Глава 7

Было утро. Расстилался серебристый туман. Анджи сидела на террасе, пила кофе и смотрела на море. Под эти звуки прошла ее юность: грохот прибоя, шелест листьев, скрип качалки по старым доскам пола. Анджи медленно встала и пошла налить себе еще кофе. Только она взяла кофейник, раздался стук в дверь.

— Входите. — Она подошла к двери, открыла.

На крыльце стояла ее мать во фланелевом халате и зеленых резиновых сапогах для работы в саду.

— Он хочет, чтобы я пошла.

Анджи сдвинула брови, потрясла головой. Похоже, мама плакала.

— Не стой под дождем, мама. — Она подвела ее к дивану и усадила. — Ну, в чем дело?

Мама полезла в карман:

— Папа хочет, чтобы я пошла.

Она вручила Анджи помятый белый конверт. Два билета на «Призрак Оперы».

У мамы с папой всегда был театральный абонемент в Сиэтле. Один из тех редких случаев, когда папа потворствовал своим желаниям.

— Я не собиралась идти. Я пропустила в июне «Продюсеров». Но папа думает, что мы с тобой должны пойти.

Анджи на мгновение прикрыла глаза и увидела отца, одетого в свой лучший черный костюм. Он больше всего любил мюзиклы и всегда возвращался после них, напевая.

— Мы потратим на это вечер. Поужинаем в ресторане и закажем номер в гостинице. Все будет отлично.

— Спасибо, — сказала мама. — Вот и папа так сказал.

Лорен приготовила себе завтрак, но, когда она бросила взгляд на яичницу, одна мысль о том, что придется есть эту жидкую клейкую массу, показалась ей невыносимой. Она отодвинула тарелку, и вилка звякнула о пластиковый стол. На какую-то секунду ей показалось, что сейчас ее стошнит.

— Что с тобой?

В дверях стояла мать в короткой розовой джинсовой юбке и старой футболке с портретом рок-музыкантов группы «Блэк сабат». Под глазами огромные темные круги. Она курила.

— Привет, мам. Рада видеть тебя. А где же прекрасный принц?

Мать прислонилась к косяку. На лице ее появилась мечтательная удовлетворенная улыбка.

— Этот совсем другой.

— Ты всегда так говоришь.

— Ты дрянь. — Мать затянулась. — У тебя месячные?

— Нет, но мы опять задолжали за квартиру.

— Конечно, это не твое дело, но я, может быть, влюбилась.

— Последний раз ты говорила это про человека по прозвищу Удав. Ясное дело, с человеком, который водит дружбу с рептилией, ничего плохого случиться не может.

— Это с тобой явно что-то не так. — Мать села на диван. — Знаешь, я думаю, может, этот парень как раз то, что надо, Ло. Джейк похож на стрелка с Дикого Запада, который входит в бар. Утром, когда я проснулась рядом с ним, он поцеловал меня. При свете дня. Поцеловал.

Лорен ощутила, что между ними приоткрылась крохотная дверца. Она села рядом с матерью.

— У тебя голос звучит по-другому, когда ты произносишь его имя.

— Я не думала, что такое со мной случится. — Тут, казалось, она сообразила, что позволила себе излишнюю откровенность, и улыбнулась: — Наверняка все это ерунда.

— Надеюсь, я смогу его увидеть.

— Ну да. Он считает тебя плодом моего воображения. — Мать засмеялась. — Как будто я делаю вид, что у меня есть ребенок.

Она затянулась сигаретой и, улыбаясь, выдохнула. Дым коснулся лица Лорен, забился в нос. Она задохнулась, тошнота подступила к горлу. Она добежала до ванной, и ее вырвало. Все еще чувствуя слабость, она почистила зубы и вернулась в комнату.

— Сколько раз я просила тебя не выдыхать дым мне в лицо.

Мать загасила сигарету.

— Рвота — это новая реакция.

Лорен схватила свою тарелку и понесла к мойке.

— Мне пора идти. Сегодня вечером мы с Дэвидом будем вместе заниматься.

