иисусом Христом, распятым злодеями Гитлером и Сталиным.

Если Иисус и был, то им была Чехословакия: распинали ее и англичанин Чемберлен, и француз Даладье, и немец Гитлер, и диктатор Польши Рыдз-Смиглы. Давно, еще в 1920 году тот же Рыдз-Смиглы, главнокомандующий польской армией, распинал и Россию — вместе с Англией и Францией.

Были они, все вместе, не прочь это сделать и в 1939-м. В конце октября комитет начальников штабов Англии даже рассматривал вопрос «о положительных и отрицательных сторонах объявления Англией войны России».

И кое-кто из французов любил Россию не очень. Возглавлявший французское командование в Сирии и Ливане генерал Вейган предлагал «сломать хребет СССР». Тем, кто почему-либо плохо помнит историю Франции — есть такие, — уточню: генерал Вейган — тот самый советник, что руководил в 1920-м разгромом войск Тухачевского в Польше. В 1918-м он был начальником штаба верховного главнокомандования Франции, когда ее предали большевики, — ненависть его к ним понятна.

В 1939 году Вейган пользовался большой популярностью в армии, а в 1940-м возглавил генштаб. Но это уже тогда, когда немцы шли в глубь Франции, так что Вейган оказался в числе тех, кто сдал Париж, а затем и Францию немцам. Французы теперь при одном упоминании о Вейгане плюются.

Но это теперь.

Кроме всех вышеперечисленных «друзей» России, существовал также Антикоминтерновский пакт Германии, Италии и Японии. Пакт, направленный не только против СССР, но и против «демократий», хотя Япония желала видеть пакт направленным лишь против СССР. Только с заключением пакта «Молотов — Риббентроп» разобидевшаяся Япония, опасаясь, что ее кинут еще раз, направила свои алчные взоры в другом направлении. Только с пактом «Молотов — Риббентроп» единый антисоветский фронт Польши и Германии, Англии и Японии был ликвидирован.

Следующую, 24 главу, Суворов-Резун захватывающе озаглавил: «Свидетель найден!» В этой главочке он гневно отметает враждебные выпады против него некоего гражданина Израиля Г. Городецкого.

Пух и перья летят из Городецкого, который усомнился в существовании планов нападения Сталина на Германию. Городецкий считает, что немцы вполне могли договориться с англичанами о совместной борьбе с русскими.

Суворова-Резуна, гражданина Британии, это прямо вывело из себя.

«Теперь вспомним факты, — гневно бросает он гражданину Израиля. — Британия объявила войну Германии 3 сентября 1939 года… Война между Британией и Германией была вовсе не такой странной, как нам ее описывают коммунисты… В октябре 1939 года германская подводная «У-47»… утопила британский линкор «Ройал Оук»… В декабре британские крейсеры в Южной Атлантике в ходе продолжительного боя повредили и загнали в нейтральный порт германский «карманный линкор» «Граф Шпее», где тот был затоплен экипажем».

Жуткая бойня! 3 сентября 1939 года началась война, а уже в октябре англичане теряют один линкор, а в декабре пострадали и немцы!.. О, какие чудовищные сражения происходили на просторах Атлантики! Два корабля — с 3 сентября по декабрь! Такое не снилось и солдатам Сталинграда…

И в самом деле, и почему это «коммунисты» назвали войну «странной»? Вполне нормальная война. В нейтральный порт англичане загнали немецкого «Графа Шпее». С ума сойти!

Ну а теперь «вспомним факты», как нам предложил Суворов-Резун.

«… Только 9 декабря английская экспедиционная армия понесла первую жертву — был убит один капрал. Общие французские потери к концу декабря 1939 г. составили 1433 человека. Потери в армии союзников от автомобильных катастроф были значительно большими. В немецких войсках на Западном фронте насчитывалось менее 700 человек в числе убитых, раненых и пропавших без вести» (Волков Ф. Д. За кулисами Второй мировой войны. С. 27).

