Распад

Глава 3

Нежные отблески цветной глазури плыли перед глазами. Голубые и зеленовато-серые селадоны кинута сэйдзи, благородная синева венсенских росписей, изящная сетка трещин жу-яо. К тонкому фарфору Сула испытывала настоящую страсть и часто засыпала, любуясь коллекцией ваз, сервизов и статуэток, спроецированных в случайном порядке на зрительные центры мозга.

Изысканные формы и цвета успокаивали, словно ласковые прикосновения кончиков пальцев к гладкой прохладной поверхности реальных предметов. Экзотические сочетания звуков — ко-ку-яо-лян, дойче блюмен, куэй-кун, роз помпадур, флора даника, сграффито, пате тендр — вызывали из небытия странные пейзажи и древние времена, забытые дворики и тенистые аллеи старой Земли. Язык беззвучно повторял слова, смакуя каждый слог с чувственным наслаждением, растворяя сознание в блеске непреходящего совершенства, заставляя забыть о немытом теле, усталости, тяжкой борьбе за каждый глоток воздуха. Члены команды «Дели» почти не общались. Они выкарабкивались из амортизационных кресел лишь затем, чтобы проглотить очередную порцию пищи и выполнить самую необходимую работу, а остальное время лежали без сил в пропотевших скафандрах, загружая мозг бесконечными движущимися картинками: комедиями, сто раз пересмотренными и уже не смешными, и трагедиями, до смешного тривиальными в сравнении с тем, что не так давно пришлось пережить. Тяжесть перегрузок изо дня в день становилась все невыносимее.

Услышав корабельную сирену, Сула устало разлепила веки. Фарфоровое великолепие потускнело и растаяло. Кряхтя, она выползла из скафандра и отправилась в душ, затем переоделась в чистый комбинезон. Ужин из обычных сплющенных блюд прошел в молчании. У Фути не хватало сил изобретать новые колкости, да и ей было не до провокаций.

Пришлепнув за ухо медицинский пластырь, она снова натянула скафандр, морщась от острого запаха дезодоранта. Надо отстоять или, вернее, отлежать вахту во вспомогательной рубке, чтобы дать командирам выспаться, хотя, кроме слежения за дежурными дисплеями, делать там нечего, разве что появится откуда ни возьмись наксидский флот или шаа вдруг восстанут из небытия.

Однако скучать пришлось всего минут двадцать. На дисплее вспыхнул сигнал сообщения — это было письмо Мартинеса с новой тактикой сражения. Сула жадно впилась в него глазами.

Математические уравнения, как и новые принципы боевого построения, казались вполне здравыми. В общем, идея неплохая, хотя… Девушка задумчиво пожевала губами. Да, конечно, корабли будут находиться на более безопасном расстоянии друг от друга, в то же время сохраняя эффективное поле перекрытия совместного защитного огня, но… Корабли, так или иначе, сохраняют заданный порядок следования, а это плохо. Мартинес всего лишь заменил тесный и жёсткий строй более редким, но столь же жёстким.

Сула напряженно раздумывала несколько долгих минут, потом решительно вызвала математический дисплей. Переписала туда уравнения из полученного файла и принялась колдовать над ними, меняя символы и выводя на экран все новые графики и диаграммы. Время от времени она запускала тестовые программы с приблизительными значениями переменных, ощущая растущую уверенность и гордость за себя. Формулы и описываемые ими реалии ожидали много веков, чтобы выйти на свет, но сделала это именно она — точно так же, как тысячелетия назад неведомые мастера открыли совершенные линии сунских фарфоровых ваз, идеальный прообраз которых существовал вечно в неком неведомом измерении.

Когда лихорадка первооткрывателя немного утихла, Сула отослала файл с результатами Мартинесу.

«Это пока только прикидка, — объяснила она. — Я добавила в твою схему построения элементы хаоса — в математическом смысле, конечно. Противник воспримет перемещение кораблей как абсолютно беспорядочное, а на самом деле они будут следовать по выпуклой оболочке хаотической динамической системы с фрактальной размерностью, и при заданных начальных условиях каждый будет знать, где находятся остальные».

Слова давались с трудом. Сделав несколько глубоких вдохов, Сула продолжала:

«Ты должен будешь лишь назначить общую динамическую точку отсчета, к примеру, флагманский корабль какой-нибудь вражеский или любую другую. Все корабли будут двигаться относительно нее по серии вложенных фрактальных орбит, которые враг в принципе не сможет просчитать. Кроме того, параметры можно менять в зависимости от плотности строя, которая тебе нужна».

Она снова перевела дух.

«Надеюсь, наш уважаемый цензор сейчас на посту и отправит сообщение без задержки. Сии математические высоты ему недоступны, но так или иначе подрывную деятельность тут усмотреть едва ли возможно. Я ещё подумаю и, может быть, пришлю какие-нибудь дополнения… надо отдохнуть».

Покончив с письмом, Сула устало откинулась в кресле, жадно хватая ртом бесценный пьянящий воздух. Содержание кислорода было повышено, чтобы обеспечить достаточное питание мышц и мозга в условиях перегрузок. Она окинула взглядом рубку… и только тут заметила тревожно мигающий огонек на дисплее второго пилота Анни Рорти.

— Эй, Рорти! — окликнула она. — Смена курса!

Девушка не отвечала. Рядом с ней в своем кресле откинулся штурман первого ранга Массимо, который тоже дремал.

— Массимо! — вскипела Сула. — Дай пинка этой разгильдяйке!

Штурман тряхнул головой, прогоняя сон.

— Есть, миледи! — хрипло пробасил он, откашливаясь и тряся Рорти за плечо. — Эй, пилот, ответьте командиру!

Он подождал ответа, затем снова потряс девушку.

Молчание.

Чертыхнувшись, Сула набрала код, вызывая на экран данные системы жизнеобеспечения из скафандра пилота. Данных не было. Никаких.

— С ней что-то не так, миледи, — буркнул Массимо, тревожно нахмурившись.

— Штурман, смените курс за нее!

— Есть, миледи.

— Миледи! — раздался голос связиста. — Пришел запрос с «Кулханга». Они спрашивают, почему мы вовремя не сменили курс.

— Сигнал сброса ускорения! — скомандовала Сула. Взвыла сирена. — Двигатели, стоп!

— Двигатели погашены, миледи!

Переборки застонали, вибрация и отдаленный рев машин начали стихать. Ремни амортизационных кресел провисли.

