Распад

Глава 1

Разбитая эскадра снижала скорость, направив слепящие факелы двигателей в сторону столицы. Корпус «Бомбардировки Дели» содрогался и стонал под натиском тройной перегрузки. Временами скрип и вибрация в отсеках настолько усиливались, что женщина, носившая имя Кэролайн, леди Сула, невольно спрашивала себя, не развалится ли злополучный крейсер на куски. Впрочем, после стольких дней жесткого торможения ей едва хватало сил об этом беспокоиться.

Сула не была новичком и привыкла к перегрузкам. Она прошла весь путь на борту «Неустрашимого» под командованием лорда капитана Ричарда Ли, когда два месяца назад тот присоединился к флоту метрополии и после изматывающей череды ускорений прорвался сквозь межпространственные тоннели в систему Магарии навстречу силам мятежных наксидов.

Враг, однако, поджидал в полной готовности, и в конце концов из всего экипажа «Неустрашимого» в живых осталась одна Сула, а тяжелый крейсер «Бомбардировка Дели», спасший ее катер из огненного хаоса поражения, пострадал настолько сильно, что представлялось чудом, как он вообще уцелел в битве.

Все шесть оставшихся кораблей практически лишились боеприпасов и драться не могли. Им оставалось лишь погасить скорость, пришвартоваться к кольцу Заншаа, приняв на борт запасы ракет и аннигиляционного топлива, а затем снова пройти через серию ускорений, набирая достаточную скорость для маневра на случай появления врага. Это означало ещё месяцы и месяцы трех- или даже четырехкратных перегрузок, для Сулы эквивалентных тому, как если бы взрослый, хорошо упитанный мужчина сел ей на грудь.

Завыла сирена, переборки корабля снова разразились стонами, и Сула с облегчением вздохнула, почувствовав, как невидимый седок встал и удалился. Обед! Целый благословенный час половинной гравитации — время, когда можно наконец потянуться и размять онемевшие узлы мышц. Потом придется стоять вахту во вспомогательной рубке, теперь и единственной — с тех пор, как главная сгорела вместе с капитаном «Дели» и двумя лейтенантами.

Усталость давила на веки. Сула отстегнула ремни амортизационного кресла и поднялась на ноги, борясь с приступом головокружения: сердце вносило очередные коррективы в кровяное давление. Сорвав шлем компенсационного скафандра, она наконец-то вдохнула чистый воздух, не смешанный с испарениями тела. Покрутила головой, разминая затекшую шею, и отодрала прилепленный за ухом пластырь с лекарством, которое помогало приспосабливаться к перегрузкам. Затем прикинула, хватит ли времени на душ, и решила, что хватит.

Натянув одолженный чистый комбинезон и налепив на шею очередной пластырь, девушка подошла к столу, когда команда уже заканчивала обедать. С тех пор как офицерская кают-компания осталась в разгерметизированной части корабля, а личные запасы пищи и напитков разлетелись на атомы, старшие члены экипажа питались вместе со срочнослужащими. Стюард подскочил с подносом — обед целиком состоял из разного рода лепешек, в которые превращаются любые блюда за пять часов трехкратной перегрузки.

Сула втянула носом выдохшийся аромат сплющенной овощной запеканки и отщипнула кусочек, запив столь же пресным напитком — стюард знал вкусы девушки и всегда подавал ей воду вместо вина и пива, обычных для офицеров.

Лорд лейтенант Джереми Фути сидел напротив. Его безукоризненно вычищенная темно-зеленая форма свидетельствовала об усердии слуг.

— Вы опоздали, — укоризненно заметил он.

— Я принимала душ, милорд, — шутливо поклонилась Сула. — Вам тоже стоило бы попробовать.

Это был явный поклеп, поскольку Фути едва ли нравилось нюхать собственный пот больше, чем ей, однако сидевший неподалеку Морген, временный командир корабля, не смог скрыть усмешки.

Красивое надменное лицо лейтенанта никак не отреагировало на колкость. Он лишь слегка искривил губы в хищной кошачьей ухмылке и небрежно произнес:

— А я думал, вас задержало последнее сообщение от капитана Мартинеса…

У Сулы при этом имени сжалось сердце, но она постаралась не подать виду. Прежде чем удалось придумать ответ, в разговор вмешался командир.

— Мартинес? — переспросил он. — Тот самый, с «Короны»?

— Тот самый, — подтвердил Фути. В его ленивом аристократическом выговоре послышались ядовитые нотки, вдобавок он повысил голос — специально для соседнего стола, где сидели рекруты. — Капитан Мартинес чуть не каждый день шлет письма нашей красавице, и она отвечает страстными посланиями, раскрывая перед ним глубины своего сердца. Так трогательно, настоящий романс в стиле дериву.

