Пусть каждый исполнит свой долг

Рождение Петербурга

Весной 1702 года в спасенном от шведов Архангельске были спущены на воду два фрегата. Сам Петр руководил их постройкой.

Начался северный флот.

А с запада приходили плохие вести. Карл XII захватил столицу Польши Варшаву. Август умолял о помощи.

Ни упоенный победами Карл, ни испуганный Август не знали, что фельдмаршал Шереметев готовит новое наступление.

15 июля авангард русского корпуса прошел мимо Эрестфера, вокруг которого все еще валялось изломанное оружие, брошенное шведами в прошлогоднем сражении.

Части Шлиппенбаха отступали, не принимая боя.

Три драгунских полка под началом полковника Кропотова и вспомогательная конница — казаки, татары, калмыки — следовали за шведами по пятам, не давая им покоя.

Но вдруг Шлиппенбах остановился и быстро занял боевые позиции возле местечка Гуммельсгоф.

Для полковника Кропотова это было неожиданностью. Когда его драгуны, привыкшие к долгому преследованию, широкой рысью вылетели на равнину перед Гуммельсгофом, они, к изумлению своему, увидели стройные синие ряды шведской пехоты и на флангах кавалерию, готовую к атаке.

Кропотов понял, что отступать опасно: шведы могут ударить в тыл. Да и не хотелось отступать. Он знал, что следом за ним идет форсированным маршем Преображенский полк и два драгунских полка. Он решил атаковать.

— Начнем бой, утомим шведа, а там подойдут другие и закончат дело! — сказал он адъютанту, оглядывая с пригорка шведские боевые порядки. Кропотов был одним из героев прошлогоднего сражения, и снежное поле под Эрестфером, по которому его драгуны гнали бегущих шведов, стояло у него перед глазами. Вот бы и сейчас так!

И он приказал казацким, калмыцким и татарским отрядам отвлечь шведскую кавалерию, а два драгунских полка послал на пехоту в центре.

Один драгунский полк оставил при себе, в резерве.

Разгоряченные погоней драгуны стремительно пошли вперед, а с флангов донеслись крики и завывания калмыцких и татарских всадников, широкой лавой охватывающих неприятельские конные полки.

Но очень скоро полковник Кропотов понял, что поступил опрометчиво.

Русские драгуны, встреченные убийственными ружейными залпами и картечью, смешались. На флангах шведская кавалерия ударила навстречу нападающим, рассекла лаву и рассеяла ее.

Кропотов выхватил палаш и, приказав резервному полку следовать за собой, поскакал навстречу своим драгунам, в беспорядке отступающим. Драгуны, заметив кропотовский полк, стали забирать влево и вправо, чтобы очистить полку путь для атаки. И скоро полковник Кропотов увидел перед собой синие ряды шведской пехоты, увидел горячий блеск штыков, увидел дымное пламя ружейных залпов. Грома выстрелов он не успел услышать: его ударило в грудь, он выронил палаш и стал валиться с лошади. Он был тяжело ранен. Скачущие рядом драгуны подхватили его. Полк повернул и поскакал вслед отступающим. Шведская кавалерия преследовала их.

Узнав о столкновении своего авангарда со шведами, Шереметев немедленно послал поторопить преображенцев и драгун полковника Боура.

И вскоре гвардия и Боур столкнулись с наступающими шведами. Воодушевленные только что одержанной победой, солдаты Шлиппенбаха с такой яростью атаковали русские части, что преображенцы и драгуны, не выдержав натиска, стали отступать. Обоз, идущий за преображенцами, несколько знамен, пять орудий оказались в руках шведов.

Шереметев, не слезая с коня, все ускорял движение остальных полков. А их было еще немало. Он не хотел больше повторять свою ошибку — пускать армию в дело по частям.

Наступающие шведы наткнулись на три пехотных полка и остановились. Перестроившиеся преображенцы, драгуны Кропотова и Боура и свежие русские части, еще не участвовавшие в сражении, стали охватывать фланги Шлиппенбаха. Расстроенная во время преследования шведская кавалерия, контратакованная русскими драгунами, как и при Эрестфере, в панике смяла свою пехоту.

После этого началось истребление корпуса Шлиппенбаха.

Победа была внушительнее, чем при Эрестфере.

Дав солдатам отдохнуть, Шереметев направил во все стороны по Лифляндии летучие отряды — собирать контрибуцию, жечь города, разрушать укрепления. Он не собирался закрепляться в Лифляндии и хотел оставить шведам разоренный край.

