Разоритель Планет

08.01.2580, 09:12

Сектор Корво, Система Немезида, Планета Итарис, Город Кирен-1,

Район Криг-3, строение 10, этаж 0, комната допросов,

08.01.2580, 09:12

Гиря сидел в старой доброй допросной, дверь которой скрежетала при открытии. Был это крепкий человек с бритой головой, а также со специальной металлической вставкой на правом виске, которая отвечала за крепление к ней визора, который сейчас был изъят. Напротив него сидел Романо с визором синеватого цвета над правым глазом. Директор пока что лишь сверлил Гирю взглядом, плечо последнего было перебинтовано, так же, как и правая кисть, лишившаяся ряда пальцев.

— Итак, Гиря, а вернее Йотун «Гиря» Смит. Что ты можешь рассказать полезного для нашей корпорации? — наконец проговорил Романо, а голубоглазый человек посмотрел на директора с улыбкой.

— Ага. А я уж думал, что ты меня взглядом просверлишь. Ну, ниче-ниче. Можно посотрудничать. Думаю, что Иоганн многое рассказал из того, что я могу предоставить?

— Верно. По поводу личного состава ЧВК в нашем городе. Ты знаешь их поименно? — спросил Романо довольно серьезно.

— Неа. Просто имеется база данных, с моим паролем можно в нее зайти. Только это… Это надо произвести в «призрачном» режиме, а желательно под чужим именем. Паук в этом плане мастер, так что сможет войти на сайт ЧВК с моими данными. Сверху могу предложить те места, где чаще всего находятся парни из нашего подразделения, далее… Точки, где размещается охрана внутри офиса и местного завода. Можно попробовать и маршруты Максимилиана Баукуса пробить, ну, если ты хочешь его выловить, я его личный охранник был, считай, глава отделения. Сейчас на мое место встанет Ирвин «Волк» или Вольф. Ну, сечешь, наверное, сколько всего полезного могу принести? — спросил Гиря как-то слишком уверенно, а Романо лишь кивнул в ответ на это, после чего Гиря продолжил. — Ну, так вот… Я думаю, что ты понимаешь то, что мне нужны определенные гарантии. Ну, типа, чтоб меня не шлепнули ни твои, ни чужие. Дальше. Мне нужны определенные средства, ну, чтоб поправить здоровье, после работы твоего кадра. Пальцы, знаешь ли, заново не вырастают — их протезировать надо. Еще… Ну… Наверное, все пока.

— На твоем месте я бы радовался тому, что ты вообще жив. Далее… По поводу той информации, которую ты можешь выдать, — в этот момент глаз Гири вдруг задергался. — Ну, так вот. Число народу в ЧВК местном — мне не особо интересно. Открытой корпоративной войны — не будет. Я ее банально не потяну. Дальше. Выбивать Баукуса — глупо, ибо это автоматически объявление войны. Можешь ли ты что-то выдать на тему центрального офиса МилитариКорп?

— Ну… Могу выдать информацию на тему того, кто является главным по охране генерального офиса. Ну и… Частично могу рассказать о том, как он устроен в плане охраны, когда встречаются директора. Мне повезло, и я сопровождал Баукуса на одну из встреч, поэтому частично помню расположение точек ЧВК. Ты хочешь ударить в самое сердце? — спросил человек, как-то подозрительно посмотрев на Романо. — А это-то потянешь?

— Это-то потяну, ибо имеется целый ряд инструментов, а также хороших бойцов.

— Ага… А с полицией стреляться готов? — спросил человек уже как-то боязливо.

— Да полиция не успеет, вернее, мы сделаем так, что полиция будет на нашей стороне. Тем более, у нас есть Борман, а самое главное — его связи. Лучше скажи мне о том, зачем вы думали слить самого Бормана? — спросил директор, глядя на Гирю, а тот улыбнулся.

