Пятьдесят на пятьдесят

Глава 22

Рано утром в понедельник я подобрал Луку и Дугги на парковке возле гостиницы «Хилтон», что находилась на 15-м перекрестке автомагистрали М40, и мы поехали на скачки в Бангор-он-Ди, с легким сердцем и коварным замыслом на уме.

Синяки на животе, оставшиеся после ударов кулаками и тяжелыми ботинками на ипподроме в Кемптон-парк, уже начали бледнеть, но меня по-прежнему сжигала жажда отмщения. Тогда я обещал Ларри Портеру непременно рассчитаться с негодяем, заказавшим это избиение, и вот сегодня день настал.

— Ты созванивался с Ларри? — спросил я Луку. — Напомнил, чтобы он все захватил?

— Не волнуйся, — ответил Лука. — Ларри будет в нужном месте и в нужное время.

— А ты говорил со своими друзьями? — обратился я к Дугги. — Напомнил им?

— Все о’кей, — ответил он. — Лука правильно сказал. Расслабься, и все будет нормально.

Оставалось надеяться, что он прав.

Мы прибыли на ипподром довольно рано и припарковались на бесплатной стоянке. Я пошел внести плату за вход в букмекерский сектор, а Лука с Дугги принялись выгружать оборудование на тележку, после чего покатили ее к сектору.

— А где чертова трибуна? — спросил Дугги, озираясь по сторонам.

Я засмеялся:

— Здесь ее нет.

— Опять шутить изволите?

— Нет, — ответил я. — В Бангоре действительно нет никаких трибун.

— Тогда как же люди наблюдают за скачками?

— Это естественная трибуна, — ответил я. — Зрители стоят на холме, с него и наблюдают за скачками. — Подножье холма резко обрывалось у самой беговой дрожки, что давало прекрасный обзор.

— Ага, теперь понял, — пробормотал он.

— Ничего ты не понял, — сказал я. — На юге Испании, к примеру, скачки проводят на пляже. Лошади бегут по берегу моря, а зрители в купальниках и плавках сидят под зонтиками и смотрят. А во всем остальном это вполне нормальные скачки, со стартовыми стойлами, букмекерами и прочим. Их даже показывают по телевизору.

— А в Сент-Морице, это в Швейцарии, — подхватил Лука, — каждый год устраивают скачки на льду замерзшего озера. Я видел. Просто потрясающе. Хотя там никаких купальников, все кутаются в меха, самая середина зимы.

— В России тоже гоняют по снегу, — добавил я. — А в старину, в начале девятнадцатого века, они устраивали скачки на замерзшей Москве-реке, тоже по льду.

— Так почему здесь отменяют скачки, когда идет снег? — не унимался Дугги.

— Хороший вопрос, — заметил я. — Наверное, у нас просто не тот снег.

Мы засмеялись. Но то был какой-то нервный смех.

И вот мы установили оборудование, и Лука одобрил новое название на табло. Весь вечер накануне я закрашивал надпись «ДОВЕРЯЙ ТЕДДИ ТЭЛБОТУ», и теперь на ее месте красовалось выведенное белыми и довольно кривыми буквами название нашей новой фирмы: «ТЭЛБОТ И МАНДИНИ».

— Надпись на билетиках тоже не мешало бы поменять, — заметил Лука. — Сейчас этим займусь.

И он принялся за работу, а я пошел в туалет. От волнения заурчало в животе.

— Там рядом, на стене, есть телефон-автомат, — вернувшись, сообщил я своим помощникам. И указал на ту сторону здания, где находился бар с дарами моря и мужские туалеты.

— Тогда в нужный момент я смогу позвонить своей бабуле, — с улыбкой заметил Лука.

— Никаких звонков, — отрезал я. — Ты мне нужен здесь.

— А в чем проблема? — спросил любопытный Дугги.

— Нам совсем ни к чему, чтобы кто-либо мог использовать этот телефон, когда все мобильники вырубятся, — пояснил я.

— Это просто, — сказал Дугги. — Сейчас пойду и сделаю. — И не успел я остановить его, как он сорвался с места и убежал.

И вернулся буквально минуты через две.

— Готово, — радостно сообщил он. — Сегодня никто не сможет воспользоваться этим телефоном.

