Раннее, раннее утро

РАННЕЕ, РАННЕЕ УТРО

Машина прошла по каменистой дороге меж холмами и остановилась на берегу. Маленький, толстый человечек выключил мотор и, приподнявшись на сиденье, вытащил из-под себя смятую пачку сигарет. Его спутник сидел не двигаясь и смотрел сквозь стекло на ближнюю рощу. На берегу было тихо, а там дубы шумели вершинами, и ветер относил звуки к еще темному небу. В машине делать больше было нечего, и маленький, затянув ручной тормоз, стал неуклюже выбираться наружу.

Трава была сухая и скользкая, там и сям сквозь обнажившуюся почву проглядывали белые глыбы известняка. Такими же камнями было усеяно и дно озера; за них часто цеплялись грузила. Маленький открыл багажник, и машина оскалилась на небо своими металлическими челюстями. Они взяли удочки в брезентовых чехлах, два рюкзака и рыбный садок. Над холмами дул ветер, но внизу было спокойно и веяло запахом стоячей воды. И от влажного садка тоже пахло стоячей водой, водорослями и рыбой. Быстро светало.

Они пошли к озеру, но через несколько шагов высокий остановился и поглядел вверх. Машина сильно наклонилась вперед, на ветровом стекле мерцали красноватые отблески неба.

— Тебе надо было подпереть ее камнем, — сказал высокий.

Маленький, скользя подошвами, медленно спускался к воде.

— Незачем, — сказал он. — Я поставил ее на скорость…

— А ты хоть раз видел эти скорости? — спросил высокий.

— Нет… Но говорят, они надежные…

Высокий отвернулся от машины. В темноте его смуглое лицо выглядело почти черным.

— И все же надо было подпереть ее, — сказал он. — А так ты держишь машину в напряжении.

Маленький замолчал. Обычно его оркестрант говорил таким тоном, лишь когда бывал пьян, но сейчас он был трезв как стеклышко. Шаги у него за спиной заглохли: высокий свернул в сторону. В этот миг упругий хребет ветра словно переломился в вышине, и ветер пал вниз, как брошенный невод. Дубовая роща затихла, зато озеро задрожало мелкой рябью, словно почувствовав приближение людей. Все запахи сразу смешались, и высокий, остановившись у воды и прикрыв глаза, втягивал носом воздух. А внизу, в зеленом придонном полумраке, рыбы беспокойно зашевелили жесткими плавниками, почуяв приближение дня, а с ним и пробуждение жизни, страха и боли.

Расчехлив обе удочки, рыболовы прикрепили к удилищам прочные нейлоновые лески — в озере попадалась и крупная рыба. По высокому противоположному берегу, четко вырисовываясь на небе, бесшумно ползла телега. Прижавшись друг к другу озябшими коленями, поливальщики ехали к насосной станции.

— Ты мне насадишь червя? — спросил маленький.

— Ладно, давай, — сказал высокий.

Он открыл коробку из-под кубинского кофе. В оловянной белизне, смешанные с землей, лениво копошились дождевые черви. В его жилистых пальцах они сразу всполошились и стали извиваться как пружинки. Ветер бороздил озеро, а он приговаривал про себя, шевеля обветренными губами.

— Потерпи, червячок, потерпи! — говорил он. — Не прикидывайся: я знаю, что тебе не так уж больно… Мне бывает больно гораздо чаще… Зубы и те иногда болят, даром что искусственные…

Высокий насадил и второго червяка. Он протыкал их почти посередине, оставляя концы свободными. Живой узел конвульсивно корчился, человеку казалось, что он слышит слабый, жалкий писк.

— Сейчас вам будет легче, — говорил он. — Отправлю вас в воду, на самое дно… Там такая непроглядная зелень, как в пивной бутылке… Ты будешь лежать на чистеньком донышке, и ничего у тебя не будет болеть, пока не появится твоя рыба…

— Забрасывай! — сказал он товарищу.

