"Та самая Аннушка", 2 том, часть 1: "Другими путями"

Глава 18

Дилер

Мафсала нас не боится, но при этом на вопросы отвечает охотно. Мне показалось, что самозванному (или нет) священнику просто скучно, и он развлекает себя беседой.

— Мне нравится это место, я обожаю рыбалку, тут ловится роскошный тунец. Сходите в местный ресторанчик, если задержитесь, — вещает он. — Но гости бывают редко и обычно такие, с кем не поболтаешь.

Я чувствовал где-то совсем рядом кросс-локус и спросил его об этом. Мафсал подтвердил, что да, есть, в деревне. Ведёт в благополучный срез, поэтому через него сбывают улов и покупают всё нужное. Здешние рыбаки не аборигены, но живут уже несколько поколений, адаптировались. Иногда приходят караваны, но редко и не за рыбой, та слишком скоропортящийся товар. Так что, в основном, это клиенты самого Мафа, и дорогу держат в приличном состоянии ради них. Деревня дотационная, получает электричество от Мафсалы, но он любит рыбалку и не может не поддержать тех, кто разделяет его увлечения.

— Кроме того, они оказывают мне разные мелкие услуги, — сказал он откровенно. — Я слишком ленив, чтобы готовить, убирать и искать себе женщин.

— Откуда энергия для деревни? У тебя что, рабочий маяк? — удивилась Аннушка. — И тебя до сих пор за него не грохнули?

— Суррогатные кристаллы, не слышала?

— Нет, что это за фигня такая?

— Недавно появились. Ставятся на место обычных, активируются тем же приводом. Первые, по слухам, были не очень удачные, от них туман какой-то ядовитый шёл, но потом появились безопасные. Их я приобрёл. Мне много-то не надо, но на другом берегу залива есть небольшой рыбозавод, у него приличное потребление. Пришлось тянуть линию. Я настоял, чтобы его разместили так, чтобы мне не мешал запах. Кристаллы дорогие, эксклюзив! Понятное дело — маяки тоже не на каждом шагу встречаются. Могу себе позволить. Да и акки, которые я покупал раньше, тоже были не дёшевы. Хотите, покажу?

Мы спустились по винтовой лестнице в подвал, где колонна, проходящая через центральный зал, закончилась большой каменной консолью с проёмом, куда входит нечто вроде двустороннего молотка на длинной ручке, с обоих концов которого зажаты кубические кристаллы. Кристаллы мутные, желтовато-розовые, потрескивают и странно пахнут. Вроде бы как озоном, но с какой-то примесью органики, что ли. Молоток приводит в действие металлическая ферма на уходящем в пол штоке с мою ногу толщиной.

— Раньше тут использовались энергокристаллы Ушедших, но все они выработали ресурс и рассыпались. За последние из них была такая бойня, что даже мою башню пытались обнести раз пять. И верить на слово, что у меня их нет, никто не хотел. Говорили, что без них Мультиверсум рухнет, но как-то обошлось. Люди всегда преувеличивают. Теперь, вот, где-то освоили производство заменителей.

— Из чего? — спросила Аннушка.

— Не спрашивал, — коротко ответил Мафсала. — Многие знания — многие печали.

— Врёшь.

— Эй, я служитель Церкви, имей уважение!

— Ну, не врёшь. Не договариваешь. Не спрашивать ты, может быть, и не спрашивал, но это не означает, что ты не в курсе. Всякие вещества, материалы и субстанции — твой конёк.

— Может быть, я догадываюсь, — кивнул тот, — но делиться догадками не стану. Вы же не это хотели узнать?

По интересующему же нас вопросу Мафсала спокойно рассказал, что да, Калеб покупал у него кристаллизованный сенсус. Субстанция адски дорогая, чертовски дефицитная, но найти можно. Есть люди, которые его не то производят, не то собирают, не то добывают как-то.

— И на сколько, к примеру, такой потянет? — я показал шарик, извлечённый из прибора, который мы вернули Лейхероту Теконису.

