Разоблачение

Глава 34

Элиза проснулась со странным чувством, словно что-то забыла — что-то очень важное. Она оглядела небольшую комнату, в которой оказалась. В ней было уютно и тепло, но все же это явно больничная палата. Об этом свидетельствовали показатели ее жизнедеятельности над ее кроватью. Рядом с кроватью стоял стул — пустой стул. Элиза нахмурилась. Он не должен был быть пустым — в этом она уверена. Но кто должен был сидеть в нем? И в какой больнице она находилась?

Где она?

Ответ пришел почти сразу. Материнская станция. Материнская станция Киндредов. Но как она сюда попала?

На этот раз ответ не был таким быстрым и легким. Возникла пугающая пустота, от которой ее бросило в холодный пот. Затем медленно ее память начала возвращаться.

Она гуляла в парке в Сарасоте, в том самом, где стояла статуя «Безоговорочная капитуляция». Она была создана по старой фотографии времен Второй мировой войны, где моряк держал медсестру, перекинутую через его руку, и целовал ее до потери сознания.

«Хорошо, да, я помню это».

Она смотрела на статую и думала, что это одновременно романтично и нереально. Безоговорочная капитуляция, действительно. Как будто можно так полностью отдаться кому-то другому… Элиза знала, что не сможет. На этом пути ее ждали только боль и разочарование. Она еще в раннем детстве поняла, что нельзя полагаться ни на кого, кроме себя… Поняла это на собственном опыте… Нет, стоп. Не вспоминать это.

В ее сознании возникла картинка старинного банковского хранилища, с дверью из нержавеющей стали. Толстая, тяжелая — ничто не могло пройти сквозь нее. Или выйти.

«Оставь это в хранилище, — приказала она себе. — Не думай об этом сейчас».

Элиза кивнула сама себе. Да, некоторые вещи лучше оставить в хранилище. Теперь, что касается ее забытых воспоминаний — что произошло дальше?

«Я смотрела на статую. Думала о Джеймсе и о том, что мы с ним никогда бы так себя не вели. Как мы никогда бы…»

Она нахмурилась. Кто такой Джеймс? Имя показалось ей знакомым, но в голове не всплыло ни одного лица, которое можно было бы связать с ним. Вместо этого она увидела покрытого шрамами мужчину, у которого один глаз голубой, а другой — золотой. Прямо как у Бака.

Элиза улыбнулась. Бак, вспомнила она. Он был хорошим — не нужно убирать это воспоминание в хранилище. Ее отчим всегда жаловался, что он уродливый сукин сын, но Элиза не обращала внимания, как тот выглядит. Бак оберегал и защищал ее. До тех пор пока мог, во всяком случае…

Элиза покачала головой, воспоминания метались в ее голове, как кубики в чашке. Ей нужно вернуться в нормальное русло. Забыть пока о Баке и отчиме — это было далекое прошлое, древняя история. Вопрос в том, почему она смотрит на целующуюся статую и думает о незнакомом человеке? О ком-то по имени Джеймс?

Нет, главный вопрос в том, что произошло дальше?

Закрыв глаза, Элиза попыталась вспомнить.

«Терка для сыра. Такое ощущение, что все мое тело пропустили через терку для сыра — разорвали на сотню мелких кусочков. Затем меня снова затянуло внутрь… в какое-то темное место. Повсюду был металл — металл настолько холодный, что обжигал. Он обжигал меня, потому что я была голой…»

Воспоминания начали приходить. Все быстрее и быстрее, и они не были приятными. Но теперь, когда они стали всплывать, Элиза не знала, как их остановить.

«Над моей головой висел огромный экран и аппарат с проводами, которые втыкались в мою кожу».

Элиза посмотрела на свои руки и увидела шрамы. Они были маленькими и розовыми, как будто только недавно зажили, и большинство из них такие блеклые, что она едва могла их разглядеть. Но они определенно были там. Она уставилась на них, чувствуя себя больной.

