Пустой

Глава 1

Я шел как всегда внимательно смотря себе под ноги. Левая нога еще работала нормально, а вот с правой, совсем беда. Колено напрочь отказывалось сгибаться, а стопа уныло отвисала и отказывалась работать правильно. Приходится опираться на трость. От такой походки, с годами появилась старческая сутулость, но красоваться стройной офицерской выправкой мне теперь не перед кем.

За спиной, на одной лямке висит молодежный рюкзачок веселой и яркой раскраски, в котором папка с документами медико-социальной экспертизы и розовая справка сообщающая всем желающим, что ее счастливый обладатель является инвалидом третьей группы. А могли бы уже и вторую дать! Жлобье! На всем экономят. И куда мне с рабочей третьей группой? На работу устроится? Пешим курьером?

До подземного перехода оставалось совсем не много. Главное, что бы в меня сейчас никто не воткнулся с разбегу. Я как мог прижимался к краю тротуара, наступая ногами в лужи, хочется надеется воды, и распиннывая привокзальный мусор из пустых пластиковых стаканчиков и сигаретных окурков.

Вспоминаются прошлые беззаботные годы. Я был просто уверен, что участь привокзальных бомжей, кстати куда они все делись, меня обойдет стороной. А теперь я стал даже хуже них. Те, сидели на заплеванном асфальте в обоссаных штанах по своей воле, ну хорошо, почти по своей. Во всяком случае при приближении милиционера могли встать, вскочить и убежать. А меня жизнь поставила гораздо ниже них. Сам ли я на себя эту беду накаркал? Если верить всяким заумным эзотерическим книгам, то сам. А может просто не повезло мне в жизни, как и бомжам. Так же, как и они я не могу прокормить себя, купить квартиру, завести семью, да ни фига я не могу! Скачками передвигаться по квартире от дивана к туалету, и то становится все труднее и труднее. Стены в коридоре скоро почернеют от того, что их постоянно лапают сальными руками. Нищенская пенсия от государства и помощь мамы, которая хотела бы, что бы о ней самой позаботились на старости лет. Вот перед матерью, действительно было стыдно. Сыном своим перед подругами не похвастается, с внуками не похлопочет, да и помощи от меня никакой. Одним словом, обуза-инвалид. А как хорошо все начинал…

А вот и он, подземный переход под пригородными поездами. Теперь опираясь одной рукой об перила, другой на трость спустится на несколько пролетов вниз, стараясь не упасть. Почему-то спускаться вниз гораздо труднее, чем подниматься вверх. Ноги работают все хуже и хуже.

Теперь надо поглубже надвинуть на глаза кепочку и кося под пенсионера, что не сложно, двинуться вдоль поземного перехода. По закону подлости все время встречаешь на своем пути тех, кого абсолютно не хочешь видеть. А кого я сейчас страстно желаю лицезреть? Да никого. Быстрее бы до дома добраться. Закрыть за собой входную дверь, плюхнуться в кресло и не видеть все это.

Я уже нарывался один раз на свою бывшую, чье имя ужу позабыл, и двух друзей, чьи имена еще помнил. Бывшая, прошла гордо дефилируя рядом, одарив меня равнодушным и презрительным взглядом одновременно. Мол, вот она — карма. А с каждым из друзей — приятелей, пришлось притормозить и что-то врать про автомобильную аварию, временную нетрудоспособность и про то, что все у меня на мази и скоро все будет в шоколаде. Обмениваться номерами телефонов, по которым никто никогда не позвонит и давать обещания приехать на шашлык с пивом. И шашлык, и пиво тоже пройдут мимо.

Какое еще пиво? Я уж и вкус его позабыл. Но запах шашлыка еще помню. Любил я когда-то это дело. В теплой дружеской компании, выезд на природу… Сборный мангал все время с собой в багажнике автомобиля возил. И мешок угля на растопку. Постоянно куда ни будь на природу заворачивал, практически каждую неделю. Стал у местных продавцов мяса на рынке самым любимым клиентом. Те, специально для меня оставляли кусочки по свежее и по жирнее. Постоянно рядом крутились какие-то типы, нужные и не нужные, знакомые, знакомые знакомых. И где они теперь, все эти верные друзья-приятели?

