Радоваться жизни самой

Часть 15

Появление Годрика и никому не известной девушки, которую он называл женой, сильно удивило профессоров. В свою очередь профессора будто просыпались, начиная проявлять чувства и эмоции, оглядываясь вокруг, смотря в равнодушные глаза детей с ужасом. Они, безусловно, помнили все, что происходило в замке, но внутренне отрицали свое участие в этом, будто это все было не с ними. А рыцарь Годрик чистил замок от чужеродной магии, и замок просыпался.

Явление совы Гринготтса Годрик принял с интересом, но отреагировал не сразу, потому что забот в замке было очень много. Высокий, оставивший свой «запах» в замке, едва не уничтожил Убежище. Поэтому на гоблинов рыцарь обратил свое внимание несколько позже, просто пригласив представителя.

Гоблины, допросив Брюхонога, нашли виновника, который и обработал сородичей, этим виновником оказался Альбус Дамблдор, но чары и зелья не могли быть применены человеком, что поставило в тупик старейшин, которые просто попытались вызвать Великого Светлого в Гринготтс. Вместо Альбуса Дамблдора явился рыцарь, которого считали умершим уже почти тысячу лет.

— У нас есть сведения, что Альбус Дамблдор использовал магию Светлых Экка[12], — заявил глава совета старейшин. — Мы требуем его выдачи.

— Альбус Дамблдор мертв, — ответил Годрик. — Но магией «высоких» провонял весь замок, так что вы правы.

— Мы должны найти Экка до того, как они уничтожат мир! — зарычал старейшина.

— Тут мы с вами союзники, — ответил рыцарь. — Есть идеи, где искать?

Идей не было, зато началось брожение у русских — закрылось посольство, эвакуируя весь персонал, кроме военного, в свою очередь численно увеличившегося втрое.

Виктор Феоктистович смотрел на свою пациентку и не отходящего от нее мальчишку примерно тех же лет. Он видел в своей жизни многое, в том числе и рано поседевших детей. Но история именно этих двоих, рассказанная ему Анастасией, просившей называть ее по имени, впечатлила пожилого целителя. То, как они выживали, как цеплялись друг за друга, как в результате заякорились, замкнув свои миры… Это не было странным, но нормальным такое тоже назвать было нельзя.

— Ну, как мы себя чувствуем? — Аппаратура показывала, что у девочки все хорошо, но вопрос задать надо было.

— Спасибо, целитель, — кивнула девочка. — Все хорошо, только слабость еще есть.

— Слабость еще некоторое время будет, — произнес Виктор Феоктистович, слушая сердце девочки. — Рано приживили, не успело твое новое сердце окрепнуть. Не нервничать и пока не напрягаться, а вот потом придется, — улыбнулся он.

— Простите, целитель, — обратился к нему мальчик. — Нам не сказали, как таблетки принимать, и режим же. Мионе кушать пора. — Целитель улыбнулся, услышав нотки нежности в голосе ребенка.

— Кушать сейчас принесут, а вот таблетки… — Виктор Феоктистович задумался. — А что вы сейчас принимаете?

— Вот… — Гарри показал аккуратно разложенные по времени и дням недели медикаменты, заслужив уважительный взгляд целителя.

Скорректировав терапию, Виктор Феоктистович покинул пациентов, чтобы разработать комплекс реабилитационных мер. А к детям пришли Настя и Лара, учившаяся называть Гермиону сестрой. Настя улыбнулась, видя радость в глазах Мионы, которая буквально рванулась к ней, ведь девочке очень хотелось семьи.

— Мама… — прошептала Гермиона, как будто не веря самой себе.

— Здравствуй, доченька, — улыбнулась Настя, обнимая Гермиону и Гарри. — Здравствуй, мой хороший.

— Мама пришла, — улыбнулся Гарри, произносивший это слово так, что Лара всхлипывала от наплыва эмоций. Мальчик вкладывал в это слово такие интонации, как будто говорил о невозможном чуде.

— Ну как вы тут? — поинтересовалась женщина, глядя на то, как в испуганных в первый момент глазах Гермионы появляется счастье.

— Мы хорошо, наверное, — ответила улыбающаяся девочка, — сейчас меня поко-ормят.

— Я вам артефакты принесла, — вспомнила Настя. — Они помогут понимать русский, кроме того, будут обучать вас, — она протянула два кольца, похожих на обручи для волос. — Надевайте, они подстроятся сами.