Мы с Лукой переглянулись.

— И что же ты сделал? — спросил я.

— А вы как думаете? — ответил он. — Просто сломал. Потом зашел в офис и пожаловался, что телефон не работает. Ну и они теперь вешают на него табличку: «ВРЕМЕННО НЕИСПРАВЕН».

Я расхохотался.

— Здорово.

— Да, — кивнул он. — Но они предложили мне воспользоваться телефоном в секретарской, если уж так срочно надо позвонить.

— Ага, — пробормотал я. — Телефон в секретарской нам тоже совершенно ни к чему.

— Да тут все просто, — тут же успокоил меня Дугги. — Я записал номер их телефона, потом попросил приятеля позвонить на него в нужное время и не отключаться, так что линия будет занята. И никто уже позвонить не сможет. Вообще-то я предупредил нескольких приятелей, это на тот случай, если на этом номере больше одной линии. Так что все будет в порядке.

— Но ведь номера твоих приятелей могут определиться, — заметил я. — Мне вовсе не хотелось бы, чтоб их проследили.

— Ну, тогда попрошу их позвонить из автоматов в Вайкомб, — сказал Дугги. — Проще некуда.

— Ладно, — кивнул я. — Заметано, молодец.

Тут появился Ларри Портер и начал обустраиваться рядом с нами.

— Оборудование принес? — спросил я его.

— А как же, все при мне, — ответил Ларри. — Билл подвалит чуть попозже.

Билл, насколько я понял, был тем самым парнем, которого я видел в Аскоте, — в белой рубашке и рыжих хлопковых брюках. Это он поставил у меня две «мартышки» перед началом забега на Золотой кубок, когда вдруг отключился Интернет и все мобильные телефоны.

Фаворит среди «девственниц» участвовал в пятом забеге, и я все больше нервничал, по мере того как стрелки часов подползали к четырем тридцати. Дневные скачки по понедельникам обычно проходили спокойно, и этот день тоже не стал исключением. Но даже отсутствие активности в букмекерском секторе не помогло унять нервный озноб, и в животе продолжало бурчать.

Многие букмекеры забастовали, не приехали по вполне понятным причинам. Я насчитал их в нашем главном секторе шестнадцать, еще несколько человек расположились прямо у беговой дорожки, и все мы принимали скудные ставки от немногочисленных игроков. Но, кроме Ларри и Норманна, знакомых лиц среди букмекеров я не видел, что вполне объяснимо — обычно в Бангор я не приезжал.

И вот приблизилось время забега на скачки с препятствиями, где должен был принимать участие фаворит. Лошадей седлали в специальных загонах, игроки принялись выбирать. Всего участников было девятнадцать, и фаворит, Пул Хаус, шел по цене шесть к четырем. До этого лошадь выступала три раза и дважды приходила второй. К тому же сегодня ею управлял многократный чемпион, жокей, специально приехавший из Лэмбурна, чтоб выступить на этой лошади. В интервью он утверждал, что на этот раз добьется победы. И все газеты с ним соглашались.

Вот участников вывели на парадный круг — до начала забега оставалось ровно шесть минут. И тут я кивнул, дал условный знак Ларри, и тот тут же вытащил специальный переключатель, создающий белый шум и блокирующий переговоры по мобильникам. Одновременно я подтолкнул Луку локтем в бок, и тот активировал вирус на местном интернетовском сервере, чем вывел его из строя и лишил всякой связи с внешним миром.

И еще я подумал о тридцати малолетних правонарушителях — в надежде, что они приготовились сделать свои ставки.

Внезапно передо мной возник мужчина в белой рубашке и рыжих брюках. Я так понял — Билли.

— Тысячу на номер четыре, — сказал он и сунул мне пачку банкнот.

Под номером четыре выступал второй фаворит.

— Тысячу на четвертый при соотношении три к одному! — громко крикнул я через плечо.

— Предлагаю одиннадцать к четырем, — так же громко заявил Лука.

— Годится, — кивнул Билл.

Я протянул ему билет с отпечатанной вверху надписью «ТЭЛБОТ И МАНДИНИ», и новая цена тут же возникла на нашем табло.

— Дай «мартышку» на четвертый при трех одному! — крикнул Лука Ларри Портеру.