Но за десять дней до сражения при Гуммельсгофе под польским городом Клишовом сошлись тридцатитысячная прекрасно обученная и вооруженная саксонская армия, подкрепленная польскими ополчениями, и значительно меньшая армия Карла XII. В коротком бою Карл разгромил и разогнал саксонцев и поляков. Он захватил не только всю артиллерию Августа, но и его воинскую казну и даже его столовое серебро.

Август с небольшой охраной ускакал с поля битвы в одном камзоле.

Вся Польша оказалась в руках Карла. Немецкие князья и австрийский император, у границ которых стояла теперь шведская армия, были в большом страхе.

Карл XII казался непобедимым.

В сентябре 1702 года Петр пошел к крепости Нотебург.

Крепость эту построили еще в XIV веке новгородцы для защиты своих владений на Ладоге от шведов. Многократно Орешек, как он тогда назывался, выдерживал осады. Но в 1611 году шведский полководец Делагарди захватил его.

С тех пор Орешек под именем Нотебурга стал шведской крепостью.

Нотебург защищало 450 солдат при 142 орудиях.

Петр стянул к Нотебургу больше 15 000 человек и сильную артиллерию. Лошадей было мало, и солдаты тащили пушки сами.

Началась правильная осада с устройством траншей и мощных осадных батарей.

Прозрачным сентябрьским утром Петр вместе с бомбардир-поручиком Александром Меншиковым смотрел с берега Невы на Нотебург. Крепость стояла на острове.

Серые невские волны казались светлее от бледно-голубого осеннего неба. Из-за леса поднялось солнце, и река засверкала, слепя глаза.

Темные могучие стены Нотебурга были теперь окружены серебряным сиянием воды.

Слабо плескались у низкого, поросшего осокой берега маленькие волны, и металлические звуки доносились иногда из русского лагеря. Там заряжали пушки.

— Ишь красота какая! — усмехнулся в усы Меншиков. — Как в бабкиной сказке. Ничего, скоро мортиры ударят, красоты поубавится.

— Без лодок нам до шведа не добраться, — сказал Петр. — А лодки с Ладоги вести водой мимо их пушек немыслимо. Сколько потопят!

Царь махнул рукой офицеру. Тот понял и быстро развернул перед Петром карту.

— Смотри, — сказал Петр Меншикову. — Вот тут просеку прорубим и лодки волоком вытащим…

— Тяжко! — засомневался Меншиков.

— Тяжко?! — зло обернулся к нему Петр.

Меншиков умолк.

В тот же день между Ладожским озером и Невой начали прорубать трехверстовую просеку. А когда прорубили, солдаты, скинув мундиры, обдирая ладони о жесткие веревки, поволокли тяжелые лодки посуху.

Петр тоже впрягся в одну из первых лодок. Перекинув веревку через худое плечо, он шел, как бурлак, наклонившись вперед и опустив голову. Но при этом он искоса рассматривал лица ближайших солдат… Труд был тяжелый — не всякая лошадь потянет. И солдаты смотрели сурово, иногда угрюмо, но ни на одном лице не видел он отчаяния и озлобления.

Странное дело, как отличались лица солдат от лиц мужиков, которых по его приказу сгоняли строить крепости, города, укрепления. Мужики чужую им, непонятную работу делали, проклятую, ненавистную работу. А солдаты — хоть и тяжкую, но свою, необходимую. Солдаты ему верили и готовы были терпеть с ним все лишения.

За 24 часа в Неву переволокли около 50 лодок. И сразу же начали обстреливать крепость. Десять дней не переставая били пушки и мортиры. Прав был Меншиков: красоты поубавилось. Орудийный дым и дым от пожаров в Нотебурге застилал берега реки, заслонял солнце. Нева снова стала свинцовой. В стене образовался большой пролом.

Штурм начался 11 октября.

Рано утром артиллерийский огонь прекратился, и лодки с добровольцами из разных полков ринулись к острову. Солдаты гребли бешено, стараясь поскорее добраться до песчаной полосы у крепостных стен. Гремели шведские орудия. Поплыли по воде обломки лодок и темные кровяные пятна… Но передовые отряды уже достигли острова и ринулись в пролом.

