Заведение Долгуши они покинули в первом часу ночи, прихватив с собой недопитую бутылку «Амаретто», коробку конфет, и полную бутылку так понравившегося Ирине «Мартини». Перед уходом Михаил снова начал нервничать. За полчаса до них из ресторана шумно отбыл Лалёк со всей компанией. Шалимов по-прежнему ожидал от этой шайки какой-нибудь подлянки, и откровенно побаивался ночных, пустынных улиц Ангарки.
Впрочем, запланированную подлость Шалимов обнаружил, ещё даже не выходя из здания ресторана. Принимая от гардеробщика одежду, Михаил обратил внимание, что тот как-то отводит глаза в сторону. Пошарив по карманам, журналист обнаружил всю мелочёвку на местах, и лишь принимая свою трость, догадался, в чём дело. Провернув ручку, он разъединил палку и убедился, что лезвие стилета обломано под самый корень.
— С-сучары! — в сердцах бросил Шалимов, и, двинулся к выходу, не обратив никакого внимания на оправдательные жесты швейцара.
Выйдя на крыльцо вслед за безмятежной Ириной, Михаил нервно огляделся по сторонам, но ничего подозрительного не увидел. Не торопясь, они двинулись по пустым, тёмным улицам. До идиотизма счастливая Ирка то принималась петь, то выдавала какие то танцевальные «па», порхая вокруг журналиста как бабочка вокруг светильника. При этом она непрерывно тарахтела языком как работающий вечный двигатель. А Михаил, как назло, никак не мог отделаться от ощущения опасности. Один раз он, было, уже решил, что вот оно, свершилось. Две импортных машины с дурным рёвом форсированных двигателей выскочили из-за угла, причём у приземистой «Тойеты» горела только одна фара.
"Ну, всё, амбец тебе, Шалимов", — решил журналист, украдкой посматривая на высокий забор частного дома, мимо которого они как раз проходили. Но к его удивлению обе машины промчались мимо, даже не притормозив.
"Наверное, будут ждать у Иркиного дома", — решил Михаил, старательно делая вид, будто, слушает трёп своей спутницы.
К его удивлению ни у дома, ни в подъезде они никого не встретили. Единственный, кто поджидал их у двери, был большой чёрный кот с белой грудью.
— Ну, нагулялся, бандит, — приветствовала его Ирина, открывая дверь и пропуская в квартиру обоих котов, двуногого и четвероногого.
"Странно, как это они меня отпустили, " — думал Михаил, снимая куртку. Вдоволь поразмыслить ему над этой загадкой Ирина не дала. Еле дождавшись пока столичный гость снимет верхнюю одежду она с энергией небольшого бульдозера прижала его к стене, и, повиснув на шее Михаила, запечатала губы Шалимова отчаянным поцелуем.
"А в этом она свою тётку перещеголяла. Та целоваться не умела совсем", — подумал журналист, наконец-то нашедший некоторое отличие между родственниками. Это была последняя его трезвая мысль в эту ночь…
В восьмом часу утра их разбудил сильный стук в дверь.
— Кто там! — крикнула хозяйка, не вставая с постели, благо однокомнатная квартира и небольшая прихожая позволяли ей это делать, даже не повышая голоса.
— Ирина, отдавай нам столичного гостя! — донеслось из-за двери.
— Кто это ещё там? — недовольно пробормотала хозяйка, нехотя встала и, накинув на голое тело халатик, подошла к двери. Заглянув в дверной глазок, она, к удивлению сонного Михаила, без дальнейших расспросов открыла дверь.
— Привет! — пробасил удивительно знакомый голос. — Где Мишка, спит, поди, ещё?
— Нормальные люди по субботам спят до обеда, — буркнула Ирина, отступая на кухню. Лишь теперь Шалимов рассмотрел раннего гостя. К удивлению Михаила это оказался Семён Бабич.