— Массимо, закончить разворот!

— Есть, миледи.

— Связист, передайте на «Кулханг», что мы сбросили ускорение из-за внезапной болезни офицера.

Есть, миледи.

Назвав пилота второго ранга офицером, Сула слегка погрешила против истины. У командиров не было в обычае волноваться из-за жизни подчиненного, не облеченного высоким званием, однако на «Дели» и без того почти не осталось людей. Кроме того, Сула не собиралась жертвовать членами команды без крайней необходимости.

— Разворот закончен, — доложил штурман. — Новый курс ноль-восемь-ноль от ноля-один-ноль.

— Сигнал на один g! Двигатели — зажигание!

Стон переборок и вибрация возобновились, ремни снова заскрипели, подвеска кресла приняла нейтральное положение.

— Внимание, связь! Фельдшера и носилки во вспомогательную рубку!

Сула отстегнула ремни, подошла к креслу пилота и вгляделась сквозь щиток шлема в бледное безжизненное лицо. Единственными проявлениями цвета были веснушки. Уже зная, что все бесполезно, она откинула шлем девушки, обнаружив пустой разъем, к которому та забыла подключить кабель биомонитора. Затем, сняв перчатки, попыталась нащупать пульс, но безрезультатно, хотя кожа на шее ещё хранила тепло.

— Массимо, помоги ее вытащить!

С трудом отыскав место в тесноте вспомогательной рубки, они уложили бездыханное тело на черный прорезиненный пол и стянули через голову верхнюю часть амортизационного скафандра. Массимо, не дожидаясь указаний, принялся сильными толчками массировать грудную клетку, а Сула, раздвинув девушке челюсти, стала делать искусственное дыхание рот в рот. Она и сама дышала с трудом, ощущая головокружение и вспоминая, как шесть лет назад вот так же склонялась над другим женским лицом — той, которая слабо, но упорно боролась за жизнь вопреки железной логике, велевшей ей умереть. Потом река, ледяные волны над бледным бездвижным лицом, искры золотых волос, на мгновение озарившие темную глубину…

Судовой врач «Бомбардировки Дели» погиб при Магарии, испепеленный вместе с лазаретом и запасом лекарств. В живых остался лишь фельдшер первого ранга. К счастью, он обладал достаточным опытом и, появившись в рубке, сразу надел на девушку кислородную маску, обнажил грудь и включил электростимулятор. Когда он достал инъектор, чтобы ввести лекарство в сонную артерию, Сула поспешно отвернулась, подавляя приступ тошноты.

Она ненавидела шприцы, слишком часто видя их в кошмарах, и поэтому сама всегда пользовалась пластырем.

Фельдшер снял с головы больной колпак с наушниками и виртуальным проектором и прикрепил сетку с датчиками, чтобы снять энцефалограмму. Минуту-другую смотрел на дисплей, потом, вздохнув, принялся собирать оборудование.

— Каждое сокращение сердца лишь увеличивает кровоизлияние, — объяснил он, отключая подачу кислорода. — Вы все сделали правильно, миледи, просто немного опоздали.

Санитары с носилками уже ждали в дверях. Фельдшер застегнул комбинезон пилота и поднял свой чемоданчик. У Сулы сдавило горло. Ухватившись за переборку, она с трудом поднялась на ноги, подобрала свой шлем и перчатки и вернулась к командирскому креслу.

— Дайте мне знать, когда вы… закончите, — с трудом выговорила она. — Мы возобновим ускорение.

— Есть, миледи.

Штурман стоял подбоченившись и хмуро наблюдал, как тело укладывают на носилки.

— Массимо, ты сделал все, что нужно.

Он вздрогнул и оглянулся.

— Спасибо, миледи. Хотя… если бы я не задремал, то мог бы…

— Нет, — покачала она головой. — Рорти забыла подключить биомонитор к разъемам шлема.

Штурман подумал, затем угрюмо кивнул. Сула вздохнула. Если бы не забыла, подумала она, то осталась бы калекой, а не трупом. Неизвестно, что лучше.

— Массимо, сможешь поработать пилотом и штурманом до конца вахты?

— Да, миледи.

— Тогда рассчитай, как нам догнать эскадру.

Возвращавшимся кораблям предстояло обогнуть Вандрит, один из газовых гигантов системы Заншаа, и теперь, после непредвиденной задержки, «Дели» должен был прибавить несколько лишних g, чтобы догнать остальных.

Санитары, наклонив тяжелые носилки, с трудом протискивались мимо амортизационных кресел. Сула смотрела, думая о скачках давления, лопнувших артериях и кровоизлияниях. Рорти едва исполнилось двадцать, и она была в прекрасной форме. Ещё несколько месяцев такой жизни, и на носилках окажется половина команды.

Сула посмотрела на шлем, который держала в руках, и поняла, что не заставит себя его надеть. Без свежего воздуха можно сойти с ума. Ощущая привкус мертвых губ, она вытерла рот рукой и, бросив шлем и перчатки в специальный мешок, влезла на кресло.

Вазы и чашки, статуэтки и сервизы… Изящные линии, нежные благородные оттенки, прохладная поверхность под кончиками пальцев… Только не эти золотые волосы, колышущиеся в темной воде!

Однако было ясно, что, сколько бы слайдов она ни впихнула сегодня в свои сны, все они превратятся в кошмар.

На следующий день, проснувшись с тяжелой головой и чувствуя себя так, будто ее всю ночь колотили палками, Сула отказалась от завтрака, ограничившись несколькими глотками горячего молочного напитка с пряностями, обогащенного белками и углеводами. Приятный аромат успокаивал воспаленные нервы.

— Я уже упоминал, что лейтенант Сула обменивается с капитаном Мартинесом математическими формулами? — обратился с улыбкой Фути к Моргену, временному командиру корабля.

Тот, однако, не выказал особого интереса. Под глазами Моргена набухли темные мешки, вокруг рта появились морщины, которых не было месяц назад.

— Что ж, замечательно, — кивнул он, глядя в сторону.

— Они с Мартинесом пытаются пересмотреть всю нашу тактическую схему, основываясь на уроках Магарии, — продолжал Фути. — Похоже, Мартинес высоко оценивает способности лейтенанта Сулы.

Морген рассеянно поднес ко рту лепешку, потом вдруг насторожился.

— Мартинес советуется с вами в вопросах тактики? — взглянул он на девушку.