Настоящее побоище — особенно для англичан: капрала убили.

С чего это вдруг такая жестокость?

В Англии и Франции еще надеялись превратить «ненужную» войну с Германией в «нужную» в СССР.

Армия мобилизована, прессе — в связи с военным положением — заткнут рот, ну и самое время двинуть войска на Советы. Была даже разработана «Операция «Баку» по захвату русской нефти.

Но не удалось. В мае 1940-го немцы перешли в стремительное наступление и прервали «странную войну». Англичанам, поспешно убравшимся на свои берега, пришлось пожалеть о своих больших аппетитах.

Но продолжим чтение Суворова-Резуна.

«После разгрома британских и французских сил на континенте в мае 1940 года Черчилль 4 июня произносит свою самую знаменитую речь: «Мы никогда не сдадимся». 30 июня германские войска захватили Нормандские острова. В тысячелетней истории Британии это первый случай, когда противник захватил часть британской территории».

Первый случай в тысячелетней истории? Да неужели?

Чтобы убедиться в компетентности Суворова-Резуна как историка, обратимся к какой-нибудь серьезной книге, описывающей истории Британии. Я выбрал книгу «Эпоха викингов в Северной Европе» Г. С. Лебедева.

На странице 21 читаем: «13 ноября 1003 г. по тайному приказу английского короля все датчане, находившиеся в Англии, были истреблены. Свейн с многочисленной армией вторгся в Англию и после опустошительной трехлетней войны полностью подчинил страну».

Поясним: Свейн был датчанином.

«В 1016 году преемник Свейна, Кнут Могучий, вторгся в Британию и добился полного контроля над страной».

Кнут тоже был датчанином. Выходит, Британию датчане за последние 1000 лет завоевывали дважды. Читаем дальше:

«… 28 сентября 1066 г. на берег Англии высадились воины нормандского герцога Вильгельма…»

Поясним: герцог Вильгельм прибыл из Франции. Правящий класс Британии потом говорил по-французски несколько столетий.

«14 октября 1066 г. на полях Гастингса они разгромили победителей Хардрады, разом положив конец и англо-саксонскому периоду истории Англии и эпохе викингов в Северной Европе».

Итак, с исторической компетентностью у Суворова-Резуна не все в порядке. Видимо, он, проживая в Англии, просто ничего не слышал про историческую битву при Гастингсе, судьбоносную в английской истории. Это вполне извинительно: занимаясь написанием книг по истории, он не имел права отвлекаться на чтение других исторических книг.

Но вот что странно: в Англии-то каждый знает про битву при Гастингсе, в отличие от полуграмотного советского разведчика. А все равно печатают там книги Резуна.

Англичане прекрасно знают, что печатают ложь. Но печатают. По какой причине?

Но читаем откровения Суворова-Резуна далее:

«Итак, между Германией и Британией шла жестокая война. Мог ли Черчилль воевать против Гитлера и в то же время объединить свои силы с Гитлером… и напасть на Сталина?

… И вовсе не в том вопрос, чей пьяный бред повторяет Городецкий».

Прервемся.

Чтобы восхититься, как красив и богат язык Суворова-Резуна, маститого английского писателя! В самом деле, нужно больше, шире, полнее использовать, как он, народную, уличную речь: «пьяный бред», «сивая кобыла», «тупой мерин».

«Что-то слышится родное в долгой песне ямщика…»

Но все же, как бы тонок и изыскан ни был язык известного английского писателя, отвлечемся от формы и обратимся к сути содержания: мог ли Черчилль воевать против Гитлера, а потом вдруг объединить свои силы с Гитлером и напасть на Сталина?