Как все-таки мы глупо растрачиваем свой потенциал и не ценим, что имеем. Почему человека так тяготит то, что через некоторое время будет ему не хватать? И наоборот, считает важным, достойным и любимым то, о чем и не вспомнит вскоре.

С такими философскими мыслями не навернуться бы на скользком полу…

Проковыляв по туннелю до последнего перрона, остановился собираясь духом перед лестницей. Теперь только вверх. Опять одной рукой схватившись за перила, второй за трость стал карабкаться. Одну ногу ставишь на ступеньку, подтягиваешь к ней вторую и так, и дальше. Морду лица вверх стараешься не поднимать и на встречных не смотреть. Стыдно и не ловко. Как это мерзко ловить на себе брезгливо-сочувствующий случайный взгляд. Никак не привыкну. А возможно к такому вообще привыкнуть-то? Хотя, на том же перроне познакомился с безногим ветераном-чеченской войны. Пояснил, что танкист, горел в танке под Грозным. Может и так. Бодренько скакал на картонке, обмотанной скотчем. И даже женат. Хотя… представляю я эту жену…

К перилам, прислонившись к ним спиной, стоят студенты. Кто-то отходит в сторону, давая дорогу, кто-то нет. Если стоит малолетний дебил, тиская за жопу однокурсницу, значит точно не отойдут. Типа, сам обойдёшь. Обхожу, конечно. Куда деваться то… Я ж теперь стал добрым, покладистым и все при все понимающим.

Пока доковылял до последней ступеньки, аж вспотел. Как пенсионер-дачник снял кепку и вытер пот со лба носовым платочком. Сейчас «длинная-зеленая подойдет». Еще пол часа мучений и я дома.

В тамбур электрички «гепардовым скоком» засунул свою тушку девяносто килограммового инвалида, последним пассажиром. Один раз провалился в дыру по пояс между вагоном и перроном, вот смеху то было. Ни одна сука не помогла вылезти. С того самого случая я усилил бдительность и захожу последним, дабы «добрые люди» не столкнули и не затоптали.

Схватившись одой рукой за вертикальный стальной поручень, я повесил на него же рюкзачок за лямку. Поставил складную трость в угол. Плечом прислонился к пластиковой и грязной стене. Фууууу… В добрый путь!

В тамбуре пока народу было не очень много. Я, не оборачиваясь слышал голоса молодежи, конечно же студенты. Чего мне на них смотреть? Встал к ним спиной, лицом к раздвижным дверям. Чего я там у студентов не видел? Впрочем, пейзаж за окном, мне тоже осточертел. И при чем давно.

Все надоело!

Будучи студентом, рассматривал мелькающие деревья и одиноко стоящие дачи, думая, что вот вырасту, выучусь, куплю большой пребольшой автомобиль и никогда более не зайду в эту скотовозку. Знать бы чем все кончится…

В тамбуре кто постарше, те стояли молча, отходя после «любимой и ненаглядной» работы. Галдели только студенты младших курсов. Чем моложе, тем шумнее и говорливее. К последнему курсу, появляется солидность и важная, степенная медлительность. А может просто говорить не о чем. Все уже перед друг другом нарисовались и выговорились. Расставили все точки над ё. Кто-то начал понимать, что дальнейшая жизнь будет непредсказуемой и почти всегда повороты у нее будут со знаком минус. Как вон у того мужика, что стоит в тамбуре с тросточкой в углу. Тоже, наверное, планы какие-то строил, учился, работал, а потом хрясь! И все! Но со мной такого никогда не произойдет! Я-то умный и везучий! Не то что этот неудачник.