Наживив и свои крючки, он встал у самого края темной воды. Здесь ничто не мешало ему размахнуться. Бамбуковое удилище прожужжало, как гигантский жук, со свистом пролетело свинцовое грузило. Мгновение спустя послышалось глухое бульканье, вода сверкнула, серая спина озера чуть заметно вздрогнула. Человек держал леску меж пальцев и был уже не человеком, а водой и дном озера. По натянутой нити шли слабые, проникающие к сердцу толчки. Он все чувствовал и все видел: и подводные течения, и камни, и горькие водоросли, мимо которых проплывали рыбы. Он ждал.

Рыба услышала гулкий удар свинца и бросилась на звук. Но, подплыв ближе, она вдруг остановилась. У нее был вид глубоко задумавшегося существа — она висела, не мигая, вяло помахивая прозрачными плавниками. На дне было так мало еды, а здесь перед ней извивалась куча червей. Пробыв в раздумье несколько минут, рыба снова приблизилась.

Человек с удочкой почувствовал ее движение. Никто другой этого бы не заметил. Рыба осторожно взяла наживку, но рта не закрыла. Червяк щекотал ее белесое небо, вода вокруг пошла пузырьками. Рыба внезапно сомкнула челюсти, почувствовала острый укол и рванулась назад.

Человек на берегу спокойно подсек. Верх удилища чуть согнулся. Не спеша, он стал крутить катушку. На другом конце лески рыба металась из стороны в сторону, и крючок врезался все глубже. Она была еще молода и не знала, как сопротивляться. Неведомая сила тянула ее все выше и выше, туда, где вода была прозрачной и легкой. Она любила эту веселую воду, но теперь смутно чуяла в ней свою гибель.

Человек увидел у поверхности ее темную спинку. Надо было немного наклонить удилище, но он не мог оторвать взгляда от рыбы. Она быстро подтягивалась к нему и вскоре вся показалась над водой — с вытаращенными от ужаса глазами и побелевшими губами. Она двигалась стремительно, неотвратимо, покорно. Лишь коснувшись берега, она из последних сил попыталась рвануться, но человек проворным движением выбросил ее на сушу.

Он спокойно и с некоторым сожалением смотрел на нее. Красивая попалась рыбка — яркие краски чешуи говорили о поре любви. Наверно, поэтому она так послушно, позволила вытащить себя на берег. Но смертный час ее не пришел еще. Сначала ей предстояло рабство. Человек сунул ее в погруженный в воду садок и снова занялся червями.

— Чудаки они, — сказал маленький. — Неужели они не видят, что червяк висит на крючке?

Высокий снова забросил удочку.

— Очень хорошо видят, — сказал он. — И знают…

Маленький поглядел на него недоверчиво.

— Чего ж они клюют, как идиоты?

— И люди поступают так же, — сказал высокий.

Леса с изгибом легла на воду. Высокий выбрал излишек и снова приложил к пульсу удочки свой жесткий палец.

— Точно так же, — повторил он. — Съедая цыпленка или выкуривая сигарету, человек делает шаг к смерти.

Маленький ничего не ответил, эта мысль ему не понравилась. Но она была чертовски верна. Лучший способ отдалиться от смерти — это лечь у ее порога. Он сказал это вслух.

— Есть только один способ спастись от смерти, — равнодушно ответил высокий. — Повернуться к ней спиной.

В это время маленький почувствовал, что леска натянулась. Он торопливо подсек, но нить сразу же бессильно повисла.

— Торопишься! — тихо сказал высокий. — Надо иметь терпение, выждать…

Легко сказать! Терпеливо ждать может тот, кто не волнуется. А маленький волновался. Беспокойство поднимало его по ночам, заставляло гнать машину по разбитым дорогам. Нет, не рыба, а страсть охотника. Он чувствовал, как с каждым годом страсти его угасают, хотя до старости было еще далеко. Острота чувств уходила и не возвращалась, а без этого он не мог жить, как без воздуха. Женщины уже перестали волновать его, и тут он умел быть терпеливым. Он выжидал, пока они намертво не закусят крючок, и тогда медленно тянул их к себе, наслаждаясь верностью расчета. Все удовольствие от игры было только в этом, к остальному он был безразличен. Он давно уже пресытился, сердце его остыло. Но рыбы еще волновали его, потому-то они и срывались одна за другой.

Высокий поймал уже четыре рыбы, а маленький — ни одной. Четвертая рыба была непохожа на первых трех.

