Разлука [=Зеркало для героя]

Старые новости

Немчинов в новом костюме, дорогой шляпе шел к сараю.

— Сергей!..

Дверь сарая открылась, оттуда, не вставая с пола, выглянул мученный Пшеничный. От усталости и раздражения он не мог уже ни ходить, ни разваривать. Курил, трясущимися руками придерживая сигарету.

— У тебя видок! — засмеялся Немчинов, сел рядом. — А я — порядок! Лично с начальником шахты знаком. Одели по разнарядке. Денег даже дал на всякий случай, — вытащил из кармана и показал свернутую в пять раз сторублевку, — про Китай очень волнуется: «Не заманят ли империалисты в западню нашего Мао?» Я тебе газет натискал, чтоб в курсе. — Достал газеты. — В Москве строится станция метро «Смоленская». Создан атлантический союз НАТО. Во: Поддубный умер. Представляешь? Я в него в детстве играл, а он, оказывается, еще жил.

Сергей не слушал, посмотрел на часы:

— Пошли, — встал.

— Куда?.. А, да…

Они опять покрутились возле проволоки. Сергей падал с размаху, ожесточенно. Андрей вел себя аккуратнее: не хотелось пачкать костюм. Ничего не менялось.

— У Брэдбери, — сказал Сергей, — есть рассказ. Тоже двое попали в другое время. Когда шли, раздавили бабочку. А когда вернулись, все изменилось. Нарушилась причинно-следственная связь. Вернемся, а там болота, как батя обещал. Или просто… помойка.

— Какие тебе Брэдбери, — сказал Немчинов. — Тут родина. — Посмотрел еще, пожалел. — А ты на какой шахте?

Сергей помолчал, вспомнил:

— На «Пьяной». Там сегодня пацана раздавило. Идиоты: дерево у них на шахте дефицит.

Андрей свистнул.

— Что?

— Я же за нее и сидел! Восстанавливали наспех и вырабатывали, пока не рухнула. А мне же и срок. А я две докладные подавал. А я ее закрою завтра к чертовой матери! А тебя — на «Молодежную», хочешь? Заработать можно, и пресса вся там. Куда ты? Пошли погуляем? Воскресник посмотрим…

— В гробу! — крикнул Пшеничный, обернувшись, и побежал, чтобы не трогали, чтоб отвязались.

— Ладно, иди пока, поной. — Немчинов пошел вниз, туда, где сходился народ на воскресник…

…где стояли столы с расставленной едой, вокруг которых хлопотали девушки и старухи. Рассмотрел девушек, столы. Взял кусочек хлеба с салом, спросил у девушки, стоящей рядом, — это оказалась секретарша Тюкина:

— Такой красивый стол, а горчичку не принесли.

— А дома есть, — улыбнулась та.

Немчинов хотел было ответить, продолжить, «развить идею», но постеснялся. Качнул головой, положил хлеб обратно, пошел дальше, оглянувшись па секретаршу, которая смотрела и смотрела ему вслед.

— А, хрен с тобой, спорнем. — Бухарев выплюнул окурок. Треснул Люткина по ладони, пошел к своей новой «Победе», сел. — До того куста!..

Машина взревела и поехала. Разогналась по дороге…

…и на полном ходу въехала на крутой откос террикона, как раз до нужного куста, и, кувырнувшись, слетела обратно с грохотом и скрежетом.

Бухарева вытащили из машины, он крикнул довольный:

— Гони бутылку!

— Пошли!

Люткин сплюнул разочарованно, пошел с Бухаревым, не оглядываясь на «Победу», возле которой суетились, пытаясь поставить ее на колеса, болельщики.

Немчинов подумал немножко и пошел помогать. «Победу» перевернули, поставили.