Пром-зона будет следующей остановкой, там пассажиры повеселее будут. С небритыми рожами и перегаром чего-то свеже-выпитого. В «той» жизни, сам будучи студентом, несколько раз нарывался на конфликты в тамбуре. Один раз без всякого удовольствия выпил за компанию с работягой теплой водки из пластикового одноразового стаканчика. Лекции в универе в тот день я сам себе, конечно, отменил. Уже не до них было. Пошел на поиски приключений и добавки к выпитому захотелось.

Но мне был симпатичен этот быдловатый пролетариат. Незамысловатый и бесхитростный. Сложные проблемы решались просто. Если режиме «лайт», то посыл на… Если «хард» — ломают челюсть.

То ли дело офисный планктон… Любую гадость из-под тишка, с улыбочкой, но всегда на ВЫ. Воспитанные люди как никак. С высшим образованием. Чувство такта развито просто невероятно. А у некоторых дам еще и чувство ритма…

В тех кабинетах руками не помашешь. А так иногда хотелось! В офисных помещениях, заваленных ворохом бумаг и заставленными оргтехникой выживал хитрейший и подлейший. Перед начальством надо было уметь прогнуться и принять нужную позу, на многих людей плюнуть с высока и размазать лакированным ботинком по полу. Конкурентов, просто стереть в порошок и смешать с грязью. Межвидовая борьба есть везде. Желание одного мужчины доминировать над другим старо как мир. Победителю достается и кусок мяса побольше и самочка помоложе и плодовитее.

Опыта общения в тех и тех компаниях у меня хватало. Везде есть люди, везде твари. Прошёл путь из заводской грязи в офисные князи. И со временем, я стал понимать, что зря начинал трудовой путь с низов. Перебороть свои «пацанские» принципы иногда получалось не всегда и это было серьезным тормозом в карьерном росте. Но я старался.

Самое главное — это не заводить лишних и не нужных знакомств. С людьми нужно расставаться легко. Языком лишнее не трепать. Знать перед кем прогнуться, кому улыбнуться, кому руку пожать, а кому и в спину плюнуть.

В целом, я был доволен своей жизнью. Казённая машинешка под задницей. Иногда денежка левая перепадала. Шапки не перед кем не ломал, почти. Квартирку однокомнатную сделал. Иногда в нее, ко мне симпатичные знакомые забегали, на ночь. Кое кто задерживался на недельку-другую, но без продолжения страстного романа. В ЗАГС больше ни ногой. Знаю я эти бабские приколы… Сначала ты за ней бегаешь, затем от нее. Один раз убежать не получилось. Веселые потрахушки закончились веселой свадьбой на пятом месяце беременности.

Работенка не пыльная. Карьера нормальная, выше «стеклянного потолка» конечно не прыгнешь, но… до него еще расти и расти. Свои скелеты в шкафу, конечно, были, но шкафчик так себе, пока вмещал. Главное, что бы личное кладбище не росло. А кладбище, конечно, было. У кого его нет то…?

И вот так вот, на ровном месте…

Голова начала болеть дико, без причины. Со зрением все не слава Богу… Как сейчас помню… Огромный конверт со снимком МРТ головного мозга и скромный листик внутри формата А-4. Название в выводе протокола исследования какое-то смешное и нелепое…

Я всю ночь просидел перед компом, роясь по всем сайтам. Может ошибка? Как неизлечимо? Почему? Откуда?

Говорят, что после тридцати пяти лет организм человека снимает здоровье с гарантии. Начинают вылазить такие болячки, о которых ты раньше и подумать не мог, даже не знал как они пишутся. Но тут причинено следственная связь как-то не прослеживалась. Вот например: прыгнешь с крыши — сломаешь ногу или шею. Много будешь курить — рак легких. В запой начнёшь уходить — печень привет скажет. А тут… По голове вроде били не часто…

