Радоваться жизни самой

Часть 1

Примечание к части

пилотно, так сказать, с вопросом, стоит ли продолжать тему…

С самого своего появления в этой семье мальчик стал проблемой. Ребенок второго года жизни, без документов, без свидетельства о рождении, без медицинской карты, без страховки, без… Рожденный от людей, один из которых по документам никогда не существовал, а вторая считается пропавшей без вести. Причем оба декларируются погибшими. Это была очень большая проблема, которая разрешилась сама собой — об этом просто забыли. Так же, как забыли постучать в дом той ноябрьской ночью, когда мальчик пролежал на холоде до утра. Конечно, развилась пневмония, но магия малыша боролась вместе с ним, поэтому не развился ни абсцесс, ни сепсис, ни плеврит… Всего-то только дыхательная недостаточность, потому что даже магия не всесильна.

С раннего детства мальчик боялся страшного чулана, в котором его запирали. Он не боялся темноты, но в чулане было темно и душно. Через несколько минут сидения в чулане он чувствовал, как становится трудно дышать, видел круги перед глазами, его сердце заходилось, пытаясь усиленным кровотоком напитать ткани кислородом. Но все было тщетно, поэтому, когда синего мальчика доставали из чулана, он был очень послушным, до паники боясь что-то сделать не так. Паника была еще одним врагом. Страшным врагом, который отнимал возможность взять себя в руки и дышать правильно.

У него не было страховки, поэтому мальчику оказывалась только экстренная помощь и все, а у дяди и тети не было на него денег. Он был лишним, всю жизнь, всегда лишним… Дома, в школе, на улице. Добрый парамедик как-то объяснил мальчику, что нужно держать себя в руках, дышать на три счета и не паниковать. А тетя и дядя знали, что чулан для мальчика гораздо страшнее ремня. И хотя его наказывали и дома, и в школе, но он не боялся этого. Страшнее всего для мальчика был чулан, как и любое замкнутое помещение. Паника приходила очень быстро, буквально наступая на него, и тогда…

Нельзя сказать, что тетя или дядя как-то особенно не любили этого мальчика по имени Гарри. Он им был безразличен, ведь у них был родной сын, а Гарри просто хотел жить. Жить, несмотря ни на что… Все происходившее с мальчиком вполне могло бы его сломать, если бы не дыхательная недостаточность, захлестывавшая его паникой. Поэтому он жил. Сильно утомлялся, когда бегал и учился, падал от усталости после наказаний, но жил. На что он надеялся, ради чего он жил?

Письма начали приходить внезапно, и одновременно с письмами случился первый обморок. Перед самым обмороком Гарри почувствовал, как его сердце забилось часто-часто, а потом выключили свет. Примечательно, что обморок мальчика никого не заинтересовал. Злой от количества писем Вернон просто сдвинул мальчика ногой, чтобы не наступить. Потом все закрутилось в невнятной карусели, и вместе с появлением большого косматого… существа, которого Гарри испугался, свет выключили еще раз.

Косая аллея подарила много эмоций, мальчик терял сознание семь раз. В магазине Олливандера, узнав о том, какая палочка ему досталась, мальчик убедился в своей ненормальности, ведь даже палочка у него такая же, как та, какой убили маму и папу. Сказка обернулась кошмаром. По какой-то причине мальчика в сознание сразу привести не удалось. Хагрид смотрел на неподвижное тело и не понимал, что он должен делать, зато это отлично понимал Гаррик Олливандер, отправив мальчика в Мунго. Пожилой целитель помахал палочкой и пожал плечами.

— Привели бы его десять лет назад — можно было вылечить, — сказал целитель. — А сейчас уже поздно.

Это «поздно» могло больно ударить кого-нибудь, кому мальчик был не безразличен, но… Таких рядом не наблюдалось. Поэтому он просто поблагодарил целителя, улыбнулся и отправился домой. В то место, где у него была хотя бы постель… Прогулка по Косой аллее внезапно зачеркнула понятие «будущее» для Гарри. Отныне он просто жил. Столько, сколько ему осталось, надеясь на то, что осталось немного.

В поезде он дышал. Медленно, спокойно, не вмешиваясь ни во что, не чувствуя ничего. Рыжий мальчик, набивавшийся в друзья, белый высокомерный мальчик… Они оба были важны кому-то, у них было ради кого и для кого жить. У Гарри таких людей не было, а поэтому не стоило дергаться, потому что всё скоро кончится все равно. Именно так мальчик воспринял «поздно» целителя.

Поэтому он просто дышал, тщательно контролируя дыхание, чтобы хоть чем-то заняться. Из всех объяснений Гарри понял, что Слизерин и Хаффлпафф находятся в подвале, и там будет трудно дышать. А умным мальчик себя не считал, этому, конечно, было объяснение. И даже вполне медицинское, но Гарри это объяснение не интересовало, ему уже было все равно. Красивый замок вызвал грустную улыбку, которую заметила кудрявая девочка, решив разобраться с этим чуть позже. Потому что сейчас же было распределение!