— Кто такой Дэвид?

Лорен вытаращила глаза:

— Я встречаюсь с ним уже четыре года.

— А. Этот красавчик. — Мать посмотрела на нее сквозь дым и тихо спросила: — Ты ведь знаешь, почему девушек тошнит без всякой причины?


— Поверить не могу, что ты уговорила меня на это платье, — сказала Анджи, изучая себя в зеркале гостиничного номера.

— Я не уговаривала, — откликнулась мама из ванной. — Я тебе его купила.

Анджи поворачивалась из стороны в сторону, наблюдая, как красный шелк облегает тело. Красный цвет притягивает взгляды. Она бы не рискнула надеть такое платье, но мама, увидев его в магазине Нордстрема, сразу взяла быка за рога.

— Ты шутишь, — отвечала ей Анджи, — мы же идем в театр, а не на вручение «Оскара».

— Ты теперь одинокая женщина, — сказала мама, и, хотя она улыбалась, в глазах ее была печаль.

— То есть ты считаешь, если я оденусь как дорогая проститутка или кинозвезда, то найду путь к новой жизни?

— Я считаю, — медленно произнесла мать, — что пора смотреть вперед, а не назад. Ты сделала большое дело для ресторана. Вечер встреч имел большой успех. А теперь радуйся жизни.

— Как я люблю тебя, мама. Я тебе это говорила?

— Не слишком часто. Пойдем, мы опаздываем.

Они добрались до театра меньше чем за пятнадцать минут. Предъявив билеты, они вошли в наполненное зрителями фойе.

— Он любил здесь бывать, — сказала мама, и голос ее дрогнул. — Он бы отвел нас прямо в буфет.

— Значит, так мы и поступим. — Анджи прошла сквозь толпу, заказала два бокала белого вина. С бокалами в руке они с мамой медленно шли, разглядывая золоченый барочный декор.

Без десяти восемь свет мигнул. Они поспешили на свои места в четвертом ряду. Началось представление. В течение часа зрители зачарованно следили за тем, как на сцене разворачивалась печальная и прекрасная история. В антракте Анджи повернулась к матери:

— Как тебе?

Мама сидела в слезах.

— Ему бы понравилось, — сказала она, — а меня музыка утомила.

Анджи коснулась руки матери:

— Ты все ему расскажешь.

Старомодные очки увеличивали темные глаза и стоявшие в них слезы.

— Теперь он не так часто со мной разговаривает. Говорит: «Пришло время». Не знаю, что я буду делать совсем одна.

— Ты никогда не будешь одна, мама. У тебя дети и внуки, друзья, семья.

— Это совсем другое. — Они посидели молча. — Принесешь мне чего-нибудь выпить?

— Конечно.

Анджи боком прошла вдоль сидений и поспешила к буфету. В фойе было множество народу. И тут она увидела его.

Он выглядел хорошо. Что ж, он всегда был самым красивым мужчиной, какого она когда-либо видела. Они встретились на Хантингтон-Бич. Она пыталась учиться серфингу, на нее обрушилась огромная волна, и вдруг чья-то рука обхватила ее за талию и вытащила на поверхность. И она увидела самые синие на свете глаза…

— Конлан, — тихо окликнула она. Они посмотрели друг на друга и оба подались вперед, чтобы поцеловаться, но тут же отшатнулись. Анджи вдруг пожалела, что оказалась здесь.

— Как дела? Ты все еще в Уэст-Энде?

— Кажется, у меня обнаружились способности к ресторанному бизнесу. Кто бы мог подумать?

— Твой отец, — ответил он, и эти два слова напомнили ей, как много он о ней знает.

— Да… Ну что нового?

— Все хорошо. Я пишу серию статей об убийце со скоростной автострады. Ты, может быть, читала?

Когда-то она первой читала все, что он писал.

— Я теперь темная, ограничиваюсь местными газетами. — Ее сердце гулко забилось. — Ты один?

— Нет.

Она кивнула:

— Ну конечно. Хорошо, я лучше…

— Погоди. — Он схватил ее за руку.