— Вставай, соня! — не заходя в комнату, обратился к нему майор. — Пора ехать.
Одет он был по-походному: в полушубке защитных цветов, в таких же брюках, в высоких полусапожках на шнуровке.
— Куда ехать? — пробормотал Михаил, страстно желая только одного — снова провалиться в мягкую перину сна. — Зачем?
— Здрасте! — осуждающе качнул сивой головой майор, и вытащил из кармана чётки. — Договорились же сегодня ехать на охоту. Я специально для тебя ещё на день отгул выхлопотал.
— К чертям охоту, — пробормотал Михаил, переворачиваясь лицом вниз и пытаясь вернуться в свою сонную нирвану. Бабич с душой выругался и, пройдя в комнату, сорвал с журналиста одеяло. Вид голой задницы столичной знаменитости весьма позабавил его, Семён не удержался и сочно шлёпнул по ней своей лопатообразной ладонью. Шалимов подпрыгнул на постели и разразился гневной тирадой.
— Нет, Сёма, ты совсем охренел!?
— Зато ты сразу проснулся.
— Ты! Ты типичный мент!
— Я и есть мент.
— Ты! Врываешься в суверенное жилище, производишь противоправное действие, и после этого они ещё хотят, чтобы вас любили! Не за что!
— Да от вас, журналюг, слова доброго не дождёшься! Охраняй их, защищай, а они же потом нас же и обсерут! — парировал Семён, и кинул рядом с кроватью объёмный рюкзак. — Одевайся!
— Это что такое? — удивился Михаил, и, развязав верёвки рюкзака, обнаружил полную охотничью экипировку, точно такую же, как и у Бабича.
— Ирин! — крикнул в сторону кухни майор. — Сообрази нам кофейку!
— Уже чайник поставила, — донеслось в ответ.
— Молодец!
Михаил, не торопясь, выкладывал на пол походные шмотки, с сомнением разглядывая новое приобретение.
— Не сомневайся, всё по тебе будет, — усмехнулся Семён.
Как ни странно, но вся амуниция действительно пришлась журналисту в самый раз. Михаил уже натягивал штаны, когда Ирина внесла в комнату поднос с кофейником и бутербродами. Большинство из них бесцеремонно срубал сам майор милиции, продолжая при этом поторапливать своего гостя.
— Давай-давай, нам ещё ехать двести километров! — подбодрил он метавшегося между ванной и туалетом Шалимова.
— Чего так далеко- то? — удивился Михаил. Тайга начиналась в ста метрах за околицей Ангарки.
— Зато увидишь самые красивые места Сибири и ещё не пуганных зверей. Ты когда последний раз на рыбалке был?
Михаил напрягся, но всё-таки вспомнил.
— Лет пять назад. На Кавказе. В Чечне.
— Ну вот, а тут есть возможность сходить на тайменя, харюзу потаскать.
— Может, рюмку? — предложила Ирина.
— А есть?
— Конечно.
— Давай.
Бабич не торопясь вылил в глотку стакан «Мартини».
— Ах, хорошо! «Мартини» — это вещь.
— Ты с шофёром что ли? — спросил Михаил, наблюдая за этой процедурой и, обжигая свои губы, горячим кофе.
— Нет, вдвоём поедем.
— И не боишься гаишников, — Шалимов кивнул на пустой фужер.
— Нет, — усмехнулся тот, — пусть меня боятся.
— Вот, всегда вы так! Ментяры! Сами хлещут, а другим и стакан пива нельзя за рулём выпить! — прорвало Михаила давно наболевшее.
— "То, что положено Юпитеру, то не положено быку", — процитировал майор, вызывающе вертя перед носом Михаила своими антикварными чётки. — Поехали.
Пока Шалимов зашнуровывал ботинки и надевал полушубок, между хозяйкой дома и незваным гостем произошёл заинтересовавший Михаила разговор.
— Как у тёти Люды здоровье? — спросила Ирина.