Впереди добровольцев гвардейского Семеновского полка бежал к стенам подполковник князь Михаил Голицын. Высокий, худой, он бросил в ножны свою офицерскую шпагу и схватил ружье убитого солдата. В смертельном рукопашном бою, который ждал семеновцев, со шпагой многого не сделать…

Шведы успели построить за проломами баррикады из камней, бревен, земли. В лица атакующим ударил залп. С Голицына пулей сорвало шляпу. С баррикады навстречу семеновцам большими прыжками ринулись шведские пехотинцы, выставив вперед сверкающие в пороховом дыму багинеты.

Голицын увернулся от штыкового удара. Напавшего на него шведа сбил прикладом семеновский унтер-офицер. Второго шведа Голицын встретил ружейным выпадом — резко звякнули столкнувшиеся багинеты. Швед оказался слабее, штык подполковника вонзился ему в плечо. Но из-за баррикады катилась новая волна контратакующих. Яростно отбиваясь, семеновцы начали отступать. В тесноте пролома негде было размахнуться для удара штыком. Били противника стволами ружей, старались оттеснить его, отбросить.

Лодки подвезли новые штурмовые отряды. Но им не хватало места в проломах.

Шведы бросили в контратаку все силы. Бой перешел на прибрежный песок.

Вырвавшийся из схватки Голицын окинул взглядом поле боя. Он увидел: еще немного — и русский десант будет сброшен в воду. Он увидел: солдаты оглядываются, ищут глазами лодки… Они думают об отступлении, о бегстве!

Швырнув ружье, подполковник кинулся к берегу. Оттолкнул одну лодку, другую, третью… Течение подхватило их и понесло.

— Семеновцы! — закричал он, срывая голос. — Назад дороги нет! Сзади смерть! Только вперед!

И снова бросился в бой. Семеновские роты, сомкнув ряды, ворвались в пролом. Силы шведов иссякали…

После тринадцати часов рукопашного боя Нотебург был взят.

Русская армия потеряла во время осады полторы тысячи убитыми и ранеными.

Из шведского гарнизона остался на ногах всего 41 солдат.

Крепость была переименована в Шлиссельбург, а комендантом ее стал бомбардир-поручик Меншиков.

Дела на севере шли хорошо.

В Воронеже успешно строился флот для Азовского моря. Из Турции пришли успокоительные известия: турки решили соблюдать мир.

19 марта 1703 года Петр из Шлиссельбурга отправился с двадцатитысячным корпусом осаждать шведскую крепость Ниеншанц, стоявшую недалеко от устья Невы.

Царю не терпелось увидеть море, Балтийское море, ради которого велась эта тяжкая война. 28 апреля он велел посадить в лодки семь гвардейских рот.

Флотилия из шестидесяти больших лодок поплыла вниз по Неве. Шведы из крепости открыли огонь — пришлось прижаться к противоположному берегу. При впадении Невы в море Петр велел лодкам причаливать.

Он выпрыгнул из лодки и по колено в холодной воде, по которой еще плыли мелкие льдины, вышел на мокрый темный прибрежный песок. Сырой ветер шел с Балтики и качал густой кустарник, росший неподалеку. Петр стоял и нюхал этот ветер. За ним вышел на берег Меншиков и молча встал чуть позади. Балтика лежала перед ними…

Петр велел трем ротам под начальством Михаила Щепотева оставаться здесь, разбить лагерь поодаль от берега и, выставив посты, следить, чтоб неприятельские суда незаметно не проникли в Неву. Сам он, переночевав на взморье, с остальными ротами вернулся в лагерь под Ниеншанцем.

В ночь на 30 апреля на осадных батареях были установлены орудия — 19 пушек и 13 мортир.

В полдень 30 апреля Шереметев послал к коменданту крепости трубача с письмом, предлагая сдаться.

«Король доверил мне крепость, чтобы я оборонял ее», — отвечал комендант.

Тогда, выждав до семи часов вечера, русские открыли огонь. Всю ночь пушки разбивали ядрами крепостные укрепления, а мортиры метали бомбы в город. Город горел.

На рассвете с крепостного вала раздалась барабанная дробь: шведы просили остановить пальбу. Ниеншанц сдался.

Россия получила первую морскую гавань на Балтике.

Это произошло 1 мая 1703 года. А 2 мая вечером Щепотев сообщил, что к устью Невы подходит шведская эскадра.

Шведы ничего не знали о взятии Петром крепости и, подойдя к устью, дали сигнал двумя орудийными выстрелами. Шереметев велел ответить тоже двумя выстрелами. Входить в Неву ночью шведы не решились, а утром, снова обменявшись пушечными приветствиями с крепостью, послали в Ниеншанц лодку с несколькими солдатами и матросами. Лодку подпустили к берегу, а когда шведы высадились, сидевшие в засаде гвардейцы бросились на них. Одного схватили, другие убежали в лес. Пленный рассказал, что в эскадре 9 судов и командует ими вице-адмирал Нумерс.