Она стояла, глядя на его сильные загорелые руки.

— Как ты? — спросил он, придвигаясь ближе.

— Лучше, чем было. Мне нравится снова жить в Уэст-Энде.

— Ты всегда говорила, что ни за что не вернешься домой.

— Я многое говорила. И многого не говорила.

Она заметила, как изменилось его лицо.

— Не надо, Анджи…

— Мне не хватает тебя. — Она не могла поверить, что произнесла эти слова. Прежде чем он сумел ответить, она через силу улыбнулась. — Я постоянно вижусь с сестрами и снова стала тетей Анджи. Это забавно.

— Конлан!

К ним подошла блондинка лет тридцати в простом синем платье, дополненном ниткой жемчуга, и с безупречной прической.

— Анджи, это Лара. Лара, Анджи.

— Очень приятно. Что ж, я пойду.

— Прости, — тихо сказал Конлан. — Звони мне.

Усилием воли она заставила себя улыбнуться:

— Конечно, Конлан. Я буду рада как-нибудь снова встретиться. Пока.

И она ушла.


В первый раз в жизни Лорен пропустила целый день занятий. Она сидела в автобусе дальнего следования и следила, как меняется пейзаж за окном. С каждой минутой она приближалась к своей цели.

«Ты ведь знаешь, почему девушек тошнит без всякой причины, правда?»

— Только не это, — прошептала Лорен. Не может быть, что она беременна.

Водитель объявил остановку. Лорен схватила рюкзак и поспешила к выходу. Пахло машинными выхлопами.

Она прошла два квартала в сторону Честер-стрит. Вот оно, приземистое здание из бетонных блоков. Почувствовав, что сейчас заплачет, Лорен сделала несколько глубоких вдохов.

Прекрати. Ты не беременна. Просто тебе нужно убедиться.

Она быстро пошла по дорожке из каменных плит. Не дав себе и секундной передышки, открыла дверь. Сначала она увидела женщин — и девушек, — приехавших сюда раньше нее. Ни одного радостного лица. Лорен шагнула к столу регистратора.

— Чем могу быть полезна? — с улыбкой спросила женщина.

Лорен нагнулась и прошептала:

— Рибидо. Я звонила насчет визита к доктору.

Женщина сверилась с бумажками:

— Тест на беременность?

Лорен вздрогнула:

— Да.

— Посидите пока здесь.

Лорен шла к стулу, стараясь не встречаться ни с кем взглядом. Затем бесконечное ожидание, потом пришла женщина и назвала ее фамилию.

— Пойдем со мной, — сказала женщина. — Меня зовут Джуди.

Они вошли в маленький кабинет.

— Значит, Лорен, — сказала Джуди, — ты хочешь сделать тест на беременность?

— Я уверена, что мне это не нужно, но… — Она попыталась улыбнуться.

— Ты живешь сексуальной жизнью?

Она почувствовала себя ребенком, отвечая на эти взрослые вопросы.

— Да.

— Вы предохраняетесь?

— Да. Конечно. Мы только один раз сделали это без презерватива.

На лице Джуди отразились грусть и понимание.

— Одного раза бывает достаточно, Лорен.


Лорен стояла около полуоткрытой двери в спальню матери. Она собиралась постучать, но услышала голоса.

Прекрасно. Значит, он опять тут.

— Ты помнишь вечер, когда мы встретились? — спросил он хриплым голосом. Все мамины приятели хрипели так, словно с детства курили крепкие сигареты.

Но в этом вопросе, как ни удивительно, звучало чувство. Лорен прислушалась. Что ответит мать?

— Конечно, — сказала мать, — как я могу забыть?

— Я сказал тебе, что я в городе недели на две. Это было месяц назад.

Мать горько вздохнула.

— Я так и знала. Это было очень мило, и все такое.

— Не надо, — мягко произнес он.

— Не надо чего?

— Не такой я лакомый кусочек, Билли. Я сделал в жизни много плохого. Причинял боль людям. Особенно своим бывшим женам.

— Думаешь, я — мать Тереза?