— Зачем? Живой он бы принес довольно большое число проблем. Он и так несколько раз довольно обильно обосрался, благо, на тот момент, наша работа против КаренияИндастриз не была раскрыта. Ну… Ты ж сам видел то, что было в планшетнике главаря кворонов. Сам понимаешь… Надо было заметать следы, поэтому Баукус и выдал такое распоряжение, плюс этот идиот решил связаться с нами прямо из своего кабинета. Ну… Мы надеялись на то, что кроме прослушки ничего и нет, а как оказалось тут тебе и прослушка, и маячки для слежки. В общем, повезло тебе, Романо, с Пауком. Про него, конечно, инфы много слито, но личность довольно темная. Нихрена особо не найдешь и только доводы толстяка имеются.

— Что скажешь по поводу других агентов внутри нашего офиса? — спросил Романо довольно серьезно.

— Ну дык… Это… У тебя же «бойцы» в основе «завозные», поэтому нету нихрена. В других офисах имеются, но ты же перед другими офисами не отчитываешься. Так что вот… Ничего против тебя, кроме Бормана, у нас не было. По крайней мере, по тем данным, которые я имею, а имею я многое. Сам понимаешь… Я таки не последний человек в ЧВК. Что-то еще интересно? — спросил Гиря, глядя на Романо, сам ЧВКшник уже успел расслабиться и даже развалиться на своем кресле.

— Хорошо. Расскажи мне о том, что представляет собой сама ЧВК? Какое количество бойцов чаще всего охраняет центральный офис? Какое снаряжение? Ну и… Каковы шансы их слить в прямом сражении? — Гиря в момент этого вопроса покачал головой.

— Не. В прямом боестолкновении, Романо, — ты откинешься. Это я тебе могу гарантировать. Там зачастую собираются наиболее классные бойцы — ветераны войны с Рогар, с Триумвиратом, в общем… Закаленные и опытные парни. Жабодав там не выстоит. Это тебе не «лягушек» врасплох во время праздника брать, — человек задумался. — Но могу сказать одно. Диверсии — это выход. Ты ж, я думаю, не всех кворонов положил? Ну или Паука заслать как-то, скажем, стоянку заминировать. Или… Можно прям на аэромобиле в сам офис закатить, ну… В заминированном, чтоб сверхтяжей слить. У тебя ж денег дохрена, можно робота водителя купить, Паук настроит программу, а дальше он устроит большой бабах прямо на нижних этажах офиса.

— Слишком много потерь среди гражданских, — проговорил Романо.

— Тебе ли не насрать на тех, кого ты на улице оставляешь? — улыбнулся Гиря, после чего поймал довольно злой взгляд, отчего снова слегка занервничал.

— Мне не насрать, ибо одно дело оставить на улице, а другое — убить. Я военный в первую очередь, а военных преступлений за мной не было, поэтому я не собираюсь начинать карьеру военного преступника, который будет убивать гражданских направо и налево. Уяснил?

— Да-да. Уяснил. Я тебя понял, Романо. Но вот стоянку советую бахнуть, это позволит отрезать «нижних» бойцов от верхних, а там всегда имеется бронетранспортер, который наполнен охренительным оружием. Чтобы выйти, им потребуется подниматься по лифту в офис — это значительно замедлит развертывание сил ЧВК, поэтому минимум стоянку следует завалить. Дальше… Сами ЧВКшники занимают позиции на площади перед офисом, там имеются довольно хорошие укреппункты. Плюс снайперы на крышах. Поэтому, могут потребоваться реактивные ранцы. Снайперов надо снять в первую очередь. Обычно они располагаются на крыше самого офиса, а также на «кресте», то есть на высотках, которые своими углами образуют некое «перекрестье», если проводить между ними линию. Ну, либо можно завести туда бойцов. Ну, сам понимаешь, если замочить снайперов — ты разместишь на позициях своих снайперов, а это значит, что ты сможешь расстреливать площадь… — тут Романо перебил Гирю.

— Завал же стоянки позволит ликвидировать любой шанс на то, что директора сбегут. Верно?