Это место, куда он вставил провода, которые проходили под моей кожей. И заставили картинки появляться на большом экране — ужасные картинки. Он открыл хранилище… вытащил оттуда воспоминания… воспоминания, о которых она не хотела думать. Воспоминания… секреты…

Высокий, уродливый смех наполнил ее уши, а шипящий голос прошептал в голове: «Очень вкусно, моя дорогая. Твоя боль… такая вкусная…» Горящие красные глаза заполнили ее сознание, и покрытый шероховатостями коготь потянулся к ней. Но хуже этого были воспоминания, мелькавшие на огромном экране над ее головой. Воспоминания о том, что случилось так давно…

Нет… нет!

— Что такое? Что случилось? — Медсестра со светлыми волосами и серыми глазами вбежала в палату, и Элиза поняла, что выкрикнула последнее слово вслух. Но она ничего не могла поделать, не могла контролировать себя. Поток образов не прекращался. Воспоминания, которые она так тщательно хоронила, были вытащены из хранилища, как гниющие трупы из могил. Если бы она позволила им, они утопили бы ее, утащили бы вниз, обхватив горло гнилыми, разложившимися пальцами…

— Бак! — задыхалась она, слепо протягивая руки, пытаясь найти его. — Пожалуйста, мне нужен Бак…

— Я здесь. — В комнату внезапно ворвался высокий мужчина с лицом, испещренным шрамами, и глазами, как у Бака. Он был таким огромным, что, казалось, полностью заполнил помещение, и сразу же подошел к ней. Любой другой человек счел бы его пугающим, но Элиза помнила, как нашла убежище в его объятиях. Кем бы ни был, он убережет ее — защитит. Она знала это инстинктивно, в глубине души.

Медсестра-блондинка удивленно посмотрела на огромного мужчину.

— Как ты узнал, что она очнулась?

— Почувствовал это. — Радости в его голосе не слышалось — Я ощутил, как она нуждалась во мне, через весь гребаный корабль. Я добрался сюда так быстро, как только смог. — Он посмотрел на Элизу. — Ты в порядке?

— Пожалуйста… — Она протянула к нему руки, как умоляющий ребенок.

К ее облегчению, мужчина не колебался. Он поднял ее с кровати и прижал к себе. На нем была тонкая черная рубашка без рукавов, обнажавшая его мускулистые руки и грудь. Элиза обвила руками его шею и прижалась лицом к горлу. Его кожа была теплой, а запах мгновенно успокаивал. Томный, дымный, животный, с нотками меха и мускуса — все запахи, которые ассоциировались у нее с безопасностью.

«Спасена, теперь я в безопасности, — сказала она себе, пытаясь восстановить контроль. — Все хорошо, все будет хорошо».

— Теперь с тобой все в порядке, — произнес большой мужчина, повторяя ее мысли. — Что случилось, детка? Тебе приснился плохой сон?

— Нет, — Элиза покачала головой, все еще прижимаясь к его груди. — Я… я проснулась. И вспомнила.

— Что ты вспомнила? — прошептал он. — Что он сделал с тобой?

— Не думаю… — начала медсестра-блондинка, которая все еще была в палате. Но мужчина покачал головой.

— Пусть. Она должна когда-нибудь открыться.

Элиза снова покачала головой.

— Не только то, что он сделал. Он… он заставил меня вспомнить то, что я хотела забыть. Все, что произошло, когда он… когда я… — она резко замолчала. В хранилище. Запереть это в хранилище. Положить обратно, хранить в безопасности. Не думать об этом. Да, это то, что ей следует сделать.

— Когда что? — спросил большой человек, но Элиза не ответила. Внутри она собирала все уродство, которое вытащила наружу, — двойную охапку боли и обиды — и запихивала обратно в старинное банковское хранилище на задворках своего сознания. Вздохнув с облегчением, она захлопнула дверь и заперла ее, крутя циферблат, чтобы установить комбинацию, известную только ей. Образ был настолько ярким, что она почти слышала щелчок падающих тумблеров.

— Я в порядке, — сказала она вслух и успокоилась, услышав спокойствие в собственном голосе. — Я… со мной все будет хорошо. Теперь все прошло. Я в безопасности.

— Конечно, в безопасности, — успокаивала светловолосая медсестра. Но когда Элиза подняла голову, ей показалось, что она заметила неодобрительный взгляд на лице мужчины со шрамом.

— Спрятала все подальше, да? — пробурчал он. — Хорошо, если ты так хочешь с этим покончить.

