Пятиэтажная Россия

Нимфомания Духовно богатая дева и гламурзик: война на брачном рынке

Ценность интеллигента на брачном рынке невысока. Интеллектуала и тем более интеллектуалки — исчезающе мала. Я, разумеется, имею в виду элитный брачный рынок — ведь есть же обнадеживающее понятие: сделать хорошую партию. Понятие есть, а надежды нету — за богатых выходят замуж специальные девушки, нимфы. Но чем плоха духовно богатая дева (ДБД) и уж, тем более, девица с богатым внутренним миром (БВМ)?

Нужно сказать, что всякая ДБД (в юности несколько угрюмая от застенчивости и гордыни, а к зрелости приобретшая ухватки «гранд-дамы» — чтобы скрыть гордыню и застенчивость) втайне знает, что она исключительный, эксклюзивный подарок. Что лучше нее жены нет и быть не может, что ДБД вообще лучшие жены в мире. На чем основывается эта тайная уверенность? Вот на каких размышлениях. Она дает мужчине главное — свободу быть самим собой. Ирония и самоирония — спутники всякой жизни, покоящейся на книгочействе и пронизанной хорошим тоном, хранят семейную атмосферу — главную роскошь интеллигентского дома. Она соратник, а не сообщник. Она не смотрит на своего мужчину снизу вверх и сверху вниз одновременно, а готова глядеть ему честно и прямо глаза в глаза, как грешник на грешника. Исконная потребность быть или казаться «хорошей» заставляет ее по мере сил обуздывать свои низменные желания. Одно из которых — инстинктивная, могучая жажда благополучия. ДБД сознает свои слабости и не считает возможным или справедливым судить слабости мужчины. С ней чаще всего можно договориться — ибо она понимает и ценит слово. Она не сентиментальна, но сострадательна — что где-то к годам тридцати-сорока становится неоценимой добродетелью. Потому что жизнь идет, молодое ликование уходит в песок (пусть даже в песок Лазурного берега), а то, что остается, почти всегда достойно дружеского молчаливого сочувствия. ДБД не боится стареть, зато, как мужчина, боится смерти. (Нимфы же, напротив, панически боятся старости, зато в смерть не верят, как дети. Но что это я забегаю вперед — о нимфах еще ничего толком и не сказано! Вот так бывает, пользуешься удобствами чужой терминологии, и даже забываешь, что неплохо бы ее разъяснить непосвященному.)

Духовно богатая девица редко признается самой себе, что все перечисленные добродетели имеют несимпатичные и даже более того — опасные стороны.

Привычка все время смотреть на себя самое со стороны губительна для супружеского ложа — ибо постельные игрища (на отстраненный взгляд) — довольно смешная и пафосная возня. Тяга «все на белом свете» обсуждать и обговаривать, «забалтывать» любое решение или дело, приводит к страшной девальвации слова. Слова на каком-то этапе совместной жизни не стоят уже ничего, так что приходится немотствовать, а другой инструмент близости уже притупился. Ирония прекрасна, но в быту это оружие неудачника: «приходится всякий раз, прежде чем открыть рот, забегать перед собой, чтобы успеть себя высмеять раньше, чем рассмеются другие». Деньги и альков смеха не любят. Я знаю пару, разместившую в изголовье кровати красиво выписанное тушью шутливое четверостишие: «Бывали дни, когда в лихих лобзаньях мешали на подушке мы дыханья. Настало время дружества — и что ж!? Мешаем под периной свой пердеж». Мило, ничего не скажешь, мило, но трудно отказаться от мысли, что тут происходит легкое интеллектуальное насилие: искрометно веселое подталкивание супруга к уютнейшему и покойнейшему гнездышку ранней импотенции.

