Пятьдесят на пятьдесят

Глава 09

Рано утром во вторник я поехал в Южный Девон и припарковал машину неподалеку от длинного ряда разноцветных пляжных домиков, выстроившихся за Престон-Сэндс, в Пейнтоне. Из Кенилворта пришлось выехать в четыре тридцать, чтобы избежать часа пик, и я добрался до места, которое агенты турфирм называют английской Ривьерой, всего за три часа с небольшим.

По иронии судьбы, пришлось проехать мимо ипподрома Ньютон-Эббот, где сегодня должны были состояться скачки. Но ехал я сюда не работать. Лука с Бетси должны были забрать оборудование и вечером ждать меня в Ньюбери. Я надеялся присоединиться к ним позже.

Я запер свой старенький «Вольво» и пошел прогуляться вдоль берега.

Приехал я довольно рано, Пейнтон еще только начал просыпаться, работники рядами расставляли шезлонги в бело-синюю полоску на траве, здесь позже должны были появиться отдыхающие. Людей на пляже было немного, несколько человек выгуливали собак, двое-трое занимались бегом трусцой. Какой-то мужчина с металлодетектором ковырялся в песке.

Прекрасный июньский день, и даже в восемь утра солнце уже довольно высоко стояло в небе, и яркие его лучи отражались в море миллионом танцующих искр. Становилось все теплее, и я пожалел, что не надел шорты и пляжные шлепанцы, а вместо этого вырядился в темные брюки и черные кожаные ботинки.

Вспомнились события вчерашнего дня.

— Южный Девон, — тихо сказал мне сержант Мюррей, когда мы стояли в холле зала суда.

— Что? — спросил я.

— Южный Девон, — повторил он. — Там убили вашу мать. В Пейнтоне, Южный Девон. Тело ее нашли на пляже, неподалеку от пирса.

— О, — протянул я.

— Четвертого августа семьдесят третьего года.

— Ясно. Спасибо вам, — кивнул я.

— Только не говорите старшему инспектору, что я вам сказал, — предупредил меня он, не спуская глаз с двери мужского туалета, за которой скрылся его начальник.

— Разумеется, ничего не скажу.

Он уже собрался отойти.

— А с ней был ребенок, которого тоже убили? — спросил его я. — Совсем маленький, младенец?

— Ну, в деле об этом ни слова, — ответил он и торопливо отошел в сторону: дверь туалета приоткрылась.

«Должно быть, бабушка что-то напутала», — подумал я.

Я снял туфли и носки, закатал брюки до колен и двинулся по пляжу.

Сам до конца я так и не понимал, зачем понадобилось проехать почти двести миль в поисках чего-то, что произошло тридцать шесть лет назад. Что я рассчитывал здесь найти — непонятно.

Накануне вечером я сел за компьютер, запустил поисковую систему «Гугл», ввел запрос «Убийство в Пейнтоне» и, к своему удивлению, обнаружил двадцать две тысячи ссылок. «А этот Пейнтон опасное местечко», — подумал я. И только затем понял, что почти все ссылки относятся к уик-эндам, по которым по телевизору показывали сериал «Загадочное убийство», а также к отзывам отдыхающих об обедах в местных отелях. Но были среди них и отчеты о реальных убийствах на побережье, хотя об убийстве Патриции Джейн Тэлбот в августе 1973 года я так ничего и не нашел. Просто Интернет, по всей видимости, не интересовали столь давние события.

И вот я шагал по пляжу в надежде, что пребывание здесь поможет мне понять, догадаться, что произошло так давно и почему.

Начался отлив, вода отступила, обнажив широкие полосы красноватого песка, сплошь испещренные какими-то мелкими следами и узкими желобками, по которым вода продолжала отступать к морю. Я целенаправленно продолжал шагать к югу, к пирсу, миновал величественные серые стены приморской гостиницы «Редклиф», нес туфли в руках, ноги утопали в песке. В какой-то момент остановился, оглянулся на оставленную мной цепочку следов.

Никак не удавалось вспомнить, когда я оставлял вот такие же следы на песке. Дедушка с бабушкой редко вывозили меня к морю, когда я был маленьким, но мы никогда не сидели и не ходили по пляжу. Во время войны деда отправили в Северную Африку, на протяжении двух лет он вдоль и поперек исходил египетскую пустыню. С тех пор у него выработалось стойкое отвращение к песку.

