Пятьдесят на пятьдесят

Глава 19

В среду утром я занялся распоряжениями о похоронах отца. Я всегда предпочитал кремацию, считал, что урна предоставляет усопшему более надежное убежище. Но в офисе коронера придерживались на этот счет другого мнения.

— Да, полиция больше не возражает против похорон, — сказал чиновник. — А вот насчет кремации они ничего не говорили. И от КПС тоже никаких распоряжений не поступало.

— От КПС? — спросил я.

— Да, от Королевской прокурорской службы.

Я вздохнул. Ну почему у нас вечно возникают какие-то сложности?

— Тогда прошу вас, пожалуйста, спросите их, возражают ли они против кремации, — сказал я.

— А вы сами не можете, что ли? — спросил чиновник.

— Но если они сообщат мне, а не вам напрямую, потребуется подтверждение, и придется снова звонить, — заметил я. — Так почему бы вам просто не позвонить им по телефону прямо отсюда?

— Ну, ладно, так и быть, — нехотя произнес он.

— Вот и славно, — торопливо вставил я, опасаясь, что он придумает еще какую-то отговорку. — Тогда я перезвоню вам минут через пятнадцать, ладно?

В ожидании я полез в Интернет и стал искать похоронные бюро, которые располагались бы поближе к больнице в Вексхем-парк. Их было множество. Вот уж не ожидал, что похороны пользовались такой популярностью в этой части Беркшира.

Я также не представлял, как дорого нынче это обходится, умереть. Самые скромные похороны стоили около тысячи фунтов, и это без учета весьма высокой стоимости участка на кладбище или места для урны в колумбарии. Прибавьте к этому стоимость оформления всех необходимых документов, а также плату тому, кто будет проводить службу, и набегает весьма внушительная сумма. Уже не говоря о дополнительных расходах, если, к примеру, я захочу заказать экологически чистый гроб из особого картона или же вызвать хор. И я уже начал жалеть, что не взял побольше денег из трех пакетов в синей пластиковой упаковке, чтобы покрыть все эти расходы.

Я перезвонил в офис коронеров.

— В полиции к идее кремации останков мистера Тэлбота отнеслись весьма благожелательно, — сообщил мне чиновник. — А КПС, похоже, в данный момент безразлично, поскольку за это преступление еще никого не арестовали.

— Вот и замечательно, — сказал я. Я только что обнаружил, что кремировать покойника куда дешевле, чем похоронить. — А теперь скажите, пожалуйста, кто обычно организует и оплачивает похороны человека, прибывшего из-за границы и умершего здесь, в Англии, без семьи, родственников и друзей?

— Обычно этим занимается местное отделение Департамента по здоровью и защите окружающей среды, — ответил он.

— Они и платят? — осведомился я.

— Да, — сказал он. — Но затем, как правило, пытаются возместить расходы, получить деньги от семьи или путем распродажи имущества покойного. Однако здесь у нас не тот случай, поскольку вы ближайший родственник и оплачивать придется вам. — Ему легко говорить.

— А если я не могу себе этого позволить? — спросил я.

— Тогда следует обратиться в Фонд социальной помощи, — объяснил он. — Но для этого вам придется документально подтвердить свой статус неимущего.

На миг мне показалось, что отец поступил не слишком честно, внезапно появившись после тридцати шести лет отсутствия — лишь для того, чтоб взвалить на меня расходы по его похоронам. Но спорить с чиновником было бессмысленно. Не слишком большое сострадание испытываешь к тому, кто убил свою жену, пусть даже потом и сам стал жертвой жестокой насильственной смерти. Мне оставалось лишь заткнуться и заплатить.

Я позвонил в первое же в списке похоронное бюро.

— Можем обслужить вас в пятницу на этой неделе, — ответил мне мужской голос. — У нас только что аннулировали заказ на урну в колумбарии в Слоу. Так что вам, можно сказать, повезло. Хотя мы предпочитаем, чтобы нас уведомляли заранее.

«Интересно, — с улыбкой подумал я, — как это можно аннулировать заказ на похороны. Разве что по той причине, что покойник вдруг волшебным образом ожил?»

— В пятницу в какое время? — спросил я.

— В три часа дня.