Тот покрутил его в руках, взвесил на ладони, посмотрел на свет и вернул.

— Редкий цвет. Я знаю, кто интересуется именно такими. Желаете продать? Цена будет очень хорошей.

— Нет, но те, кто интересуется им, интересуют нас.

— Увы, не в моих принципах делиться клиентской базой. Захотите реализовать, буду посредником. Нет — ищите сами.

— Но Конгрегация… — начала Аннушка.

— Без комментариев. Если не продаёте, может быть, интересуетесь что-то купить?

Мафсала оказался драгдилером премиум-класса. На мой вопрос, как это сочетается с духовным саном, ответил:

— Я помогаю людям изменить себя. Или найти себя. Или убежать от себя. Такова моя миссия в этом жестоком Мультиверсуме.

Вещества, расширяющие сознание, возможности и глубину взаимодействия с Фракталом нас не заинтересовали, хотя он сказал, что Аннушка многое теряет, не попробовав сенсус:

— Для таких, как вы, недорождённых, это единственная возможность приблизиться к тому, для чего вас создавали.

— Я видела, куда эта «возможность» привела Калеба.

— Всё яд и всё лекарство, — ответил философски Мафсала, — а он никогда не умел себя контролировать. У нас есть общий знакомый, принимающий сенсус весьма давно и чувствующий себя при этом прекрасно.

— Мелехрим? — насторожилась Аннушка.

— Без комментариев. Тайна клиента. Ты сама принимала Вещество, пока оно было, так в чём проблема?

— Это же совсем другое!

— Почему же? — улыбнулся Маф. — Ихор, Вещество, сенсус, гранж — все они имеют один действующий компонент, хотя и полученный разными способами и в разном качестве.

— И что же это? — спросил я.

— У него много названий, но, упрощая, можно сказать, человеческая жизнь. Мультиверсум создаётся людьми в самом буквальном смысле слова — как паутина создаётся пауками.

— Мы его высираем, что ли? — спросила с досадой Аннушка.

— В некотором роде, да. Человек поглощает неструктурированную первоматерию, перерабатывает её в себе, разделяя на время, информацию и сенсус и сплетая их этих трёх нитей всё существующее. Переплетение жизненных нитей и есть Великий Фрактал. Сейчас он хаотичен и неструктурирован, но те, кого вы называете Ушедшими, умели выплетать из них потрясающей красоты конструкции, превращая людей в специализированные инструменты своего творчества. Нынешний Мультиверсум — клочья паутины, неряшливо висящие на их структурах, которые, увы, тоже обветшали, беззастенчиво подгрызаемые крысами, считающими себя наследниками предтеч…

— Чёрт, — сказал я с досадой, — типа, древние засранцы делали из людей фигурные форсунки для своего тридэпринтера, на котором печатали себе Мультиверсум по вкусу? Очень познавательно. Не удивляюсь, что их «ушли», потому что люди такого обращения не любят.

— Люди просто сырьё, — изрёк Мафсала.

— И тех, кто так думает, люди не любят тоже. Но это не приблизило меня к пониманию, что за штуку я ношу в кармане, — я снова достал полупрозрачный шарик и покрутил его в пальцах.

— Это концентрат витальности. Один из. Сенсус — наиболее чистый дистиллят человеческой жизни, точнее, одной их трёх её составляющих. Той, что порождается осмысленной деятельностью по изменению мира. К сожалению, язык, на котором мы говорим, исключает возможность сколько-нибудь адекватного описания этого явления, потому что построен исходя из коммуникативных потребностей существ, считающих время промежутками между завтраком и ужином, а пространство измеряющих бросками кокоса с пальмы.

— Ладно, я понял, мы только что с дерева слезли, а ты уже в белом пальто стоишь красивый. Допустим. Можно всю эту метафизику как-то проще изложить? Для волосатого гоминида с палкой-копалкой?