ДБД самодостаточна. Ее сдержанность в оценке жизненных достижений супруга чаще всего оказывается не смирением и душевным целомудрием, а бережным отношением эгоистичного человека к чужому эгоизму. Она не взваливает на спутника ответственность за свою жизнь, но и не берет на себя ответственность за свою, мужнюю или чью-либо еще. Она не строит мужчину, но не строит и себя. ДБД себя ищут, а нимфы себя делают. Конфликт странника и штукатура-отделочника. Поиски вполне могут затянуться — и тогда в жизни ДБД происходят события, описываемые меткой кухонной присказкой: «Много начинки, пирожок и разваливается».

Таким образом, духовно богатая дева как бы изначально готовит себя к браку с себе подобным — так, по крайней мере, было до самого последнего времени. Межсословные же союзы считались рискованным предприятием. Механизатор или милиционер будет сердиться на жену-учительницу, что она вечно ходит «как овца, с унылым лицом»; богатеюшка раздосадуется на то, что супруга лишена внешнего честолюбия и никак не витрина. Да, есть еще один поведенческий нюанс, делающий супружество профессорской дочки и немудреного богача малоперспективным. Вертинский любил рассказывать о любопытнейших жалобах, которые пьяненьким вечером обрушил на него состоятельный парижский парвеню: «Сначала ты женишься на очаровательной умной русской девушке, — говорил он, — и платишь ее личные долги. Потом долги батюшки. Деньги батюшке нужно давать с тактом, иначе старый гиппопотам обидится. Потом ты устраиваешь на работу гордого брата, который играет желваками, ничего не умеет делать и смотрит мимо тебя. Потом ты наймешь шофером князя Неразберикакого, потому что „князь такой несчастный, у него нет ни копейки, а в России он был бы сановником“. А потом ты застаешь свою жену с этим князем, а она поджимает губы и восклицает: „Подите прочь, животное. Неужели вы думаете, что купили за свои деньги наш внутренний мир?“» А вот Нимфа никогда так не ответит. Потому что знает — да, купили. И правильно сделали.

Противостояние нимф и ДБД стало темой разговоров и размышлений благодаря просветительским трудам двух интереснейших девушек. Сама классификация «Нимфы и Духовно Богатые Девы» создана журналисткой Настасьей Частицыной (в ЖЖ-миру широко известной как corpuscula), а пропагандистом теории и, собственно говоря, практиком, стала Божена Рынска — ЖЖ-юзер becky_sharpe, а в миру светский обозреватель «Известий». Божена лично прошла путь от ДБД до нимфы и достигла впечатляющих результатов. Красавица и светская дама, она своим примером доказывает преимущество метаморфозы.

«Нимфа знает, что предпочитают мужчины, и хочет быть предпочтенной, — пишет она. — В нимфе есть загадка и кокетство. У нимфы по-другому сориентированна голова. Сколько Новодворскую в „Кошино“ не ряди, ДБД есть ДБД. И сколько Цейтлину не ряди в мешковину, нимфа есть нимфа. Задача нимфы — нравиться всегда и везде и исторгать гламур, как молюск перламутр». И чуть дальше: «Клан ДБД как мафия. Толстые дьяволицы очень не любят выпускать из своих лап бывших адептов. Уничтожить, сбить бывшую соратницу, а ныне тощую дьяволицу, эту паршивую нимфу-новобранку». Ну что ж, нам брошен вызов. Более того, знающие люди утверждают, что впечатляющее количество юных ДБД переквалифицируются нынче в нимфы — а это значит, наши дети в опасности. Постоим за родные семьи, толстые сестры.

Все что говорит и пишет Божена, практически неоспоримо. У каждого свой мед и своя сгущенка, говорит она, и это правда. Моя сгущенка — это Цифра, и цифра защищает, скажет Божена, и ты с ней согласишься. Золотистой сгущенки струя из кувшина текла так тягуче и долго, что нимфа на пилинг успела. Божена мельком бросит, что сапоги за 1000 долларов лучше, чем за сто, что они очень хорошие, эти сапоги — и любой признает ее правоту. Серебряный чайник лучше керамического. Бриллианты удобны в носке и очень полезны в лихую годину. На Лазурном берегу очень красиво.