Глаза Моргена заблестели. Он с интересом взглянул на девушку.

— А, так вы с Мартинесом… э-э…

Интересно, почему это вдруг она должна смущаться? В конце концов, лорд Гарет Мартинес — один из немногих героев этой войны, да ещё оставшийся в живых, а таких вообще можно пересчитать по пальцам!

Сула доела последний кусок блинчатого рагу и по примеру лейтенанта заговорила громче:

— Мы с Мартинесом просто старые друзья, но лорд лейтенант Фути вечно придумывает любовные истории с моим участием. Очевидно, так он пытается объяснить, отчего я не сплю с ним.

На сей раз удар угодил в цель: у лейтенанта дернулось веко. Командир снова усмехнулся.

— Что ж, надеюсь, о нас вы говорите только хорошее, — проговорил он, обращаясь к Суле.

Пригвоздив Фути взглядом зеленых глаз, девушка ответила, в совершенстве имитируя его манеру растягивать слова:

— О большинстве из вас. — Она не спеша отпила глоток воды. — Кстати, интересно, а откуда лорду лейтенанту Фути известно о моей переписке?

— Я цензор, — с готовностью раскрыл тайну тот, сверкнув идеально ровными зубами, — так что поневоле наблюдаю все пылкие сцены из ваших видеосюжетов.

— У нас действует цензура? — подняла брови Сула, искренне изумляясь глупости ситуации. — Неужели вам больше нечем заняться?

И в самом деле, один из горстки выживших офицеров на полуразрушенном крейсере с оплавленной и открытой вакууму носовой частью мог бы найти себе работу посерьезнее, чем совать нос в чужие письма.

Добродушное круглое лицо Моргена застыло, приняв официальное выражение.

— В настоящий момент, миледи, значение цензуры трудно переоценить. Информацию о том, что случилось на Магарии, следует скрывать.

Сула торопливо запила водой остаток очередного блина.

— Скрывать… от кого? — язвительно осведомилась она. — От врагов? Им прекрасно известно, что сорок восемь наших кораблей уничтожены и осталось только шесть, считая наш крейсер, который не более чем развалина!

— Мы должны предотвратить панику среди гражданского населения, — торопливо объяснил Морген, понизив голос и оглядываясь на соседний стол.

Ну конечно, — язвительно рассмеялась Сула, — как же можно допустить панику среди населения! Это может позволить себе далеко не каждый. — Она бросила взгляд на Фути. — Вот семья нашего уважаемого цензора наверняка уже в панике. Вся разница в том, что, в отличие от населения, паника достойных людей приносит прибыль! Их денежки сейчас так и крутятся на всех биржах, превращаясь во всякие, как их там… — она прищелкнула пальцами, — конвертируемые товары, и переправляются в самые укромные уголки империи, чтобы ждать светлого часа. Глава семейства небось лично пакует чемоданы.

— Болезнь не позволяет моему дяде покидать резиденцию на Заншаа, — с достоинством возразил лейтенант.

— Ну, значит, сборами занимается его наследник. Вся эта цензура нужна для того, чтобы пэры могли сохранить монополию на информацию и выжить, несмотря ни на что. А те, кто не принадлежит к высшему обществу, должны вкалывать, как прежде, день за днем, умножая состояния пэров, — до последней минуты, когда корабли наксидов обрушат на них аннигиляционные бомбы! Лишь тогда, возможно, населению будет разрешено заметить, что средства массовой информации не всегда придерживались истины.

— Миледи младший лейтенант, — временный капитан заговорил почти шепотом, — думаю, это не самая подходящая тема для обеденного стола.

Сула насмешливо поклонилась.

— Как милорд пожелает…

Вероятно, семейство Моргена также имело шансы пережить трудные времена без особых потерь, чего нельзя было сказать о её собственном — по той причине, что его просто-напросто не существовало. Пэр, не имеющий ни капиталов, ни влияния, — случай поистине беспрецедентный. Титул леди Сулы номинально означал главенство в клане, но никаким движимым или недвижимым имуществом она не располагала, за исключением скромного попечительского фонда, основанного друзьями покойного лорда Сулы. Будучи пэром, единственная представительница рода автоматически получала место в военной академии, однако не могла рассчитывать ни на чье покровительство ни во флоте, ни за его пределами.

Тем не менее, как ни печально было ее положение, оно предоставляло уникальную возможность взглянуть на верхушку общества изнутри. Пришельцы-шаа, покорив огнем и кровью терранцев, наксидов и другие виды, создали касту пэров в качестве посредника между собой и основной массой подданных. Теперь же, когда последний из великих господ перестал существовать, пэры оказались на самом верху — и за считанные месяцы привели империю к гражданской войне.