Казалось бы, вот оно, еще чуть-чуть и не чего хотеть! Студенческие годы кончились, поиски работы тоже. Унижения от того, что ты «самый маленький гном» позади, теперь ты непререкаемый авторитет и все называют тебя, вчерашнего балбеса, по имени-отчеству. Впереди замаячила перспектива унылой семейной жизни и рождения сопливого ребенка от не сильно потасканной подруги, пора уже, знаете ли…

Вот так вот вспоминая прошлую жизнь, рефлексируя и ноя о былом, я проехал две остановки. Уже давно в тамбуре стояли работяги, дымя дешевыми сигаретами и «перемывая кости» мастерам. Часть студентов благополучно ретировались от греха подальше в вагон. Я лбом уперся в грязное стекло тамбурной двери и прикрыв глаза не видел перед собой осточертевший постапокалиптический пейзаж. Какие-то жалкие кустики, редкие деревья и давно заброшенные дачные домики. Покинутые и разрушенные здания заводов и станций. Электричка проезжала несколько остановок, попутно собирая работяг. Я практически впечатался лицом в стекло стараясь в щелочку между дверями унюхать свежий воздух. Да чтож они такое курят то…?

Рельсы, а именно на них я смотрел, всегда успокаивают и умиротворяют, все как одна, над бетонными шпалами. То витиевато пересекается с другой то лежат парой, пропуская по себе разнообразные составы. По неволе или философом, или поэтом станешь при таких декорациях и таком настроении.

Половина жизни прожита, а чего я добился. В минус ушел. Если бы начать все с начала… Размечтался… Хотя бы несколько лет отсрочки появилось, уж я бы их не тратил на всякую хрень. Помог бы матери и дочери. Одной достойно встретить заслуженную старость, другой, вступить в новую жизнь, не заглядывая в карман, не наращивая горб на тяжелой работе. О себе бы и не вспоминал, я себя и так слишком любил в «прошлой» жизни. Ни к чему хорошему ни любовь, ни жалость к самому себе не приводят. Не сумеешь, не захочешь или не сможешь махнуть рукой на себя самого и посвятить все свое время, здоровье и силы ребенку, останешься одиноким, никому не нужным, старым, а в моем случае еще жалким и больным. Другого шанса жизнь может и не предоставить. Эээх… если бы… да кабы…

Пассажирские поезда проносились стремительно, не давая как следуя рассмотреть скучающие лица пассажиров в окнах. Товарняки ползли медленно и с ленцой.

Звук колесных пар на стыках рельс всегда успокаивает и наводит меланхолическое настроение. С условием если тебе все время не тычут локтем в спину и не дышат в затылок перегаром.

После очередной остановки, из-под товарняка с чумазыми цистернами начал вылезать какой-то непонятного вида, и поэтому пугающий туман молочного цвета. Появлялся он клочками, неравномерно. Поезд, не сбавляя скорости ехал вперед. Туман начал превращаться в непроницаемое облако. Через несколько секунд даже очертания соседнего товарняка, который стоял впритирку к нам стали не видны. Тут даже я струхнул.

Авария, цистерна с химотиной прохудилась! Да и хрен с ней! Все равно мне кранты!

Эвтаназия — это где-то на западе. Почему у нас против нее так все настроены? Гуманисты хреновы! Если человек неизлечимо болен, дайте ему шанс уйти нормально и достойно. Не задыхаясь в петле и не глотая таблетки горстями. Рано или поздно, (хотя всегда рано), мне предстоит решать, как именно следует уйти. Я твердо решил, что доводить себя до инвалидного кресла не буду.

Правда, не так я себе представлял свой финиш. Либо в петле, либо ножом по венам. Я даже знаю каким, давно лежит без дела в кармане брюк. Складной, японский с клипсой. За хорошие деньги взял, в «прошлой жизни», кто бы знал, как и на что он мне пригодится… Мысли о суициде меня не отпускали и были ежедневными и навязчивыми. А о чем еще думать?