До пятницы оставалось всего два дня. Но какое это имело значение? Ведь все равно на похороны никто больше не придет. Может, попробовать связаться с его семьей в Австралии, спросить, не желает ли кто из них присутствовать на похоронах? Но я не знал, как с ними связаться, и никто из моих новых австралийских родственников не пытался связаться со мной за последние две недели — ни прямо, ни через суд коронеров, где имелся мой адрес.

— Прекрасно. Тогда в три в пятницу, — сказал я.

— Договорились, — ответил он. — Где находится тело вашего отца?

«Хороший вопрос», — подумал я.

— Полагаю, он до сих пор в морге больницы в Вексхем-парк, — ответил я. — Но не уверен. Знают в офисе коронеров.

И я начал диктовать ему номер телефона.

— Не утруждайтесь, он у нас есть, — сказал мужчина. — Мы все уладим.

«За отдельную плату, разумеется», — не без ехидства подумал я.

— Я должен нанимать кого-то для ведения службы?

— Мы и это тоже устроим, если хотите. Но служба не обязательно должна быть церковной, все зависит от вашего желания, — ответил он. — Кто угодно может провести поминальную службу. Даже вы сами, если хотите.

— Нет, — сказал я. — Думаю, он хотел бы викария или что-то в этом роде.

Сам не знаю, с чего это я так решил. Возможно, потому, что предпочел бы, чтобы меня отпевал священник. Я был не слишком религиозен, но подумал, что все это будет выглядеть странно, если поминальную службу буду проводить я, одновременно являясь единственным скорбящим. Специалист, так сказать, всегда предпочтительней.

— Есть особые пожелания насчет музыки или гимнов? — спросил он.

— Нет, — ответил я. — Викарию лучше знать, что уместнее. И это меня вполне устраивает. — Я не стал говорить ему, что пара прощальных слов и спуск гроба в раскаленную печь являются, по моему мнению, идеальным вариантом, но дал понять, что предпочитаю самые простые похороны. Все по минимуму, и это меня вполне устроит, сказал ему я. «И нечего делать вид, что я так уж любил своего отца бы», — добавил я про себя.

— Желаете, чтобы на гроб возложили цветы? — спросил он.

— Нет, пожалуй, не стоит, — ответил я. Исторически сложилось так, что срезанные цветы клали на гроб и вокруг него, чтоб заглушить отвратительный сладковатый запах, исходящий от разлагающегося тела. Исходя из того, что тело моего отца хранилось в морге в морозильнике, цветы совсем необязательны.

— И еще одно, — сказал мне мужчина. — Требуется полная предоплата, желательно кредитной картой.

— Это что, обычная практика? — осведомился я.

— Вполне обычная, — заверил он меня. — Особенно если покойный не был гражданином нашей страны и не имел здесь имущества или состояния, чтобы потом можно было затребовать оплату через суд.

Поскольку в Британии гроб сжигали вместе с телом, я понимал озабоченность агента похоронного бюро — ведь в случае отсутствия оплаты обратно на божий свет его уже не вернуть.

Я продиктовал ему номер своей кредитной карты и адрес.

— Благодарю вас, мистер Тэлбот, — сказал он. — И, разумеется, после похорон мы пришлем вам подробный детализированный отчет о расходах.

— Спасибо, — ответил я.

Похоронный бизнес никогда не умрет.

Должно быть, трудно быть хорошим продавцом в столь деликатном деле, подумал я. Нужно незаурядное чутье, понимание, где можно впарить похороны по высшему разряду, а стало быть — и более дорогой гроб семье скорбящих родственников, особенно с учетом того, что этот дорогущий гроб превратится в пепел в печи крематория, где температура достигает восьмисот пятидесяти градусов по Цельсию.

— С меня требуется что-то еще? — спросил я.

— Смерть нужно зарегистрировать в магистрате, — ответил он. — Но если сам случай подлежит расследованию, тогда необходимо дождаться конца этого расследования. А пока что коронер должен выдать временное свидетельство о смерти, а вам следует подписать форму «А».

— Форму «А»? — переспросил я.

— Заявку на кремацию, — пояснил он. — Она должна быть подписана душеприказчиком или ближайшим родственником. Но вы можете сделать это прямо перед началом церемонии. А все, что нам необходимо, мы получим от коронера.

— Хорошо, — сказал я. — Итак, до встречи в пятницу.