И в самом деле, то, что капитан-лейтенант лорд Гарет Мартинес, личность известная и даже знаменитая, советуется по поводу управления боевой эскадрой с самым младшим из лейтенантов, представлялось в высшей степени удивительным.

— Он спрашивал меня о некоторых вещах, — осторожно кивнула Сула.

— Ну… — задумчиво протянул Морген, прожевывая лепешку, — тогда, может быть, вы и с нами поделитесь?

У Сулы совсем не было настроения читать лекции, тем более вышестоящим офицерам, однако она сумела, не слишком запинаясь, кое-как объяснить суть. Фути, который слушал на редкость внимательно и даже ни разу не перебил, вдруг развернулся и, переключив настенный экран в математический режим, вывел на него ту самую формулу, которую Сула накануне переслала Мартинесу.

— Из вашего письма, — улыбнулся он, ловя изумленный взгляд девушки.

Морген пробежал формулу глазами, потом принялся изучать снова, символ за символом.

— Очень интересно, — закивал он. — Не могли бы вы объяснить поподробнее?

Бросив на Фути усталый раздраженный взгляд, Сула принялась рассказывать. Желание начальства — закон.

Мартинес как зачарованный глядел на десять ярких пятен, светящихся на дежурном дисплее. Выждав секунды две, чтобы голос звучал спокойнее, он заговорил:

— Приказ по эскадре! Прекратить ускорение… — он взглянул на хронометр, — в 25:34:01.

Ворота номер один и номер два находились на расстоянии 4,2 световых часа друг от друга, так что наксиды должны были войти в систему чуть больше четырех часов назад. Они выполняли торможение, очевидно, намереваясь задержаться в системе Хон-бара. Теперешнее их местонахождение трудно было определить точно, однако, по всей видимости, приказ был развернуться вокруг солнца и лететь к планете. Пока они не подозревали о присутствии противника, но всего через несколько часов ситуация изменится.

Корабли Мартинеса также двигались не прямо к Хон-бару, а в направлении газового гиганта Сок, гравитационное поле которого зашвырнет их к солнцу, и затем по сложным кривым вокруг ещё трех массивных планет должны были пройти обратно сквозь первый тоннель и вернуться на Заншаа. Они шли по более жесткой орбите, чем вражеская эскадра, и при обоюдном сохранении курса могли догнать наксидов по ту сторону звезды.

Теперь, однако, ситуация коренным образом менялась. Наксиды наверняка постараются пройти за солнцем быстрее и встретить противника лицом к лицу. Предстоит бой, и во вспышках антиматерии гибель ждет многих, если не всех.

Глядя на дисплей и размышляя, Мартинес вдруг осознал, что не услышал подтверждения своего приказа.

— Связист! — рявкнул он. — Приказ по эскадре!

— О! Простите, лорд каплей, я не расслышал…

Кресло Шанкарашарьи находилось позади капитанского, и Мартинес слышал лишь голос в наушниках шлема.

Мартинес проворчал сквозь зубы, жалея, что не может взглянуть лейтенанту в глаза:

— Приказ по эскадре. Прекратить ускорение в… — Он снова сверился с часами, понимая, что прежний срок уже вышел, — в 25:35:01.

Двадцать пять тридцать пять ноль одна, милорд, — отчеканил Шанкарашарья, принимаясь за работу. После паузы он добавил: — Сообщения от кораблей эскадры, милорд. Они заметили следы вражеских двигателей. Вам нужны координаты?

— Нет, просто подтвердите. — Мартинес повернулся к мичману первого ранга Мабумбе. — Ходовой отсек, заглушить двигатели в 25:35:01.

— Есть, милорд. В 25:35:01.

— Шанкарашарья!

— Милорд?

Мартинес сделал многозначительную паузу, чтобы на сей раз приказ был расслышан.

— Сообщение для командующего Дофага через ретрансляционную станцию. Десять вражеских кораблей только что вошли в систему Хон-бара. Сообщите их курс и скорость.

— Есть, милорд! Десять кораблей, курс, скорость — командующему.

Станции связи, оборудованные на обоих выходах всех межпространственных тоннелей и снабженные мощными коммуникационными лазерами, непрерывно передавали новости, распоряжения и другие данные, образуя единую информационную сеть империи.

Прозвучал сигнал сброса ускорения, шум двигателей стих, и Мартинес всплыл над креслом, удерживаемый ослабевшими ремнями. Измученная постоянным давлением грудная клетка расширилась, впуская целительный воздух, ребра хрустнули. Мартинес встретился взглядом с Вондерхейдте, сидевшим за оружейным пультом, потом посмотрел на Мабумбу.

Мичман был в числе тех, кто помогал увести «Корону» с мятежной Магарии, так же как и наблюдающие операторы Трейси и Клер. Штурман-стажер Дием, с тех пор успевший получить сертификат навигатора второго класса, сидел на том же месте, что и во время мятежа, как и пилот Эрукен. Рядом с ними находились стажеры, принятые на Заншаа.

Кадет Келли, пилот катера, которая в тот решительный момент взяла на себя обязанности офицера-оружейника, вернулась на свой обычный пост, уступив место Вондерхейдте, а младший лейтенант Шанкарашарья занял место связиста. Рядом сидел сигнальщик-стажер Маттсон.

Это были самые надежные люди Мартинеса, если не считать Махешвари, старшины ходового отсека в машинном отделении, ещё одного ветерана. Мартинес весьма сожалел, что в рубку нельзя было взять Келли. Шансов выжить в предстоящем бою у нее было маловато: при Магарии уцелел лишь один катер — тот, которым управляла Сула.

Впрочем, на кону стояла жизнь не только Келли, но и всех остальных, включая экипажи всех кораблей эскадры, подчиненной Мартинесу.

Он вдруг сообразил: даже на «Короне» мало кто осознает, что им вот-вот придется сразиться с врагом — фактически лишь персонал рубки управления, да ещё, возможно, Далкейт во вспомогательной.

Надо объявить.

— Связист! Обращение к экипажу. — Мартинес подождал, пока на дисплее замигает огонек, означающий, что связь включена. — Внимание, говорит капитан! Мы только что вошли в систему Хон-бара. Сразу после прохождения тоннеля датчики засекли следы двигателей эскадры мятежников, которая появилась из второго тоннеля. Имеются все основания полагать, что через несколько часов нам предстоит тяжелый бой.