— Именно, — Элиза прочистила горло и поняла, что все еще цепляется за него, как испуганный ребенок. «Но я больше не ребенок. Я не та обиженная, испуганная девочка, которая прибежала к Баку за утешением после… — Она покачала головой. — Нет, оставь это в хранилище. Дело в том, что я взрослая женщина и даже не знаю этого человека».

Нет, не знала его, но вот она здесь, сидит у него на коленях в тонком красном больничном халате.

«Что со мной не так, что я так себя веду? Я адвокат, черт возьми, один из самых жестких прокуроров в Тампе. Черт, да во всей Флориде! И вот я здесь, веду себя как один из моих клиентов после того, как они были травмированы и подверглись насилию. Ну же, Элиза, возьми себя в руки!»

Эта самоободряющая речь подействовала. Элиза села прямо и опустила руки к бокам.

— Я… э…

— Теперь ты хочешь вернуться в постель? — Человек со шрамом вздернул черную бровь. Его волосы были короткими, подстриженными под ноль. Но казалось, что если бы он позволил им отрасти, они были бы такими же черными, как его брови.

— Да, пожалуйста, — Элиза кивнула. — Мне… мне очень жаль, что я так на тебя накинулась. У меня… наверное, случилась истерика.

Мужчина не отрицал этого и не пытался преуменьшить. Он также не пытался помочь ей встать с его колен.

— Да, так и есть, — он пожал массивными плечами. — Неудивительно, учитывая то, через что ты прошла.

— Теперь с этим покончено, — быстро сказала Элиза.

— Да? — мужчина нахмурился. — Это было чертовски быстро. Ты хоть помнишь, что ты только что пережила?

— Меррик… — начала медсестра-блондинка, но Элиза уже заговорила.

— Я проводила отпуск в Сарасоте, когда меня похитили, — поведала она. — У мужчины, который меня похитил, были красные глаза. Они светились. Это было очень… — она тяжело сглотнула. — Очень страшно.

— Не сомневаюсь, — мужчина кивнул. — Продолжай.

— Я была голой. — Элиза посмотрела на свое тонкое красное одеяние. Ей действительно нужно слезть с колен этого странного мужчины, но почему-то легче говорить об этом, когда он был рядом, и он, казалось, не возражал против того, чтобы держать ее.

— Продолжай, — подбодрил он снова, когда она надолго замолчала.

Элиза прочистила горло.

— Он… он подключил меня к аппарату. Провода вошли мне под кожу. Здесь… и здесь, и здесь… повсюду, — она указала на маленькие розовые шрамы на своей коже. — Это было больно. А аппарат… он все показывал.

— Что показывал? — спросил мужчина.

— Я не помню, — тут же ответила Элиза. Хранилище. Хранить это в хранилище! Она снова сглотнула. — Плохие вещи, я уверена. Пугающие вещи. В любом случае, сейчас это не имеет значения, потому что я сбежала. Я нашла место, где можно спрятаться. Маленькое и уютное место, где он не смог бы меня найти.

— Ты нашла стазисную камеру, — прорычал человек со шрамом. Его голос был настолько глубоким, что напоминал трение двух камней друг о друга. — Она ввела тебя в состояние криосна. Если бы я не нашел твою спасательную капсулу, плавающую в мусоре, выброшенном с проклятого корабля Скраджей, ты бы все еще находилась там.

— В состояние криосна? — Элиза прижала руку к горлу. — Я не понимаю. Что?…

— Стазис резко замедляет функции организма, — объяснила медсестра-блондинка. — Вот почему мы не заметили тебя раньше — из капсулы, в которой ты находилась, не поступало никаких признаков жизни. К счастью для вас, Меррик все равно решил проверить ее.

— Меррик? — Элиза подняла на него взгляд. — Это твое имя?

— Единственный и неповторимый. — Уголок его рта приподнялся в кривой улыбке, и у нее возникло ощущение, что это выражение не часто встречается на его лице.

— А ты — Киндред, — заявила Элиза, начиная вспоминать что-то из их последнего разговора. — Ты сказал… сказал, что защитишь меня.

Он серьезно кивнул.

