Радоваться жизни самой

Часть 10

Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор рассматривал Книгу Душ. Записи Гарри Поттера и этой грязнокровки, которая Грейнджер, изменились. Теперь они имели глубокий черный цвет, что означало смерть. Улыбнувшись, Великий Светлый Волшебник перешел к давно запланированной процедуре смены Избранного. Теперь было достаточно просто сообщить о самозванце-Поттере и вознести Лонгботтома, вот только Августа пока мешала. Решению именно этой проблемы и стоило посвятить время.

Гермиона и Гарри больше не учились в школе, потому что их контракты были разорваны. Для магии оказалось достаточно тех секунд, на которые остановилось сердце. Для Хогвартса, к которому обратились дети, как позже оказалось, тоже. Ранее замок не реагировал на каникулы, но только не теперь. В десятом веке каникул не было, все жили в убежище. То есть дети, уже пострадавшие от профессора Хогвартса, оказались вынуждены покинуть Убежище и погибли. Чары Основателей, рассчитанные именно на такой случай, пробудились. А вместе с ними пробудился и тот, кого будить совсем не следовало.

Впрочем, Альбус Дамблдор об этом не знал. Он просто планировал свой следующий ход, то же самое делал и Волдеморт, и никому не было дела до двоих детей, которые надеялись на спасение.

— Вик, я не понимаю, — развел руками психиатр. — Проводили стандартный опрос, потенциально травмирующих тем не касались, только спросили, как зовут родителей и как им сообщить — девочка остановилась[1]. Минуту[2] целую завести[3] не могли, только когда пацан ее из обморока выплыл и коснулся… Что происходит?

— Понимаешь, — Виктор не знал, как сформулировать так, чтобы самому не стать пациентом. — Дети связаны, разлучать их нельзя, ну вот такой феномен…

— Вик, правду говори, — напрягся коллега, вмиг почувствовав недосказанность.

— А правда секретна, — сказал чистую правду мужчина.

— Хм… Тогда я их трогать не буду, что у них? — поинтересовался психиатр.

— Они сидят на самой грани и ногами болтают в бездне, — образно выразился доктор Свенсон.

— Значит, вопрос родителей оставляем открытым, — вздохнул коллега, а Виктор подумал о том, что следует дядю все-таки уведомить. Такая связь — большая редкость.

Виктор тяжело вздохнул и двинулся к пациентам, пытаясь понять, как их вести… У одного дыхательная недостаточность и КПЖТ[4], да еще и стресс-индуцированная, у другой кардиомиопатия[5] с развитой сердечной недостаточностью… Как они вообще двигаться умудрялись? И с родителями что-то не ладно, раз девочка устроила клиническую смерть просто от расспросов. Мальчик-то на расспросы вообще не реагирует, все девочку свою стережет… Что с этим всем делать?

Гермиона чувствовала, как ее руку гладит Гарри, слышала его голос… Теперь он дышал нормально, потому что был в маске, как и она, собственно. Но вот что дальше? А Гарри уговаривал ее не волноваться, не думать о плохом, но вот когда вошел доктор, девочка всхлипнула. Мальчик при этом сразу же попытался дотянуться до нее, что у него не очень получилось. Виктор приблизился и максимально сдвинул кровати.

— Что делать дальше думаете? — спокойно спросил он детей, стараясь не подходить близко к испуганной девочке.

— Ну вы нас подлечите, — вздохнул Гарри, — потом в банк надо будет, ну и…

— Для Хогвартса, насколько я помню, — проговорил Виктор, уже выяснявший этот вопрос когда-то давно, — вы оба мертвы и можете туда не возвращаться.

— Почему? — удивилась Гермиона, уставившись на врача.

— Потому что у тебя, девочка, останавливалось сердце, а у твоего рыцаря оно сколько раз останавливалось? Вот то-то же, — объяснил Виктор. — А Хогвартсу хватает и одного раза, не было у Основателей кардиореанимации.

— Значит, в тюрьму нам не надо, — удовлетворенно произнес Гарри. — Тогда будем бродяжничать. Мои опекуны меня очень тяжело переваривают, там я не выживу, а родители Гермионы… Тише-тише, — начал он успокаивать девочку. — Они равнодушные, и она там тоже не выживет. Ей и одного наказания хватит… В общем, доберемся до банка и там посмотрим. Мы никому не нужны.

