Пусть каждый исполнит свой долг

Поражения и победы

В октябре 1704 года шведский король снова разгромил саксонцев. Теперь Карл считал себя полным хозяином Польши. Его беспокоили только саксонские владения Августа, откуда польский король мог все время получать подкрепления, и прибалтийские провинции, где укреплялись русские.

Он дал приказ своему флоту уничтожить Петербург.

В мае 1705 года, когда море очистилось ото льда, шведская эскадра двинулась к Петербургу. Эскадра была сильная — 7 кораблей, каждый нес от 54 до 64 пушек, 6 фрегатов, от 26 до 38 пушек, и несколько мелких судов. Всего 22 вымпела. Вел эскадру адмирал Анкерштерн.

В Петербурге ждали нападения. Вице-адмирал Крюйс распорядился еще больше укрепить острова Котлин и Кроншлот, которые прикрывали Петербург с запада. На Котлине была сооружена мощная батарея. Кроншлот был настоящей крепостью.

На Котлинской косе, вытянутой в сторону моря, были поставлены два пехотных полка — полковников Толбухина и Островского.

Между островами Крюйс расположил восемь фрегатов, а на флангах своей эскадры поставил бригантины и галеры.

Теперь шведы могли прорваться к Петербургу только с боем.

На рассвете 4 июня капитаны двух русских разведывательных судов сообщили Крюйсу, что приближаются шведы. На островах и на кораблях пробили тревогу.

Около десяти часов утра шесть шведских фрегатов приблизились к Кроншлоту. Их встретили выстрелами, и они отошли к своей эскадре.

На следующий день в пять часов утра весь шведский флот приблизился к русским фрегатам на пушечный выстрел и завязал артиллерийский бой.

Пока противники обменивались ядрами и бомбами, четыре шведских корабля подошли к Котлинской косе.

Полковник Толбухин из-за невысокого земляного бруствера, замаскированного нарубленным кустарником, смотрел в подзорную трубу. Чуть в стороне были установлены, тоже прикрытые ветками, три пушки.

— Спускают шлюпки! — сказал Толбухин стоящему рядом офицеру. — Будут высаживать десант. Передай ротным командирам, чтобы действовали по условию. Всем на земле лежать. Кто ослушается, головой ответит!

Между тем шведские суда стали палить по косе. Ядра поднимали тучи песка. На низкие укрепления, за которыми лежали солдаты, с моря понесло орудийный дым. Офицеры, командовавшие десантными шлюпками, в этом дыму совершенно не могли разглядеть, что делается на косе.

Скоро первая шлюпка заскрипела килем по песку. Из нее выскочили шведские гренадеры и, пробежав по мелководью к берегу, стали строиться для атаки. Подходили все новые шлюпки. Шведы пошли вперед.

Полковник Толбухин ждал этого момента. Он выстрелил из пистолета. И сразу же артиллеристы сбросили маскировочное прикрытие с пушек, а пехотинцы вскочили на ноги и вскинули ружья. Не успели шведы понять, что произошло, как грянул мощный ружейный залп, а пушки послали в лицо наступающим синим шеренгам шквал картечи. Шеренги смешались, десятки солдат рухнули, опрокинутые ружейными и картечными пулями. Остальные бросились к берегу. В спину им ударил новый залп. Пушки били не переставая.

Несколько шлюпок в панике было перевернуто. Солдаты тонули. Уцелевшие изо всех сил гребли к кораблям. А вслед им свистела и выла картечь.

Больше 300 шведов погибло на Котлинской косе.

Десантные корабли отошли. А вскоре и весь шведский флот поднял якоря и вышел из зоны огня.

Первый натиск на русские позиции не удался. Адмирал Анкерштерн понял, что на легкую победу рассчитывать не приходится. Как укорял он в душе своего короля, который по легкомыслию позволил русским укрепиться на Неве, не послал флот два года назад! Попробуй теперь атаковать кораблями береговые батареи! Но приказ надо выполнять. Анкерштерн был храбрый человек и отступать не собирался.

Но вторая попытка высадить десант стоила шведам 600 убитых.

И Анкерштерн отвел флот.

А пока Крюйс отбивал нападение на море, комендант Петербурга полковник Роман Брюс отбросил артиллерийским огнем драгун шведского генерала Майделя, пытавшихся прорваться в Петербург с севера.

Корпус фельдмаршала Шереметева шел в Курляндию, где стояли шведские полки Левенгаупта.

Впереди корпуса двигались кавалерийские дозоры — добывали сведения о неприятеле.