Удивительно, впрочем, что крах не случился раньше. Насколько Сула могла судить, действия класса, обладавшего монополией на власть и державшего в своих цепких пальцах весь хоть сколько-нибудь выгодный бизнес, оказались вполне ожидаемыми. Единственной преградой на пути неутолимой жадности пэров был легион справедливости, безжалостно уничтожавший каждого, кто в своем стремлении обогатиться выходил за установленные рамки, что, собственно, и произошло с покойными лордом и леди Сула.

Пэры руководствовались исключительно собственными интересами, в чем у Сулы не было никаких сомнений, однако говорить об этом вслух почему-то считалось неприличным.

Она выскребла из тарелки остатки сплющенной пищи и взглянула на нарукавный дисплей, прикидывая, есть ли время до вахты, чтобы просмотреть письма. Решив, что есть, девушка вернулась в свою каюту, первоначально принадлежавшую одному из погибших унтер-офицеров, где до сих пор оставались вещи покойного. Привычно щелкнув тумблером, она поморщилась и отдернула руку. Ожидая, пока монитор включится, Сула внимательно осмотрела ярко-красный рубец на подушечке большого пальца. После битвы на Магарии во время срочных ремонтных работ она сильно обожглась, коснувшись раскаленной трубы, и, хотя рана почти зажила, при каждом неосторожном движении боль пронизывала всю руку.

Зажав большой палец в кулаке и работая указательным, Сула принялась пролистывать почтовое меню. Только одно сообщение, от капитан-лейтенанта лорда Гарета Мартинеса, шедшее три дня по лазерному лучу. Она открыла письмо.

«Ну вот… похоже, „Корона“ завалила ещё одни учения…» — послышался знакомый голос.

Широкоплечая фигура капитана тяжело сгорбилась в кресле. Как и Сула, он переносил длительные многократные перегрузки, и накопившаяся усталость давала о себе знать. Зеленый мундир с расстегнутой верхней пуговицей, выдвинутая нижняя челюсть, густые брови, смуглое лицо. Скрежещущий провинциальный акцент действовал на нервы.

Впервые они встретились ещё перед войной, пробыли вместе совсем недолго… и внезапно разбежались. По вине одной лишь Сулы: слишком уж она тогда распсиховалась, слишком запуталась в своих комплексах. Потом несколько месяцев скрывалась от него. Справиться с самодовольным снобом вроде Джереми Фути не составляло труда, Мартинес — совсем другое дело.

Если повезет и они снова окажутся вместе, то уже навсегда. Прежней ошибки она не повторит.

— Я сказал, от ноля-один-семь! — прорычал Мартинес. — Чем вы там занимаетесь, черт побери?

— Простите, милорд! — Пальцы подчиненных наперебой застучали по клавишам. — Ноль-один-семь, милорд!

— Разворот! Живо!

«Корона» уже немного опаздывала.

— Есть разворот, милорд! Новый курс — два-два-семь от нуля-один-семь.

— Ходовой отсек, приготовиться…

— Ракетные следы, милорд! — хором воскликнули оба наблюдателя. — Противник выпустил ракеты!

— Активировать защитные лазеры!

— Лазеры готовы, милорд каплей!

Мартинес снова чертыхнулся: вражеские ракеты заставили его забыть об очередном приказе. Он резко подался вперед, амортизационные подвески взвизгнули.

— Двигатели! — крикнул он. — Зажигание! — И затем, вспомнив кое-что ещё, устало добавил: — Оружейный отсек, это учения.

Виртуальные дисплеи перед глазами медленно угасали, в душе нарастала свинцовая тяжесть от осознания провала. Мартинес обвел взглядом рубку. Команда подавленно молчала, разделяя чувства командира.

Слишком много новичков. Две трети экипажа «Короны» провели на борту меньше месяца, и, несмотря на похвальное усердие, до совершенства им было далеко. Иногда Мартинесу казалось, что он справлялся бы даже лучше, имея в распоряжении лишь ту горстку людей, вместе с которой спас корабль от пленения в первые часы наксидского мятежа. Теперь, по прошествии времени, пережитое тогда напряжение, неизвестность, дикие перегрузки и ужас перед надвигавшимся роем вражеских ракет окрашивались памятью в теплые ностальгические тона. В минуту реальной опасности он и его команда действовали блестяще, как одно целое — результат, который с тех пор ни разу не удалось повторить.

Старая команда вся оставалась на борту, однако обойтись только ею Мартинес, конечно же, не мог. Приходилось обучать новых людей, каждого своему делу, и действовать они должны были так, словно выполняли положенные обязанности долгие годы.

Под оболочкой компенсационного скафандра раздалось жужжание — заработали системы охлаждения, обдувая воздухом разгоряченное тело.