— Этот чертов песок повсюду проберется, — ворчал он и старался не приближаться к нему ни при каких обстоятельствах. Раз или два бабушка уговорила его посидеть на гальке в Брайтоне, пока я плескался в воде. Иногда мы ездили туда на день из Суррея, но никогда не отдыхали на берегу моря. Вообще, если вдуматься, мы ни разу не устраивали себе настоящих каникул. Для деда настоящим развлечением и отдыхом были скачки, куда он ездил почти ежедневно.

Пирс в Пейнтоне, как и все остальные пирсы в курортных зонах страны, был построен в конце девятнадцатого века, к нему причаливали суда для морских прогулок, когда начинался отлив и гавань мелела. С них же можно было нырнуть в воду. Как раз тогда появилась новая мода — купаться в соленой воде круглый год, считалось, это укрепляет здоровье. Очевидно, что инженеры Викторианской эпохи проявили незаурядное мастерство — почти все построенные ими пирсы благополучно дожили до наших дней, когда большинство людей пришли к выводу, что погружение в ледяную воду причиняет здоровью больше вреда, чем пользы.

Но пирсы выжили еще и благодаря тому, что их превратили в развлекательные центры. И пирс в Пейнтоне не был исключением, по всей его длине выстроились в ряд ларьки и аттракционы.

Я стоял на берегу в тени пирса и размышлял о том, что же могло произойти здесь с мамой. Интересно, где сам я находился в то время? Может, в тот судьбоносный день оказался здесь, в Пейнтоне, с родителями? Бывал ли здесь прежде, на этом самом месте у пирса, еще годовалым малышом? Был ли здесь, когда мама умерла?..

Смотреть тут было особенно не на что. Но я ничего такого и не ждал. Наверное, сглупил, примчавшись сюда из города, и теперь меня всю оставшуюся жизнь будет преследовать призрак матери, встретившей здесь ужасную смерть. Но что-то подсказывало мне, что посетить это место было необходимо.

Я достал из кармана брюк бумажник, вынул старенький измятый снимок родителей, сделанный в Блэкпуле. Всю жизнь я смотрел на него и тосковал по отцу. Именно его образ всегда доминировал в моем сознании, его, а не мамы. Дед с бабкой меня вырастили, именно они были моей семьей, но угнетала меня почему-то потеря отца, а не мамы.

И вот теперь я смотрел на ее изображение пристально, как никогда прежде. Стоял и оплакивал ее, думая о страшной смерти, которая подкараулила здесь совсем еще молодую женщину.

— Ты в порядке, парень? — раздался чей-то голос за спиной.

Я обернулся. На меня, прислонившись к одной из опор пирса, смотрел мужчина с седыми волосами, загорелый, в полинялом синем свитере и мешковатых шортах.

— В полном, — глухо ответил я и вытер слезы рукавом рубашки.

— А мы тебя еще оттуда заметили, — сказал мужчина и взмахом руки указал на выкрашенную свежей бежевой краской закусочную, что притулилась на берегу возле пирса. — Как раз открываемся. Хочешь чашечку чая?

— Да, пожалуй, — ответил я. — Спасибо.

— Тогда пошли, — сказал он. — Добро пожаловать.

— Спасибо, — повторил я, и мы вместе зашагали к его заведению.

— Он в порядке, мать! — крикнул мужчина и обернулся ко мне. — Моя половина вообразила, что ты собираешься утопиться, — сказал он. — Ну, ты понял. Войти в море и не вернуться.

— Да ничего подобного. — Мне даже удалось выдавить улыбку. — Нет, честное слово.

Он протянул мне большую белую чашку чаю с молоком, потом взял и себе у маленькой добродушной женщины, которая стояла за стойкой.

— Сахар? — спросил он.

— Нет, спасибо, — ответил я и с удовольствием отпил глоток горячей жидкости. — Денек сегодня выдался чудесный.

— Хорошо бы и дальше так, — сказал он. — Июль и август — самое напряженное время. На отдых приезжают целыми семьями. А вот в июне народу поменьше. Заказывают много чая, ну, иногда еще мороженое, бургеров почти совсем не берут. Нам нужно, чтобы солнышко светило все лето, иначе концов с концами не свести.