— Неверно. В офисе имеется с сорокового этажа на крышу лестница, которая позволит им подняться наверх и дождаться вертушки, поэтому надо загасить лифты, а также блокировать крышу. Что касается количества… В этот день их дохрена. Не знаю, сколько рыл на этот раз будет. Положение, понимаешь ли, довольно скверное на планете, поэтому может быть, что будет не сто рыл, а, скажем, четыре сотни. Я уже имею данные, что они там чуть ли не гребаный укрепрайон строят. Но дзотов там за эти дни появиться точно не успеет, плюс дзоты в центре столицы надо очень долго пробивать, аж у планетарного губера, а он сильно печется об том, чтобы планета не превратилась в гребаную крепость. Поэтому, дзотов штурмовать не придется, а вот какие-нибудь экзоскелеты, прочая хрень — будут, и в большом числе, возможны подобия бункеров из щитов из пластстали, но тут проблема — их снести можно на раз-два, поэтому не думаю, что эта хрень появится. А вот укреплений из, скажем, различных пластиковых листов повышенной прочности хоть отбавляй будет. Это, с одной стороны, минус, а с другой, плюс, ибо вам будет проще занимать потом оборонительные позиции. Ну, то есть, было укрытие их — станет ваше, после того, как снайперы сольют тех, кто за ним укрывался, ну или вы сами их поубиваете. Хотя, не знаю, что выкинет Шиллинг, он, кажись, генерал инженерных войск, поэтому могут быть интересные выкидоны с укреплениями.

— Звучит, конечно, довольно красиво и просто, но реализовать все это…

— А тебе так и так надо на штурм идти, иначе тебя с этой планеты выпнут. А у тебя ж какие-то цели. Кстати, жди, если не пойдешь на штурм, что тебя могут вздернуть в прямом и переносном смысле слова. Ну, есть у меня инфа о том, что, если ты будешь улетать с планеты, тебя собираются подорвать. То есть, ты отсюда не уйдешь. МилитариКорп надо сливать, а иначе — все. Готовься к тому, что памятник надо заказывать, — ухмыльнулся Ирвин, глядя на Романо.

— Тоже верно. В таком случае, я распоряжусь, чтоб тебе голокарту выдали, и ты на ней укажешь все точки, которые точно занимаются ЧВК, также укажешь, где обычно располагаются бойцы в экзоскелетах и так далее. По поводу твоего нахождения, пока тебе придется побыть в тюрьме, но переведем тебя в лучшую камеру, рацион будет хороший и, в принципе, в камере «бизнес класса» можно полноценно жить. Причем, даже лучше, чем в средней квартире, — Романо улыбнулся, а после нажал на кнопку рации, находившейся перед ним на столе. — Романо Калинину. Пусть бойцы отведут Гирю в комнату, в которой ранее проживала жена Шпака, ну и условия соответствующие для него следует поддерживать. И на смену, прошу привести Бормана.

«Хорошо, Романо. Конец связи», — раздался голос Калинина в рации, а после под скрип двери внутрь вошли бойцы, которые довольно аккуратно расстегнули наручники Гири за спинкой стула, затем наручники снова были застегнуты за спиной, а человека повели наружу.

Через пару минут внутрь был введен Борман, который кое-как ковылял на своих простреленных ногах, постоянно кряхтел и, кажется, тихо ругался. Бойцы усадили его на стул, а затем на толстых запястьях сомкнулись наручники. При этом толстяк замычал, но наручники все же застегнули, несмотря на то, что, кажется, довольно сильно прищемили его белую и нежную кожу.

— Итак, Борман, надеюсь, что ты понимаешь то, что это просто так тебе с рук не сойдет? — спросил Романо, глядя на толстяка, чье лицо начало пунцоветь от злобы.

— Да! Знаю! Одни слить хотели, а теперь ты хочешь?! — заорал толстяк.

— Ну-ну-ну… Успокойся, а то в штаны насеришь. Расскажешь о том, чем тебя купили? — спросил Романо, с какой-то издевательской улыбочкой глядя на все сильнее краснеющего Бормана.

— За что меня купили? Да тем, что твою смерть пророчили, курва центрийская! — громко говорил красный от злобы толстяк своим басом.

— И это все? — улыбнулся Романо, покачав головой.

— Нет. Они обещали вернуть мне мой завод в единоличную собственность, а в итоге… Попытались убить…

— А мне вот Гиря сказал о том, что ты и до этого лажал. Расскажешь, в чем?