Ответ читатель, конечно же, знает, а мы ответим только Суворову-Резуну: в конце войны Черчилль приказал Монтгомери собирать немецкое оружие, чтобы быть готовым раздать его немцам для войны с русскими…

Суворов-Резун этого не знает, а потому пишет:

«Прежде всего объединения Германии и Британии в ходе войны не могло быть. Это понятно каждому».

Каждому Суворову-Резуну это понятно.

Нам это — непонятно. Британия, воюя в 1940 году против Германии в союзе с Францией, например, в том же 1940-м торпедировала французские военные корабли. Англо-французские вооруженные силы терпели поражение, и у британцев возникло опасение, что французские корабли будут захвачены немцами и использованы для высадки на Британские острова.

Многие французские моряки — союзники Британии — при этой акции погибли!

Британия не имеет неизменных союзников — она имеет лишь неизменные интересы, и об этом неоднократно говорили сами британцы.

Исходя из своих интересов, после Второй мировой англичане, по сути, предали советских солдат, погибших в войне против фашизма, объявив «холодную войну» их детям. Объявив войну нашим отцам и матерям. Если бы не англичане и не американцы, после войны ваш отец не смотрел бы с завистью на тех, кому в столовой досталась горбушка, а ваша мать не ходила бы с сестрой в школу по очереди, имея одну обувь на двоих.

«Генерал-полковник Волкогонов, вы верите в то, что остатки выбитых с Крита британских дивизий Черчилль мог объединить с гитлеровскими десантниками, которые только что их побили, и бросить их на Ленинград?

Вы, генерал-полковник, в такое не верите? Тогда, может быть, вы верите в то, что Сталин с Молотовым и Жуковым были глупее вас и в такую возможность верили?

Теперь расскажите, генерал-полковник, почему вы принимали участие в написании такой гадости?»

«Гадости» — тоже сильный аргумент. Богат, силен язык английского писателя. Когда нет аргументов — прибегает к ругани.

Но я не английский писатель, поэтому предпочитаю факты. В возможность прервать войну между Германией и Британией и выступить единым фронтом против России верили и в самых верхах Германии, и в самых верхах Британии и США.

«Помимо саботажа второго фронта союзники продолжали сепаратные переговоры Англии и США с Германией. Политики этих стран надеялись спасти американский империализм и милитаризм путем устранения Гитлера от власти и сформирования нового правительства, с которым можно было бы заключить сепаратный мир. Аллен Даллес организовал путч недовольных генералов группы Герделера — Бека— Вицлебена.

Однако покушение на Гитлера, организованное через агентов Англии и США главой абвера адмиралом Канарисом и Гизевиусом, состоявшееся 13 марта 1943 г., не удалось. Бомба, положенная в самолет Гитлера, летевшего из Смоленска в его ставку в Растенбург, в Восточной Пруссии, не взорвалась» (Волков Ф. Д. Взлет и падение Сталина. М., 1992. С. 249).

Даже в 1944-м немцы надеялись создать единый фронт против большевиков.

«Дважды Роммель пытался поставить Гитлера в известность о критическом положении Германии. И каждый раз безрезультатно. А ведь Роммель мечтал договориться с англичанами о том, чтобы выступить совместно против русских» (Чудеса и приключения. 1998. № 6. С. 24). К слову, Роммель не просто генерал, а именно тот генерал, который воевал против англичан.

Поскольку Гитлер упорствовал, Роммель присоединился к заговорщикам, планировавшим покушение на фюрера. Дубовый стол спас фюрера, и Роммель был казнен. Но не переставь один из офицеров портфель с бомбой, все могло быть иначе…

Далее Суворов-Резун снова набрасывается на Городецкого — на этот раз за его мнение, что советские ВДВ перед началом Великой Отечественной войны не были серьезной боевой силой.

По Городецкому, бригада была одна, да и та небоеспособная.