Три дня эскадра крейсировала по морю в районе невского устья. А 5 мая два корабля — галиот и бригантина — подошли к Неве и, не успев войти в устье засветло, стали на якорь.

Узнав об этом из донесения Щепотева, Петр посадил на большие лодки несколько гвардейских рот и в сумерках двинулся к кораблям. Ночь была очень светлая, и приблизиться к шведам незаметно не удавалось. Петр остановил свою флотилию за Васильевским островом и стал ждать. Под утро пришли тучи, заморосил дождь, стало темно. Тогда лодки двинулись в тени густого леса, росшего на берегу Васильевского острова. Часть лодок сделала крюк и, пройдя морем, отрезала шведам путь отступления. Другая часть пошла на них с Невы.

Когда рассвело, шведские капитаны увидели, что попали в ловушку. Они немедленно подняли паруса и открыли огонь по нападающим. Но глубина в тех местах была небольшая, и выйти в открытое море можно было только после сложного лавирования, а на лавирование у шведов времени уже не осталось.

Петр сам повел один из отрядов. Второй отряд вел Меншиков.

На шведских кораблях было 18 пушек и 77 солдат и матросов, которые стреляли из ружей. Море вокруг лодок кипело от ядер и пуль. Раненые падали в воду и тонули. Было ясно, что если немедленно не взять шведов на абордаж, они потопят лодки и никто не спасется.

Петр, стоя на своей лодке в рост, командовал стрельбой и подгонял гребцов. И вот восемь лодок первой линии, среди которых была и царская, прорвались сквозь огонь вплотную к кораблям. Пушки были им уже не страшны. Но шведы в упор били ружейными залпами. Гвардейцы стали метать на палубу ручные гранаты, штыками отбрасывать шведов от борта. Бой перешел на палубы. В жестокой рукопашной схватке погибло 58 из 77 шведских матросов и солдат. Оба корабля были взяты. Шведская эскадра, спешившая к ним на выручку, опоздала.

Флотилия вернулась к Ниеншанцу, ведя с собой пленные суда, к великой радости Петра и всей армии. Это была первая морская победа. В этом бою Петр понял, как можно брать малыми судами большие корабли. И он еще не раз этот опыт использовал в морских сражениях.

Сразу после нарвского поражения Петр начал перестраивать русскую армию. Ему было ясно: или он создаст армию нового типа, способную сражаться с европейскими армиями и побеждать их, или же Россию ждет катастрофа.

Солдатские полки «нового строя» существовали и до Петра. Они были лучше организованы, чем полки стрелецкие, имели постоянный офицерский состав и более высокую, чем у стрельцов, боевую выучку. Но было их недостаточно, и выучка их была все же несовершенной.

Особенно плохо обстояло дело с конницей.

Петр дал армии новую организацию. Пехотный полк делился на 9 рот: 8 рот фузелерных и 1 гренадерская. Роты эти составляли 2 батальона. В полку по 1350 человек.

Петровская пехота была вооружена фузеями — ружьями, которые были легче старых мушкетов. Для рукопашного боя в ствол вставлялся штык — багинет. Кроме того, пехотинец имел тесак.

Гренадеры, наиболее рослые и сильные солдаты, должны были перед рукопашным боем метать в противника ручные гранаты — начиненные порохом железные шары, в которые перед броском вставлялся горящий фитиль.

Драгунский кавалерийский полк состоял из 5 эскадронов. В драгунском полку полагалось 1328 солдат. Драгуны имели на вооружении фузею, палаш и пару пистолетов. Драгуны могли драться как в конном, так и в пешем строю.

В русской действующей армии в 1703 году было 2 гвардейских полка, 38 пехотных полков и 11 драгунских. С каждым годом число полков росло.

Петровская пехота предпочитала штыковой удар длительному стрелковому бою, а кавалерия атаковала противника, идя в галоп. Такие тактические приемы из европейских армий применяли только шведы.

В первые же годы после Нарвы Россия создала сильную и разнообразную артиллерию.

Но, конечно же, армии еще не хватало опыта, офицерам и генералам еще не хватало самостоятельной военной мысли. Да и оружия не всегда хватало. И укомплектованы полки были не полностью — не хватало солдат.