— Ничего, позавчера первый день как на работу вышла.
— Привет передавайте ей.
— Ладно, — улыбнулся Семён, и, оглядев с головы до ног журналиста, удовлетворённо кивнул головой.
— Годится. Поехали! Ирин, пусть вещи его пока у тебя побудут.
— Хорошо.
Они уже спустились на один лестничный пролёт, когда Иринка выскочила на площадку с тростью Михаила в руках.
— Миш, — закричала она. — Палку то возьми!
Шалимов только отмахнулся.
— Пусть у тебя лежит, не нужна она мне уже.
Эта сцена напомнила журналисту о не очень приятных моментах вчерашнего вечера. Уже усевшись в служебный «Уазик» он обратился с претензиями к Семёну.
— Слушай, а какого хрена ты обещал избавить меня от Лалька, а он со всей своей бандой преспокойно бухает в ресторане? Я думал, что они меня вчера живым оттуда не выпустят.
— Ну, а ты чего хочешь? Ты же знаешь нашу прокуратуру! Они бы и Гитлера оправдали за недостатком улик. Семёнова просто взяла у него подписку о невыезде, — развёл руки майор, трогая с места машину.
— Ну и что ж мне теперь делать? Сидеть у Иринки и не высовываться? Она меня тогда точно до смерти замучит. Выходит что так смерть, что этак.
— Зассал? Но тебя ведь ни кто вчера не тронул? — засмеялся майор.
— Ну и что?
— Вот видишь. Это я с ним провёл разъяснительную работу. Так что спокойно можешь крутить роман хоть с бывшей женой Лалька, хоть с нынешней, Наташкой. Тебя никто не тронет.
— Кстати, ты то откуда знаешь Ирку?
— Её мать троюродная сестра моей жены. Так что мы даже немного родственники.
— А, ну да! Я ж забыл, это же Ангарка! Восемнадцатая вода на Пепси-коле, ближе родства нет. И вообще, как ты меня нашёл?!
Бабич откровенно, в голос заржал.
— Милый, ты забыл Ангарку. Это же большой аквариум, и ты в нём сейчас самый большой карась. Ты ещё в ресторане сидел, а полгорода знали, что Ирка Домбровская, в замужестве Авдонкина, закадрила самого Шалимова.
Журналист обескуражено покачал головой.
— Да, я, признаться, отвык от этой провинциальной специфики. В Москве, помнится лет пять назад, промелькнул такой случай, не помнишь? Один ара завёл две семьи на разных концах города. Всё по закону, под роспись…
— Как это под роспись? — не понял майор.
— Ну, он просто завёл два паспорта на своё имя. Лет семь так жил, детей наплодил штук пять в обоих семьях. Всё он якобы по командировкам ездил. Месяц там жил, месяц здесь. Случайно все обнаружилось — паспорта перепутал при прописке, не тот дал одной из жен.
Монотонная дорога быстро сморила журналиста, и он проснулся лишь когда первые колдобины просёлочной дороги начали раскачивать машину, мотая тело Михаила из стороны в сторону, и норовя при этом посильней ударить его головой о дверь. Со вздохом расставшись со сном, Шалимов осмотрелся по сторонам и спросил:
- Долго ещё трюхать?
— Нет, километров двадцать.
Эти двадцать километров стоили всего предыдущего пути. Два раза застревал даже полноприводной «Уазик», и Шалимову с проклятьями приходилось покидать кабину и по колено в грязи выталкивать её из лужи.
— Ты вот это называешь полнокровным отдыхом? — Саркастично спросил он своего «Сусанина», вытирая с лица попавшую из под буксующего колеса грязь.
— А чем тебе не нравится? — ухмыльнулся тот, выглядывая из кабины. — Романтика.