— Жизнь человека в широком её смысле есть субстанция. Извлекаемая. Её можно забрать, присвоить, переработать, продать, употребить, добавив к своей, или переработать в топливо и сжечь. В самом буквальном смысле — ихор, за который сейчас все готовы убивать, Ушедшие использовали, как мы бензин. Заправляли им свои странные устройства, созданные из сплава людей и извлечённой из них материи. Вещество — полученный чертовски причудливым способом и очень плохо очищенный ихор, грязная жидкая смесь сенсуса и времени, отличается от него как свекольная самогонка от коньяка. Сенсус в этой аналогии — химически чистый спирт, а гранж — неперегнанная брага из говна с грибами. Так тебе достаточно просто, гоминид с палкой?

— Вполне, — кивнул я. — Хочу уточнить только один момент. Верно ли я понимаю, что все эти субстанции извлекаются из живых людей, как сок из винограда? Раз уж мы пошли путём таких аналогий.

— Да, — кивнул Маф. — Совершенно верно. Некоторые в этом отношении более… как бы это сказать… продуктивные. Скажем, из винограда можно сделать коньяк, из свёклы — только вонючую косорыловку, а спирт проще всего извлекать из чистой сахарозы. Поэтому синеглазые собратья твоей девушки весьма ценятся как сырьё для соковыжималок. Но это, скорее, вопрос несовершенства технологии. Имея подходящее оборудование, спирт можно получить из любого сырья. Правда, сырья понадобится много.

— То есть принимающие Вещество или ихор — своего рода каннибалы?

— Не надо так коситься на спутницу, юноша! — засмеялся Мафсала. — Разве что очень опосредованным образом. Станешь ли ты каннибалом, съев яблоко с кладбищенской яблони? Она выросла на прахе мёртвых людей. Никто не знает, как получали ихор Ушедшие, но это было слишком давно, чтобы иметь значение. Вещество получали опосредованно, извлекая субстанцию из падальщиков. Сенсус концентрируют из человеческой деятельности, то есть люди лишаются не столько жизни, сколько её перспектив и результатов. Жестоко, но не летально.

— А гранж? — спросила Аннушка. — Как получают гранж?

— Это мне неизвестно.

— А предположить?

— Судя по отвратительной очистке продукта, метод извлечения чрезвычайно примитивен. Так что сырьё, из которого можно выжать достаточно действующего компонента с приемлемыми затратами, должно быть очень высокообогащённым.

— И какие варианты?

— Твоя кровь, например, подойдёт идеально.

— Ты думаешь, он правда не знает, кто делает гранж? — спросил я у Аннушки за обедом.

Мы последовали совету Мафсалы и, убедившись, что он рассказал нам всё, что считал нужным, и больше мы ничего не узнаем, отправились в крошечный ресторанчик в деревне. Заведение всего на три столика, подают в нём только рыбные блюда, овощи с огорода, домашний хлеб и домашнее же вино, но всё очень свежее и чертовски вкусное. После походной сухомятки едим с удовольствием.

— Маф один из самых старых людей, которых я знаю, — ответила она. — Может быть, вообще самый старый. Сева, Малки и другие мощные стариканы, которые устанавливали правила ещё до того, как я на свет появилась, получали полномочия из его рук. Сам он давно отошёл от дел. Возможно, потому и жив до сих пор. Но интереса к веществам и субстанциям не утратил. Мне показалось, что он забрасывает удочку, в надежде, что это выясним мы.

Единственное, что нам поведал осторожный патриарх, — это некие «общие соображения». В частности, о том, что, судя по изменению структуры рынка, кто-то получил доступ к технологиям Ушедших, ранее считавшимся утерянными. Не к отдельным схронам с артефактами и готовыми субстанциями, а именно к производственным мощностям. Пока что этот неведомый игрок экспериментирует, не в полной мере владея оборудованием, что и породило такой нишевый грязный продукт, как гранж. Однако Маф с уверенностью предсказывает, что скоро на рынке появится новый аналог Вещества — может быть, похуже прежнего, но и такой будут брать за любые деньги. И вот тогда у тех, кто это делает, появится и рычаг, и точка опоры, достаточные, чтобы перевернуть Мультиверсум. Или, по крайней мере, заметно его накренить.