Но что же нужно сделать девице, что бы заслужить этот покой и эту красоту? Ей нужно покой потерять, а за красоту пострадать. Фасадные работы non stop и доля великосветской содержанки.

Блестящие журналы склонны рассматривать само понятие «содержанка» в самом скудном умственном контексте — как побочную или «добрачную» спутницу богатого мужчины. Ну, явление гораздо шире собственной репутации. Я, например, знаю женщину, являющуюся содержанкой грузчика продуктового магазина. В любом случае, содержанка — это девушка с Мечтой. А гламурная содержанка — девушка с Большой Мечтой.

В прошедшем году в изобилии начали появляться на прилавках текстовые документы — книжки, писанные нимфами. Пафос одинаковый: «Слепой гламур, в меня пустил стрелу ты, и закипела молодая кровь…» Если это becky_sharpe научила нимф говорить, пусть она их заставит замолчать. Хотя чтение, конечно, поучительное.

«Женский щебет умиротворяет, — писал Гандлевский. — Словно лежишь на лугу и малая птаха трепещет над тобой и лепечет, лепечет». Лепет лепету рознь. Иную птичку хочется собственноручно занести в Красную книгу. Вот Лана Капризная, даром что из нашего же брата-бумагомараки, но девушка просто с тульским пряником в голове.

Типичный богач у нее — «кошелек на ножках», толстый папик, ростом с сидящего кота; брянские и сибирские нимфы — шлюхи; нимфы, до тридцати с лишком не вышедшие замуж, — «ваганьковские». То есть радует читателя корпоративным фольклором третьей свежести. Интонации самые доверительные: «Б…дь, а ведь завтра в Куршевель лететь!.. Я старожил Лазурного берега». Подпускает сентенций: «Внешние данные сегодня ценятся неизмеримо выше, нежели интеллект или внутреннее содержание… Скажу честно, меня никогда не интересовали хмурые мужчины с гардеробом времен расцвета капитализма, без копейки в кармане, которые постоянно рассуждают об экзистенциальных страданиях, а потом напрашиваются на дармовой обед». Вводит несколько трогательных новых терминов, например, «пустое кольцо» — это подарок без предложения о замужестве. В финале героиня книжки — надо полагать, альтер эго автора, находит свое счастье в лице богатеюшки беспредельной прелести: это атлетический красавец в очках и с ноутбуком, разместивший свои денежные активы за границей, с пятикаратным обручальным кольцом в длинных пальцах. Прекрасна судьба содержанки — провести добрачный период за счет одного, плохого мужчины, и подождать на его деньги любви. Про это хорошие женские стихи есть: «Я гадала, вышло крести — изумительные вести. Мол, знакомые в отъезде осчастливили ключом. Я лежу на новом месте — ах, приснись жених невесте! А мужик, который в ванной, совершенно ни при чем». Cristal rose (еще одна пишущая нимфа решила подписаться сетевым псевдонимом — и, если кто не в курсе, Cristal rose — марка дорогого шампанского) являет собой еще один тип гламурной содержанки. Перед нами нимфа-неврастеничка, влюбленная в пронзительную красоту богатства. У нее последняя стадия светской зависимости.

«Мир, мягкий, как кашемир — уютный и теплый… Хочется писать о маленьких принцах на белых BMW», — пишет Cristal rose. «Устаешь от щемящей нежности к чужим детям, неуверенно топчущимся на лилипутских лыжах по учебным склонам…» Завораживает избирательность нежности. Интересно, когда наш Розовый кристалл видит ребенка, неуверенно топчущегося в собственных лилипутских соплях в марьинской песочнице, ее тонкая душа тоже трепещет?