Петля — это не эстетично, да и дышать трудно. Язык набок выпадает, мочевой пузырь опорожняется, я сам в кино видел. Да и в жизни на трупы насмотрелся, работая студентом в прокуратуре помощником следователя. Помню, что мой первый выезд на труп был именно на суицидника-висельника. Этот дебил со своей подругой поругался и даже предсмертную записку написал. Да что бы я из-за какой-то бабы в петлю полез? Да никогда!

Но здесь хим-атака! Народу то сколько помрет вместе со мной. Я надеюсь, задохнуться от газа это не очень больно? Легкие выкашливать не буду?

Стоящие рядом мужики, обсуждающие наглость мастера, тупость начальника цеха, жадность ген-директора и сионизм президента страны начали что-то подозревать:

― А чего это там такое? — раздавалось из толпы.

― Кто набздел? Санчик, опять ты что ли!?

— На заводе, наверное, рвануло…

― Что там может рвануть то?

— Ага, точно, теракт!

— Да нах… мы кому нужны?

Кто-то потный и толстый в грязной майке красного цвета бесцеремонно отодвинул меня от окна:

— Бля, да тут везде такое… — выразил он свои мысли перемешивая слова с перегаром.

В тамбуре началось Броуновское движение и матершина усилилась. Через стекло двери окна вагона в тамбур и боковые окна таращились пассажиры. У всех глаза были вытаращены, но с места пока никто не вскакивал и не орал. За окнами было марево будто кто-то зажег белый фаер, как это делают футбольные фанаты на матче любимой команды.

И в это же время попер аромат тумана. Резкий, химический привкус с металлическим послевкусием во рту. И вот тут началась настоящая паника в вагоне. Началась она вполне классически, как это часто бывает. С женского визга. Завопили сразу несколько женщин. За ними, в общий хор вступили пытающиеся их успокоить мужчины. Но пытались ли они их успокоить или сами раззадоривая себя и друг друга загорланив от страха, им самим, пожалуй, было не понятно. Кто-то вскочил с места, начал метаться по вагону. Кто-то выбежал в тамбур.

— Сорвите стоп-кран! — заорал мужской голос.

— Ты чё, дурак!? В дыму остаться хочешь? Так проскочим быстрее.

— Уйди.

— Сам уйди.

Вопли слились в сплошной гвалт и безумную какофонию звуков и криков.

Я, забился в угол между закрытыми дверями электрички и стеной. На мое горе за моей спиной оказался злополучный стоп-кран. Перекошенные страхом и истерикой безумные лица пассажиров, еще минуту назад бывшими усталыми работягами и беспечными студентами мельтешили передо мною, орали на меня и хватали за грудки пытаясь оттащить от стены.

Да я бы и сам с радостью отошел, да, как и куда? Не хочу сказать, что один я сохранил здравый рассудок, так как я очень переживал за свой рюкзак, точнее за его содержимое. Потеряю, и проходить заново комиссию, восстанавливать все документы, ну уж нет! Да и паспорт тоже там… Было бы у меня хоть толика соображения в тот момент, я бы плюнул на все свои вещи и попытался спасти свою никчемную жизнь. Но я, как перепуганный маленький мальчик, одной рукой закрывался от многочисленных рук пытающихся меня оттащить с места. Другой пытался снять рюкзак с поручня. Но все тщетно. От рук не отбиться, сумку не снять. Слишком плотно обступила меня толпа. Слишком она напугана. Слишком я слаб. Я в аду! МАМА!

Прервало мое мучение, очередное страдание. Резкий скачек вверх-вниз, влево-вправо. Если мне казалось, что меня раздавит обезумевшая толпа, то это мне это не казалось. Настоящее давление толпы я ощутил только сейчас. Если мне казалось, что я оглохну от криков, то это, мне тоже не казалось. Все это и давление, и звуковую атаку я ощутил только сейчас. Одновременно.

Какая-то дура уперлась мне в лицо растопыренной ладонью, беспощадно царапая мое лицо остатками маникюра. Весь народ в тамбуре навалился на меня разом. Свет в моих ясных очах погас.