Он сделал паузу, не зная, как продолжить. Талантливый командир в такую минуту, конечно же, не преминул бы поднять боевой дух подчиненных потоком блестящей риторики, вдохновляя их на блестящие подвиги во славу империи. Командиру не столь выдающемуся оставалось обходиться своими скромными способностями. Мартинес дал себе мысленное обещание найти, если уцелеет в бою, образцы подобных речей и вызубрить их как следует. Решив сделать упор на практическую сторону, он начал:

— С прибытием эскадры Дофага мы получим подавляющее численное преимущество над противником. У нас есть все основания рассчитывать на успех. Вражеские силы будут уничтожены здесь, на Хон-баре, и планы наксидов потерпят крах.

Мартинес обвел взглядом рубку. Кажется, действует. Решив подкрепить свою речь неприкрытой лестью, он продолжил:

— Я знаю, что каждый из вас горит желанием сразиться с врагом. Мы упорно готовились вплоть до последнего момента, и я уверен, что никто не подведет. Будем помнить, — перешел он к эффектной концовке, — о наших товарищах, погибших и захваченных наксидами в первый день мятежа. Мы отомстим за всех, а когда победим и пленники обретут свободу, они будут благодарны вам за усилия, приложенные сегодня.

По реакции находившихся в рубке — гордо приподнятые подбородки, блеск в глазах — Мартинес понял, что речь возымела успех. Закончив, таким образом, на приподнятой ноте, он отключил связь.

Теперь оставалось лишь одно дело — собственно сражение. Он вновь посмотрел на дисплей, прикидывая диспозицию. Эскадра, ведомая «Короной», набрала за месяц ускорения чуть больше одной пятой скорости света. Наксиды шли быстрее примерно на четырех десятых — их организм выдерживал существенно большие перегрузки, чем хрупкие птичьи тела лайонов из тяжелой эскадры Дофага, да и ускорялись они, видимо, несколько дольше.

Мартинес вдруг понял, кто эти наксиды и откуда они так неожиданно появились здесь. Стратегия врага тут же стала ясна. Это были те самые корабли, которые первоначально базировались на Комадоре — тяжелые крейсеры под началом старшего командующего эскадрой Крику. В день мятежа они просто покинули кольцевую станцию планеты и направились к центру империи. Предполагалось, что их пункт назначения — Магария, где стоял второй флот, однако в битве они участия так и не приняли. Просто не успели, решили в столице. Теперь стало ясно, что цель Крику была с самого начала иной.

Любой корабль, направлявшийся на Хон-Рейч, должен был пройти через межпространственные ворота номер три системы Хон-бар — если другой путь и существовал, его ещё не открыли. Таким образом наксиды собирались отрезать Хон-Рейч от империи, а потом захватить его.

— Связист, — обратился Мартинес к Шанкарашарье, — сообщение по эскадре, копия командующему. Перед нами тяжелая наксидская эскадра с Комадора, командир Крику. Конец сообщения.

— Есть, милорд. Тяжелая эскадра Крику с Комадора.

Мартинес включил виртуальную проекцию, и система Хон-бара вспыхнула перед его внутренним взором — бескрайняя ледяная пустота с яркими точками солнца и планет, тремя входами в тоннели и движущимися цветными иконками, на которых отображались параметры движения.

С момента прибытия наксидов торговый корабль «Клан Чен» успел увеличить ускорение, удирая из системы так быстро, как только могли выдержать кости экипажа. Наксиды могли увидеть противника лишь через четыре часа, и можно было с уверенностью предположить, что их курс не изменился. Таким образом, за это время они прошли чуть меньше двух световых часов по направлению к солнцу и пройдут ещё столько же, прежде чем их блаженное неведение закончится.

Далее последуют несколько часов битвы, состоящей из ряда очевидных стадий. Мартинес начнет торможение, ожидая прибытия восьми тяжелых кораблей лайонов, затем все шестнадцать под командованием Дофага атакуют противника, используя свое численное превосходство. Они обогнут Сок по высокой орбите и встретятся с врагом, вылетевшим из-за солнца, почти лоб в лоб, как при Магарии. Из слепящих облаков рвущейся антиматерии живыми выйдут немногие.

Все существо Мартинеса восставало против такого сценария. Корабли Крику, конечно, сгорят, но вместе с ними — как минимум половина имперских. Какое расточительство! Неужели нет другого способа использовать свое преимущество?

В чем же конкретно оно состоит? Он задумался.

Во-первых, численность и огневая мощь. Восемь сторожевиков и легких крейсеров у Мартинеса плюс восемь тяжелых Дофага против десяти тяжелых крейсеров наксидов.

Во-вторых, неожиданность. Враг пока ни о чем не подозревает. Однако это мало что решает, поскольку подготовка к битве займет гораздо больше четырех часов.

В-третьих… снова неожиданность! Ведь Крику может так и не узнать о существовании тяжелой эскадры!

У Мартинеса застучало в ушах. Он вызвал калькулятор и принялся лихорадочно вводить цифры.

— Вондерхейдте! — позвал он не оборачиваясь. — Шанкарашарья! Лейтенантские ключи, живо!

Для того чтобы задействовать огневую мощь «Короны», требовалось ввести одновременно три из четырех ключей, имевшихся у старших офицеров команды. Только вот не слишком ли поздно?

Ключ у Мартинеса висел на шее на эластичном шнурке. Он сорвал шлем — вслепую, по-прежнему видя перед собой виртуальный космос — и стал возиться с застежками скафандра. Спохватившись, скомандовал компьютеру отключить карту, нащупал ключ и вставил в специальное гнездо.

Вондерхейдте справился с той же задачей почти одновременно с командиром.

— Ключ готов, милорд! — отрапортовал он.

Из-за спины слышалась какая-то возня, потом раздались тихое: «Вам помочь, милорд?» от стажера Маттсона и щелчок отстегнутого шлема. Лишь через несколько секунд мучительного ожидания Мартинес с облегчением услышал во второй раз: «Ключ готов, милорд».

С трудом сдерживая нетерпение в голосе, он произнес:

— Поворачивайте по моей команде! Три… два… один… давай!

Оружейный пульт Вондерхейдте вспыхнул светом. Мартинес перевел дух и начал отдавать распоряжения:

— Зарядить первую ракетную батарею антиматерией! Приготовить орудия номер один, два и три! Это не учения! — Он повернулся к Эрукену: — Пилот, развернуть корабль батареей номер один в сторону противника!

— Есть разворот, милорд!

Кресло качнулось, капитан вцепился в поручень.