— Можешь получить как пять к двум, — тут же откликнулся Ларри.

— Идет, — сказал Лука и обернулся к Норманну Джойнеру. — Дай мне «мартышку» на номер четыре! — прокричал он еще громче.

— Годится! — крикнул Норманн. — При девяти к четырем.

Менее чем через минуту новость об изменении соотношения расценок на лошадь под номером четыре разнеслась по всему букмекерскому сектору, меж тем как цена на Пула Хауса, главного фаворита, оставалась в тех же пределах.

Реакция ребят из больших букмекерских контор не была столь драматична, как в Аскоте, но тем не менее в их ряды вселилась паника. Они заметались в отчаянии, пытаясь дозвониться по мобильникам, но безуспешно. Я видел, как один из них бросился к телефону-автомату на стене здания, но вскоре вернулся, огорченно качая головой.

Но, по всей видимости, их всех проинструктировали после происшествия в Аскоте. Они знали, что цена на фаворита зависнет на протяжении всего того времени, что будут отключены телефоны и Интернет. Они также знали, что если фаворит выиграет, это отразится на них самым отрицательным образом, поскольку все выигрыши в крупных городских букмекерских конторах будут выплачивать, исходя из стартовой расценки, а она была явно искусственно завышена.

И ребята из крупных фирм с наличными в карманах и при отсутствии связи с головными офисами теперь все должны были взять на себя, сбить цену на фаворита хотя бы до шести к четырем.

Перед стартом они устроили настоящее столпотворение у букмекерских касс. Я принял несколько очень крупных ставок, и, хоть и нехотя, мы снизили расценки на Пула Хауса с семи к четырем, сначала к тринадцати к восьми, затем к шести к четырем и, наконец, уже перед самым стартом — к одиннадцати к восьми. Лошадь стартовала при более высоком соотношении, если б мы не сделали этого.

Но вот забег начался, и Ларри выключил свое устройство, а Лука мигом излечил сервер Интернета от вируса.

— Черт, похоже, не сработало! — сердито воскликнул Ларри. — Теперь, если фаворит придет первым, я потеряю целую кучу денег.

Но фаворит не выиграл.

Какой-то абсолютно никому не известный аутсайдер по кличке Крикет Хиероу вырвался вперед на целых два корпуса и победил при запредельно низкой стартовой цене сто к одному и без единого приветственного возгласа из толпы. На эту лошадь мы не приняли ни единой ставки, так что в плане выплат результат получился у нас вполне удовлетворительным и компенсировал потери от предыдущих скачек.

— Держи оборону, — сказал я Луке.

И пошел посмотреть на Крикета Хиероу, которого повели расседлывать в парадный круг. Никаких приветственных аплодисментов от тех, кто собрался здесь, не последовало. Что и понятно — мало кто, а может, и вообще никто из зрителей на него не поставил. Однако хозяева, тренер и жокей были в полном восторге и так и сияли улыбками, пока лошадь ходила по кругу и из-под попоны у нее валил пар. Я взглянул на вывешенную ими карточку, узнать имя тренера. Им оказался Майлз Карпентер из Ирландии.

Я встал у ограждения рядом с мужчиной, который, судя по всему, и был Майлзом Карпентером. Он улыбался, как кот, наевшийся сметаны.

— Отличная работа, мистер Карпентер, — сказал я.

Он обернулся ко мне.

— Спасибо, — ответил он с сильным ирландским акцентом.

— Славная лошадка, — заметил я, кивком указав на парадный круг, но, по правде говоря, ничего хорошего или славного в ней не было. В отличие от других лошадей, чьи ухоженные крупы так и лоснились на солнце, шкура победителя выглядела тусклой, короткая жесткая шерсть не расчесана и местами даже свалялась. Хвост весь в колтунах, копыта не чищены и не отполированы, как положено беговым лошадям. Вообще-то больше всего эта лошадь походила на старую клячу. Наверное, именно поэтому соотношение цен было столь высоким. Кому захочется ставить на лошадь, которая даже на парадном круге выглядит черт знает как? Да и вообще на лошадей, которые выглядят скверно, а значит, и бежать хорошо не могут.

Впрочем, внешность бывает обманчива.