Я сидел в кабинете еще какое-то время, размышляя, кому надо сообщить. Наверное, полиция захочет знать, но разве я обязан сообщать им? И можно ли сказать бабушке, что похороны ее сына состоятся в пятницу? Наверное, нет, не стоит. Зачем ей такой стресс?

Ну а Софи?

Мы с ней никогда не говорили о моих родителях, да я и не помнил их. Она до сих пор считает, что оба они погибли в автокатастрофе, когда я был еще младенцем. Так стоит ли говорить ей, что Алан Чарльз Грейди, владелец красно-черного рюкзака, человек, убитый на стоянке у ипподрома в Аскоте, является на самом деле Питером Джеймсом Тэлботом, моим отцом? Что он вовсе не погиб тридцать семь лет тому назад, а был убит две недели назад? И должен ли я говорить ей, что моя мама вовсе не погибла в автокатастрофе, а была задушена на пляже возле пирса в Пейнтоне? А потом еще добавить, что в смерти ее повинен мой отец?

И вот я решил, что со временем, когда-нибудь, непременно расскажу Софи о событиях последних двух недель. Но не теперь. Ей и так приходится нелегко, необходимо освоиться дома после больницы. И нарушать это хрупкое равновесие ни к чему, как и режим приема новых лекарств.

И я решил, что пойду на похороны отца один.

Лука приехал к нам на Стейшн-Роуд в полдень, в сопровождении лохматого паренька. Наверное, это и есть Дуглас Мастерс, решил я. Выглядел он лет на шестнадцать. На нем была красная клетчатая рубашка с закатанными рукавами, светло-коричневые хлопковые штаны — казалось, они вот-вот свалятся с бедер, — желтые носки и грязные белые кроссовки.

— Привет, — весело сказал я и протянул ему руку.

— Здрасте, — без особого энтузиазма ответил он. И пожал протянутую руку, но как-то вяло, подавшись вперед, чтобы ухватиться за кончики моих пальцев.

— А он не слишком молод? — спросил я. По закону работать букмекером или помощником букмекера мог человек, достигший восемнадцатилетнего возраста.

— Мне восемнадцать, — сказал парнишка.

— Прошу прощения, но нельзя ли взглянуть на твое удостоверение личности? — спросил я.

Он извлек из кармана потрепанные водительские права и протянул мне. Если верить этому документу, ему было восемнадцать лет и два месяца. На снимке он выглядел тринадцатилетним мальчишкой.

— Ладно, Дуглас, спасибо, — сказал я. — И добро пожаловать.

— Дугги, — сказал он. — Или Дуг. Только не Дуглас.

— Хорошо, — кивнул я. — Дугги так Дугги.

Он кивнул.

— А вас как?

— Можешь называть меня мистер Тэлбот, — ответил я.

— А его? — Он кивком указал на Луку.

— Это уж пусть сам мистер Мандини решает.

— Просто Лука сойдет, — сказал Лука.

Он снова кивнул.

— Ладно, теперь ясно.

Следовало отметить, что юный мистер Мастерс был крайне скуп на слова. Я взглянул на Луку, вопросительно приподняв брови.

— Дугги нам подходит, — бросился Лука на защиту своего друга. — Просто застенчив немного.

— Ничего подобного, — грубовато заметил Дугги. — Я осторожен. Я вас не знаю.

— Ты всегда осторожен с незнакомыми людьми? — спросил его я. Мой умирающий отец предупреждал, что надо опасаться всех.

— Ага, — ответил он, проявляя уже крайнюю осторожность.

— Вот и хорошо, — весело заметил я. — Именно это качество необходимо букмекеру. Надо быть осторожнее, потому как ты не знаешь, что за люди твои клиенты. Или что они могут выкинуть.

Он смотрел на меня, склонив голову набок.

— Дразните, что ли?

— Ну, что-то в этом роде, — ответил я.

Он улыбнулся. На миг, еле заметно, но улыбка сразу его преобразила.

— Ну тогда ладно, — буркнул он.

— Что ж, поехали, — с улыбкой сказал я. — Иначе опоздаем.

И вот все мы трое уселись в «Вольво», Лука, как всегда, рядом со мной, Дугги — на заднем сиденье. Софи вышла из дома и помахала нам рукой, провожая на скачки в Вустере.