А вот она об интеллигентах: «Мужской интеллект сам по себе, в чистом виде, никакой практической ценности не имеет. Вне сочетания с силой характера, трудолюбием, настойчивостью и уверенностью в себе он являет собой что-то вроде мощного компьютерного процессора, прихотью конструктора-недотепы заключенного в корпус с устаревшими или неисправными комплектующими». Ох, как хорошо сказано! Вот вам, наши любимые статистики Говядины. А дальше о правильных мужчинах: «Это их дар — заставлять землю крутиться, а нас — замирать в восторге. И когда я вижу окна твоего кабинета, лучащиеся мягким светом в начале одиннадцатого вечера, над затихшими московскими переулками, я захлебываюсь от гордости, нежности и восхищения». Cristal rose девушка внезапная. В апреле у нее фешенебельная болезнь — легкие приступы социофобии. Утром ей иногда хочется дорогого шампанского. До утра ей порой хочется сидеть на кухне с большой чашкой зеленого чая, зябко уткнувшись в колени. И думать, думать, думать: «О, это такая сложная наука для русской души — жить, не упиваясь собственными страданиями!»

Значительно более известные нимфы, живущие открытой светской и публичной жизнью, Ксения Собчак и Оксана Робски, тоже написали новую совместную книжку: «Замуж за миллионера». Эти девицы куда как классом повыше, однако в попытке стать Верховными Нимфами успешно избавляются от последних остатков постылого образования. «Ты — вовсе не циничная тварь с калькулятором, а сизокрылая нимфа», — бодро сообщают они своей юной жадной читательнице.

Невольно кажется, что буква «к» в слове «сизокрылая» совершенно лишняя — дело в том, что нимфы — не феи и не серафимы. Они не летают. Крыльями их голозадые греки позабыли снабдить. Ксения и Оксана не забывают о ДБД — они предполагают, что (чем черт не шутит) есть олигархи, способные заинтересоваться девушкой с книжкой. Но вот в чем прелесть — они даже в уме не держат, что ДБД может успешно прикинуться нимфой — зато они советуют нимфе поиграть в игру «Пелевин и очки». Нужно «…расположить свою сумочку так, что бы из нее торчало … что-нибудь из Бродского — очень даже полезно». Так же распространено убеждение, что сам тип красоты, который в состоянии заинтриговать богача, может нести в себе нечто духовное. Например, есть же тип Одри Хепберн. Для таких девушек, буде они появятся на брачном рынке, уже готовы прозвища — «тюнингованная газель» и «Олененок Ремби».

Хорошее слово — нимфа. Всякой дебютантке приятно почувствовать себя не девочкой Тусей, а трепетной Дриопой. Вот сидят на своей «Веранде у дачи» Кокитида, Тритонида и Стильба. Неведомой силой, мгновенным кинематографическим рывком, винтом, сквозняком (будто бы) читатель приникает к сверкающему столику, и что же он слышит?

Кокитида: А я ему говорю — ты телебоньку-то помыл?

Стильба: А мне тигрик новый Биркин купил! И когда дарил, приговаривал: «Как это у вас называется? Пустячок, а подружкам неприятно?»

Тритонида: Противный!

И смех. Серебряный, трогательный, звенящий, пленительный смех.

Ну и, собственно, что? Нимфы глупы? Тоже, открытие. По теории, глупы — специально. Вот Божену два часа подряд в течение элегантной телевизионной передачи пытались уговорить, что она умная и талантливая. Отбивалась, как могла. Перед нами девы, отказавшиеся от разума во имя любви. Они носят сословные одежды — это условие их проникновения в зачарованный мир. Быт светской бездельницы предопределен, как быт крестьянина, и так же нелегок. Страх терзает их, ибо градус жизни понижать ни в коем случае нельзя. Они работают, как грузчики, добиваясь своих мужчин. Ежедневно грузят их своими желаниями и чаяниями. Вы знаете, сколько взмахов крыльями в секунду делает колибри, когда порхает? У нее сердечная мышца накачана, как у слона.

Так что же в нимфах плохого? Только одно — они опошляют разумную, хотя и не самую волшебную мечту. Маленькая группа красивых волевых девушек неправильно воспитывает богатых мужчин всей страны. Играют на понижение. И просвета не видать — ведь они своим тигрикам еще мальчиков нарожают, и сами же примутся их растить и наставлять. Их красота бессмысленна, потому что стоит так дорого, что почти ничего уже не стоит.