Приблизившись к местам, где располагались сильные шведские отряды, Шереметев выслал для разведки боем и взятия языков 1400 драгун под командой генерала Боура. С Боуром пошли и 50 калмыцких наездников.

В ночь на 12 июля 1705 года кавалеристы Боура подошли к городу Митаве. Ночь была темная. Шли тихо. И шведские караулы не заметили их приближения.

Боур спéшил часть своих драгун и подкрался с ними к передовым укреплениям. Лежа в теплой высокой траве, которую еще не покрыла утренняя роса, солдаты Боура ждали рассвета. Совсем рядом с ними перекликались шведские часовые.

Как только стало светать, Боур повел своих людей к посаду. Конные драгуны и калмыки подтянулись ближе к укреплениям.

Посад охраняла рота пехоты с двумя пушками. Но шведы и думать не думали ни о каких нападениях. Пехотинцы спали. Спали артиллеристы. Бодрствовали только караулы.

Шведский часовой, состарившийся на королевской службе, ходил вдоль пушек. Его клонило в сон. Вокруг царил полный покой. Только голоса проснувшихся птиц звучали в окрестных деревьях. Утренний туман наползал с лугов.

И вдруг часовому послышался негромкий, но грозный шум, будто мерный топот многих ног… Неприятель? Но ведь русские так далеко! Он всмотрелся в туман и постепенно, к ужасу своему, стал различать множество приближающихся темных фигур… Еще не веря себе, часовой вскинул ружье и выстрелил. В посаде началась тревога.

Но было поздно! Из рассветного тумана молча стремительно ринулись сотни нападающих.

Рота была мгновенно опрокинута, пушки взяты. Шведы бросились к валу митавской крепости, чтобы укрыться от истребления. На их плечах драгуны Боура ворвались на вал. Здесь было около тысячи солдат, услышавших шум боя и выбежавших навстречу нападающим. Но они были не готовы к серьезному сопротивлению.

Пешие драгуны захватили вал, в город ворвались конные эскадроны и калмыки. Шведы пытались оказать сопротивление на улицах, их опрокидывали и рубили.

Комендант крепости полковник Кнорринг едва не попал в плен. С трудом, переодевшись в штатское платье, пробрался он в городской замок, где засели остатки гарнизона. Штурмовать замок Боур не стал, это не входило в его задачу.

Захватив с собой 9 шведских знамен, несколько пушек, 75 пленных, среди которых было пять офицеров, русский отряд отошел к главным силам корпуса, потеряв убитыми 10 человек.

Пленные офицеры рассказали на допросе, что Левенгаупт стоит с 8000 штыков и сабель и с 12 орудиями у местечка Жагоры и готов к бою.

Левенгаупт сразу же узнал о набеге на Митаву. Он понял, что Шереметев нападет на него со дня на день, и выбрал для сражения местность у селения Мур-мыза.

15 июля в три часа дня авангард Шереметева показался в виду шведской позиции.

Позиция была превосходна. Перед расположением шведов протекал глубокий ручей, который предохранял Левенгаупта от лобовой атаки русской кавалерии. Чтобы атаковать шведов в лоб, русским драгунам пришлось бы под сильным огнем сперва форсировать ручей. Правый фланг Левенгаупта был прикрыт обширным и топким болотом, а левый — густым лесом.

Левенгаупт построил свои войска в две линии. Первая линия состояла из сомкнутых пехотных батальонов. Во второй линии батальоны стояли с интервалами. Конница стала на флангах. 12 орудий были равномерно распределены по всему фронту.

Шереметев собрал военный совет. Русские генералы решили, что атаковать такую сильную позицию опасно. Нужно попытаться выманить шведов, заставить их пойти в наступление.

Шереметев стал передвигать полки. Но случай спутал все его планы.

Горячий полковник Кропотов, который командовал теперь бригадой из трех драгунских полков, заметил, что несколько шведских эскадронов оставили позиции и двинулись вперед. Он не знал, что этим эскадронам было всего-навсего приказано следить за русскими передвижениями. Он решил, что шведы идут в наступление и что пришла пора наносить встречный удар, о котором говорилось на военном совете.

Кропотов ударил плетью коня и полетел к Шереметеву.

— Они идут вперед! — крикнул он фельдмаршалу. — Они идут, Борис Петрович! Стройте войска!

И, не дав пораженному неожиданностью Шереметеву подумать и ответить, Кропотов поскакал к своим драгунам.