Русской армии предстоял еще долгий и нелегкий путь к опыту и умению. Путь поражений и побед.

Но не только армия перестраивалась заново. Реформы начались по всей стране. Менялась вся система управления государством. Вперед выходили новые люди, которых красил не знатный род, но дарования. Росли рудники и заводы, производившие железо, делавшие оружие.

Петр старался привлечь в Россию не только опытных офицеров, но и ученых. Он понимал, что войну выигрывает не только армия. Войну выигрывает вся страна.

Пока Петр брал крепости на Неве, очищая от шведов берега Финского залива, Карл XII и его генералы победоносно воевали в Польше.

Осенью 1702 года король шведский, с обычной своей лихостью скача на коне по собственному лагерю, едва не погиб. Конь запутался в веревках, растягивающих солдатские палатки, упал и придавил всадника. Карла унесли в его шатер без сознания, со сломанной ногой.

Вскоре по Европе разнеслась весть, что грозный шведский король умер. Стали пересматриваться планы, обдумываться новые союзы. Август II воспрянул духом… Но через три недели после своего падения молодой и сильный Карл уже поправился и сел на коня. Он доказал, что жив и здоров, снова разбив саксонцев при городе Пулутске и осадив другой польский город — Торунь.

Но каковы бы ни были успехи Карла, время работало против него. Он увяз в Польше, гоняясь из конца в конец этой страны за Августом и его сторонниками. Польские города закрывали ворота перед шведами, и Карлу приходилось подолгу вести осаду. Из Саксонии все время приходили подкрепления Августу, и Карлу приходилось давать все новые и новые сражения, чтобы избежать угрозы с тыла и флангов. Он неизменно побеждал, но при этом терял время, все откладывая поход на Россию.

Шведские генералы и дипломаты предупреждали своего короля, что русские укрепляются в Прибалтике и вытеснить их оттуда будет невозможно. Но Карл ничего не желал слушать. Он хотел покончить с Августом, вывести из войны Польшу, как он вывел Данию, а уже тогда идти на Россию и одним ударом решить все затруднения. Ведь когда шведская армия займет Москву и прогонит с престола Петра, то прибалтийские провинции сами собой вернутся к шведам. Так стоит ли из-за них сейчас беспокоиться?

Но покорить Польшу окончательно он все не мог. Швеция между тем нищала.

А русская армия увеличивалась, набиралась опыта, вооружалась.

Петр готов был на любые жертвы, лишь бы Август продолжал до поры до времени удерживать Карла в Польше. Он посылал польскому королю и деньги и солдат.

Шереметев, используя численный перевес, по частям громил шведов в Лифляндии.

Время работало на Петра.

Восемь дней после невской победы Петр плавал по реке в сопровождении Меншикова и гвардейцев — искал место для крепости. А крепость должна была стать основой нового города.

16 мая 1703 года царь выпрыгнул из лодки на песчаный берег небольшого острова в невском устье. Остров назывался Янни-Саари. Здесь решено было построить крепость.

Строить ее начали немедленно, все шесть бастионов одновременно. Над бастионом, за строительством которого наблюдал сам царь и который потому назывался Государевым, подняли штандарт — желтое царское знамя с двуглавым орлом. А ниже — под когтями орла — изображены были четыре моря: Белое, Каспийское, Азовское и Балтийское. Азовское и Балтийское моря завоевал для своего государства Петр.

Новый город строился быстро. Поставили дом для царя. Поставили дома для его приближенных. В крепости строили церковь святых Петра и Павла, а потому и назвали крепость Петропавловской.

А будущий город в честь его основателя стал именоваться Санкт-Петербургом. Город святого Петра.

Петр думал уже и о сооружении порта, и о строительстве Адмиралтейства.

Но шведы не собирались отдавать невское устье без боя. Они копили силы, чтобы внезапным ударом уничтожить все, что удалось построить Петру.

В заливе крейсировала эскадра адмирала Нуммерса. Чтобы преградить ей путь в Неву, на мысе Васильевского острова была поставлена артиллерийская батарея, простреливавшая входы в оба невских рукава. Зная это, Нуммерс не делал попыток напасть на русские укрепления.

Но на реке Сестре появился сильный конный отряд генерала Кронгиорта.

7 июля 1703 года Петр повел на Кронгиорта 4 драгунских полка и 2 пехотных. Он хотел опередить шведов. Не дать им приблизиться к Петербургу.

К восьми часам утра 8 июля полки вышли к реке. На другом берегу были позиции шведов.