— А вы круглый год открыты? — спросил я.

— Нет, не получается, — ответил он. — С мая по сентябрь, да и то если повезет. Зимой я обычно работаю на стройке. Если, конечно, есть работа. Этот год выдался не ахти, кризис и все такое. Хотя, конечно, тоже есть свой плюс, люди реже стали ездить отдыхать за границу. Курс фунта — ниже некуда. Слишком накладно выходит.

Какое-то время мы молча пили чай.

— Ладно, мне пора, — сказал мужчина. — Не могу торчать тут весь день. Я еще выдаю напрокат катамараны и доски для серфингистов. Они же сами по себе на воду не спустятся, верно?

— Может, вам помочь? — спросил я.

Он посмотрел на мои черные брюки и белую рубашку.

— Чистые, — сказал я ему.

Он поднял на меня глаза, улыбнулся.

— Ладно, тогда пошли.

— Нед Тэлбот. — Я протянул ему руку.

— Хью Хансон. — Он ответил крепким рукопожатием.

— Что ж, Хью, — сказал я. — Где тут у вас эти самые мотоциклы с педалями?

Весь следующий час я провел за работой, помогал выкатывать катамараны и таскать доски для серфинга из двух больших железных контейнеров на пляж и выстраивать их в ряд на песке.

Ко времени, когда мы с Хью отправились выпить еще по чашке чаю, на брюках у меня красовалось несколько темных маслянистых пятен, а белая рубашка выглядела измятой.

— Отличная работа, — улыбаясь во весь рот, заметил он. — Спасибо.

— Это вам спасибо, — улыбнулся я в ответ. — Лучшей терапии после тяжелой утраты не придумать.

— Утраты? — удивился он и сразу стал серьезным.

— Да, — кивнул я. — Моя мама.

— Соболезную, — сказал он. — И когда она умерла?

— Тридцать шесть лет назад.

Он даже слегка растерялся, что и понятно.

— Было время оплакать, — пробормотал он.

— Да, — кивнул я. — Но я только вчера узнал, где она умерла.

— Где? — удивленно спросил он. — Да и какое значение это имеет, где умерла?

— Она умерла вот здесь, — ответил я. — Вот на том самом месте, — я показал. — Там, где я стоял, у пирса.

Он посмотрел туда, потом — снова на меня.

— Ее ведь убили, верно? — спросил он.

Я стоял, совершенно потрясенный, молча смотрел на него.

— Страшно жаль, — пробормотал он. — Вот уж не думал, что такая молоденькая девушка может быть чьей-то матерью.

— Ей было восемнадцать, — сказал я. — В сентябре должно было исполниться девятнадцать.

— Соболезную.

— Но вы-то оттуда знаете? — спросил я.

— Убийство молоденькой девушки в наших краях наделало столько шума. У моего отца был здесь тогда маленький бизнес, ну и я ему помогал. Тогда дела шли куда веселей, лодок у нас было много. Маленькие моторки, ну, знаете, и весельные тоже, большие такие. И из-за этого убийцы весь бизнес застопорился на целую неделю, а чтобы восполнить потом летние потери, нужны годы.

Я стоял на выложенной бетонными плитами дорожке и смотрел на то место у пирса.

— Они так и не поймали того, кто это сделал, верно? — произнес он. — Большую свинью нам подложил. Никто не чувствовал себя в безопасности, раз где-то рядом расхаживает убийца. Люди не приезжали в Пейнтон несколько лет. Глупо. Вряд ли убийца стал бы торчать возле места преступления. И потом, вроде бы твоя мама была не из местных?

Я покачал головой.

— А вы были здесь в тот день, когда ее нашли? — спросил я.

— Конечно, был, — ответил он. — Это отец нашел ее лежащей под пирсом. Нагнулся, хотел разбудить. «Надо же, — подумал он. — Совсем с ума сошла, заснула на пляже. А спать на пляже не разрешается». Немало настрадались мы от разных типов, которые так и норовили спереть что-нибудь, чтобы устроить себе шалаш. Короче, разбудить ее не удалось, потому как она была мертва. Он прямо весь так и побелел. Я подумал, его сейчас вырвет. Это я позвонил тогда в полицию. Из будки автомата, раньше она стояла вон там, на углу. — Хью показал.