— Я нашел тебя там, поэтому несу за тебя ответственность. По крайней мере, пока ты не сможешь вернуться домой, на свою планету. — Он не выглядел счастливым от этой идеи.

Элиза почувствовала внезапный острый укол боли.

— Значит… я отправлюсь домой, а ты останешься здесь? Я больше никогда тебя не увижу?

Его бровь снова взлетела вверх.

— А что, ты хочешь пригласить меня в гости? Я не совсем тот парень, которого можно привести домой к родителям.

— Я бы никого не привела домой к ним, — выпалила Элиза, не подумав. — Я не разговаривала со своей матерью десять лет, — и вдруг закрыла рот. Почему она рассказала совершенно незнакомому человеку такую интимную, личную деталь о себе? И почему все еще сидела у него на коленях? — Извини, — жестко сказала она и попыталась встать.

Ее тело не хотело подчиняться. Она споткнулась и чуть не упала. Меррик аккуратно поймал ее и поднял.

— Полегче, детка.

Кровь прилила к ее щекам.

— Я не твоя детка. Пожалуйста, опусти меня, — потребовала она самым ледяным тоном.

— Хорошо, — он аккуратно уложил ее в постель, заставив почувствовать себя маленькой глупой девочкой. — Похоже, меня не будут приглашать в гости, в конце концов.

— Думаю, нет, — Элиза попыталась собрать свое достоинство, но это было нелегко, учитывая, что на ней все еще нет ничего, кроме больничной одежды. — Где моя одежда? — спросила она медсестру. — Могу я получить что-нибудь еще? Я не больна и предпочла бы другую одежду, а не ту, что на мне сейчас.

— Ну, мы предпочитаем, чтобы наши пациенты носили больничные халаты, в которые мы их одеваем — эта ткань была специально разработана Киндредами, — медсестра показала на рукав своего малинового халата. — На самом деле, она пропитана антибактериальными средствами. Но я постараюсь найти вам что-нибудь хотя бы для поездки домой. У вас какой… четвертый размер?

— Шестой, — Элиза посмотрела на себя. — Или… раньше был, — сказала она с сомнением. — Может, сейчас подойдет четвертый, — она издала дрожащий смешок. — Ого, диета из похищений и террора действительно работает — кто бы мог подумать?

Медсестра-блондинка улыбнулась ей.

— Шутите — мне это нравится. Не волнуйтесь, я найду вам что-нибудь для возвращения на Землю. — Она ушла, оставив Элизу наедине с Мерриком.

— Хорошо. — Мужчина потянулся, кончики его пальцев легко коснулись высокого потолка. — Похоже, у тебя все хорошо. Думаю, я тоже пойду. — Он отвернулся, и Элиза поняла, что должна отпустить его. Но почему-то не могла. Просто не могла.

— Подожди! — окликнула она его, прежде чем смогла остановить себя. — Подожди, пожалуйста.

— Да? — Он повернулся к ней лицом, выражение его разноцветных глаз было нечитаемым.

— Мне жаль, — сказала Элиза слабым голосом. — Не хотела срываться на тебе. Я… я могу быть немного колючей, когда чувствую угрозу.

— Ты не должна чувствовать себя в опасности рядом со мной, — его грубый голос стал немного мягче. — Я здесь, чтобы защитить тебя — помнишь?

— Я помню, — не в силах остановиться, Элиза протянула руку. Она испытала непередаваемое чувство облегчения, когда Меррик взял ее и переплел их пальцы.

— Итак, — произнес он, садясь в кресло рядом с кроватью. — Ты хочешь поговорить? Или просто отдохнуть?

— Просто отдохнуть, пожалуйста, — покорно отозвалась Элиза. Меррик выглядел как преступник или беглый заключенный, но она никогда не чувствовала такого покоя и безопасности, как когда он взял ее за руку. Его прикосновение как-то успокаивало. Он исцеляет. Уже лучше, подумала она и зевнула. С удивлением поняла, что снова хочет спать. Почему она так устала, когда ей нужно вернуться на Землю и привести дела в порядок? Только одно ее дело…

— Оставь все, как есть.

— А? — Она нахмурилась от удивления. — Что ты сказал… Меррик? — Его имя странно легко ложилось ей на язык.