— Ладно, — проговорил Мартинес. — После ужина ещё одна тренировка, в 26:01 по судовому времени.

Несмотря на то что команда, как и он сам, оставалась в противоперегрузочных костюмах, опущенные головы и плечи безошибочно выдавали общее уныние.

Откопав в компьютере руководство для старших офицеров, Мартинес вычитал формулу тренировок: похвала—коррекция—похвала. Вначале следует отметить успехи подчиненного, затем вздуть его как следует за ошибки, а потом снова похвалить — за исправление последних. В теперешней ситуации формула должна была звучать так:

1. Вы облажались меньше, чем в прошлый раз.

2. Вы все-таки облажались.

3. Надеюсь, больше не облажаетесь.

Беда в том, что любой из подчиненных мог спросить: «А вы, милорд?»

Мартинес учился, как и все, с горечью отмечая, что собственные его успехи весьма скромны. Он и не предполагал, что военное дело в такой степени основано на импровизации.

В наушниках раздался почтительный голос младшего лейтенанта Вондерхейдте:

— Капитан Камарулла, милорд, по межсудовой связи. Похоже, предстоит разбор полетов.

Да, вот уж удовольствие… Камарулла, старший из капитанов Четырнадцатой легкой эскадры, по идее должен был ею командовать, если бы в свое время на него не возложили вину за сорванные учения. Обвинение исходило от самого Дофага, под чьим началом находились обе эскадры — легкая и тяжелая, направлявшиеся теперь к Хон-бару. В результате Дофаг своей волей отстранил Камаруллу и поставил во главе легкой эскадры самого младшего из командиров судов, имевшихся в его распоряжении. А именно капитан-лейтенанта Гарета Мартинеса.

Разумеется, Мартинес с готовностью принял пост, тем более что, помимо прихоти начальника, некие скромные основания для такого назначения были: больше никто из капитанов не имел реального боевого опыта. Однако опыт Мартинеса состоял лишь в успешном угоне судна с Магарии и бегстве от превосходящих сил мятежников. Командование целой эскадрой было ему в новинку, и необходимыми для этого навыками приходилось, не щадя сил, овладевать на ходу.

К счастью, в ходе теперешнего задания шансы встретить противника практически равнялись нулю. Эскадры Дофага получили приказ отправиться с Заншаа на Хон-бар ещё до битвы при Магарии, а когда вести о поражении достигли столицы, поворачивать оказалось уже поздно. Достигнув места назначения, эскадры должны были развернуться вокруг солнца системы и двинуться назад, чтобы помочь в обороне Заншаа. Вот тогда боевые навыки и пригодятся экипажу «Короны».

А пока — разбор полетов и торжествующий Камарулла, экипаж которого выполнил все маневры без сучка без задоринки.

— Пускай подождет. — Не торопясь с ответом, Мартинес послал вызов своему первому лейтенанту во вспомогательную рубку. В то время, как сам он руководил виртуальными передвижениями эскадры в рамках учений, на заместителе лежала задача поддерживать постоянное ускорение в 2,3 g на реальном маршруте, который вел к межпространственному тоннелю и через него к Хон-бару.

— Далкейт на связи, — прошелестело в наушниках.

Тоненький, почти детский голосок принадлежал женщине средних лет с уже заметной сединой, что при первом знакомстве вызвало у Мартинеса немалое удивление. Леди Элисса Далкейт вошла в состав экипажа чуть больше месяца назад в числе новых офицеров, принятых на Заншаа. Такое медленное продвижение по службе обычно говорило либо о недостаточных способностях, либо об отсутствии высоких покровителей. Впрочем, особых упущений в подготовке старшего лейтенанта не обнаружилось. У нее скорее не хватало инициативы: Далкейт выполняла свои обязанности тщательно, но без особого энтузиазма, ни разу не предложив ничего нового, дельного, интересного. Мартинес предпочел бы иметь заместителя помоложе и поэнергичнее, с которым мог бы разделить бремя руководства, однако если какие-то проблески вдохновения и имели место в душе леди Элиссы, за долгие годы флотской рутины от них не осталось и следа. В результате всё приходилось решать самому, и это было тягостно.

— Учения окончены, миледи, — объявил Мартинес. — Я принимаю командование кораблем.

— Есть, милорд каплей. Готова передать управление.

— Ждите. — Мартинес переключил связь на основную рубку. — Учения окончены, мы принимаем управление. — Его пальцы набрали код, и мониторы в рубке вновь стали показывать действительное положение корабля. — Вы свободны, — сообщил он Далкейт.

Офицеры принялись по очереди докладывать текущую информацию со своих мониторов. Командир вздохнул, преодолевая тяжесть двойной перегрузки. Теперь на очереди Камарулла и разбор полетов — никуда не денешься.