— Как она? — спросил Лука, махнув ей в ответ.

— Прекрасно, — ответил я, не желая вдаваться в подробности из-за Дугги, но он оказался весьма сообразительным парнем.

— Она болеет? — спросил он.

— Сейчас все хорошо, спасибо, — ответил я, надеясь положить конец разговору на эту тему.

— Рак? — спросил он.

— Нет, — ответил я.

— У мамы был рак, — сказал он. — Убил ее.

— Соболезную, — сказал я.

— Да, — задумчиво протянул он. — Все соболезнуют. Но только это ее не вернет, верно?

В ответе не было нужды, а потому какое-то время все мы сидели молча. Мне начинал нравиться этот паренек.

— Послушай, Дугги, — начал я, — а ты хорошо знаешь других ребят из электронного клуба?

— Кое-кого знаю, — ответил он. — А что?

— И с ними тоже осторожен? — спросил я. — Или доверяешь?

— Может, и доверяю, но только тем, кто не стучит копам, — ответил он. — Вот и все.

— И много у вас стукачей?

— Не знаю, — ответил он. — Хватает.

— Вообще-то у нас там человек шестьдесят, это как минимум, если всех пересчитать, — сказал Лука. — Но одновременно, конечно, не приходят. Большинство могут сами выбирать, когда приходить. Некоторых, кто не ходит, заставляют надзорные органы. Есть и такие, кто время от времени вообще исчезает, это когда их отправляют в исправительные учреждения.

— Так кому из этих шестидесяти ты действительно можешь доверять, Дугги? — спросил я.

— Смотря в чем.

— Ну, допустим, деньги. Кого можешь попросить сходить и купить тебе что-нибудь или сделать ставку?

— Ну, от силы половине, — ответил он. — Остальные просто потратят на себя. В основном на наркоту.

«Половины более чем достаточно», — подумал я.

— А ты умеешь определить, кому можно доверять? — спросил я.

— Конечно, — уверенно ответил он. — Только друзьям.

— А что ты сделал, Дугги? — спросил я, решив сменить тему. — За что тебя отправили в клуб?

Настала долгая пауза.

— Машины угонял, — ответил он наконец.

— Чтоб потом продать?

— Нет, — ответил он. — Ради хохмы.

— До сих пор угоняешь машины? — спросил я.

— Нет.

— А судимости у тебя есть? — спросил я.

Снова долгая пауза.

— Вот что, Дугги, я спрашиваю тебя не потому, что осуждаю. Просто по условиям букмекерской лицензии мне нужно знать, — сказал я.

Согласно условиям выдачи лицензий, подробно прописанным в Акте об азартных играх от 2005 года, отсидевшим срок в тюрьме вовсе не возбранялось получать лицензию букмекера. Равно как и не запрещалось работать в качестве помощника букмекера. Но мне нужно было знать, за что. Если он отсидел за какие-либо насильственные действия — тогда нет и нет.

— Да, — сказал Дугги.

— За угон машины? — спросил я.

Отсидка по обвинению в мошенничестве тоже не допускалась.

— Да, — нехотя ответил он. — Но только я ее не угонял. Просто мне посоветовали признать себя виновным.

— Кто?

— Да один пидер, адвокат, — ответил он. — Я был не один, с ребятами. И попались все вместе. И этот адвокат сказал, что мы получим меньший срок, если признаемся. Ну и я признался.

— Но почему, если ты этого не делал? — удивился я.

— Я ведь сидел в той машине, верно? Но не знал, что она угнанная. А этот адвокатишка сказал, что мне все равно кранты, вот я и признался.

Я не знал, верить ему или нет.

— И это все? — спросил я. — Сидел всего раз?

— Ага, — ответил он.

— Ну ладно, — пробормотал я.

Еще какое-то время мы ехали в молчании.

— Я ваши бабки не уведу, если это вас волнует, — сказал Дугги.

Меня не то чтобы сильно волновало. Но в любом случае за ним нужен глаз да глаз.

В среду на скачках в Вустере было куда как тише и спокойнее, чем накануне в Таусестере. Участников в каждом забеге явно недоставало, и, несмотря на близость ипподрома к центру города, пришло не так уж и много зрителей. А те, кто пришли, очевидно, не захватили с собой достаточно денег, чтобы делать ставки, так что в целом день выдался для нас не очень доходным, едва удалось окупить расходы на бензин, чтобы приехать сюда.

