"В алмазную пыль..."

12. НОЧНЫЕ ПРОГУЛКИ НА СВЕЖЕМ ВОЗДУХЕ

На белоснежном, жирном животе Долгуши чётко отпечатался багрово-красный силуэт утюга, каких либо других ран не было видно. Михаил переглянулся с Семёном, потом спросил Шурика:

— За что это вы его?

— М-мартын деньги требовал, — чуть заикаясь, ответил тот.

— Мартын? — переспросил удивлённый Шалимов.

— Да, Вадим Мартынов, правая рука Лалька. Это он там лежит, — Майор кивнул в сторону зала.

— А где сам Лалёк? — спросил Михаил.

— Он нас всех кинул, забрал б-брюлики и свалил с Матвеем и Лешим. Ну, Мартын со злости Долгушу прицепил. Нам тоже уходить надо было, а бабок нет. Вот тогда они у него, — Шурик кивнул на тело Арика, — решили общак снять. Только он говорить не хотел, пока они его утюгом не пригладили. А п- потом его видно сердце прихватило, он сам п…помер.

— Давно они уехали? — спросил Семён.

— С час назад.

— Значит, скоро будут…

Словно в подтверждении этих слов с улицы донесся автомобильный гудок.

— Быстро! Иди, открывай ворота и ни слова о нас! — Рявкнул на Шурика майор, и поволок его за руку к входной двери. Выпроводив парня за дверь, он шепнул на ухо Михаилу: — Иди к левому окну, огонь открывай только после меня.

Шалимов проскользнул в небольшую комнатку с окном, выходящим во двор. К этому времени Шурик уже открыл ворота, и во двор въехала знакомая машина, «Тойета» с одной горевшей фарой. Из машины вылезли трое, один из них потрепал подбежавшего к нему Круза, двое других возбуждённо о чём-то разговаривая, направились к крыльцу. Шалимов хотя и ждал выстрелов, но и для него хлестанувшая очередь Семёна показалась неожиданной, так что стрелять сквозь разлетевшееся со звоном оконное стекло он начал с некоторой заминкой. Целился он в единственную оставшуюся во дворе цель — "любителя собак".

Впрочем, выстрелить журналист успел всего лишь два раза, затем длинной очередью ему помог Бабич. Через какие то секунды всё было кончено. Ни кто из вновь пребывших бандитов не успел не только что вытащить оружие, но и даже понять что происходит.

Зато хитрый Шурик свой шанс не упустил. Он ни слова не сказал вновь прибывшим бандитам, и, открыв ворота, он тихонько сделал два шага за машину, а с поднявшейся стрельбой со всех ног припустился бежать и исчез в темноте. Рванувшийся на крыльцо Шалимов в дверях столкнулся с Бабичем.

— Собери всё оружие, деньги, и иди к машине! Я попробую догнать этого гадёныша.

Михаил хотел, было, сказать, что это не так важно, но Семён уже выскочил на крыльцо.

Теперь уже Шалимов обошёл дом, терпеливо заглядывая под все кровати и во все шкафы. Это оказалось не таким уж бесполезным делом. Под кроватью с убитым Ариком он обнаружил большой ящик с целым арсеналом. Кроме обильной россыпи патронов ко всем видам оружия там лежали ещё две гранаты- лимонки, связка толовых шашек и что-то похожее на бикфордов шнур. Вытащив всё это в зал, Шалимов обшарил трупы и собрал туда и всё остальное оружие. Набралось прилично: автомат, три пистолета, охотничье ружьё. Кроме того, он обнаружил на плече "любителя собак" большую сумку деньгами. Там были и доллары, и очень большая по Российским меркам сумма денег в наших деревянных рублях.

"Долгушинская заначка", — понял он. — "Не зря он всё это время на бедность жаловался. С такими деньгами у нас в стране жить нельзя. С ними можно только умирать".

К этому времени как раз вернулся усталый, но довольный майор.

— Ну что? — спросил Михаил, заранее догадываясь, что Шурик всё-таки ушёл.

— Нормально. Бегал он очень плохо. Слабак.

Шалимов удивился. Дверь на улицу он не закрыл, но выстрелов не слышал, хотя в лесной тишине они должны были раздаваться очень далеко.

— Как же ты его?..

— Да так. Как уж получилось, — отмахнулся майор, откладывая в сторону автомат. Невольно посмотрев на оружие, Михаил заметил на прикладе прядь сивых волос и невольно поёжился. А Бабич как ни в чём не бывало, спросил: — Всё собрал?

— Да, вот посмотри.

Увидев все клады Шалимова, Семён присвистнул.

— Вот это да! Приличный арсенал.

Пару секунд подумав, он вручил однокласснику автомат, загрузил в сумку с деньгами две больших пригоршни патронов, ещё кое-что из боеприпасов, и, закинув ношу на плечё, скомандовал: — Пошли.

— Куда?

— Кажется, я знаю, где может быть Лалёк.

Во дворе он внимательно присмотрелся к лежащим трупам, одного даже перевернул ногой, всмотревшись в лицо, пробормотал: — Симак.

Уже у ворот Бабич остановился, навесил сумку на журналиста и велел: — Иди к машине, я тут ещё немного подсуечусь.

Вернулся он минут через десять, и к удивлению Михаила за его спиной разгоралось огненное зарево пожара.

— Ты что, поджёг дом? — удивленно спросил он майора.

— Да, — признался Семён, устраиваясь за рулём и закуривая.

— Зачем?

— Мне за каждого этого покойника в жизнь не отчитаться, хоть тонну бумаги переведи. Меня же ещё и посадят. Так что… лавров мне не нужно, спишем всё на разборки между собой.