— Ни в чем я не лажал. Все, что надо было, сливал им на почту. Обо всех твоих подсосах рассказал. Потом… Ну, вот о полете на Айскрим. В общем… Много чего. Еще о ряде сторонних операций по рейдерским захватам, но не тобой производимым. Помнишь, может… Когда Чаки чуть не прибили в одной из подворотен? Эт я слил маршрут его хождений. Пытался убить какой-то молодой ЧВКшник, который даже не числился в ЧВК.

— Угу… То есть даже покушение на Чаки — это твоих рук дело?

— Ну… — Борман как-то потускнел и опустил взгляд вниз. — Ну, моих. Я думал, что Чаки какую-то особую ценность играет, ну и… Вот. Надо было вычислить то, как Паук двигался… Хотя, его хрен проследишь. Я думал, чтобы его маршруты выяснить, но не выходило даже по камерам. Он будто испаряется каждый раз. Ну и… Не выходило его поймать. Поэтому… Жопа. Думал, еще маршруты Билли и Джека слить, но они парни нормальные. Я даже с ними общался, поэтому не стал. Вот так, в общем-то. Можешь меня убить. В любом случае, мне так и так не жить. Там эти добьют, тут ты.

— Да я тебя вслед за твоими коллегами по бизнесу с планеты вышлю, — сказал Романо, посмотрев на гиганта из сала, но почти без мышц.

— Правда? — спросил Борман, как-то недоверчиво посмотрев на Романо.

— Я же не убийца, верно? Или ты меня убийцей считаешь, толстяк?

— Ну… Насколько знаю… Ты многих убил. Но не знаю, скольких по беспределу. Вроде, по делам только. Ну, типа… Те, уроды из банды, с которой был связан Фирс. Потом… Квороны? Хотя… Они же в бою были перебиты. И то не все, как знаю. Я, кстати, эту инфу не слил, ибо… Ну, было у меня определенное предчувствие, но… Я как-то не придал ему значения. Вот и нарвался на Гирю. У него, поди, задача была меня слить в любом случае? — спросил Борман, как-то мрачно глядя на Романо.

— Так и есть. Вероятно, если бы ты вел себя спокойно — тебе бы выстрелили в спину. В общем, Борман, будешь пока в тюрьме жить. Потом, как наша операция свершится, я тебя первым же рейсом отсюда в другие системы отправлю.

— Угу… — Борман снова опустил взгляд, а потом опять как-то виновато поднял его на директора. — Ты уж прости меня, Роберто. Я был на тебя довольно сильно обижен. Сам понимаешь, наверное… Ты взял, и отжал мою собственность, а я с этим смириться не мог. Поэтому и решил дополнительными связями воспользоваться. Я и не думал, что так все случится. Я думал о том, что тебя просто сольют, а они начали в какие-то подковерные игры играть. Ну, правда, типа убийство через кворонов. Прочее… Странно это все. Трусливые такие что ли? А ведь милитаристы. И сил у них дохрена. Целая ЧВК и заводы, производящие почти все виды вооружения, не считая плазмы да лазеров с бластерами. Это… Я даже не знаю, с чем это сравнить… Может я как-то помочь могу?

— Да как ты поможешь нынче? Ты себя как агент дискредитировал. Все.

— Да не… Я могу пару контактов среди наемников интересных предложить. Про Койота слышал, может? — спросил Борман, глядя на Романо.

— Этот тот снайпер, который мочится себе в штаны?

— Да не. Он всегда с катетером ходит. Но так да. Он себе весь мочеиспускательный канал угробил. Не знаю, если он относительно близко, можно было бы офигенного снайпера нанять. Еще есть парни на примете.

— Ну, давай. Кого сможешь вспомнить — всех напиши. Это будет твоим искуплением, — улыбнулся Романо, после чего повторил то же самое, что и по поводу Гири, и попросил привести Хратера Йори.

Борману более не стали надевать наручники на запястья, а сам он пошел как-то угрюмо и немного сгорбившись.