Конечной целью столь долгого пути оказался лесничий кордон, уютно притулившийся на склоне одной из сопок. Встречал их невысокий, полностью седой старик, явно обрадовавшийся приезду гостей. После короткого приветствия и знакомства майор достал из машины и отдал леснику пятилитровую канистру. Михаил не сомневался, что в ней находился не бензин и не ацетон, а знаменитый на всю Сибирь своим качеством и степенью очистки спирт Ангарки.
Эти два дня в тайге для Шалимова прошли стремительно и в каком-то угаре, сравнимом разве что с той ночью в Иринкиной постели. У майора всё действительно оказалось «схвачено» и в тот же день, засевший у солонцов Михаил завалил громадного рогача изюбря. Следующий день начался с великолепной рыбалки на сибирскую форель — хариуса, продолжился охотой с манком на рябчика, а закончился грандиозной баней и не менее грандиозной попойкой. Иссиня черная настойка на чернике и спирте, хотя и пилась как морс, но незаметно сумела свалить с ног не только чахлого столичного гостя, но и закалённого гиганта майора Бабича.
На следующее утро, в понедельник, ещё трясущиеся с перепоя гости покинули кордон и отбыли в обратный путь. Кроме доброй порции мяса, лесник всучил им и красивейшие рога убитого Михаилом оленя. За эти дни дорога немного подсохла, выталкивать машину не пришлось, и когда «Уазик» выбрался на шоссе, то Шалимов мирно задремал под ровную колыбельную песню автомобильного мотора.
Просыпаться он начал постепенно. К его удивлению снова начало мотать, и, не открывая глаз, Михаил спросил своего шофёра:
— Мы что, снова возвращаемся на кордон?
Бабич засмеялся.
— Нет. Просто я хочу показать тебе одно место. Так сказать — местную достопримечательность.
Он остановил «Уазик» не доехав до голой вершины одной из сопок метров двадцать.
— Вылазь, приехали, — скомандовал он Шалимову.
Выбравшись из машины, тот огляделся по сторонам и недовольно хмыкнул.
— И вот это ты мне хотел показать? — спросил он, ткнув пальцем в пустынный степной пейзаж. Более унылого места казалось, не было во всей вселенной. До горизонта шли серые от осеннего неба сопки, покрытые пожухлой, грубой травой. Но усмехнувшийся Семён, как всегда не расстававшийся со своими чётками, поманил пальцем дорогого гостя и начал карабкаться на вершину сопки. Михаил, поёживаясь под северным ветром, нехотя пошёл вслед за ним. Лишь на самом верху он глянул вниз, понял, в чём дело и невольно ахнул. Огромная спиральная воронка врезалась вглубь земли на добрых полкилометра. По ярусной дороге медленно ползли вверх и вниз казавшиеся игрушечными с такой высоты «Белазы». Своё восхождение по спиральным террасам они заканчивали на противоположном, более низком конце котлована, и дальше двигались к большому белому зданию с полосатой трубой и наклонной линией копра.
— Обогатительная фабрика, — кивнул головой на строение Семён, и протянул журналисту бинокль. Разглядывая этот фантастический пейзаж, Шалимов сказал майору: — Я только слышал про это, а вижу впервые.
— Десять лет уже землю ковыряют. Алмазы, говорят, ни чуть не хуже чем в Намибии. Дай-ка бинокль.
Пару минут Семён наблюдал за фабрикой, потом вернул бинокль Шалимову и заспешил к машине.
— Пойду, кофе принесу, что-то горло пересохло.
Шалимов же не мог оторваться от потрясающей своей масштабностью картины. Переведя бинокль на здание фабрики он заметил среди громадных «Белазов» два милицейских «Жигулёнка», сопровождающих небольшой, армейских форм броневичок, с бело-зелёной раскраской «Росинкасса». Подробно рассмотреть этот кортеж Шалимов не успел, машины уже скрылись из виду за конусом отвала. Он не знал, что ему ещё предстоит увидеть весь этот небольшой караван.