— С твоей стороны было бы глупо поехать со мной, когда я соберусь покинуть город.

— А ты зовешь меня с собой?

— Кажется, да.

— Лорен заканчивает школу в июне. Если бы ты мог…

— Знаешь, я не из тех, кто ждет, Билли.

Долгая пауза, затем мать сказала:

— Очень жаль, Джейк. Возможно, мы могли бы… Не знаю… Сделать что-нибудь.

— Ну да, — сказал он, — неподходящее время.

Лорен услышала, как он идет к двери. Она отступила в гостиную, делая вид, что только что вошла.

Джейк вышел быстрым шагом. Увидев ее, он остановился. Улыбнулся.

В первый раз Лорен рассмотрела его. Он был высок, с длинными светлыми волосами. Одет, как байкер, — потертые черные кожаные брюки и черная кожаная куртка.

— Привет, детка, — сказал он и кивнул, проходя мимо нее.

Лорен смотрела ему вслед, пока он не ушел, потом обернулась к материной спальне. Дверь с грохотом открылась, неверной походкой вышла мать.

— Где мои сигареты?

— На кофейном столике.

— Спасибо. Ты что-то рано вернулась. Почему?

— Я беременна.

Мать внимательно посмотрела на Лорен:

— Скажи, что ты пошутила.

Лорен шагнула к ней навстречу. Она ничего не могла с собой поделать. Всем своим существом она жаждала, чтобы ее утешили, чтобы сказали: «Все хорошо, дорогая», даже если бы это была ложь.

— Я беременна, — повторила она, на этот раз тише.

Мать дала ей пощечину. Сильную. Обе были ошеломлены.

Лорен ловила ртом воздух, но слезы были на глазах у матери.

— Не плачь, — сказала Лорен, — пожалуйста.

Мать смотрела на нее. В брюках и коротенькой кофточке она должна была бы походить на подростка, но выглядела как потерявшая надежду стареющая женщина.

— Ты ничему не научилась на моем примере?

Лорен встала рядом с ней. Их плечи соприкасались, но ни одна из них не потянулась к другой.

— Мне нужна твоя помощь.

— Для чего?

Всю жизнь Лорен ощущала свое одиночество при живой матери, но никогда еще оно не было таким явным.

— Не знаю.

Печаль в глазах матери была хуже пощечины.

— Избавься от него, — сказала она устало, — не позволяй единственной ошибке разрушить свою жизнь.

— Значит, я всегда была только твоей ошибкой?

— Посмотри на меня. Ты хочешь так жить?

Лорен проглотила стоявший в горле комок, вытерла глаза.

— Это ребенок, а не… пустое место. Что, если я захочу его оставить? Ты поможешь мне?

— Нет.

— Нет? Вот так просто — нет?

Наконец мать дотронулась до нее. На одно мгновение.

— Я заплатила за свою ошибку. И не хочу платить за твою.


Пояс школьной формы Лорен был таким же свободным, как обычно, и все же лежал как-то не так. Лорен вымыла руки, вытерла их и вышла из туалета.

Занятия уже кончились. Школьники, смеясь, проходили мимо небольшими группами. Казалось невероятным, что никто не замечает, насколько она изменилась, насколько она отличается от всех.

— Ло! — Дэвид вприпрыжку подбежал к ней, волоча за собой рюкзак. Бросил его на пол и обнял ее.

Она прижалась к нему. Когда она отодвинулась, то почувствовала, что дрожит.

— Где ты была? — спросил он, утыкаясь носом в ее шею.

— Мы можем где-нибудь поговорить?

— Ты уже слышала, да? А я хотел тебя удивить.

Лорен посмотрела на него и тут заметила, как ярко блестят его глаза, как широко он улыбается.

— Не понимаю, о чем ты говоришь.

— Правда? — Его улыбка стала еще шире. Он схватил ее за руку и потянул за собой в библиотеку, в затененный уголок около музыкального класса.

Дэвид крепко поцеловал ее, затем отступил на шаг, смеясь.

— Вот.