— Так она выглядела, словно спит? — спросил я.

— Ну, наверное. Я к ней не подходил. — Голос у него был печальный. — Ко времени, когда позвонил, какой-то чертов доброхот из спасателей обнес это место веревкой, чтобы люди не лезли.

— Она… была раздета? — спросил я.

— Нет, — ответил он, — не думаю. — Потом призадумался на секунду-другую. — Давно это было, но вроде бы вся одежда была при ней. Иначе бы отцу не показалось, что она спит. Верно?

— А ваш отец жив? — спросил я.

— Нет, — ответил он. — Вот уже десять лет как помер.

«Жаль», — подумал я.

— А кто-нибудь еще видел ее, прежде чем натянули веревку? — спросил я.

— Всего несколько человек. Но не знаю, кто такие, — сказал он.

Должно быть, на лице моем отразилось разочарование.

— А уж чего только не понаписали об этом в местной газете, строчили день за днем, — заметил он и добавил: — Наверняка сохранились копии в здешней библиотеке. Уж эти репортеришки обязательно бы написали, если б она была раздета. Торчали тут целую вечность. И телевизионщики тоже.

Я взглянул на часы. Уже почти десять. Наверное, скоро библиотека откроется.

— А где у вас библиотека? — спросил я.

— На Кортленд-роуд, — ответил он. — Отсюда недалеко. Вон там. — И он указал рукой.

— Загляну туда чуть попозже, — сказал я.

— Может, съешь сандвич с беконом и яйцом? — предложил Хью, сменив тему. — Лично я не прочь.

— С удовольствием, — ответил я.

Мы уселись за столик у входа, и жена Хью принесла каждому из нас по кружке свежезаваренного чая и огромному сандвичу, причем бекон с яйцами положила так щедро, что свисало по краям. Я так и вгрызся в этот сандвич. До сих пор не осознавал, что так сильно проголодался.

— Сколько я вам должен? — спросил я, вытирая рот тыльной стороной руки и допивая чай.

— Прекрати, — буркнул в ответ Хью. — Ты это заработал.

— Спасибо, — сказал я и поднялся. — И пусть солнце светит вам все лето.

— Тебе спасибо. — Он тоже поднялся, мы обменялись крепким рукопожатием. — Уверен, что хочешь этого?

— Чего? — спросил я.

— Побольше выяснить о смерти матери?

— Вы это к чему?

— Знаешь, иногда лучше не поднимать волну, — заметил он. — А то такое может всплыть, что и сам не рад будешь.

«Что может быть хуже, чем узнать, что твою маму убил отец?» — мрачно подумал я.

— Спасибо за заботу, — сказал я. — Мне был всего год, когда она умерла, и я совсем ее не помню. Но почему-то чувствую, мне нужно выяснить все до конца. Ведь я ее родной сын, страшно хочется узнать о ней как можно больше. А сейчас я почти ничего не знаю. И начать следует отсюда.

Он кивнул.

— Дай знать, если потребуется какая помощь. Где меня найти, знаешь.

— Спасибо, — от всей души поблагодарил его я.

Махнул рукой на прощанье его жене, которая стояла за стойкой и была занята приготовлением багетов с креветками и сандвичей с крабами, и двинулся прочь.

— Вон туда! — крикнул вслед Хью и указал направление. Потом догнал меня. — Пройдешь по Полшем-роуд, потом под железнодорожными путями, второй поворот налево — и выйдешь к Полшем-парк. А уже там до Кортленд-роуд рукой подать. Первый поворот вправо. Библиотека на левой стороне, так что не пропустишь.

— Спасибо, — еще раз сказал я и зашагал в указанном направлении.

В библиотеке Пейнтона действительно хранились подшивки газет, но лишь за последние шесть недель.

— Вам придется поискать в Торквее, — приглушенным голосом произнесла приятная пожилая дама-библиотекарша. — Все старые выпуски местных газет хранятся в микрофильмах.

— Микрофильмах?

— Ну да, — ответила она. — Газетные страницы фотографируют и хранят в виде пленок. Для их просмотра нужен специальный аппарат. Экономит место, иначе бы мы задохнулись от целых гор старых газет.

— А в библиотеке Торквея они точно есть? — спросил я.