— О чем бы ты ни думала, оставь это. Оно может подождать, — мужчина слегка сжал ее пальцы. — А сейчас просто отдохни. Ты ведь в силах это сделать, правда, детка?

На этот раз она не рассердилась и не расстроилась из-за ласкового слова. Это казалось… милым. Грубовато-очаровательным, как и он.

— Да, — сказала она наконец. — Да, думаю, я могу.

— Хорошо. Закрой глаза. Расслабься. — Он откинулся в кресле, скрестил ноги перед собой и закрыл эти странно притягательные глаза. Его высокая, мускулистая фигура казалась в покое почти долговязой.

Элиза последовала его примеру и расслабилась, откинувшись на подушки. Ей хотелось, чтобы он снова обнял ее — еще лучше, если бы он был ближе, чтобы она касалась его кожи. Но сейчас ей достаточно держать его за руку.

«Что было бы лучше?» — спросила она себя. Ответа не последовало. Она знала только, что прикасаться к нему приятно, правильно. Но более того — чувствовала потребность. Как будто ей необходимо прикоснуться к нему. Элиза отбросила эту мысль в сторону — глупо думать, что она должна прикасаться к человеку, с которым едва познакомилась. Пришло время отдохнуть. И теперь, когда все благополучно вернулось в хранилище, она могла поспать.

Но что, если хранилище откроется снова? Что, если дверь распахнется и выпустит все наружу?

От этой внезапной мысли ее глаза раскрылись, а сердце заколотилось.

— Спокойно, — пробормотал Меррик, и она поняла, что он наблюдает за ней полуприкрытыми глазами. — Спокойно, Элиза.

Она прикусила губу.

— Мне жаль. Я просто подумала…

— Расслабься. Если тебе приснится плохой сон, я тебя разбужу.

Она посмотрела на него с благодарностью. Он понимал.

— Ты… ты обещаешь? — спросила она, снова чувствуя себя маленьким ребенком.

— Клянусь, — кивнул он.

Меррик нежно сжал ее руку, и у Элизы мелькнула мимолетная мысль, что она хотела бы, чтобы он лег с ней в кровать. Она была уверена, что сможет заснуть без кошмаров, если он свернется вокруг нее калачиком, защищая.

Взрослая часть ее разума сразу же отвергла эту идею. Она только что познакомилась с ним — не могла просить его разделить с ней постель. К тому же Элиза не думала, что они совместимы. Он был самым крупным человеком, которого она когда-либо видела в своей жизни — не то чтобы это ее беспокоило. Она привыкла быть самым маленьким ребенком в квартале, поэтому размер не пугал ее…

— Перестань так много думать и спи, — сказал он. — О чем ты вообще думаешь?

Элиза невольно зевнула.

— Только о том, что ты слишком большой, чтобы поместиться в кровати со мной, — затем, осознав, что она сказала, добавила: — Не то чтобы я хотела…

— Я бы хотел, — он задумчиво посмотрел на нее. — Хотел бы я заползти туда вместе с тобой. Хотел бы снова обнять тебя.

Элиза почувствовала, что ее щеки стали пунцовыми.

— Я… я бы тоже этого хотела, — призналась она хриплым голосом. — Но не знаю почему — я едва знаю тебя.

— Понимаю, — на мгновение он выглядел обеспокоенным. После пожал плечами. — Ну что же. Побеспокоимся об этом позже, — он снова одарил ее кривой улыбкой и зевнул, обнажив удивительно длинные клыки. Они выглядели почти как…

— Клыки, — Элиза тоже зевнула. — У тебя есть… клыки?

— Угу, — он кивнул. — Во мне много устрашающих деталей, детка. Тебе страшно?

Она покачала головой.

— Нет. Почему-то когда я прикасаюсь к тебе, мне… наоборот становлюсь бесстрашной. Почему?

Меррик снова пожал плечами и слегка сжал ее пальцы.

— Не знаю. Сейчас это не имеет значения — спи.

— Но… — Элиза снова зевнула. — Я не против клыков, — пробормотала она, закрывая глаза. — Прямо как… у Бака.

— Кто такой этот Бак, черт возьми? — услышала она его слова, но сон уже овладел ею. Сосредоточившись на утешительном прикосновении его руки к своей, она задремала.