Сам Мафсала, как мне показалось, был бы весьма не прочь взглянуть на это гипотетическое древнее производство. «Чисто профессиональный интерес», как он выразился. Намекнул, что неплохо заплатит за информацию, если она у нас вдруг появится.

— Ты считаешь, мы узнали что-то полезное? — спросил я, сыто отваливаясь на спинку стула и держа в руке стакан слабенького вина. — Хотя, как по мне, такая рыба сама по себе стоила поездки. Надо узнать, что тут за кросс-локус, может, буду кататься сюда, чтобы рыбки пожрать.

— Маф хитрый, — вздохнула Аннушка. — Он хочет получить уникальную информацию в обмен на общеизвестную. Все эти загоны с сенсусом, извлекаемой жизнью и Охренеть Какими Великими Ушедшими я уже слышала в самых разных изводах, для меня это не новость. Но постепенно картина всё же проясняется. Как минимум, если кто-то научился выжимать сок из корректоров, то это многое объясняет. А ещё я хочу найти эту соковыжималку и сунуть туда лом, пока однажды кто-нибудь не сунул туда меня.

На Терминале солнечно и неожиданно людно. Огромная парковка забита техникой, среди которой я с удивлением вижу огромный самоходный генератор Костлявой.

В вестибюле крик и скандал — глава местных новопоселенцев Карит орёт на мадам Бадман. Рейдерша смотрит на него с изумлением, как на оживший табурет, и непроизвольно лапает рукой пустую кобуру. Думаю, если бы по правилам Терминала не надо было бы сдавать оружие, потерявший осторожность духовный лидер уже украсил бы мозгами стенку — перед ним не та дама, на которую можно просто так наорать.

— Это демпинг! Демпинг и киднеппинг! — кричит разгорячённый Карит. — Алина, вы должны защитить местного производителя! Пошлины! Санкции! Утилизационный сбор!

— Защитить от демпинга или от киднеппинга? — спокойно уточняет кибер-хостес. Её прекрасное пластмассовое лицо безмятежно, голос ровный. Впрочем, как всегда.

— От всего! Цены, по которым они предлагают продовольствие, возмутительны! Кто будет покупать наши с таким трудом выращенные овощи, если они будут отдавать привозные так дёшево?

— Эй, придурок, ты слово «конкуренция» слышал? — мадам Бадман, похоже, сдерживается из последних сил.

— Это нечестная конкуренция! Они вытесняют нас с рынка! Почему Терминал покупает у них?

— Потому что их овощи лучшего качества, по более низкой цене и в достаточном количестве. Помидоры с ваших огородов мелкие и, по отзывам клиентов ресторана, горчат, — ответила роботесса. — Кроме того, их пока слишком мало.

— Это из-за почвы! Тут сложное земледелие! Нам приходится удобрять грядки своим… э… естественными удобрениями! Это экологично! Вот вы уверены, что их помидоры без нитратов? Да вы посмотрите на этих людей! Таки какие из них фермеры? Не смешите мои…

Обличающая речь Карита была прервана самым драматическим образом — мадам Бадман показала, что решительной женщине оружие не нужно. Врезала она так, что обвинитель грохнулся на пол, хотя и не в нокауте, но в полном ошеломлении.

— Что она себе позволяет! — пискнул он, ощупывая челюсть. — Это разбой!

— Я попросила бы вас не продолжать, — сказала Алина рейдерше, уже примерившейся добавить с ноги. — Ему достаточно. Я возьму проблему под личный контроль.

— Наша сделка в силе? — спросила у неё Бадман. — Или помидоры вам уже не нужны, и я могу запихать их в жопу этому утырку?

— Сделка в силе, складские боты уже принимают ваш груз. Этот человек не выражает позицию Терминала.