Гарцуя на пляшущем скакуне, он быстро выстроил в боевой порядок три полка бригады и повел их вперед, обнажив фланг пехотных полков.

Командир другой драгунской бригады, полковник Игнатьев, видя, что Кропотов двинул свои полки, и решив, что началась общая атака, повел свою бригаду на шведов.

Шереметев с ужасом понял, что бой, которого он хотел избежать, начался против его воли. Но делать было нечего. Остановить Кропотова и Игнатьева он уже не мог. Надо было вводить в сражение остальные силы.

Боур бросил в атаку свою бригаду — на правом крыле. Переправившись через ручей, он стремительным ударом опрокинул шведскую конницу. Но был отброшен подоспевшей пехотой.

Тем временем на левом фланге шведская конница контратаковала драгун Кропотова. Началась рубка. В самый разгар боя во фланг Кропотову ударила шведская пехота. Ружейный огонь смешал эскадроны, подходившие на помощь первой линии. Полки Кропотова поскакали назад.

Полковник метался в гуще отступающих, размахивая плетью, пытаясь повернуть драгун. Но сзади наседали шведы.

Наконец ему удалось собрать несколько десятков кавалеристов и развернуть их строем на пути бегущих. Отступление замедлилось, драгуны стали один за другим поворачивать коней, готовясь к отпору. Кропотов вырвался на коне из столпившейся у ручья массы всадников, чтобы увлечь их за собой. И оказался перед рядами наступающих шведских эскадронов. Несколько шведов бросили коней в его сторону. Сильным ударом Кропотов вышиб саблю у переднего, рванул в сторону коня, пропустил мимо себя второго шведа и, развернувшись в седле, рубанул его по плечу. В этот миг один из противников в упор разрядил в него пистолет…

Драгуны Кропотова отступали.

Шведы шли вперед по всему фронту. Но это едва не погубило их. Теперь их фланги уже не были прикрыты лесом и болотом. Боур послал свои эскадроны в обход. Левенгаупту пришлось удлинять боевую линию, вводить в бой все новые и новые части.

А в центре пехота генерала Чамберса, поддержанная драгунами Игнатьева, опрокинула шведов.

Победа была рядом. Теперь Шереметев знал, что делать: надо снова бросить в атаку полки Боура. Разорванная надвое линия Левенгаупта рассыплется. Все силы на левый фланг!

Но тут произошло нечто совершенно неожиданное. Видя, что в центре шведы бегут, полковник Игнатьев понесся со своим полком вдогонку, забыв о боевом порядке, забыв о брошенной им пехоте. Полк, сломав строй, шел галопом. Преследуя неприятельских кавалеристов, эскадроны Игнатьева обогнули шведский батальон второй линии и вломились в обозы. Но оставшийся у них в тылу шведский батальон сделал поворот кругом и всем фронтом дал залп. И еще, и еще! Одним из первых был убит полковник Игнатьев. За ним все старшие офицеры. Драгуны заметались между повозками. Шведские конники, повернув обратно, ударили по ним. В полном беспорядке игнатьевский полк бросился к своим позициям. Шведы шли у него на плечах. Драгуны, хлеща коней палашами, мчались к своей пехоте, чтобы укрыться за ее фронтом. Но вместо того чтобы проскакать в интервалы между батальонами, в панике и беспорядке врезались в ряды пехотинцев и смяли их.

Левенгаупт был слишком опытный и сообразительный генерал, чтобы пропустить такой момент. Все кавалерийские резервы, которые были у него под рукой, он бросил на смешавшийся русский центр. И прежде чем солдаты Чамберса успели снова построиться, на них обрушилась неприятельская конница. Русская пехота сопротивлялась яростно.

Темнота прекратила бой. Шереметев поспешно отводил свои войска. Он потерял всю артиллерию, 1308 человек убитыми в пехоте и больше 300 в коннице. Много было и раненых.

Потери победителей шведов были еще тяжелее.

Узнав о поражении под Мур-мызой, Петр понял, что русская армия еще не готова к большим полевым сражениям с главными шведскими силами. Еще жив был в ней старый дух беспорядочной лихости. С таким духом хорошо в набеги ходить, а не на поле битвы с европейской армией сражаться. Своими руками отдали близкую победу!

Армию еще надо было обучать и воспитывать.

Несмотря на неудачу Шереметева Петр был доволен ходом дел. В сентябре пали две шведские крепости — Митава и Бауск. Большая часть прибалтийских провинций в русских руках. Левенгаупт, обессиленный потерями под Мур-мызой, опасности не представляет. Новая саксонская армия идет на помощь Августу в Польшу. Фельдмаршал Огильви опытен и деятелен. Он устраивает русскую армию по европейскому образцу.