Вондерхейдте подключил межсудовую сеть, и Мартинес перевел дисплей в виртуальный режим. Квадратное пространство рубки, заполненное фигурами в амортизационных креслах, исчезло, заслоненное резкими, угловатыми чертами Камаруллы. К счастью, седовласый конкурент был не один — на связь уже успела выйти большая часть капитанов, включая самого лорда командующего Дофага. Он принадлежал к расе лайонов — нелетающих птиц ростом выше человека. Их пустотелые кости с трудом выдерживали тяжелые перегрузки, однако мозг, унаследованный от предков, свободно кувыркавшихся в небе, отлично ориентировался в трехмерном пространстве, что делало лайонов прирожденными тактиками космических сражений.

По крайней мере, подумал Мартинес, присутствие враждебно настроенного командира удержит Камаруллу от излишних проявлений самодовольства.

— Милорды… — Мартинес поклонился собравшимся.

— Лорд капитан… — Дофаг приоткрыл хищный клюв, сверкнув острыми зубами.

Лайон был сравнительно молод для своего высокого ранга, о чем свидетельствовали темные перья по бокам приплюснутой макушки, которые в зрелом возрасте обычно выпадали. Говорил Дофаг сухо, деловым тоном, хоть и без особой резкости. Мартинес ни разу не встречался с командиром лично и плохо знал его характер, однако, судя по истории с Камаруллой, раздражать эту птицу было весьма опасно.

Лица капитанов одно за другим появились на виртуальном дисплее. Дофаг начал с перечисления маневров, выполненных в ходе учений, затем перешел к детальному разбору действий каждого корабля. «Короне» было указано на задержки в передаче приказов командования остальным кораблям легкой эскадры, а также неряшливое выполнение оных приказов.

— Да, милорд, — угрюмо кивнул Мартинес.

Оправдываться не имело смысла. В глазах Камаруллы сверкнул торжествующий огонек — действия его корабля удостоились краткой похвалы.

Дофаг устраивал учения чуть не каждый день. Корабли шли тесным строем, связанные лучами коммуникационных лазеров, и выполняли заданные маневры в едином виртуальном пространстве. Сценарии упражнений, прописанные в мельчайших деталях ещё тысячелетия назад, хранились в бездонных архивах флота. Легкая и тяжелая эскадры то сражались друг с другом, то объединялись против общего виртуального врага, действиями которого управлял компьютер, а также участвовали в перестроениях в составе более крупных сил. Ни о какой самостоятельности не могло быть и речи: действия каждого корабля оценивались по точности выполнения приказов, а не по количеству уничтоженных «врагов». Выигрывала всегда та сторона, которой это предписывалось сценарием, тем самым демонстрируя превосходство правильной военной доктрины над тактиками менее правильными и менее доктринерскими.

По оценкам, выставленным в ходе учений, «Корона» неизменно оказывалась в числе отстающих и не занимала последнего места лишь потому, что уровень подготовки хромал у всех. Флотские маневры вообще были делом непривычным и страшно неприятным — они заставляли офицеров демонстрировать реальные способности и отвлекали команду от важных обязанностей, таких как натирка полов, чистка медяшек и поддержание безукоризненного порядка в машинном отделении на случай инспекции. В армии, которая не воевала больше трех тысяч лет, общественные заслуги приобрели чуть ли не большее значение, чем военные, и некоторые экипажи в составе двух эскадр Дофага прежде ни разу не участвовали в виртуальных учениях.

К счастью, командующий вовремя осознал, что война все изменила, и твердо намеревался превратить свое соединение в реальную боевую силу. Хотя Мартинес и морщился, вспоминая о собственных успехах, такая решимость заслуживала лишь похвалы.

— Милорды, — произнес Дофаг в заключение, обведя виртуальные лица присутствующих пристальным взглядом золотистых глаз, — я рад вам сообщить, что Совет правления флота наконец пошел навстречу моим настойчивым требованиям, предоставив записи битвы при Магарии. Я намерен переслать их в зашифрованном виде на каждый из кораблей, находящихся под моим командованием. Для открытия файла потребуется капитанский ключ. Настоятельно советую вам просмотреть записи сначала лично и делиться информацией лишь с тщательно подобранными людьми, проявляя особую осторожность. — Полупрозрачные кожистые веки устало прикрыли круглые птичьи глаза. — Завтрашние учения будут проводиться из вспомогательных центров управления вашими первыми лейтенантами, а мы тем временем снова соберемся и обсудим, какие уроки можно извлечь из этой битвы.