Распределение, всеобщее внимание… Тщательно дышащий мальчик удержался от обморока, отвлекшись от всего, но голос Шляпы его напугал. Каким-то чудом сдержав бегущее куда-то сердце, мальчик показал Шляпе, что вариантов у него нет. Головной убор согласился с Гарри.

— Гриффиндор! — выкрикнула Шляпа.

Мальчик сделал несколько шагов, усевшись рядом с кудрявой девочкой, которая совсем не возражала, а у Гарри просто не было выбора — в глазах уже все плыло. Мальчик сдерживал панику изо всех сил, но, видимо, не преуспел. Резко и остро заболела голова, это оказалось последней каплей — мальчик завалился на девочку, которая вначале возмутилась, резко оттолкнув Гарри, но потом…

Гермиона всегда считала себя любимым ребенком, она держалась за эту уверенность и убеждала себя изо всех сил, стараясь даже не думать о том, что простого «мы любим тебя» от родителей она не слышала почти никогда. Девочка была ошибкой, она знала, что ее родили только потому, что аборт делать было поздно. Это понимание ударило наотмашь. Даже оплеуха не вызвала бы такой реакции, такой боли, которую девочка несла с собой через годы.

От нее требовалось хорошо учиться. Гермиона училась, училась, чтобы родители похвалили, но им, кажется, было все равно. А ей так хотелось, чтобы ее любили, чтобы гордились, чтобы… Она из кожи вон лезла, она старалась, она терпела травлю в классе, панически боясь наказаний, потому что в их школе наказывали даже девочек. Официально это не разрешалось, но почему-то родители принимали это как должное. Лишь единожды пережив наказание в школе, которое почему-то довело ее до обморока, Гермиона больше никогда не нарушала правил, потому что само понятие «наказание» стало самым страшным для девочки. Она панически боялась любого наказания.

Когда пришла профессор МакГонагалл, Гермиона сначала даже не поняла, что случилось. Ее родители с радостью отпустили девочку с незнакомой теткой, а потом обрадовались тому, что ее не будет десять месяцев. Руки Гермионы опустились, она поняла, что ее не любят. Но тем не менее девочка старательно радовалась старинному замку, Шляпе и распределению. Услышав, что на факультете Гриффиндор можно найти друзей, Гермиона сделала самую большую ошибку в жизни.

Мальчик, который оказался Героем Магического Мира, казался очень грустным, поэтому Гермиона не возражала против того, чтобы он сел рядом. Быть может, он станет ее первым другом? Но тот вместо того, чтобы дружить, вдруг упал на нее. Возмущенная девочка оттолкнула мальчика, упавшего на пол, как кукла. Страшное понимание пронзило девочку, отчего даже захотелось в туалет. Она потрогала пульс и не нашла его, тогда девочка принялась делать сердечно-легочную реанимацию, как показывали на уроках, с трудом осознавая факт, что сердце ее друга остановилось.

— Помогите! Помогите! — кричала девочка, но профессора отреагировали не сразу, лишь увидев черную дымку развеявшегося крестража, директор Дамблдор наконец отреагировал, послав молнию в Гарри. Девочку отбросило от мальчика, выключая сознание.

Когда свет снова включили, Гарри огляделся. Он лежал явно в больнице, на рядом стоящей кровати лежала та самая кудрявая девочка. Почему-то мальчик чувствовал сильную слабость, он не мог даже позвать на помощь, поэтому Гарри просто закрыл глаза.

— Мистер Поттер, — услышал мальчик. Открыв глаза, Гарри увидел суровую женщину, которая наверняка хотела наказать его, впрочем, ему было безразлично. — Мистер Поттер, как часто вы теряете сознание?

— Не знаю, — тихо проговорил мальчик, чтобы не злить эту женщину еще сильнее.

— Это был ваш первый раз? — поинтересовалась та же женщина.

— Не знаю, — повторил Гарри, действительно не понимая, какого ответа от него хотят. Было очень страшно, особенно пугало то, что руки и ноги не двигались. Если его парализовало, то это конец — ему предстоят месяцы медленного умирания, если будет хоспис, и максимум неделя, если нет.

Поняв, что терять уже нечего, мальчик заплакал. Слезы побежали из глаз, когда Гарри осознал, что жизнь кончилась и больше ничего не будет, кроме белого потолка. Свет снова выключили.

Так и не поняв, что происходит с мальчиком, мадам Помфри оставила его в покое, даже не выведя из очередного обморока. Наблюдавшая за этим всем очнувшаяся девочка поняла, что здесь на них всем наплевать. Раз с Героем так обращаются, остальных могут просто прикопать. Понимать это было страшно.

Паника затопила девочку, понявшую, что в закрытой школе с ней могут сделать что угодно и никто не заступится, потому что всем на них наплевать, а ведь здесь есть старшие мальчики, другие факультеты, тот, что назвал ее «грязнокровкой» в поезде, вряд ли же он один здесь. Гермиона все накручивала себя, пока не потеряла сознание от ужаса.