Впрочем, был и плюс в лице Дугги. Он раскрывался постепенно и явно получал удовольствие от всего происходящего. Чем более ответственные задания поручал ему я, к примеру, производить выплаты по выигравшим билетам, тем больше убеждался в его незаурядных способностях.

— Что у нас в понедельник? — спросил я Луку, когда мы начали упаковывать оборудование после последнего забега.

— Ничего, — ответил он. — Это же выходной.

— Больше уже не выходной, — сказал я. — Мы едем в Бангор-он-Ди.

— Слишком уж долгий путь для такого незначительного мероприятия.

— И тем не менее мы едем, — сказал я. — Я просмотрел список участников. И Ларри Портеру передай, пусть тоже приезжает. И скажи ему, чтоб захватил свой волшебный коробок.

Лука выпрямился и так и застыл, взирая на меня с изумлением.

— Ладно, — с улыбкой ответил он. — Так и передам.

— И вот еще что, Лука, — сказал я. — Хочу, чтоб ты кое-что сделал для меня в пятницу.

— В пятницу мы в Варвике, — напомнил он.

— Отменяется, — сказал я. — В пятницу мы отдыхаем от скачек. Хочу, чтоб ты пошел в клуб и потолковал с малолетками. С теми, кому можно доверять, с друзьями Дугги. Мне нужна их помощь.

И я подробно объяснил, чего именно хочу, и энтузиазма у Луки заметно поубавилось. Впрочем, я не стал говорить ему, что сам в пятницу днем буду присутствовать на похоронах отца в крематории Слоу.

— И пусть Дугги там тебе поможет, — добавил я, когда мы уже загружали оборудование в багажник «Вольво». — Ведь он хорошо их знает.

Дугги улыбнулся.

— Это значит, я получил работу? — спросил он.

— Беру тебя на испытательный срок, — ответил я. — До понедельника.

Он подозрительно уставился на меня.

— Да не тот испытательный срок, не бойся, — усмехнулся я.

Мы обсуждали наши планы, пока я вел машину по загруженной магистрали М42, а потом свернул на дорогу к Кенилворту.

— Так, значит, завтра вечером в Варвике? — спросил Лука.

— Именно, — ответил я. — Заедешь ко мне или сразу отправишься туда?

— Мы приедем сюда, — ответил Лука. — Первый забег там в шесть тридцать. Значит, у тебя в пять, да?

— В пять самое оно, — ответил я.

— Надеюсь, ваша жена скоро поправится, мистер Тэлбот, — сказал Дугги, влезая в машину Луки.

— Спасибо, Дугги, — кивнул я.

«Этот паренек справится», — подумал я.

Казалось, воздух в доме можно было резать ножом, такое напряжение ощущалось между сестрами. Миру и покою, похоже, настал конец.

Софи встретила меня в прихожей с поджатыми губками и сердитыми глазами. И кивком головы указала на лестницу. Я сразу понял: она хочет, чтобы мы поднялись наверх, на второй этаж, и начал подниматься. Она — следом за мной.

Оказавшись в спальне, она тут же принялась объяснять, в чем проблема, хотя я уже и без того догадался.

— Чертов папаша! — раздраженно воскликнула она. — Ну почему уже в преклонном возрасте нельзя быть разумным, рассудительным человеком?

Вопрос чисто риторический. Я и сам часто задавал его себе, сразу после знакомства с ним.

— Что он на этот раз натворил, дорогая? — как можно спокойнее произнес я.

— Да ничего, — фыркнула она в ответ.

Очевидно, тесть отзывался обо мне не самым лестным образом, поэтому она в последний момент решила мне не говорить, не хотела задеть мои чувства.

— Успокойся, присядь, милая, — сказал я. Сел на кровать и похлопал ладонью по покрывалу. Она подошла, села рядом. Я обнял ее за плечи. — Расскажи мне все, — попросил я.

— Мой отец — просто дурак! — воскликнула она и заплакала.

— Ну будет, будет, успокойся. — Я стал поглаживать ее по волосам. — Что бы он там ни сказал, не принимай близко к сердцу. — Она промолчала. Я продолжил: — Наверное, он сказал, что это я виновник всех твоих проблем и что тебе было бы лучше расстаться со мной и переехать жить к нему и матери.