А у меня другие сведения. Понятно, я не об одной бригаде буду говорить, а минимум — о корпусе. Итак, И.А. Самчук, «Тринадцатая гвардейская. Боевой путь 13-й гвардейской Полтавской ордена Ленина дважды Краснознаменной орденов Суворова и Кутузова стрелковой дивизии» (М., Воениздат, 1971. С. 6). Автор, ссылаясь на множество архивных документов, сообщает, что 3-й воздушно-десантный корпус, из которого происходит 13-я гвардейская, имел в своем составе три бригады: 212, 5 и 6-ю. «Первая из них имела хорошую боевую и специальную подготовку, самое главное — обладала боевым опытом, так как участвовала в боях на реке Халхин-Гол. 5-я и 6-я воздушно-десантные бригады были укомплектованы старослужащими красноармейцами. Напряженная боевая учеба шла день и ночь… Парашютные прыжки совершались ежедневно».

Так что не призывники, как у Городецкого, а старослужащие. И на этот момент следует обратить внимание».

Вот так надавал по щекам Суворов-Резун Городецкого. Старослужащие красноармейцы были. Бригада была боеспособной.

Но обратившись к книге, что цитирует Суворов-Резун, как всегда, находим подлог.

Текст выглядит так:

«В конце июня приступил к боевой и политической подготовке 3-й воздушно-десантных корпус, в состав которого входили 212, 5 и 6-я воздушно-десантные бригады.

Первая из них имела хорошую боевую и специальную подготовку, а самое главное — обладала боевым опытом, так как участвовала в боях на реке Халхин-Гол. 5-я и 6-я воздушно-десантные бригады были укомплектованы старослужащими красноармейцами» (Самчук И.А. Тринадцатая гвардейская. С. 6).

Суворов-Резун выбросил абзац, начинающийся словами «в конце июня» — 1941-го, имеется в виду. А из этого абзаца видно, что только с началом войны 3-й воздушно-десантный корпус приступил к боевой и политической подготовке. На 22 июня 1941 года корпус, конечно, был еще не готов.

А Суворов-Резун продолжает обличать Городецкого:

«Описание 3 вдк в книге И А. Самчука (и во множестве других книг и статей) полностью соответствует тому, что сообщает генерал-полковник А.И. Родимцев, служивший в этом корпусе: в 212-й бригаде по 100–200 прыжков на брата, у командира бригады полковника И. И. Затевахина — за 300, в двух других бригадах — не такие показатели, но вполне достойные, и подготовка идет днем и ночью».

Извините, господин Суворов-Резун, что это за «достойные успехи», коли солдат только еще начали учить — с прыжков в песок? У любого такие прыжки будут достойными.

«Вопрос: кому верить, Родимцеву или Городецкому?

Я не навязываю читателю своего мнения. Чего стоит мнение врага всего прогрессивного человечества?

Пусть мой читатель сам выбирает, кому верить».

Тут возразить нечего.

Обругав Городецкого, Суворов-Резун начинает подстрекать. Наш стукач еще и подстрекатель!

«Братья-десантники, вам намекнуть, что надо делать?

Или, может быть, вы будете честь свою защищать без подсказок?

А заодно и честь своей Родины».

О чести Родины думает Суворов-Резун. Ночей не спит — думает: «Как там она, честь моей далекой Родины? Думают ли о ней воины-десантники? Я убежал из СССР, сдал британской контрразведке советских разведчиков, книгу написал о советской разведке, со всеми фамилиями. Если все будут такими, как я, кто же будет думать о чести Родины? Кто будет хранить ее и оберегать? Кто будет выносить знамя полка, петь российский гимн, приносить цветы к памятникам?»

Беспокоится об этом Суворов-Резун, тревожится, ночей не спит. Книги пишет: вы там, в России, не забывайте о чести Родины. Пока я тут, на далекой Британщине, грязью ее обмазываю.

Не забывайте, товарищи десантники, о чести Родины!

На этой патетической ноте книга завершается словами «Конец первой части».

Второй части мы так и не увидели. Суворов-Резун обманул нас и туг.