Через пару минут привели и кворона, который, кажется, был в более или менее добродушном настроении. Кожа его блестела от влаги, а сам он ощущал себя довольно-таки уверенно.

— Господин Романо, Хратер Йори приветствует Вас! — довольно громко проговорил гуманоид, которого вели без наручников, а сам он довольно спокойно сел за стол «переговоров».

— Здравствуйте, Хратер Йори. Как понимаю, кормят Вас хорошо?

— Конечно! — в голосе кворона чувствовалась явная живость. — Я бы сказал, что есть небольшие неурядицы с тем, что водоросли и моллюски готовятся немного не так, как надо, но я этого не скажу. Все же, Вы не допустите наших женщин до тюремной кухни.

— Думаю, нам стоит перейти на «ты», Хратер. Так не считаете? Все же, мы ныне равные. Вы лидер своего клана, а я лидер своей корпорации, по крайней мере, ее отделения.

— Верно. Пожалуй, стоит. Для чего ты меня вызвал, Романо? — спросил Хратер довольно добродушно.

— Как знаешь, Хратер, у нас грядет довольно паскудное дело, связанное с МК. Мне было бы полезно, если бы ты и несколько твоих собратьев помогли мне в подрыве въезда в подземные гаражи генерального офиса.

— М-м-м… — Хратер, кажется, от этого дела слегка помрачнел и задумался. — Нас мало, Романо… Я боюсь терять свой клан, но я буду с тобой. Я не могу рисковать своими братьями и сестрами. Возможно… Я бы мог связаться с одним нашим давним пиратом и наемником, который тоже часть клана Йори, но он со своими братьями и сестрами предал клан. Они бы могли за хорошую плату сделать это все. Плюс… У них имеется довольно широкий багаж опыта по подрывной деятельности. А я… Я хороший снайпер, несмотря на то, что я был вооружен лишь пистолетом на входе.

— Угу… А какое число пиратов? — спросил Романо, смотря на кворона.

— Где-то двадцать кворонов. Может больше, не знаю.

— Хорошо… Как клан поживает? — перевел тему разговора директор.

— Хах… Клан хорошо. Увлажнители воздуха, хорошее питание помогли моим кворонам более быстро стать… Живыми. Подлинно живыми. Часть даже поправилась. Но… По детям тоскуют. Может, ты как-то сделаешь так, чтобы нам детей перевели сюда? — спросил как-то аккуратно вождь своего клана у вождякорпорации.

— К сожалению, до момента уничтожения МилитариКорп, не могу. Но как только сделаем эту работу, твои квороны будут свободны, только ты поклянешься мне в том, что никогда более не переступишь закона.

Хратер как-то тяжко вздохнул, а после, кажется, улыбнулся, непонятно как, но что-то в нем ощущалось такое, что можно было бы назвать улыбкой.

— Пожалуй, ты прав, Романо. Нас слишком мало теперь для того, чтобы заниматься разбоем, да и… Горький опыт учит тому, что тот, кто живет разбоем — заканчивает жизнь в крематории. Поэтому… Я постараюсь более не переступать закона. Может быть, станем кланом наемников. Только представь. Квороны, которые стали чем-то вроде Жабодава, только для преступности в целом.

— Представляю, — Роберто улыбнулся в ответ. — Хорошо. Можешь идти.

— Спасибо за это, Романо. Ты спас нас, в каком-то плане. Пусть и пришлось сначала разбить нас, — проговорил кворон, выходя из допросной комнаты, а за ним вышел и директор.

…

Вскоре Романо был в кабинете Калинина. Директор был задумчив, а комендант разливал в кружки чай. Да и сам Калинин задумался над тем, что их ждет в ближайшем будущем.

— И какие идеи, Роберто? — наконец прервал тишину Калинин, а Романо помолчал какое-то время, а после посмотрел на своего собеседника и опять опустил взгляд.