Огильви и в самом деле трудился не покладая рук.

Вскоре после приезда своего в Россию Огильви предложил Петру четкий план организации армии. Он считал, что надо разделить всю армию на 30 пехотных и 16 конных полков.

Пехоты всего получалось в полевой армии 45 700 штыков, кавалерии — 19 200 сабель.

Разработал Огильви и состав штабов и вспомогательных войск.

Не все шло так, как хотелось царю и фельдмаршалу. Но когда в июне 1705 года Петр приехал в Полоцк, где стояла армия, он увидел хорошо вооруженные, бодрые полки. Немецкие офицеры, прибывшие с царем, были в восторге от состояния русской армии.

Но Петр ни на минуту не забывал, что шведская армия тоже не лыком шита. Что главные силы этой армии, ведомые своим неукротимым королем, идут от победы к победе…

Как бы то ни было, надо было придвигаться ближе к основному театру военных действий. Пора было думать о том, чтобы вместе с поляками и саксонцами вытеснить Карла из Польши или принудить к миру.

Русская армия вступила в Литву.

А Карл, провоевав пять лет в Польше и так и не покорив ее, решил, что действовать надо по-другому. Пока рядом была богатая и многолюдная Саксония, верная Августу, пока оттуда могли непрерывно поступать подкрепления, изгнать Августа из Польши было невозможно. Стало быть, надо разгромить Саксонию и лишить Августа его базы.

Петр и Август узнали о плане шведского короля. Им было ясно, чем это грозит. Август терял свое наследственное владение, а Петр терял единственного союзника.

Пять лет Август отвлекал Карла от России. Теперь настал черед Петра спасать Августа. Надо было угрозой удара в тыл заставить Карла отступить от саксонской границы.

Основные силы русской армии под командованием фельдмаршала Огильви двинулись в Литву и сосредоточились в районе города Гродно. Здесь же стояли несколько полков саксонской конницы и отряды польских сторонников Августа. Сюда и прибыл в сентябре 1705 года Петр.

Гродно стоит на берегу Немана, в излучине, и прикрыт с запада и с юга водами реки. Войдя в Гродно, Огильви сразу же приступил к строительству укреплений. Город обнесли мощным земляным валом и глубоким рвом. На валу расположили большое количество орудий. Предместья за валом сожгли, чтобы наступающему неприятелю негде было укрыться.

Но Петр не собирался бездеятельно стоять под гродненскими укреплениями. Он отдал почти всю конницу под командование Меншикова и приказал ему идти по направлению к Варшаве, уничтожая шведские отряды. Одновременно царь послал приказание украинскому гетману Мазепе послать в Польшу казацкие полки, чтобы отвлечь внимание шведов от Варшавы.

Все это делалось для того, чтобы заставить Карла XII рассеять свои силы, принудить его гоняться за русской конницей и тем самым дать возможность саксонской армии Августа пересечь Польшу и соединиться с русскими силами в Гродно.

3 октября Меншиков с 10 драгунскими полками и несколькими тысячами саксонских кавалеристов двинулся к реке Бугу. Конный корпус шел стремительно и через три дня вышел на берега Буга. Тут Меншиков остановился и выслал к Варшаве отряд драгун. Командовал отрядом полковник Горбов. С ним, кроме русских, было 200 саксонцев и несколько сотен поляков — сторонников Августа. После успешного нападения на войска Лещинского Горбов вернулся к основным силам. Он привез с собой 4 взятые в бою пушки и 6 знамен.

Петр, узнав о бое под Варшавой, на радостях поехал в расположение меншиковского корпуса. Там он отпраздновал победу, наградил победителей. А когда ехал обратно, увидел скачущую навстречу ему группу всадников.

Петр с изумлением всмотрелся в роскошно одетого человека, ехавшего впереди. Это был польский король Август! Откуда? Ведь он же в Саксонии?!

Петр и Август соскочили с коней и обнялись. Еще ни о чем не расспрашивая союзника, царь бросился к одной из повозок, следовавших за ним, в нетерпении разрубил шпагой веревки и достал длинный сверток.

Вернувшись к удивленному Августу, Петр стал одно за другим бросать к его ногам знамена с гербами.

— Знамена к ногам нашего брата Августа!

Август узнал герб Лещинских.