Мягко надев артефакт сначала на Гермиону, а потом уже позаботившись о себе, Гарри еще раз улыбнулся. Ощущать заботу мальчику было непривычно и очень тепло. Тем не менее, он боялся отпустить себя. Будь Гарри один — это одно, но ведь у него была Гермиона, которую надо было защитить любой ценой. Настя это понимала, она понимала, что если Гермиона приняла ее всей душой, то Гарри будет ждать предательства, равнодушия, боли, потому что другого опыта у мальчика просто не было.

Женщина просто надеялась однажды добиться того, что Гарри расслабится, отпустит прошлое. А пока она улыбалась и обнимала детей, всех троих, и дети улыбались ей в ответ.

— Мама, — обратилась к ней Лара, когда они вернулись домой. — А когда мы заберем сестричку и ее Гарри домой? Им там холодно, я чувствую.

— Когда целители разрешат, — ответила ей Анастасия. — Сейчас пока еще нельзя, сердце у Гермионы не окрепло.

— Но им холодно, — прохныкала любимая дочка. — Их надо согреть, просто прижать к себе и греть, потому что Гарри боится, что это все временно, а потом опять…

— Что опять? — посерьезнела мама.

— Опять всем будет все равно, — Лара заплакала, как маленькая, не в силах выразить то, что она видела в душах своих уже близких. — Он так боится, мама… Я же вижу.

И Настя, оставив дочку дома, отправилась говорить с целителем. Она и не подозревала, что все настолько серьезно, как не подозревал и он. Виктор Феоктистович долго размышлял, думал, от взгляда, полного надежды, ему становилось не по себе. Настя верила Ларе, о даре которой знала, поэтому старалась убедить целителя в том, что дома детям будет лучше.

— Хорошо, но режим лежачий пока, через пару дней будет сидеть, потом и ходить начнет, но без стрессов, согласны? Мальчик ее хорошо справляется, ухаживает за ней, так что давайте пробовать, — вздохнул целитель, приняв аргументацию женщины. — Мы подготовим транспорт и через час…

— Спасибо! — радостно улыбнулась Анастасия, обнимая немолодого целителя.

Новость о том, что они переезжают, Гарри воспринял спокойно, а вот Гермиона сначала попыталась заплакать, вообразив, что опять… Но мальчик ее успокоил. Несмотря на ожидание предательства, он почему-то поверил. Он поверил даже не Насте, а Ларе, поэтому, успокоив свою девочку, начал готовить ее к переезду.

Сара до школы не добралась. Попав в Париж, она двинулась туда, куда вела ее интуиция. Девушка не отдавала себе отчет, она просто хотела спастись, просто убежать туда, где не найдут. И она шла по Парижу, пытаясь понять, куда ее тянет. Сара не знала, что директор французской школы немедленно выслала бы ее обратно в Великобританию, потому что таков был договор между Дамблдором и мадам Максим. Впрочем, это был даже не договор, а откровенный шантаж, но мадам Максим нравилось ее положение, рисковать которым она не желала.

Интуиция довела девочку до какого-то здания, со звонком у резной калитки. Девушка уже не соображала, что делает, как будто кто-то другой вел ее, чья-то чужая воля. Сара плакала, но шла, не в силах сопротивляться этой воле. Вот она позвонила в звонок и шагнула в приветливо распахнувшуюся калитку, когда мир померк и сознание покинуло ее.

— Не понял, — удивился охранник, подхватывая упавшую на землю девушку. Она упала нехорошо, будто кукла, которой вдруг обрезали ниточки. — Здесь восьмой, нештатная ситуация, — проговорил он в микрофон носимой радиостанции.

— Что тут у тебя? — подбежал старший, разглядывая неизвестную девушку, потом хмыкнул, расстелив неизвестно откуда взявшееся покрывало. — Положи-ка ее.

Охранник осторожно положил неизвестную на покрывало, когда старший что-то сделал руками, и на груди девушки возник помаргивающий красным камень. Старший охранник тяжело вздохнул, непечатно высказался и…

Над территорией посольства СССР во Франции развернулся гудящий стационарный щит. Началась эвакуация, а одна специфическая организация получила второй сигнал тревоги, на этот раз из Франции. С таким сигналом следовало разбираться на месте, чем и занялись очень специальные люди. Неизвестная девушка, погруженная в стазис, продолжала лежать там, где ее оставили.