Она резко выпрямилась, посмотрела на меня.

— А ты откуда знаешь?

— Потому что он всегда это говорит. Не обращай внимания. Он не прав, и плевать нам.

— Знаю, что не прав, — сказала она. — Так ему и сказала. Вообще-то я сказала ему, что это он причина всех проблем, а вовсе не ты.

— И, готов побиться об заклад, это ему не понравилось, — усмехнувшись, заметил я.

— Нет, не понравилось, — ответила она и тоже засмеялась. Потом взяла салфетку с тумбочки, вытерла глаза. — Он сказал, что лишит меня наследства, вычеркнет из завещания, если я не прислушаюсь к «голосу разума». Именно так и выразился.

— Очевидно, прислушаться к «голосу разума» означает в его понимании развестись с букмекером, — заметил я.

— Да, — сказала она, смеясь и плача одновременно. — А я в ответ сказала: пусть засунет себе это завещание в задницу.

— Умница девочка, — сказал я и еще крепче ее обнял.

— А потом эта чертовка Элис тоже внесла свою лепту. — В глазах Софи вновь вспыхнула злоба. — Начала соглашаться со старым дураком. Ну, я и задала ей перцу, доложу тебе!

— Но мне всегда казалось, я нравлюсь Элис?

— Думаю, да, — ответила Софи. — Но она так боится старого тирана, что и полслова поперек ему не скажет.

Так, значит, Элис было вовсе необязательно надевать туфли с железными набойками, подумал я. Скорее мягкие и пушистые розовые шлепанцы.

— Так, значит, ты и с Элис тоже поссорилась? — спросил я.

— Похоже на то, — ответила она.

— Она еще здесь?

— Внизу, на кухне, — ответила Софи. — Но сказала, что сразу уедет домой, как только ты появишься.

— Ты хочешь, чтоб она уехала? — спросил я.

— Да, — ответила она. — Нет. — Настала пауза. — Сама не знаю, чего хочу.

— Пойдем-ка вниз и выпьем с Элис по бокалу вина, — предложил я. — С бокалом вина все предстает в другом свете.

— Я, пожалуй, тоже выпью, совсем немножко, — сказала Софи.

— Вот и замечательно. — Мы спустились вниз и обнаружили Элис на кухне, как и предполагалось. Она так и кипела от злости. И уже открыла было рот, собираясь что-то сказать.

— Стоп, не надо, — быстро произнес я. — Не говори ничего, о чем потом пожалеешь.

Она закрыла рот.

— Вот и хорошо, — заметил я. — А теперь давайте выпьем.

Я подошел к холодильнику, достал бутылку белого вина, откупорил, наполнил три бокала. Потом сел за кухонный стол, и сестры ко мне присоединились.

— Вот и славно, — повторил я. — Итак, все мы знаем, что ваш папаша полный идиот. — Тут Элис снова открыла рот, собираясь что-то сказать, но я взмахом руки ее остановил. — Но далеко не такой идиот, когда ставит перед собой задачу всех рассорить.

— Но… — начала было Элис.

— Послушай, — перебил ее я. — Обе вы, должно быть, наговорили сегодня друг другу вещей, которых не стоило говорить. Обе обижены. Но это можно остановить прямо сейчас, было бы желание. Так что давайте выпьем вина и возьмем минуту на размышление.

И я приветственно приподнял бокал за ножку. Софи сделала то же самое. Элис нехотя последовала нашему примеру.

— Ваше здоровье, — сказал я. И мы с Элис отпили по большому глотку, а Софи лишь пригубила. — Вот так-то лучше, — заметил я. — Ну что, мы снова друзья?

Девушки не ответили, просто каждая отпила еще по глотку.

Напряжение сразу спало. Элис рассмеялась.

— Ты никогда не хотел заняться дипломатической работой? — спросила меня она. — Уверена, сразу бы установил мир на Ближнем Востоке.

— Без шансов, — ответил я. — Арабы не пьют.

И все мы трое дружно рассмеялись этой моей не слишком удачной шутке.

Похоже, что в доме на Стейшн-Роуд вновь установился мир, в отличие от сектора Газа. И я был этому рад. Мне не хотелось, чтобы Элис уехала домой раньше понедельника.