— Дисплей, виртуальный режим, — скомандовал он компьютеру.

Перед глазами снова предстала пустота космоса. Руками в сенсорных перчатках Мартинес отметил три цели в пространстве между эскадрой и кораблями наксидов.

— Орудия, ракеты номер один, два и три, огонь по целям! Это не учения.

— Это не учения, — повторил Вондерхейдте. — Номера один, два и три — огонь.

Наступила короткая пауза, Мартинес застыл, словно ожидая отдачи орудий. Наконец лейтенант доложил:

— Ракеты запущены, милорд. Удаление в норме.

Никакой осязаемой отдачи, конечно же, быть не могло: ракеты просто выкатывались наружу и удалялись на безопасное расстояние от корпуса на химических двигателях, включая затем основные, работавшие на антиматерии.

— Милорд каплей, — раздался в наушниках голос Шанкарашарьи. — Срочное сообщение от капитана Камаруллы. Лично вам, милорд.

Мартинес с трудом отвлекся от виртуального дисплея с иконками и координатами. Его мозг был все ещё занят вычислениями.

— Я приму вызов, — проговорил он рассеянно. — Мартинес на связи.

Космос исчез, прямо перед глазами возникло квадратное лицо с усиками, искаженное и побагровевшее — то ли от эмоций, то ли вследствие помех передачи. Мартинес невольно вздрогнул.

— Капитан Мартинес, — начал Камарулла, — вы только что запустили ракеты. Вам известно, что на таком расстоянии они бесполезны?

— Главные двигатели ракет запущены, — вклинился в разговор рапорт Вондерхейдте.

— Я стреляю не по противнику, — объяснил Мартинес. — Мне нужно замаскировать маневр.

— Маневр? Здесь? — В голосе собеседника слышалось изумление. — Зачем? Впереди ещё не один час полета! — Болезненно скривившись, он глядел и говорил так, словно должен был убедить слепого, что переходить здесь дорогу опасно. — Капитан Мартинес, мне кажется, вы делаете непродуманный шаг. Вам следовало, получив данные о противнике, прежде всего дать эскадре команду развернуться и начать торможение. Мы не можем вступать в бой, не воссоединившись с основными силами. — Он заговорил вкрадчиво, почти умоляюще: — Капитан Мартинес, сейчас ещё не поздно передать управление эскадрой более опытному офицеру.

— Ракеты… — начал Мартинес.

— Проклятие! — воскликнул Камарулла, ещё более побагровев. — Я же не настаиваю, чтобы командовал именно я! Не хотите, уступите место кому-нибудь другому. С вашей командой молокососов достаточно хлопот и без тактических хитростей!

— Ракеты, — спокойно повторил Мартинес, словно не слыша, — скроют от противника прибытие эскадры Дофага. Я намерен держать в тайне существование тяжелой эскадры как можно дольше.

Камарулла возмущенно вытаращился.

— Какой смысл? Они все равно рано или поздно заметят…

— Дальнейшие указания, капитан Камарулла, поступят в свое время.

— Надеюсь, вы не собираетесь применить одно из своих… тактических новшеств? Никто в эскадре их не понимает и…

— Довольно! — вспылил наконец Мартинес. — Ждите приказа! Разговор окончен.

Не дав собеседнику возразить, он отключил связь и в сердцах стукнул кулаком по подлокотнику кресла. Потом скомандовал компьютеру сохранить беседу в памяти — на всякий случай — и сидел несколько минут молча, вглядываясь в абстрактные символы виртуальной карты и размышляя, что делать дальше.

— Связист! Послание командующему эскадрой Дофагу, лично, через ретрансляционную станцию.

— Есть, милорд. Личное послание командующему.

Дождавшись, когда на виртуальном дисплее мигнет сигнальный огонек записи, Мартинес заговорил:

— Лорд командующий Дофаг, по моему мнению, главное наше преимущество в предстоящем бою состоит в том, что враг пока ещё не знает о существовании вашей эскадры. Я буду запускать ракеты, чтобы скрыть ваше прибытие как можно дольше, а моя эскадра выполнит ряд маневров, оправдывающих взрывы. Если вы согласны с моим планом, ложитесь, выйдя из тоннеля, на курс два-девять-ноль от ноля-один-пять в абсолютном исчислении и продолжайте ускорение при двух g. Это даст возможность в полной мере использовать плазменный экран. — Мартинес взглянул в камеру и вдруг понял, что фактически отдал приказ офицеру старше себя на несколько рангов. — Жду ваших распоряжений, — смущенно пробормотал он. — Конец сообщения.

Мигающий огонек камеры исчез. Мартинес представил, как его письмо передается по эстафете коммуникационными лазерами от «Короны» к флагману Дофага… и вдруг похолодел. А что, если оно не дойдет? Если ретрансляционная станция ворот уже под контролем врага?

Прибытие наксидской эскадры не могло быть ни для кого сюрпризом! Станция на дальнем конце тоннеля номер два должна была заметить врага и сообщить командованию планетарного кольца Хон-бара, а оттуда сведения могли быть переданы Дофагу, которого ждали уже добрый месяц. Не говоря уже о том, что путь с Комадора долгий, и наксидов наверняка давно заметили. Почему же никто ничего не сообщил? Неужели поисковая служба, в чье ведомство входили станции тоннелей, успела примкнуть к мятежникам?

Если так, то единственный выход — продублировать сообщение напрямую, чтобы Дофаг получил его хотя бы на этой стороне тоннеля.

Мартинес уже готов был отдать приказ, когда услышал в наушниках голос Шанкарашарьи:

— Милорд! Сообщение от командующего Дофага через станцию ворот номер один. Ваше сообщение получено. Легкой эскадре лечь на курс два-восемь-восемь от ноля-один-пять и начать торможение при четырех с половиной g. Конец сообщения.

— Подтверждаю, — автоматически произнес Мартинес, ощущая прилив паники.

Приказ Дофага был ответом на первое сообщение. Следуя ему, корабли Мартинеса должны были обогнуть Сок по высокой орбите, чтобы Дофаг мог пройти ближе к планете и догнать их.

Приказ логичный и совершенно очевидный, но увы, совершенно несовместимый с планом Мартинеса.

Второе сообщение дойдет минут через пять, и столько же понадобится ответному, а маневр в соответствии с новым планом надо начинать немедленно.

Нарушить прямой приказ начальника? Мартинес невольно пожалел, что поисковая служба и в самом деле не оказалась на стороне наксидов.