Лорен взяла письмо и посмотрела на обратный адрес. Стэнфордский университет. Она читала, едва дыша: «Уважаемый мистер Хейнс. Мы рады предложить вам место…»

Слезы помешали ей читать дальше.

— Правда, здорово? — спросил он. — Такое досрочное решение потрясает.

— Молодчина, — произнесла она, не в силах поднять на него глаза. Сейчас она никак не могла рассказать ему.

— Это только начало. Ты поступишь в Университет Южной Каролины или в Беркли, и вперед! Мы будем вместе каждый уик-энд.

Какое значение сейчас имели все эти университеты?

— Ты ведь уезжаешь сегодня вечером? — Голос был как деревянный.

— На День благодарения к дяде Фредерику. А потом мы отпразднуем.

Ей хотелось порадоваться за него. Стэнфорд. Это то, о чем он мечтал.

— Я горжусь тобой, Дэвид.

— Я люблю тебя, Лорен.

Это правда. Он любил ее. Еще вчера этого казалось достаточно. Легко кого-то любить, когда ничто не осложняет жизнь.


В День благодарения Лорен, проснувшись, подумала: «В виде исключения мне есть куда пойти в этот праздник».

«Мы хотим пригласить вас с мамой на обед в День благодарения, — сказала ей Анджи. — В дом моей матери. Подумай об этом. Прошу тебя».

Мать наотрез отказалась, но Лорен очень хотелось пойти. Но как она пойдет теперь, опустошенная и застывшая? Анджи только посмотрит на нее и сразу же догадается. Лорен страшилась этого момента с тех пор, как узнала, что беременна.

До одиннадцати часов она в нерешительности бродила по квартире. Зазвонил телефон, и Лорен сразу же взяла трубку:

— Алло!

— Лорен? Это Анджи. Я хотела узнать, не нужно ли подвезти тебя сегодня.

— Нет, спасибо. — Лорен вздохнула.

— Ты ведь приедешь к нам в час?

Вопрос был задан так мягко, что Лорен не смогла сказать «нет».

Около двенадцати Лорен все еще не могла выбрать наряд из разложенной кругом одежды. Наконец, начиная опаздывать, решила идти, в чем была: в широкой кисейной юбке с индейским орнаментом и белой футболке с черным кружевом по вырезу — и надеть пальто, которое подарила ей Анджи. Она зачесала волосы назад и собрала в конский хвост, затем чуть-чуть подкрасилась.

В двенадцать сорок пять она села в автобус и оказалась его единственной пассажиркой в этот праздничный день. Как грустно, подумала Лорен, сразу видно человека без семьи. Но все же это значило: ей есть куда пойти. Лучше, чем сидеть дома одной и жевать что-то, уставившись в телевизор.


На Мейпл-драйв Лорен вышла и быстро зашагала вниз по улице, сверяя номера домов с адресом, который дала ей Анджи. Подойдя к дому Десариа, она позвонила.

Дверь распахнулась. На пороге стояла крошечная белокурая девочка в черном бархатном платьице с белой отделкой.

— Вы кто? — спросила девочка.

— Я Лорен. Меня пригласила Анджи.

— А! — Девочка улыбнулась, потом повернулась и убежала.

Лорен постояла в замешательстве. Потом осторожно прошла через холл и остановилась на пороге гостиной.

В комнате было не меньше двадцати человек.

За столом Лорен оказалась между Мирой и Салом.

Она в жизни не видела столько еды. Здесь, разумеется, была индейка с картофельным пюре и подливкой, зеленая фасоль с луком, чесноком и панчеттой, ризотто с пармезаном и тонко нарезанной ветчиной, паста в бульоне из каплуна, фаршированные овощи и свежеиспеченный хлеб.

Мария начала читать молитву, к ней присоединились остальные. Потом Мария встала.

— В первый раз на День благодарения я сижу на папином стуле. — Она крепко зажмурилась. — Где-то он думает, как сильно любит нас всех.

Когда она открыла глаза, в них стояли слезы.

— Принимайтесь за еду, — сказала она и села. После минутной паузы разговоры возобновились.