— Это линь, — сказал высокий. — Можно сказать, болотная форель. Ей нет большего удовольствия, чем бултыхаться в тине.

Он снял рыбу с крючка и разглядывал ее, крепко держа в руках. Линь выглядел вполне приличной, опрятной рыбой.

— Смирная, — пробормотал высокий. — И не особенно разборчива. Хочешь, дам?

— Спасибо, не надо! — с обидой отозвался другой.

— Знаю, что ты обо мне думаешь… Из посредственного музыканта может выйти хороший рыбак, но из талантливого дирижера…

— Не угадал, — возразил маленький. — Я вообще никогда о тебе не думаю…

— Думаешь, — сказал высокий. — Вчера вечером, например, думал…

— Да, думал, раздобудешь ли ты хорошую наживку…

— Нет, ты думал пригласить меня куда-нибудь сегодня вечером… Вместе с той девушкой, которая была со мной у театра…

— Вот как? — чуть усмехнулся маленький. — Ну, раз так — считай, что я тебя пригласил…

— Ты очень любезен, — сказал высокий. — Но я приду один… Девушка — моя племянница, дочь моей сестры…

— М-да! — озадаченно пробурчал маленький. — Но я думаю, что это не так уж страшно…

— Как сказать… Особенно, если я застану тебя с ней…

Маленький засмеялся, но в это время леска сильно натянулась. Высокий сразу понял, что попалась крупная добыча. Он бросил свою удочку и подошел ближе. Рыба бешено рвалась, маленький дрожащими руками крутил катушку.

— Страви немного! — сказал спокойно высокий. — Только сначала отпусти защелку.

Маленький испуганно поглядел на него, но послушно снял защелку. Катушка со свистом раскрутилась, натянутая леска сверкнула, как искра, и сникла.

— Подними удилище!.. Теперь наматывай!.. Все время держи рыбу в напря…

Он не докончил, но маленький хорошо понял его. Он поднял перегнувшееся удилище. То отпуская, то наматывая катушку, маленький метр за метром подтягивал рыбу к берегу. Стоя у самой воды, высокий хмуро молчал, но глаза его видели все. Рыба теряла силы. Инстинкт увлекал ее в глубину, но боль останавливала. Глупенькая! Надо перетерпеть боль, забиться в подводный кустарник, тогда леска запутается и порвется. Но рыба подтягивалась все ближе и ближе, и наконец он увидел ее. Это была, действительно, очень крупная рыба, — должно быть, одна из первых, запущенных в это озеро. На мгновение блеснуло ее светлое брюшко, но ей не удалось, выпрыгнув из воды, порвать леску. Маленький добросовестно держал ее в напряжении.

Вот рыба уже у берега, но высокий по-прежнему молчал. Оставалось самое трудное. Маленький рванул удилище, рыба взметнулась над водой, и леска оборвалась. Высокому казалось, что рыба шлепнется обратно в воду, но она упала на берег. Маленький остервенело набросился на добычу. Рыба все же вырвалась из его рук и плюхнулась в воду. Маленький, забыв обо всем, прыгнул за ней. Рыба оказалась скользкой и сильной, но ему удалось схватить ее и, прижав к себе, выбраться на берег. Лицо у него побелело, как рыбье брюхо, зубы стучали. Отойдя от воды на десяток шагов, он торжественно положил рыбу на землю. Одежда его насквозь промокла.

— Какое чу-довище! — хрипло воскликнул он.

Рыба покорно лежала на берегу и тяжело дышала. Чешуя сверкала на солнце, в глазах ее отражалось зеленоватое небо, которого она не видела. Высокий молчал. Ему давно не приходилось видеть такую крупную рыбу.

— Ты намочил часы! — сказал он наконец.

— Наплевать! — отозвался маленький. — У меня «Сима» с герметическим корпусом…

— Грош цена этой герметичности, — ответил высокий.

Но маленький не отрывал алчного взгляда от рыбы.

— Тебе никогда не удавалось поймать такую! — воскликнул он. — Готов спорить!

Рыба ударила хвостом по белому камню. Она изнемогала и отчаялась. Воздух душил ее, блеск неба слепил глаза.