— Связист, — заговорил он, — приказ по эскадре! Приготовиться к развороту на курс два-восемь-восемь от ноля-один-пять и торможению. Ждать команды.

Шанкарашарья повторил текст и передал. Эрукен, получив данные непосредственно от капитана, принялся за работу. Амортизационные подвески запели — корабль начал разворот почти на сто восемьдесят градусов, поворачиваясь соплами двигателей вперед для торможения согласно приказу Дофага.

Мартинес поглядывал на бегущие цифры секунд в углу экрана и вздыхал. Если мстительный лайон долгие годы злился на Камаруллу за провал маневров, что же ждет его, Мартинеса, если он не подчинится в условиях настоящего боя?

Виртуальная карта системы озарилась яркой вспышкой. Антиводород, удерживаемый статическим электричеством внутри микроскопических кремниевых гранул, образующих жидкий ракетный заряд, сдетонировал от ударной волны, вызванной обычной взрывчаткой. По мощности такой заряд превышал ядерный в миллионы раз. На месте ракет медленно вспухали три гигантских сферических облака раскаленной плазмы. Находясь между легкой эскадрой и вражескими кораблями, они служили экранами, непроницаемыми для вражеских радаров, и скрывали любые маневры кораблей Мартинеса, а также выход из тоннеля номер один, где должны были появиться восемь тяжелых крейсеров Дофага.

Это зрелище заставило Мартинеса решиться. Слова будто сами сорвались с его губ:

— Связист, приказ по эскадре! Развернуться на курс два-девять-два к двум-девять-семь. Торможение при пяти g в 25:52:01.

В уме крутилась отговорка: формально легкая эскадра не находилась в подчинении Дофага, поскольку тот ещё не прибыл в систему Хон-бара. Что, конечно, никак не спасет погубленную карьеру, если лайона обуяет жажда мщения.

Теперь корабли Мартинеса должны были пройти над южным полюсом Сока и выйти навстречу наксидам со стороны Хон-бара — идеальная позиция, чтобы отвлекать противника от ворот номер один.

Эрукен получил приказ, амортизационные подвески снова взвизгнули, и кресла накренились на ремнях в соответствии с законами инерции.

— Разрешите помочь, милорд…

Вежливый шепот стажера Маттсона отвлек капитана, снова задумавшегося над виртуальным дисплеем.

— Убрать проекцию, — скомандовал Мартинес компьютеру.

Он схватился за прутья защитной клетки и развернул кресло назад.

Шанкарашарья, застыв, уставился на пульт связи, его глаза бессмысленно бегали по экранам. Маттсон, обеспокоенно покусывая нижнюю губу, поспешно отвернулся к своему пульту.

— Связист, что происходит? — рявкнул Мартинес.

Шанкарашарья поднял испуганный взгляд.

— Прошу прошения, милорд, — забормотал он. — Я… я не расслышал приказ. Не могли бы вы повторить?

— Курс два-девять-два на два-девять-семь, — услужливо подсказал Маттсон. — В относительном исчислении.

— В абсолютном, а не относительном! Проверьте запись, черт возьми! Все приказы регистрируются автоматически. Вызовите командный дисплей, наконец!

Маттсон нервно кивнул.

— Есть, милорд!

Шанкарашарья уже вовсю трудился над пультом. Руки его тряслись, он то и дело путался в командах.

— Какое время, милорд? — робко спросил он.

— Оставьте, я сам, — раздраженно буркнул Мартинес.

До наксидского мятежа он был на «Короне» офицером связи и теперь, в столь ответственный момент, не мог рисковать, поручив важное дело стажеру и зеленому лейтенанту, у которого вдруг поехала крыша. Вернув кресло в нормальное положение, он перевел данные пульта связи на свой дисплей. Маттсон уже успел ввести большую часть приказа, за исключением времени начала торможения. Взглянув на хронометр, Мартинес прибавил ещё полминуты.

Отослав сообщение и передав корректировку времени Мабумбе в ходовой отсек, он хотел уже отключить связной дисплей, как вдруг пришел новый вызов от Камаруллы.

— Мартинес на связи. Говорите короче.

Появившееся лицо капитана было ещё краснее, чем раньше.

— Вы сознаете, что только что нарушили прямой приказ вышестоящего офицера? — грозно насупился он.

— Да, — спокойно признал Мартинес. — Это все?

Камарулла потрясенно замолк, переваривая ответ. Потом шумно выдохнул:

— Вы в своем уме? С какой стати вы решили, что я буду выполнять ваши приказы?

— Мне наплевать, будете или не будете, — хмыкнул Мартинес. — Делайте что хотите, трибунал разберется. Конец связи.

Спустя две секунды вой двигателей и сильный толчок в спину возвестили о том, что торможение началось. Кресло, покачавшись, застыло в новом положении, скафандр плотно стянул руки и ноги, препятствуя застою крови, железные тиски перегрузки сдавили кости и сухожилия.

Корпус «Короны» скрипнул, содрогаясь, словно в ответ на пинок неведомого гиганта. Мартинес бросил взгляд на контрольный дисплей. Корабль Камаруллы все-таки выполнил приказ, причем с точностью до секунды. Что бы ни замышлял недовольный капитан, к открытому мятежу он был не готов.

Через несколько минут эскадра Дофага вышла из тоннеля номер один, развернулась на курс два-девять-ноль от ноля-один-пять в абсолютном исчислении и продолжала двигаться с зажженными двигателями, не меняя ускорения. Сердце Мартинеса подпрыгнуло, по телу разлилось тепло облегчения, словно от бокала шампанского.

Дофаг понял и сделал то, что предложил Мартинес. Карьера была спасена, а возможно, и не только карьера.

Впрочем, при пятикратной перегрузке особо ликовать трудно, к тому же главная работа была впереди. Борясь с онемением во всем теле и пеленой, обволакивавшей сознание, Мартинес приказал подготовить ещё серию ракетных запусков, чтобы усилить экранирование, когда первоначальные взрывные облака остынут и рассеются. Командуй он большим кораблем, это мог сделать офицер по тактике, но на «Короне» приходилось все рассчитывать самому. На всякий случай, не доверяя своему отупевшему мозгу, он запрограммировал ещё несколько ракет.

Прошло два часа. Эскадра Дофага продолжала двигаться вперед, надежно прикрытая плазменным экраном. «Корона» уже проходила над южным полюсом газового гиганта, большая часть команды лежала в отключке от многократных перегрузок. С трудом преодолевая заволакивавший сознание мрак, Мартинес успел отдать приказ эскадре снизить торможение до двух g.