— О да, — ответила она. — У них хранятся все старые подшивки «Геральд Экспресс», возможно, даже «Вестерн Морнинг Ньюс».

— А это местные газеты? — спросил я.

— «Геральд Экспресс» что ни на есть самая местная, ну а «Вестерн» распространяется по всему Девону и Корнуоллу.

— Благодарю вас, — сказал я и направился к машине.

Я сидел в темной комнате библиотеки Торквея за аппаратом для просмотра микрофильмов и проглядывал все выпуски «Геральд Экспресс» за август 1973 года, выискивая материалы, где упоминалось бы об убийстве восемнадцатилетней Патриции Тэлбот, тело которой было обнаружено под пирсом в Пейнтоне.

Как и говорил Хью Хансон, материалов таких было множество, и писали о происшествии на протяжении многих дней. Целую неделю после обнаружения тела новости об этом ужасном убийстве занимали первые полосы. Но, несмотря на обилие слов, конкретных деталей и фактов было немного, а о результатах расследования — и вовсе ничего.

Однако, вопреки своим опасениям, я узнал, что найдена она была не голой. И что никаких признаков изнасилования, несмотря на массу спекуляций на эту тему, обнаружено не было. Местная полиция подтверждала тот факт, что молодую женщину задушили. И что она была мертва на протяжении нескольких часов, прежде чем ее тело в семь тридцать утра нашел мистер Винсент Хансон.

То есть отец Хью.

Большинство же статей описывали страх, который вселился в местных обитателей после нераскрытого убийства на пляже, особо подчеркивалось, что он самым отрицательным образом скажется на местной туристической индустрии; многие семьи, собиравшиеся сюда на отдых и привлеченные дешевизной, предпочли Майорку этому английскому курорту.

О самой Патриции Тэлбот было на удивление мало информации. Никакого упоминания о том, находилась ли она на отдыхе или работала здесь. Не назывался отель, где она остановилась, не говорилось даже о том, была ли одна или с мужем. Ни единого слова о пятнадцатимесячном сыне, оставшемся без матери. Лишь в одной из статей упоминался отец, да и то только в том контексте, что ему нечего сказать. Фотографий его тоже не было. Сама цитата: «„На данный момент у меня нет никаких комментариев“, — сказал мистер Тэлбот на выходе из полицейского участка», — появилась в газете через три дня после обнаружения тела.

Так что он убежал не сразу, сделал я вывод.

Чтение первых полос «Геральд Экспресс» изрядно меня утомило, и я пошел в справочный отдел библиотеки.

— Скажите, у вас есть «Вестерн Морнинг Ньюс»? — спросил я у одного из молодых сотрудников.

— За какое время?

— Август 1973-го, — ответил я.

— К сожалению, у нас хранятся выпуски «Морнинг Ньюс» лишь с семьдесят четвертого года, — ответил он. — Возможно, вам придется обратиться в библиотеку Эксетера или даже Плимута, только там могут быть более ранние выпуски.

— Ясно, — кивнул я. — В любом случае спасибо, — и повернулся, чтоб уйти.

— Но у нас есть «Пейнтон Ньюс» за семьдесят третий, если, конечно, это вам интересно, — бросил он мне вдогонку. — Они разорились и перестали выходить в семьдесят шестом.

«Пейнтон Ньюз» был еженедельником, и за первую неделю августа я не нашел в нем ничего нового, чего бы не прочел в «Геральд Экспресс». Я уже собрался было прекратить поиски, но вдруг что-то заставило меня просмотреть колонки за следующую неделю. И тут я наконец нашел объяснение словам бабушки.

На третьей странице был опубликован краткий отчет о дознании в суде коронеров Южного Девона по делу о внезапной и насильственной смерти Патриции Тэлбот, возраст восемнадцать лет, проживала в Нью-Мейден в Суррее.

Согласно отчету, в ходе вскрытия выяснилось, что главной причиной смерти стала асфиксия в результате сильного сдавливания шеи, при этом была повреждена гиоидная кость — признак, характерный для удушения руками.

В завершение патологоанатом особо отметил, что покойная в момент смерти была беременна и что в чреве у нее находился плод женского пола, срок беременности составлял от восемнадцати до двадцати недель.

Так, значит, он действительно убил ее дитя.

Убил мою сестренку.