Спешившись, Петр подошел к краю высокого обрывистого берега. Недалеко виднелся мост. На пригорке за мостом — на опушке редкого сосняка — стояли шведские пушки. Их можно было сосчитать — 13 орудий.

Возле моста река становилась шире и ярко золотилась. Это означало, что там мелко, близко песчаное дно.

Петр подозвал полковника Ренне. Ренне недавно перешел в русскую армию из саксонской и теперь командовал драгунским полком.

— Реку надобно переходить у моста, — сказал ему Петр. — Мост узкий, на нем всех перестреляют, пока перейдете. Кругом глубина. Остается только этот брод.

Да, маневрировать, обходить неприятеля по лесистой и болотистой незнакомой местности было слишком рискованно. Надо было или атаковать здесь, или отступать… Но и отступать было нельзя. Нельзя было подпускать шведов к самому Петербургу.

Ренне выслушал опасный приказ, не моргнув глазом, и, придерживая палаш, побежал к своим драгунам.

Солнце начинало припекать. Появились слепни. Кони переминались и крутили головами.

Ренне велел драгунам спешиться, построил их в колонну и повел к мосту.

Петр со своей крутизны видел, как засуетились шведские артиллеристы.

Ренне остановил драгун у самой воды. Петр подумал, что полковник хочет перестраивать полк для ружейного огня, и нахмурился — не время было под прицелом вражеской батареи устраивать маневры. Но драгуны только примкнули штыки и без выстрела стремительно бросились вброд. Ренне с поднятым палашом бежал впереди колонны.

Орудия окутались дымом, громыхнули выстрелы, картечь вспенила воду перед атакующим полком. Несколько драгун упало. Первые ряды замедлили движение. Но Ренне, размахивая палашом, сверкающим на ярком июльском солнце, увлек полк вперед.

И Петр увидел, что шведы уходят. Они поняли, что на переправе им русских не задержать, а принимать бой на неровном лесистом берегу они не захотели. Это было непривычно.

Переправившись за Сестру-реку вслед за драгунами Ренне, конные и пехотные полки двинулись за неприятелем по узкой дороге между холмами, поросшими лесом. Развернуть фронт было невозможно. Полки шли колоннами. Драгуны вели коней в поводу.

Версты через две холмы кончились, и русские части вышли на незасеянное поле. На дальней его стороне, заняв небольшие высоты, в боевом порядке стояла шведская кавалерия.

Драгуны сели на коней, и Ренне по приказу Петра повел их в атаку.

Поле было покрыто валунами, и стремительного удара не получилось. Шведы поскакали навстречу, вниз по склонам. Началась рубка — фронт на фронт. Рубились жестоко. Пленных не брали.

Шведские кавалеристы были опытны, прекрасно обучены, храбры.

Русских воодушевляло присутствие царя. Петр сам руководил боем.

Долго бой шел на равных. То на одном, то на другом участке линия начинала колебаться, но потом положение снова выравнивалось. Стрельбы не было, некогда было доставать пистолеты — рубились палашами.

Через некоторое время подошла русская пехота, отставшая от драгун. Петр пустил по одному полку на каждый фланг — обойти шведов и ударить в тыл. Увидев это, Кронгиорт понял, что дело проиграно. Резервов для перехвата русской пехоты у него не было. Он дал сигнал отходить.

Но выйти из кавалерийского боя почти невозможно. Как только шведская кавалерия поскакала назад, пытаясь оторваться от противника, русские драгуны бросились вслед. Бегущий неприятель беззащитен перед кавалерийским ударом. Началось избиение. Шведы стремились доскакать до леса и скрыться в нем. Но пока до него добрались, они потеряли несколько сотен человек.

Один из доверенных людей Петра сказал ему после сражения:

— Ваше величество! Вы тоже смертны. Подумайте, что пуля вражеского стрелка может повергнуть армию и всю страну в страшную опасность… Не дело государя ходить в огонь!

Петр выслушал его с добродушной улыбкой. Усталый, он сидел на валуне, сняв треуголку и расстегнув мундир.

— Я без нужды в огонь не хожу… А раз взялся служить, так надо служить!

Безопасность Петербурга после боя на Сестре-реке была на некоторое время обеспечена.

Петр немедленно отправился на Свирь, где были построены верфи и заложены первые суда для Балтики. С 1 августа готовые суда стали спускать на воду. На фрегате «Штандарт» Петр отплыл в Петербург.

Балтийский флот начал свою историю.