Вот почему из всех заслуженных нимф я больше всего не люблю Волочкову. Она самая правильная из всех неправильных нимф. Она свой тернистый путь ни за что не признает ошибочным — применительно к себе она рассуждает только о труде, красоте и любви. Даже раскрасавицу Машу Кравцову я еще способна пережить, хотя история ее благородства ужасна. Представьте, одна из самых пленительных девушек Москвы на глазах у товарок предпочла любовь богатству. Какой урок, какая наука! Но — она влюбилась в резидента Камеди Клаб Павла Волю. А это чудесный юноша с беспредельно распущенным выражением лица и в постоянно спущенных штанах, которые он прилюдно подсмыкивает пятерней, схватившись за свой эбеновый катетер. Король офисной гопоты. Ладно, перетерпим.

Но Волочкова со своей чистотой и белизной делает что-то уж совсем невообразимое. Она пытается доказать, что поддельное — подлинное, и у нее это почти получается. Вот посмотрите на нее — она молодая, красивая, здоровая и богатая. Она не какая-нибудь содержанка — она балерина и законная супруга уважаемого состоятельного человека. Всего добилась сама.

Вот стоит она, облитая блеском, в своих излюбленных кристаллах Сваровски (ну, бриллиантов у Нимфы Нимфовны тоже предостаточно, но кристалл Сваровски — важное для нее украшение: на одном свадебном платье их было 70 тысяч штук). Перед нами — вроде бы как балерина, в платье, расшитом вроде бы как бриллиантами. Но ведь нет! Это Волочкова, обклеенная стразами Сваровски. Вещи названы своими именами. Что в этом поддельного? В «ненастоящем» чувствуется что-то удивительно настоящее.

Например, знаете, как Анастасия познакомилась со своим супругом? Она летела в самолете и положила свои ноги в красных носочках на спинку переднего кресла. Говоря прямо, на голову незнакомому человеку. А что в этом такого? Ножки устали у девушки. Лебедь белый, куда бегал? Незнакомец обернулся; гримаса сменилась улыбкой, слово за слово, комплимент за комплиментом, и вот сложилась молодая прекрасная пара. Господи Боже, почему в переднем кресле сидела не я? Почему самые сладкие мечты никогда не исполняются? Случись такое, какими заманчивыми заголовками пестрели бы издания легкого жанра: «Трагедия в воздухе»; «Кто натянул носок на голову балерине?»

Но, повторюсь, мечты редко сбываются. Посмотрим на ситуацию по-другому. Волочкова не просто задрала ножки; газеты, описывая знакомство «на небесах», с жеманными смешками объясняют поведение красавицы пользой и правомерностью всякого физического упражнения: «Балетных учат проводить тренировки для ног в любых условиях», «Балерина делала зарядку для пяточек». То есть Волочкова проявляла качества подлинной драгоценности — силу, твердость, цельность, самодостаточность. Конечно, тут же и некоторая ограниченность (искренне не понимает, отчего кому-то не нравится такая святая процедура, как зарядка), но ведь ограниченность — вообще наиглавнейшее свойство драгоценного камня. Огранка, последняя степень жесткости и твердокаменности — добродетель бриллианта.

И у хрустальных бриллиантов Сваровски имеются все качества подлинной драгоценности — цельность, твердость, сияние. Что не так? Если и Волочкова, и стразы есть подлинные драгоценности нового времени, то мы должны сообразить, чем они отличаются от привычных. Предположим, так: в них нет чувства трагедии. Кристаллы Сваровски нельзя представить зашитыми в корсаж. В лохмотья, в лифчик. Они не для смуты. Не для беды, не для войны. Вообще — не для жизни. Они — декорация. Безусловно, это подлинные ценности, но они, как оправа, обрамляют главную драгоценность — жизнь, которая удалась. Жизнь, которая настолько удалась, что страшно становится смотреть на эту нечеловеческую удачу.