— Ловил, — ответил высокий. — И покрупнее…

— Да, но не здесь…

— И здесь брал таких… Но потом снова пускал их в воду…

— Отпускал? — с ехидцей переспросил маленький. — А ну повтори!

— И ты пустишь эту, — ответил высокий. — Она с икрой — мать…

Маленький сердито поглядел на него.

— Ну и что ж, что мать! — огрызнулся он. — А ты ей сынок, что ли!

— Может быть… Все мы вышли оттуда, — сказал высокий, показывая на плещущееся у ног озеро.

— Как бы не так! — запальчиво крикнул маленький. — Слышал, что я сказал?

— Пустишь!.. Иначе рыбнадзор отберет…

— Спрячу в багажнике…

— Нигде ты ее не спрячешь!

Они ссорились сейчас, как большие сердитые дети. Рыба снова затрепыхалась. Ее белое отвисшее брюшко порозовело от света зари.

— Вот видишь, — сказал высокий. — Она набита икрой. Осенью я сам помог бы тебе спрятать такую…

— Плевал я на ее икру! — заорал маленький. — Это — моя рыба… Я ее поймал…

Насупившись, высокий посмотрел на него, наклонился и подхватил рыбу. Его спутник тотчас же бросился на него, как взбесившийся щенок. Но высокий был сильнее; он грубо оттолкнул маленького и быстро пошел к озеру. Рыба тяжело шлепнулась в порозовевшую воду. Он видел, как она, мощно взмахнув хвостом, словно безумная ринулась в глубину. Озеро блистало, вода приплясывала, тяжелое, красное солнце нависло над дубовой рощей.

Высокий снова вернулся к своей удочке. Оба долго молчали. Время от времени слышалось лишь приглушенное жужжанье катушек.

— Ты мне заплатишь за это! — сказал наконец маленький. — Запомни это хорошенько.

— Ох, как ты меня напугал…

— Увидишь!

— Что увижу?.. Уволишь, что ли?

— И это не сложно, — ответил маленький. — И без того твой дурацкий кларнет испускает только водочный перегар… Удивляюсь, как только тебя еще терпят!..

— А я не удивляюсь, — сказал высокий. — Кто же будет копать тебе червяков и личинок?.. И петь у вас за столом…

— Обойдемся и без тебя, — сказал со злостью маленький.

Высокий не ответил. Он понимал, что сам виноват. Ведь он сам научил его, как вытащить рыбу, тот не справился бы, если б не знал, как держать рыбу в напряжении. А теперь он знает. И всегда будет знать…

Легкий шорох заставил его обернуться. Наверху, на холме, машина, сбросив путы своих механизмов, качнулась и медленно покатилась вниз. Высокий молчал. Машина набирала скорость, двигаясь бесшумно, как призрак. Он видел, что она нацелилась прямо на маленького дирижера, но молчал. Машина походила на ягуара, бросающегося на жертву.

— Беги! — крикнул высокий.

Маленький обернулся. Лицо окаменело, он застыл на месте. Машина ударила его в грудь, прокатилась по нему и въехала в озеро. Через минуту над водой осталась только ее зеленая крыша…

Высокий тяжело вздохнул и тряхнул головой.

— Следи за удочкой! — сказал он.

Действительно, маленький дирижер был так взбешен, что забыл про удочку. Он нервно дернул удилище. Высокий сразу понял, что ему снова попался крупный экземпляр, поменьше, чем тот, но все-таки крупный. Везет же этой скотине!

Нет, на этот раз ему не повезло — рыба сорвалась. Очевидно, не так легко держать рыбу в напряжении. Гораздо труднее, чем автомашину или кларнетиста из оркестра.

— Слушай, ступай подопри машину! — сказал немного погодя высокий.

— Не твое дело!..

— Иди подопри машину, я тебе говорю!

Маленький с испугом взглянул на кларнетиста. Вид его и в самом деле не сулил ничего доброго.

— Ты непроходимый дурак! — сказал маленький.

Тем не менее он не стал ждать, пока ему напомнят еще раз, и полез вверх по скользкой траве. Наверху, наклонившись вперед, стояла его машина.

Перевод Н. Попова.