— Да, — с широкой улыбкой ответил он и приблизился на шаг. — Думаю, он станет у нас чемпионом.

И тут я произнес тихо, но вполне отчетливо:

— Это, судя по всему, Ориентел Сьют, верно?

Улыбка тотчас исчезла с его лица.

— А ты, — продолжил я, — сдается мне, Пэдди Мёрфи?

— Ты кто такой? — грубо рявкнул он в ответ, подошел вплотную и уставился мне прямо в глаза.

— Просто друг, — с улыбкой ответил я и немного отстранился.

— И чего тебе надобно?

— Ничего, — сказал я. Развернулся и отошел, оставив его в полном недоумении.

Он уже дал мне то, что я хотел. Подтверждение, что Ориентел Сьют превратился в Крикета Хиероу. Хотя не слишком-то она мне была нужна, эта информация.

Надо полагать, что настоящего Крикета Хиероу уже нет в живых. Подмену на Ориентела Сьюта совершили с помощью австралийских поддельных чипов, а потом убили лошадь и получили крупную выплату по страховке.

Если честно, смерть Крикета Хиероу не являлась такой уж большой потерей для мира скачек. Я просмотрел данные по нему на сайте «Рейсинг Пост». Выступал он всего восемь раз, всегда в плохой компании, и всякий раз приходил последним или предпоследним. Официальный его рейтинг был так низок, что располагался скакун в самом конце списка. Но теперь все может измениться.

Лошадь, бежавшая под кличкой Крикет Хиероу, являлась на самом деле Ориентелом Сьютом. И одно можно было сказать наверняка: Ориентел Сьют никогда бы не начал забег со стартовой расценки сто к одному. Уже не говоря о том, что никогда бы не стал принимать участия в скачках с соперниками невысокого класса в Бангор-он-Ди тихим июльским днем в понедельник.

Я подумал о фотокопиях двух лошадиных паспортов, которые обнаружил в потайном отделении отцовского рюкзака. Один из них был выписан на Ориентела Сьюта. А второй принадлежал лошади по кличке Крикет Хиероу, и я был поражен сходством отметин и завитков волос этих двух лошадей, зафиксированных в диаграммах.

Теперь непременно буду искать эту новую звезду по кличке Крикет Хиероу в списках участников скачек.

— И ты называешь это «поквитаться»? — громко спросил Ларри Портер, когда я вернулся на место.

— Что разорался, дурак? — прошипел я в ответ.

— Но ведь не сработало, черт бы вас всех побрал, — произнес он чуть тише.

— Я ведь не могу сделать так, чтобы фаворит выигрывал всякий раз, верно?

— Он и не выиграл, дьявол его раздери, — ответил он. — Мы с Норманном приняли столько бабок за эти последние минуты, что могли разориться, точно тебе говорю.

Норманн Джойнер стоял рядом с Ларри и усердно кивал в знак согласия.

— Но ведь не разорились же, — с улыбкой заметил я. — Так чего возмущаться? Оба внакладе не остались, верно?

— Только не благодаря тебе, — проворчал Ларри в ответ.

— Так что больше мы на такие авантюры не подписываемся, — сказал Норманн.

— Вот и хорошо, — кивнул я. — Меня это устраивает.

— Эти ребята из больших фирм будут ржать на всем пути к банку, — не унимался он.

— Зато они потеряли те деньги, которые ставили у нас в последний момент, — сказал я.

— Сущие крохи, друг, сущие крохи. Они сохранили все деньги, поставленные идиотами на фаворита в больших городских конторах.

Что верно, то верно. Но я знал одну фирмочку, где сейчас не до смеха.

Ребята из «Тони Бейтмен (Тёрф Экаунтантс Лтд.)», дочерней букмекерской конторы «ХРФ Холдинг Лтд.», сотрудниками которой были громилы в ботинках с железными набойками, наверняка не станут смеяться по пути к банку.

У «Тони Бейтмен» была разветвленная сеть из более чем пятидесяти букмекерских контор, как в Лондоне, так и на юго-востоке Англии. Я просмотрел все их адреса в Интернете.