Тут Петр рассказал ему, как были взяты эти знамена под самой Варшавой полковником Горбовым.

— Изрядную викторию получили наши под носом у того плута варшавского! И вот его знамена!

Август, поздравив царя с победой, рассказал ему, как он — инкогнито, с тремя сопровождающими — пробирался из Саксонии через Польшу, попал в расположение шведского корпуса Реншильда и, не узнанный врагами, провел там целую ночь. Он, конечно, сильно рисковал, пускаясь в такое путешествие, но уж очень ему хотелось быть при союзной армии, встретиться с Петром и вместе обдумать дальнейшие действия.

23 октября монархи устроили военный совет. Они решили, что кампания 1705 года закончена. Теперь надо было так расположить на зимние квартиры свою армию, чтобы удобнее было весной начать военные действия. Посовещавшись, решили пехоту оставить в Гродно, а конные саксонские и русские полки поставить на зиму вдоль Буга и Нарева.

Передовые посты русской кавалерии стояли всего в семи верстах от Варшавы.

Пехотные полки, чтобы не было тесноты, решили вывести из самого Гродно и поставить вокруг по деревням. Но не далее восемнадцати верст.

В случае надобности пехота могла собраться в гродненских укреплениях за двое суток.

Петр и Август решили улучшить вооружение русской армии. Август уговорил Петра отдать русских рекрутов, прибывших для пополнения драгунских полков, в саксонскую конницу. Царю очень этого не хотелось. Но Август был ему нужен, и он согласился.

Петр решил разделить командование армией: пехоту подчинил Огильви, а общее начальство над кавалерией принял Меншиков. Верховное руководство Петр предложил Августу.

Огильви был оскорблен и раздосадован. Он рассчитывал быть главнокомандующим, устроить армию по своему усмотрению. Он надеялся получить славу победителя Карла XII, спасителя России… Он стал мрачен и раздражителен.

7 декабря Петр уехал в Москву. Его звали бесчисленные государственные заботы. А через несколько дней до русского командования дошли слухи, что Карл собирается покинуть свой лагерь на границах Силезии и двинуться в сторону Гродно.

В отличие от Петра и Августа, шведский король не считал кампанию 1705 года законченной.

Еще 10 сентября 1705 года, находясь в завоеванной Митаве, Петр получил письмо от князя Бориса Голицына, судьи Астраханского приказа. Голицын доносил, что астраханские стрельцы взбунтовались, убили воеводу и других командиров и знатных людей и объявили, что слугами русского царя больше быть не хотят. Весь черный народ с ними заодно.

В первую минуту царь не поверил и рассердился:

— Что за сумасброд князь Борис! Ведь чего пишет — сам не знает!

Но уже через несколько часов страшные вести подтвердились.

Астраханский бунт был плохим признаком. Людям опостылели тяготы, которые год за годом увеличивались, — рекрутчина, налоги, поборы, полное закрепощение крестьян. Война пожирала деньги, провиант, жизни людские…

Когда сильный неприятель у ворот, бунт в тылу страшен. От астраханских мятежников огонь может перекинуться в иные области — вся страна недовольна… Вот уже известно, что астраханцы собираются идти на Царицын и Азов.

Петр начал действовать, как всегда, немедленно и решительно. Шереметеву было приказано со своей личной гвардией и одним батальоном пехоты идти в Москву, вызвать туда четыре пехотных полка и двигаться на Астрахань.

Адмиралу Апраксину в Воронеж послано было повеление подготовить отпор мятежникам, если они пойдут в глубь страны.

Войска Шереметева медленно двигались на юг, готовясь к весеннему наступлению. Но 31 февраля 1706 года ехавшего к армии Петра догнали в городе Орше посланцы восставшей Астрахани. Они упали в ноги царю и заверили его, что астраханцы бунтуют не против великого государя, а против притеснителей-воевод. Они просили не гневаться и простить город.

Петр в тот момент был на все готов, лишь бы замирить бунтовщиков. Он, конечно, в душе не простил ни гибели воевод, ни отказа служить ему. Но он принял челобитчиков ласково, вручил им простительную грамоту и подарил по пятьдесят рублей. Это были тогда очень большие деньги.

Гнев кипел в царе. Ему очень хотелось без промедления отправить посланцев восставшего города на дыбу. Но сейчас, когда враг был у порога, — сейчас не время было наказывать строптивых подданных. И он отложил расправу до более благоприятных дней…

Отпустив астраханцев, Петр послал Шереметеву приказ идти со своими полками на помощь главной армии.