Мартинес нетерпеливо заерзал. Правительство так и не признало официально поражения при Магарии, разразившись вместо этого громкими призывами преодолеть кризис, покончить с мятежными настроениями, защитить Праксис и настойчиво бороться за будущее империи, фиговым листком прикрывавшими явную панику. Мартинесу удалось всеми правдами и неправдами добиться от правления флота некоторых фактов, и цифры ужаснули его. Сорок восемь лучших кораблей флота обратились в радиоактивную пыль вместе с самим командующим! Как такое могло произойти?

Несколько часов спустя, распластавшись после ужина в койке под тяжестью возобновившегося ускорения, Мартинес включил дисплей над головой и своими глазами увидел страшную картину катастрофы. Бессчетные рои смертоносных ракет, ослепительные взрывы антиматерии, мгновенная гибель целых эскадр. Особо ценные записи были сделаны с борта катера, выпущенного одним из крейсеров авангарда для контроля над боевыми ракетами. Крошечному суденышку удалось не только каким-то образом уцелеть в огне сражения, но и сохранить ракеты до конца, а затем успешно использовать против врага, уничтожив пять кораблей, преграждавших путь к отступлению остатков флота метрополии. Катер находился в идеальной позиции для наблюдения над ходом битвы: от яростной атаки второй крейсерской эскадры до бегства шести разбитых судов, оставшихся в живых.

Интересно, что чувствовала Кэролайн, леди Сула, при виде своих товарищей, шедших на верную смерть? Во всяком случае, она не растеряла своих навыков пилота…

«Сула! Это сделала Сула! Запомните мое имя!»

Торжествующий крик, прозвучавший в наушниках, заставил Мартинеса вздрогнуть. Теперь он понимал, что она чувствовала. Ярость, отчаяние, мучительную боль от потери. Ему захотелось обнять девушку, увлечь ее куда-нибудь в спокойное место и там, в тишине, утешить, заставить забыть об ужасах смертельной битвы.

Смешно… Ведь он почти не знал ее. А когда попытался хоть немного сблизиться, девушка его оттолкнула. Попросту говоря, сбежала.

Усилием воли Мартинес изгнал из головы мысли о Суле и вновь принялся просматривать запись. Раз за разом он следил за перестроениями эскадр, огненными следами ракет, ослепительными вспышками свирепого излучения. Потом, утвердившись в своих выводах, наклонился к нарукавному дисплею и вызвал единственного члена команды, которому полностью доверял:

— Алихан!

— Милорд? — прозвучал мгновенный ответ.

На гибком тканом экране высветилось суровое лицо с подкрученными усами и эспаньолкой, какие были в моде у старшин флота. Алихан вышел в отставку старшим оружейником, отслужив полных тридцать лет, и Мартинес взял его к себе ординарцем за мудрость и неоценимый опыт.

Одетый в противоперегрузочный костюм, Алихан растянулся на амортизационном ложе.

— Ты один? — спросил Мартинес.

— Я в оружейном отсеке, милорд, и готов к маневру.

Мартинес чертыхнулся про себя, вспомнив, что сам назначил после ужина очередную тренировку. Посмотрев на часы, он обнаружил, что осталось всего несколько минут. С другой стороны, его участия в общем-то и не требовалось: руководить действиями команды могла и Далкейт из вспомогательной рубки, тем более что завтра командовать предстояло как раз ей.

Он перевел взгляд на Алихана.

— Я дам тебе посмотреть файл, только больше никому не показывай. Изучи внимательно и сделай выводы.

— Файл, милорд?

Мартинес объяснил, о чем шла речь. Алихан поднял брови.

— Есть, милорд.

Вызвав затем Далкейт, Мартинес дал ей задание:

— Выберите какой-нибудь из стандартных сценариев, где эскадры действуют друг против друга — то, что понравилось бы Дофагу. Натаскайте людей как следует, потому что завтра руководство маневрами ляжет на вас.

У заместителя, лишенного воображения, есть одно преимущество: его ничем нельзя удивить. Или, вернее, он всему удивляется одинаково.

— Есть, лорд каплей, — кивнула Далкейт.

Светящееся волокно нарукавного дисплея померкло, вернув себе привычный темно-зеленый цвет, и Мартинес с облегчением уронил руку на койку. В амортизационном кресле было бы, конечно, удобнее, но все они находились в публичных местах, а он предпочитал уединение собственной каюты. Остатки ужина ещё не убрали — дожидались нормальной гравитации, и от стола доносился аромат масла и томатного соуса. Приглушенный свет отражался от темной полировки деревянных панелей, покрывавших стены согласно вкусам бывшего капитана «Короны».