Если все прошло по плану, ровно за пять минут до начала забега и через одну минуту после того, как мы вырубили на ипподроме всю электронику, тридцать приятелей Луки и Дугги из клуба для малолетних правонарушителей в Вайкомб должны были разбежаться по разным отделениям этой фирмы и сделать ставки по двести фунтов каждая. Причем ставки делались не на фаворита, но на аутсайдера, лошадь по кличке Крикет Хиероу, при соотношении сто к одному. Поскольку именно такова была стартовая расценка этой лошади.

И вот сейчас, если все прошло как надо, каждый из них забирает свой выигрыш в размере двадцати тысяч фунтов, что составит в целом шестьсот тысяч. И все эти ставки, сам того не ведая, финансировал Киппер, убийца с близко посаженными глазками, отдав шесть тысяч наличными — часть денег, что хранились в синих пластиковых упаковках под подкладкой красно-черного рюкзака моего отца.

Заключить сделку с малолетними правонарушителями было просто. Лука с Дугги выдали каждому по двести фунтов наличными и адрес одного из подразделений «Тони Бейтмен». Они также дали четкие инструкции. Идти в букмекерскую контору по указанному адресу и ровно в четыре двадцать пять поставить на лошадь по кличке Крикет Хиероу двести фунтов. Если лошадь проиграет, они должны просто уйти, проклиная свою невезучесть, и держать язык за зубами. Если побеждает, тогда им следовало забрать свои выигрыши — четверть из этой суммы оставалась ребятам. Остальные три четверти Лука с Дугги должны были забрать у них сегодня же вечером. Оставалось лишь надеяться, что все тридцать ребят не нарушат условия договора, хотя в глубине души я был уверен, что некоторые из них просто прикарманят двести фунтов, думая, что лошадь проиграет.

Однако большинство все же разместят ставки, причем одна-единственная ставка в двести фунтов на лошадь, которая идет в соотношении сто к одному, в принципе, не должна вызвать особого подозрения в каждой отдельной букмекерской конторе. И даже если бы в головном офисе вовремя умудрились заметить, что на явного аутсайдера поставлено в общей сложности шесть тысяч фунтов, они все равно были бы бессильны изменить изначальную стоимость. Тут свою роль сыграли глушитель мобильной связи Ларри и вирус, запущенный Лукой на сервер Интернета. Немало поспособствовал успешному осуществлению операции и Дугги, так ловко вырубивший телефонную связь.

— Они могут и не выплатить, — заметил Лука. Букмекеры, особенно из крупных контор, имели мерзкую привычку не выплачивать большие суммы по выигрышу, если подозревали мошенничество. Нет, мы в их число, разумеется, не входили. Мы просто разыграли свою маленькую партию.

— Может, и не сразу, — сказал я. — Но думаю, в конце концов все же выплатят. Было бы неразумно с их стороны настраивать против себя целую ораву малолетних правонарушителей из Хай-Вайкомб, я прав?

Он засмеялся.

И еще я знал кое-что, чего не знал Лука.

Владельцем Ориентела Сьюта, который «был сражен внезапной гибелью своей лошади», и человеком, прикарманившим огромную выплату по страховке, был не кто иной, как мистер Генри Ричард Фельдман, директор и совладелец акций «Тони Бейтмен (Тёрф Экаунтантс Лтд.)». Он же являлся единоличным владельцем акций «ХРФ Холдинг Лтд.». Тот самый человек, который через своих громил пытался передать мне «послание» на ипподроме Кемптон-парк в виде ударов кулаками и ботинками с металлическими набойками.

И для того чтоб поквитаться с ним, требовалась немалая изобретательность.

Но лучшей частью этой схемы отмщения являлся тот факт, что Ларри Портер и Норманн Джойнер были твердо убеждены, что она не сработала. Они продолжали ворчать и сокрушаться до конца дня.

Я был убежден, что мистер Фельдман рано или поздно все поймет и выплатит деньги по всем выигрышным билетам. Мало того, я был просто уверен, что он по зрелом размышлении откажется от своего замысла завладеть моим бизнесом. И оба эти поступка будут платой за мое молчание. А еще узнает, что мною подготовлено письмо, которое мои стряпчие должны передать в Британское управление тотализаторов в случае моей преждевременной или вызывающей подозрения смерти.

Так я хотел себя обезопасить.