Хватая ртом воздух, он покрутил головой, чувствуя, как невыносимая тяжесть медленно спадает. Живительная кровь освежала мозг, словно струя воды из открытого крана. Вызвав виртуальную проекцию, он снова вгляделся в движущиеся значки и горящие цифры. Эскадра теперь находилась ближе к Хон-бару, чем должен был пройти вражеский флот. Наксиды так и не изменили курс, да и не имели на это причин — чтобы донести до них тревожные вести, свету оставалось ещё почти два часа.

Мартинес приказал выпустить новую серию ракет, на этот раз с легкого крейсера, располагавшего куда большим боезапасом, чем простой сторожевик «Корона». Взрывы он пока не программировал, ракеты просто пойдут впереди, на всякий случай, а отдать приказ можно будет позже.

Наксиды скорее всего планировали остаться на Хон-баре — на это указывали тормозные факелы двигателей, повернутые к планете, — однако оставалась вероятность, что они пройдут мимо и через ворота номер три отправятся на Хон-Рейч. Так или иначе, внезапное появление на их дисплеях эскадры лоялистов может поменять все планы. Если приказ был избегать боя, то мятежники попытаются ускользнуть к третьему тоннелю, даже если собирались остаться и контролировать систему, и наоборот, могут напасть по пути на Хон-Рейч, рассчитывая легко справиться со слабой эскадрой.

Во всяком случае, после появления противника командир наксидов должен будет принять решение. Он увидит факелы двигателей у ворот номер один, а вскоре и облака взорванной антиматерии, скрывающие маневрирование. Придется сделать вывод, что лоялисты готовятся к бою — для иного предположения не будет никаких оснований. Таким образом, главный вопрос для него — принимать бой или уходить. Скорее всего Крику решит драться, рассчитывая на численный перевес. Спустя три часа, когда он узнает курс и вероятное местоположение вражеской эскадры, перед ним встанет выбор: ринуться навстречу или стрелять издалека…

Как он предпочитает воевать, насколько агрессивен?

Мартинес вывел на дисплей биографический файл. Так… вполне основательная карьера, целый букет военных специальностей, успешное выполнение полетных и планетарных заданий, академия штаба… К сожалению, никакими данными личностного характера и характеристиками от начальства архив не располагал. Кто такой Крику? Унылый службист или отчаянный забияка?

Впрочем, у него и нет особых причин спешить с решением: до встречи эскадр останется не один час…

Приказ по эскадре! — объявил Мартинес. — Меняем курс: два-восемь-семь к нолю-два-пять, относительный, время 27:14:01. Торможение прежнее, при двух g.

Компьютер транскрибировал его слова, и Мартинес отправил текст. Новое направление движения было задано относительно прежнего курса, а не в абсолютной системе координат, произвольно навязанной каждой звездной системе завоевателями-шаа.

Запрограммировав дополнительно летящие впереди заградительные ракеты, Мартинес принялся записывать новое послание командиру.

— Милорд, — произнес он, глядя в камеру, — я чрезвычайно благодарен вам за принятие моего плана. Если вы теперь отдадите приказ тяжелой эскадре взять курс ноль-один-пять на ноль-ноль-один в абсолютном исчислении после прохождения орбиты Сока, я смогу обеспечить прикрытие, чтобы враг вас не засек. Ещё раз благодарю вас за оказанное доверие и сделаю все, чтобы его оправдать. Конец сообщения.

Лоб Мартинеса покрылся капельками пота. Он внезапно осознал, как много берет на себя, решая фактически судьбу целой планетной системы и тысяч членов команды. Глядя на дисплей, он молился о том, чтобы Крику не оказался военным гением.

Точно в заданное время, в 27:14:01, новая порция ракет взорвалась, возведя впереди по курсу бескрайнюю стену раскаленной плазмы. Корабли эскадры начали маневр. Если наксиды что-то и увидят, то лишь диагональный рывок в сторону от нынешней позиции между ними и планетой. Это будет выглядеть так, словно Мартинес решил изменить прежний план сражения. На самом деле маневр был уловкой, призванной оправдать само существование заградительных облаков, исключая малейшие подозрения о существовании эскадры Дофага.

Несколько минут корабль проходил сквозь радиоактивный экран, связь была прервана, температура в отсеках поднялась от разогрева корпуса. Затем — вновь космический вакуум и остальные суда эскадры, появляющиеся одно за другим из-за плотной светящейся завесы. Их строй не нарушился, тормозные факелы двигателей направлены вперед.

Мартинес вновь скорректировал курс, целя в то место, где из-за солнца Хон-бара должен был появиться враг. «Корона» шла в центре, прочие корабли располагались по окружности на равной дистанции. Наксиды, впрочем, не могли их видеть из-за факелов горящей антиматерии, скрывавших все позади, включая, как надеялся Мартинес, восемь тяжелых крейсеров Дофага, которые шли в арьергарде с постоянным торможением в 2,3 g — больше лайоны не выдержали бы.

Если Мартинес все рассчитал правильно и если наксиды решили придерживаться традиционной тактики боя, основные силы Дофага должны были выйти прямо на врага совершенно неожиданно.

Час проходил за часом. И вот Крику наконец заметил появление легкой эскадры из ворот номер один — тормозные факелы наксидов резко уменьшились, корабли развернулись, потом начали сбрасывать скорость на высоких перегрузках.

Когда наксиды вышли из-за солнца, держа тот курс, на который больше всего рассчитывал Мартинес, он едва не завопил от радости. Ещё раз скорректировал движение своих кораблей и послал уточнения Дофагу. Лоялистов и мятежников теперь разделяли четыре световых часа, эскадры сближались с суммарной скоростью почти в семь десятых световой. Таким образом, до столкновения оставалось меньше шести часов, хотя, конечно, многим предстояло погибнуть раньше.

Мартинес ощутил прилив гордости. Он сумел незаметно для противника протащить в систему Хон-бара восемь огромных военных кораблей. Его указания выполняет офицер на несколько званий выше, сам грозный и великолепный Дофаг, и выполняет беспрекословно! Даже враг, и тот словно действует по плану! Сегодняшнюю битву будут изучать по учебникам целые поколения флотских офицеров — Мартинес в этом нисколько не сомневался. Даже если, что весьма вероятно, сам он падет в сражении, место в истории ему уже обеспечено.