— Безбожная железяка, — буркнул Карит, вставая.

Тихо, но даже я услышал, а уж насчёт Алины даже не сомневаюсь. Придурок. На её месте я бы предоставил решение мадам Бадман. И помидорам.

— А с чем связаны обвинения в киднеппинге?

Роботесса, что характерно, обращается к рейдерше, игнорируя гневное сопение Карита. Если верить Аннушке, она хоть и кибернетическая, но довольно обидчивая.

— Да их бабы к нам пришли и сказали: «Хотим с вами уехать». Бабы с дитями, факт, но мы ж никого не заставляем. Сами просятся. Говорят, у них тут какой-то чёрт озабоченный рулит, достал домогаться. Я предложила ему яйца отстрелить, бесплатно, но они отказались. Как по мне, зря.

— Это враньё! — не выдержал Карит.

— Так это ты? — удивилась Бадман. — Поди ж ты, а с виду яиц вообще нет. Эх, не по морде тебя надо было бить… Алина, уважаемая, я понимаю, у вас правила, но, может, мы с ним выйдем ненадолго? Чисто перетрём за женскую долю?

— Не надо! — сказал Карит, предусмотрительно отходя подальше. — Я не дикарь, чтобы решать проблемы кулаками!

— Да? А тётки твои другое говорят…

— Клевета! Эти безбожные блудницы… — тут рейдерша сделала шаг вперёд и Карит, испуганно дав петуха, отскочил, спрятавшись за Алину. — Уповаю на вашу защиту! Вы избрали наш народ унаследовать землю! Вы обязаны!

Мы с Аннушкой не стали наблюдать за продолжением. Она приветственно кивнула Алине и потянула меня за рукав к лифту.

В пентхаузе уже наливается ванна с пеной, у киберхостес всё под контролем. Так что время до вечера пролетело незаметно.

— Некоторые из гостей Терминала желают с вами встретиться, — сообщила поднявшаяся к нам Алина. — А я просто рада вас видеть.

Они с Аннушкой обнялись, мне роботесса кивнула.

— И кто же это? — спросил я.

— Некая дама, безосновательно называющая себя Костлявой. Она только что купила значительный объём топлива, почти ополовинив наши запасы солярки. Юная леди с очень непосредственными манерами, во всём, кроме возраста, похожая на старую глойти по имени Донка и называющая себя так же. Известный вам брокер Керт. Лидерша продуктового каравана, которую вы наблюдали внизу. Персонально вас, Лёха, желает видеть женщина, державшая здесь лавку, и некий мужчина, представившийся как Фомич.

— О, так он всё-таки подписался на это? — обрадовался я.

— Я не совсем поняла, что вы имеете в виду, — ответила Алина, — но он прибыл с караваном, увидел вас и захотел пообщаться. Ждёт в вестибюле.

— Это проводник, из наших, — объяснил я Аннушке, — я его как раз Бадманше сватал.

— А, ну сходи, поздоровайся, — ответила она рассеянно, — мне надо с Алинкой перетереть. Потом подходи в переговорку, там всех и соберём. Наверняка вопросы будут общие.

— Как скажешь, — сказал я, одеваясь.

— И, знаешь, что, солдат… — добавила она после паузы.

— Что?

— Помнишь, я тебе разрешала ту беженку трахнуть? Которая в лавке пыталась тебе отдаться из благодарности?

— Помню.

— Так вот, забудь.

— Забыто.

— А теперь иди, дай подружкам потрещать о девичьем.

Фомич на самом деле Сергей Фомич, но представляется всегда по отчеству.

— Привет, Лёха! — поприветствовал он меня, вставая. — Отлично выглядишь, прям помолодел! И протез, смотрю, нормальный сделал, вообще незаметно.