Фэйд Тарафа, ярый любитель футбола, даже корабль свой выкрасил в светло-зеленый цвет футбольного поля, с белой разделительной полосой и изображениями мячей. Его каюту прежде украшали многочисленные спортивные трофеи, фотографии команд и знаменитых игроков и даже пара старинных, покрытых грязью бутс под стеклянным вакуумным колпаком.

В самом начале наксидского мятежа капитан Тарафа вместе со своей звездной командой и большинством офицеров был захвачен в плен, после чего командование кораблем перешло к Мартинесу. Оставалось лишь надеяться, что Тарафу, где бы он теперь ни находился, утешает тот радостный факт, что в последние минуты свободы команда «Короны» разгромила «Бомбардировку Пекина» со счетом 4:1.

Фотографии и личные вещи Тарафы были давно убраны и переданы семье бывшего капитана, но у Мартинеса так и не нашлось времени чем-то их заменить. Голые стены, унылые и неуютные, оживлял лишь один памятный снимок, скопированный Алиханом из выпуска новостей и запечатлевший выступление Мартинеса перед собранием высшего законодательного органа империи — после награждения золотым шаром за спасение «Короны» от мятежников.

Высший пик в его карьере… С тех пор все покатилось под гору.

Финальная картина битвы при Магарии застыла на дисплее над головой — абстрактное смешение лазерных вспышек, ракетных следов и цифр индикаторов скорости, затуманенное вспышками аннигиляционных взрывов. Мартинес отмотал время к началу сражения и снова пустил запись, но образ Кэролайн Сулы снова вторгся в его мысли, никак не давая сосредоточиться.

Нет ли нового послания от нее? Он проверил и действительно нашел письмо, отправленное три дня назад и только что полученное. Дрожа от нетерпения, запустил файл… Ну не глупо ли? Они ведь едва знакомы.

На экране возникло лицо Сулы. Он сделал секундную паузу, вновь оценив белоснежную, почти прозрачную кожу, золотистые волосы, изумрудно-зеленые глаза — элементы потрясающей красоты, лишь слегка подпорченной признаками утомления и испытываемых перегрузок. Впрочем, за чудесной внешностью скрывалась не менее примечательная личность: в этом году на лейтенантских экзаменах Сула опередила всех конкурентов, заняв первое место, а вскоре приняла участие в большом сражении, уничтожив пять вражеских кораблей.

Однако о внутренних ее достоинствах Мартинес вовсе не думал. Он просто смотрел, и от одного взгляда сердце словно сжимала рука в бархатной перчатке.

Сула заговорила:

— Ещё девятнадцать дней ускорения, и мы достигнем… — Запись прервалась белой вспышкой, на экране застыла эмблема флота, что означало вмешательство цензора. Затем лицо девушки вновь появилось. — Все вымотались до предела. Даже мыться нет сил ни у кого, включая меня.

Жаль, что тебе так не везет с учениями. Сочувствую, натаскивать новую команду — совсем не подарок. — Она слегка улыбнулась, сверкнув белыми зубами. — Будь я рядом, с удовольствием помогла бы. — Улыбка растаяла, Сула пожала плечами. — Впрочем, думаю, ты и сам справишься. Искренне верю в твою способность заставить любого склониться перед твоей несокрушимой волей.

Ну что ж, подумал Мартинес, это хорошо. По крайней мере можно надеяться, что хорошо.

Слова Сулы иногда звучали, на его вкус, слишком двусмысленно.

«И все-таки, — продолжала она, — мало радости, когда каждый из капитанов мечтает занять твое место и отслеживает малейшую твою оплошность. Надеюсь, у тебя на борту найдется хоть несколько друзей».

Она слегка изменилась в лице, изящные черты застыли, словно на них легла маска.

Кстати, о друзьях: одному из наших старых знакомых поручена цензура личной корреспонденции. Я имею в виду младшего лейтенанта лорда Джереми Фуги — полагаю, вы встречались ещё в его бытность кадетом. Так что если какая-то часть моего послания окажется стертой, вот как сейчас…

Снова белая пустота с эмблемой флота. Мартинес расхохотался, представив, какие военные тайны в этот момент выбалтывает Сула. А может, непристойно проезжается по адресу своего начальства?

Долгая пауза закончилась, прекрасное лицо щелчком вернулось на экран.

— …то имей в виду, что это результат дружеского вмешательства. — С саркастической улыбкой Сула махнула рукой, прощаясь, и вдруг поморщилась. — Ожог уже лучше, — пояснила она, — спасибо, что спросил, но при резких движениях ещё чувствуется… черт.

Изображение исчезло, на экране повис оранжевый знак конца передачи.

Стало быть, Джереми Фути — тот самый блондинистый увалень, сынок богатых родителей, чья надменность и самоуверенность, впитанные с молоком матери, временами граничили с неповиновением начальству. Мартинесу он не понравился ещё в первую встречу, и последующее общение нисколько не улучшило их отношений.