Решив отпраздновать такую удачу, Мартинес приказал снизить торможение до уровня нормальной гравитации и отправил экипаж ужинать. Ему самому есть не хотелось, но людям лучше воевать на сытый желудок. Однако, увидев перед собой блюдо с пищей, Мартинес вдруг ощутил зверский голод и принялся заглатывать стряпню Алихана целыми кусками. Покончив с ужином, вызвал к себе в каюту старшего лейтенанта Далкейт и изложил свой план, поскольку в экстренном случае замещать командира предстояло ей.

— Кто у вас на месте связиста? — спросил он.

— Лейтенант Ю с сигнальщиком второго класса Бернстайном.

— Справляются?

Далкейт не выказала удивления, впрочем, как обычно.

— Замечаний не было, лорд каплей.

— Отлично. Оформите их перевод в главную рубку. Стажер Маттсон слишком неопытен, а Шанкарашарья… он не справляется.

В водянистых глазах Далкейт отразилось понимание, однако от комментариев она предпочла воздержаться.

— Есть, милорд.

Когда лейтенант и стажер вернулись после ужина в рубку, Мартинес обратился к Шанкарашарье:

— Вы с Маттсоном пойдете во вспомогательную рубку, здесь на связи будут Ю и Бернстайн.

Щека лейтенанта дернулась, лицо напряглось, потом приняло бесстрастное выражение.

— Ещё раз прошу прошения, милорд… Это больше не повторится.

Сожалею, что приходится так поступать, лейтенант, — кивнул Мартинес. — Позже я подумаю, что можно для вас сделать.

Что сделать, он уже знал: исключить всякую вероятность участия Шанкарашарьи в боевых действиях, по крайней мере, на посту, где от него будут зависеть жизни людей.

Лейтенант покинул рубку со шлемом под мышкой и высоко поднятой головой. Смотрел он прямо перед собой, не желая видеть жалости в глазах сослуживцев.

Только теперь Мартинес вспомнил, что Шанкарашарья — любовник его сестры.

«Семпрония меня убьет».

Ю и Бернстайн прибыли и устроились в креслах. Проверка подтвердила готовность команды к возобновлению тяжелых перегрузок, и Мартинес распорядился увеличить торможение до двух g.

Время шло, и он начал нервничать. Что, если на Хон-баре или другой обитаемой планете системы есть предатели и они уже успели известить наксидов об эскадре Дофага?

В эти томительные часы, задыхаясь в пропотевшем скафандре и готовясь к встрече со смертью, летевшей навстречу со скоростью, близкой к световой, Мартинес почти уже поверил и в существование предательских сообщений, и в военный гений Крику, который разгадал его замыслы и теперь успешно заманивал имперский флот в какую-нибудь хитрую ловушку. Скорее бы начался бой, он прогонит дурные мысли.

Сблизившись на расстояние двух световых часов, противники начали выпускать ракеты. Заметив на экране огненные хвосты, Мартинес обратился к эскадре.

— Врага уничтожат силы лорда командующего Дофага, — подчеркнул он. — Наша задача состоит в том, чтобы остаться в живых, и мы будем придерживаться оборонительной тактики. Офицеры-оружейники должны обратить особое внимание на действия защитных лазеров. — Он взглянул в мигающий глазок камеры, представляя себе огненный вал, поглощающий корабли и людей, и гадая, сколько из слушающих его останется в живых. — До встречи на той стороне!

Мартинес подождал, чтобы убедиться, что сигнальщик Ю успешно передал сообщение, и лишь затем перешел к более насущным делам.

В бездонных глубинах, разделявших два сближавшихся флота, ракеты начали находить друг друга. Ослепительные вспышки плазмы появлялись здесь и там, затрудняя видимость. Когда радиоактивный экран набрал достаточную плотность, Мартинес сообщил Дофагу, что тот может начинать запуск своих ракет, и, не дожидаясь ответа, приказал начинать маневр. Восемь кораблей эскадры разделились на две равные группы, которые разошлись, словно собираясь напасть с двух сторон, с учетом рассчитанной Шанкарашарьей максимальной дистанции эффективного защитного огня. Тем временем «Корона» продолжала взрывать заградительные ракеты, чтобы обеспечить прикрытие для тяжелой эскадры.

Вспышки учащались, лазерные лучи пересекались, ловя множественные цели и предупреждая угрозу. Наблюдая, как зловещее непроницаемое облако подкатывается все ближе и ближе, Мартинес ощутил комок в горле.

— Рассредоточиться! — выкрикнул он. — Рассыпаемся!

Без сомнения, Камарулла счел такой маневр преждевременным, однако его крейсер вместе с другими послушно развернулся и пошел в сторону на пределе ускорения, уходя от моря огня.

Лазеры — на автоматический огонь! — прохрипел Мартинес последнюю команду, чувствуя, как невидимые тиски сжали грудь и успев увидеть на индикаторе перегрузки цифру девять.

Выкарабкиваясь сквозь удушающую тьму на поверхность, он сжал зубы, с усилием глотая, чтобы подтолкнуть кровь к мозгу. Контрольные дисплеи плавали перед глазами, словно видимые в перевернутый телескоп. Зрение постепенно восстанавливалось. Разглядев наконец картину битвы, капитан изумленно ахнул.

Тяжелая эскадра Дофага успела выпустить залп из ста шестидесяти ракет, невидимых за мощным облаком от прежних взрывов. Эти ракеты десятками вылетали из плазменной завесы и обрушивались на корабли наксидов с впечатляющей относительной скоростью в семь десятых световой. Бескрайний ковер огня колыхался, словно фосфоресцирующие морские волны. Весь вражеский флот разлетелся на элементарные частицы за несколько кратких мгновений.

Мартинес наблюдал эту картину с благоговением, не веря своим глазам. Последние вражеские ракеты лавировали в перекрестье лазерных лучей, пытаясь найти цели, но через несколько минут все было кончено. Лейтенант Вондерхейдте знал свое дело.

Наступившая тишина взорвалась радостными криками и поздравлениями. Мартинес с трудом подавлял желание выбраться, несмотря на перегрузку, из амортизационной клетки и пуститься посреди рубки в пляс.

По мере того как остальные корабли выбирались из дыма битвы, взаимные поздравления все множились. Становилось ясно, что благодаря плану Мартинеса враг был стерт в пыль без единой потери в рядах защитников империи.