— Но есть же приюты, фостерские семьи… — заговорил Виктор, с трудом понимая, о чем говорит этот мальчик.

— Для нас их нет, — твердо сказал мальчик, уже не выглядящий ребенком, с такой тоской в глазах, что доктор поперхнулся. — Мы справимся. Выжили в тюрьме, выживем и на улице.

Виктор отчетливо понимал, что при живых родителях и опекунах просто взять домой этих детей технически невозможно, но, может, дядя что-то посоветует? Взяв в руку кусок пергамента, доктор Свенсон начертал на нем несколько строк и, подозвав ворона, сидящего на ветке, привязал к его лапе сверток.

— Тор, отнеси дяде, пожалуйста, — вежливо попросил Виктор гордую птицу.

Гиппократ Сметвик, одетый по-маггловски, аппарировал прямо в кабинет Виктора. Виктор в этот момент дооформлял историю болезни, пытаясь представить, как записать пациентов, отказывающихся называть фамилии. Гиппократ внимательно посмотрел на племянника-сквиба, который чуть ли не впервые попросил помощи, и предложил:

— Ну, рассказывай.

— Здравствуй, дядя, — оторвался от бумаг доктор Свенсон. — У меня непростая ситуация. Двое уже, похоже, бывших, первокурсников Хогвартса; фамилии называть отказываются, при попытке расспросить о родителях девочка чуть не умерла. Мальчик рассказывает страшные вещи о том, что они никому не нужны. Может, посмотришь?

— Ну давай, посмотрю, — вздохнул Гиппократ, не сильно надеясь на успех.

Они прошли по коридору, чтобы войти в палату, в которой на двух кроватях, крепко держась за руки, спали дети. Целитель тут же узнал мальчика, а увидев кольцо на руке девочки, сразу все понял. Аккуратно взмахнув рукой, чтобы не повредить технике, Гиппократ тихо присвистнул. Выйдя уже из палаты, он спросил:

— Насколько с ними плохо?

— Было бы куда хуже, — тяжело вздохнул Виктор. — У обоих сердце, и совсем мрак.

— Значит, слушай сюда, — проговорил Гиппократ. — Детей можешь записывать как Поттеров. Хоть брат и сестра, хоть муж и жена, тут уже без разницы в таком возрасте. Родителей нет, сироты, опекуны… Ну давай я за опекуна сойду. Дальше, судя по остаточным следам, мальчика пытали, а девочку… Она пережила сильное эмоциональное потрясение, значит?

— Значит, его пытали на ее глазах, — сжал зубы доктор Свенсон. — И их действительно нельзя разлучать. Как же так? В школе?

— Значит, в школе, — тяжело вздохнул Гиппократ. — Как только стабилизируются — дай знать, надо их к гоблинам свозить.

— Пацан говорил об этом, кстати, — улыбнулся Виктор.

— Не глуп, значит, — кивнул целитель Сметвик. — Все, я двинул, а ты сообщи, как можно будет двигать.

— Спасибо, дядя, — сердечно поблагодарил доктор Свенсон.

Стоило Гиппократу аппарировать, как улыбка сползла с его лица, сменившись хищным оскалом. Он кивнул испугавшемуся заместителю и, выплюнув: «ДМП», шагнул во взвившийся зеленым пламенем камин. Амелии будет очень интересно узнать о школе Хогвартс. И о пытках в этой школе.

Сегодня ему разрешили вставать, поэтому мальчик обнял свою Гермиону, замерев с ней в объятьях на долгое время. Ему больше ничего не надо было, так же, как и ей. Они просто замерли, будто стремясь слиться, стать единым целым, и пусть хоть весь мир исчезнет.

Виктор, узнавший от дяди, что мальчика пытали и, скорее всего, на глазах девочки, переосмысливал то, что сказал ему Гарри. Они действительно совсем одни, но это же неправильно! Так не должно быть! У ребенка должен быть кто-то, кто защитит и поможет! Почему у них такого человека нет?