Лорен начала с индейки.

— Как твои заявления в колледж? — спросила Мира.

— Я уже все разослала. — Она пыталась говорить с энтузиазмом.

— Куда ты посылала?

— В Университет Южной Калифорнии, Калифорнийский университет Лос-Анджелеса, Пеппердайн, Беркли, Университет Вашингтона и Стэнфорд.

— Впечатляет. Неудивительно, что Анджи тобой гордится.

Лорен посмотрела на Миру:

— Она мной гордится?

— Она так все время говорит. — Мира отрезала кусочек от своей индейки. — Я хотела ехать учиться в колледж. Но встретила Винса и… ты знаешь.

— Что?

Мира улыбнулась:

— Я не думала, что со второго до предпоследнего курса мне придется проучиться восемь лет, жизнь вносит свои коррективы. — Она поглядела через всю комнату на детский стол.

— Значит, ребенок помешал вам учиться в колледже?

— Нет, просто заставил меня снизить темп, только и всего.

После этого Лорен стало трудно есть и разговаривать. Она могла думать только о ребенке, как он будет расти и делать ее мир все меньше и меньше.

Она взяла свой пирог в гостиную и села между малышами Ливви. Один из мальчиков что-то спросил ее об игрушках, но она не услышала. Не ответила. Как могла она сосредоточиться на детских вопросах, когда вот сейчас, сию минуту, в ней дает росток и растет с каждым биением ее сердца человеческая жизнь?

— Пойдем со мной.

Лорен резко подняла голову. Перед ней стояла Анджи. Не дожидаясь ответа, она двинулась к раздвижной стеклянной двери.

Лорен следом за ней вышла на деревянный настил. Они сели рядом на деревянную скамью, положили ноги на перила. Анджи набросила им обеим на плечи плед, который она принесла с собой.

— Может, тебе хочется поговорить?

Деликатность вопроса обезоружила Лорен. Она посмотрела на Анджи:

— Вы ведь знаете, что такое любовь?

— Я долго любила Конлана, а мои родители прожили вместе почти пятьдесят лет.

— Но вы в разводе. Значит, вам знаком и конец любви.

— Да. Она может кончиться. Но она может создать семью и длиться вечно.

— Вы любили вашего мужа? — спросила Лорен.

— Да.

Лорен пожалела о том, что задала этот вопрос. Она видела, что для Анджи это болезненная тема. Но было поздно.

— Значит, он вас разлюбил?

— Ох, Лорен, — вздохнула Анджи. — Ответы не всегда так однозначны. Любовь может помочь нам в трудные времена. Но она может и подвергнуть нас тяжелым испытаниям. — Она вытащила из-под пледа левую руку и принялась ее разглядывать. — Я думаю, он долго любил меня.

— Но ваш брак распался. Ваша дочь…

Анджи грустно улыбнулась:

— Ее смерть стала началом конца. Но давай поговорим о тебе. Ты что, рассталась с Дэвидом?

— Нет.

— Значит, это имеет отношение к колледжу.

Колледж. Лорен закрыла глаза. Она только что разослала заявления в разные колледжи. Она не может стать матерью. Бог свидетель, она понимает матерей, которые негодуют на своих детей.

— Дело в том… Дома нехорошо. Мама влюбилась в очередного неудачника — большая неожиданность — и почти не работает. И мы… ссоримся из-за денег.

Анджи придвинулась ближе к ней:

— Ты ведь говорила, что твоя мама еще молодая? Ей тридцать четыре? Значит, она родила тебя, когда была совсем девочкой. Это трудный путь. Иногда мы должны прощать людей, которых любим, даже если они раздражают нас.

— Да, — уныло подтвердила Лорен.

— Спасибо, что ты была откровенна со мной, — сказала Анджи. — О семейных проблемах бывает трудно говорить.

Лорен попыталась придумать, что бы такое сказать, но ей ничего не пришло в голову, и она тихо пробормотала тонким голосом:

— Спасибо. Мне стало легче.

Анджи обняла ее за плечи:

— Для того и существуют друзья.

Загрузка...