Мы пожали руки и расположились в холле. Мужчина он не старый, слегка за сорок, но горя в жизни хлебнул. Нас с ним роднили служба, хотя и не рядом, но на одном фронте, а также одиночество и инвалидность. У него все конечности целы, но несколько осколков пропахали требуху, так что здоровья осталось немного. Сталкерская бродячая жизнь, где ноги кормят, ему чем дальше, тем тяжелее, а ложиться под консигнаторов демобилизованному капитану претило. Вот и перебивался еле-еле, случайными заказами, как я. Он вдовец, сын погиб на фронте — совсем молодой, всего-то двадцать два ему было. Это Фомича хотя и не сломало, но как-то демотивировало, что ли. Даже больше, чем ранение и дембель. Меж тем проводник он хороший, опытный, тщательный и, что даже важнее, везучий. В общем, когда потребовался человек на караван Бадмана, его я вспомнил первым. Да и единственным, пожалуй. Мало кому я доверяю, но ему — да.

— Как ты, Фомич? Сработался с народом?

— Знаешь, а да, — улыбнулся он. — Сначала показалось, бандюки-бандюками, думал, «нафига Лёха меня с ними свёл», а потом присмотрелся — обычные торгованы, с понятием. Свою борозду пашут, на чужую не зарятся. Просто, типа, имидж такой.

— С оплатой не обижают?

— Тут вообще шикарно, не ожидал. Первый раз идём, а уже хоть женись.

— Так и женись, чо, ты мужик ещё хоть куда! Детишки пойдут, хорошее дело.

— Да ладно тебе, — засмеялся Фомич, — не с моей работой. Раньше был нищий, теперь всё время в дороге. Где такую найдёшь, чтобы ждала? Да и детей уже заводить страшновато, успею ли вырастить? Здоровье, сам знаешь, не очень. Но вообще, Лёха, я спасибо сказать хотел, что ты про меня вспомнил. Хоть какой-то смысл в моей жизни появился, да и денежки завелись.

— Не вопрос, всегда рад помочь, — ответил я. — И знаешь, что? Тут, похоже, с вашим караваном дальше тётки поедут. Ты присмотрись там к одной, Симха зовут. Молодая, но не девчонка, вдова, двое детишек лет пяти, одинокая, в поисках крепкого мужского плеча. Красивая, хозяйственная, всё при ней. И про караваны в курсе, ждать будет спокойно. То, что надо.

— А сам чего же? Так расхвалил…

— У меня и так всё хорошо, — улыбнулся я, вставая. — Ну, бывай, увидимся.

Симха отловила меня возле лавки. Торговая точка закрыта, но мы сели на скамейке у входа в Терминал.

— Уезжаю с караваном, халь, — сказала она. — Хотела попрощаться. Лавку Карит забрал, сказал, что я недостойна, не уважаю его авторитет.

— Да, он у вас, я смотрю, совсем берега потерял. Ну, может, оно и к лучшему. Но прощаться ты не спеши, думаю, ещё увидимся.

— Это как, халь?

— Ты же с караваном Бадмана пойдёшь?

— Да, они согласились взять меня и других женщин. Карит в ярости, но нам уже всё равно.

— Этот караван придёт в локаль Библиотека. Это место, где я, скорее всего, буду иногда появляться, так что проверю, всё ли у тебя в порядке.

— Спасибо, халь… Лёха! А как там, вообще?

— Думаю, тебе понравится. Советую сразу поговорить с мадам Бадман, им будет срочно нужна своя торговая точка на тамошнем рынке, уверен, они охотно поручат это тебе, сами торговать не горазды. Об условиях сама договоришься, ты женщина умная.

— Я постараюсь, — серьёзно кивнула Симха. — Я ценю ваши… твои советы.

— Тогда вот тебе ещё один. Видишь там, в холле, сидит мужчина?

— Да, халь.

— Это хороший человек, добрый и надёжный. Вдовец, сын погиб на войне. Он очень нуждается в понимающей женщине рядом. Из меня хреновая сваха, но вдруг?

— Я присмотрюсь к нему, Лёха. Спасибо.

— Ну, удачи. Увидимся, я думаю. Пока!

Конец первой части