Разумеется, кадету Фути, в отличие от простых смертных вроде Сулы, не пришлось забивать себе голову никакими экзаменами — это было ниже его достоинства. Дядя-яхтсмен, капитан «Бомбардировки Дели», просто-напросто взял его к себе лейтенантом, и нет сомнения, что последующие продвижения были не за горами благодаря многочисленным родственникам и друзьям во флоте. Само собой, гибель дяди вместе с половиной команды означала для Фути некоторую заминку в карьере, однако скорый закат его звезде, безусловно, не грозил. Пэры высокого ранга своих в беде не бросали.

Оставалось утешаться тем, что Сула тоже явно не слишком благоволила к белобрысому нахалу.

Вздохнув, Мартинес поместил послание Сулы в папку, которая открывалась только его личным капитанским ключом, затем дал команду на запись ответа. Постаравшись придать лицу непроницаемое «командирское» выражение, он взглянул в объектив камеры.

— Ты можешь представить, как я рад, что твоим цензором назначен именно лейтенант Фути. Разумеется, мои письма, как старшего по званию, он проверять не имеет права, разве что ты сама ему их покажешь… Даю тебе на это официальное разрешение. Как ты знаешь, на меня возложено командование эскадрой, которая направляется… — он сделал эффектную паузу, — на опасную миссию. Я только что просмотрел записи битвы при Магарии, включая сделанные с борта твоего катера. Поскольку в скором времени мне самому, возможно, предстоит вести в бой корабли, меня интересует твоя оценка этого сражения.

Во взгляде Мартинеса появилась суровость — как он надеялся, благородная.

— Пожалуйста, изучи как можно тщательней действия наших боевых соединений и их противников, а свои выводы сообщи мне. Можешь говорить все, что думаешь, не опасаясь цензуры. Надеюсь, лейтенанту Фути станет ясно из этого послания, что от меня подробности битвы скрывать нет смысла. Я уже знаю, что все наши корабли, за исключением шести, были уничтожены, а «Бомбардировка Дели» потеряла капитана и получила значительные повреждения и теперь возвращается вместе с остатками флота на Заншаа, чтобы участвовать в обороне столицы.

Иными словами, — добавил Мартинес, нахмурившись и стараясь говорить уверенней, — я надеюсь, что твой анализ сражения поможет выполнить нашу миссию, направленную на сохранение Праксиса и мира в империи. Конец сообщения.

Лейтенанту Фути придется это проглотить, подумал он с мрачным удовлетворением.

Добавив файл письма в очередной пакет сообщений для лазерных передатчиков, Мартинес вновь вернул на дисплей битву при Магарии. Боевые суда метрополии снова двинулись навстречу гибели в адском хаосе разлетавшихся ракет и бешеных всплесков защитного огня. Эскадры одна за другой исчезали в ослепительных плазменных облаках взрывавшихся зарядов антиматерии.

Прозвучал сигнал вызова.

— Мартинес. Слушаю.

На связи был Алихан.

— Я сделал то, что вы просили, лорд каплей.

— Хорошо. Какие выводы?

— Мне неудобно говорить, милорд… — замялся ординарец.

Это было понятно. Трудно продержаться тридцать лет в оружейном отсеке, выкладывая офицерам в лицо всю правду-матку. Выскажись командир первым, Алихан просто-напросто высказал бы свое полное одобрение.

— Я очень нуждаюсь в твоих соображениях, — подбодрил слугу Мартинес.

Алихан помедлил ещё несколько секунд, потом наконец сдался.

— Хорошо, милорд. Сдается мне, что… думаю, эскадры наступали в слишком тесном строю и слишком долго в нем оставались.

Мартинес удовлетворенно кивнул.

— Спасибо, Алихан. — И добавил: — Пожалуй, я с тобой соглашусь.

Полезно знать, что кто-то поддерживает твои выводы, даже если его не возьмешь с собой на совет капитанов.

Отключив нарукавный дисплей, Мартинес снова принялся просматривать запись сражения. Корабли держались как можно ближе друг к другу, сохраняя оперативную связь и имея возможность сосредоточить защитный огонь на судах противника. Флотская военная доктрина предписывала, правда, вовремя рассредоточиться, чтобы не попасть под плотный ракетный залп, однако командиры до последнего избегали этого маневра, боясь потерять контроль над эскадрой, а стало быть, и преимущество совместных действий. Сражаться в одиночку им было непривычно.

Младший командующий эскадрой Дофаг, а с ним и капитан-лейтенант Мартинес готовили свои команды именно к такой коллективной тактике. Между тем в битве при Магарии она явилась основной причиной катастрофы.

Над этим стоило подумать.