Докурив сигарету, он завёл двигатель и предупредил Михаила:

— Дорога сейчас будет не очень, так что держись крепче.

Шалимов хотел спросить, куда они едут, но Бабич уже рванул машину по просёлочной дороге куда-то в тайгу.

То, что майор назвал "дорогой не очень" оказалось вовсе даже не дорогой. По подозрению Шалимова это была, какая то просека, некогда разбитая до траншейной глубины «Кразами», а потом заброшенная. Как майор умудрялся ночью, при свете фар вести машину по этому природному полигону Шалимов не мог понять. Временами он чувствовал себя как камешек в погремушке в руках расшалившегося ребёнка. Его по-прежнему подмывало задать вопрос о цели этой поездки, но он молчал, понимая, что болтовня в таких условиях неизбежно грозит потерей откушенного языка.

Временами машина наклонялась так, что даже привычному к «экстремальному» вождению журналисту становилось страшно.

"Однако, водит Семён получше меня!" — с уважением подумал Шалимов, поглядывая на сосредоточенное лицо майора.

Адская гонка длилась примерно полчаса. Когда они выехали на шоссе, Шалимову показалось, что даже «Уазик», почувствовав под колёсами асфальт, как живой организм с облегчением перевёл дух и, перейдя на повышенную скорость, весело рванулся вперёд.

— Так куда мы едем? — спросил, наконец-то, журналист.

— Есть тут одно место, я не уверен, но они могут быть там. По этой дороге, — он ткнул большим пальцем назад, — мы срезали путь и выиграли не меньше часу.

— А почему ты думаешь, что они так же не воспользовались этой, как ты её называешь, дорогой?

Бабич обернулся к Михаилу своим квадратным лицом и, ухмыльнувшись, спросил: — Это на "Опеле"- то?

— А-а! — понял журналист.

Вскоре они выехали на каменистый берег реки, петляющей между поросшими лесом сопками.

— Что за река? — спросил Михаил.

— Чалым, — пояснил Бабич. Шалимову это название не сказало ничего. С детства он знал, что в округе есть такая река, и все.

Проехали с полкилометра, затем Семён сбавил скорость и выключил свет в салоне, фары и габаритные огни. Что майор видел в этой темноте, Шалимов понять не мог. Но вскоре Бабич сказал: — Вот они. Здесь!

В этом: «Здесь» было столько ненависти и ярости, что Михаил удивился. Но рассуждать было некогда. Впереди, метрах в двухстах, действительно виднелись какой то свет, и в нём метались тёмные тени.

— Приготовь оружие, — скомандовал майор, заглушая двигатель и закидывая на плечё сумку с боеприпасами. Он хотел сказать что-то ещё, но в этот момент огни впереди погасли, и Бабич рявкнул во всю глотку:

— Из машины, быстро!

Показывая пример, он первый выскочил из кабины, за ним, с небольшой паузой, вывалился и журналист. Не очень удачно приземлившись на каменистую землю, он сильно ударился плечом и зашипел от боли. Но собравшись, Михаил, сделав кульбит, откатился ещё дальше от колёс продолжавшей двигаться машины. И в туже секунду из темноты полыхнули огни автоматных очередей. Зазвенело разбитое лобовое стекло, пули с грохотом кромсали металл, «Уазик» проехал ещё метров пять, затем медленно развернулся влево и встал, по самые колёса погрузившись в воду. Из-под его капота появился язычок пламени.

"Надо что-то делать", — решил Шалимов, и, поймав на мушку одну из вспышек, нажал на курок. Его очередь привела в некоторое замешательство его оппонентов, но затем свинцовый град с удвоенной яростью начали кромсать прибрежную гальку там, где только что лежал Шалимов. Слава Богу, что за спиной Михаила был полугодичный опыт необъявленной Чеченской войны, и журналиста на этом месте уже не было. Перекатившись в сторону, Шалимов вжался в землю за большим бревном, пережидая обстрел. В это время наконец-то застучал автомат Бабича. Судя по звуку, тот продвинулся далеко вперёд, и стрелял, находясь по прежнему слева от Шалимова, почти от линии воды.

Воспользовавшись тем, что Лалёк с его подручными целиком переключились на майора, Михаил броском преодолел метров двадцать, и, миновав уже основательно пылавший «Уазик», упал на землю и снова открыл огонь. В ответ ему огрызнулся уже всего один автомат. Откатываясь в сторону Шалимов ещё подумал про это, но тут прицельная очередь майора заставила замолчать и этот Калашников.

"Что, всё?!" — подумал Михаил. Но тишина на берегах реки длилась недолго. Истошно взревел лодочный двигатель и, перейдя на полный форсаж, начал быстро и неумолимо удаляться. Приподнявшийся с земли, Михаил увидел в свете горящего Уазика, как впереди него выросла громадная фигура Бабича, майор вскинул автомат, но утреннюю тишину прорезали всего лишь два торопливых выстрела.

— А… мать твою! — выругался Семён, и, обернувшись к подошедшему Шалимову, многоэтажно обрушился на журналиста.

— Ка-кого хрена ты начал стрелять!? Тебя кто просил!?

— А что надо было делать? — опешил Михаил. — По нам же стреляли!

— Му-му доить надо было! Надо было тихо подойти поближе и бить уже наверняка! Они же нас в этой тьме не видели! А мы их — да!

С трудом справившись с гневом, Бабич махнул рукой.

— Ладно, пошли, посмотрим что там. Попали мы хоть в кого, или нет.