— Честно говоря, Иван, не знаю… Мы в редкостной жопе. Я поищу людей везде, где только смогу, но, если считать… Мой личный отряд, включая меня, — это семь человек, плюс бойцов ЧОП где-то двадцать возьму, из твоих кого-нибудь поопытнее человек десять, дальше что-то около двадцати пиратов, вероятно, восемнадцать бойцов Жабодава, некоторые другие наемники. Надо будет привлечь всех, кто известен мне или приближенным. Что думаешь насчет Челси? Могут ли у нее быть полезные связи? — спросил Романо, посмотрев на Калинина.

— Черт его знает, но пообщаться стоит. Я полагаю, надо минимум полторы сотни опытных бойцов.

— Угу… — Роберто в этот момент положил локти на стол, а подбородок на отведенные назад большие пальцы, рот же его был закрыт «замком» из двух ладоней. — Давно меня в такую жопу не загоняло…

— Ты, помнится, как-то говорил о том, что смерть можешь принять спокойно, так почему не примешь? — спросил Иван Калинин, садясь, наконец, за стол.

— Понимаешь, Иван… С одной стороны, да. Смерть для меня — это единственный выход. Эксплуатировать меня, как гребаный таран, они перестанут лишь в случае того, если я стану трупом, но вот одна проблема… Я не хочу сдохнуть тупо из-за заряда ракетницы в транспортник. Люди еще, кроме меня, погибнут. В бою то же самое произойдет, но там больше чести, что ли… В общем, не хочу, чтобы пострадали мирные граждане, поэтому есть только один путь. Через пулю в бою, ну, или во время покушения. Но сам себя заказывать я точно не буду, — Романо говорил это как-то слишком спокойно, но все-таки с какой-то небольшой неуверенностью.

— Угу… — Калинин отпил из своей кружки, а после посмотрел в потолок, откинувшись на кресло. — Я вот что думаю, Романо. Дело дохлое. Нас мало, но ведь всегда можно задействовать военную хитрость.

— Да-да… Мы и так планируем заблокировать часть ЧВК в подземном гараже. Квороны, как я понимаю, могут это сделать. Кроме того, Хратер и другие снайперы выбьют снайперов ЧВК с крыш небоскребов, после этого всю площадь можно считать нашей. Но это ведь еще не все. Штурм офиса будет жарким. И это не стеклянное зданьице, а полноценная цитадель, в том числе с определенными системами защиты. То есть… Пока мы доберемся до переговорной, граждане внутри успеют окопаться.

— Да. А надо не дать им этого сделать. Если я правильно понимаю, пираты имеют судно.

— Да-да… И можно произвести обстрел здания, но это приведет к лишнему шуму, да и имеем все шансы вызвать на себя гнев планетарного командующего, а также всей верхушки местной номенклатуры. Дохлый вариант. Плюс… — в этот момент Романо поднял взгляд. — Мы явно убьем кучу людей, возможно, зацепим гражданских, а это уже проблемы для имиджа корпорации. Сама эта идея — удар по интересам корпорации, но иного варианта у нас нет. Плюс… ПВО, вряд ли корабль подпустят к самому центру города. Собьют.

— Гражданских ты убьешь так и так. Ты же не собираешься совет директоров оставлять в живых? — спросил Калинин как-то странно улыбнувшись.

— Ликвидировать их в мои планы не входило. Лучше поместить их сюда до лучших времен.

— А их не будут пытаться спасти? Одно дело — закрыть здесь бандитов, а другое — уважаемых людей.

— Одно дело — убить бандитов, а другое — убить уважаемых людей, — Романо как-то зло передразнил Калинина, а после снова положил голову на руки. — Как же ты не поймешь, Иван? Если я их хлопну, это приведет к тому, что наша корпорация станет корпорацией, убивающей своих «соратников». Хотя… Это обычное дело, если верить новостным сводкам и прочему. В общем… Я посмотрю на то, насколько эти наши «товарищи» будут сговорчивы. Если что, пустим в расход.

— Ну, ладно… А что скажешь насчет Айскрима? — спросил Калинин слегка вздохнув.

— А что Айскрим? Туда придется лететь, чтобы найти дополнительных бойцов. Вот и весь Айскрим. Ты, может, имеешь какие-то сведения о самих наемниках?

— Единственные наемники, которых я здесь знаю, сидят у меня в тюрьме. Один полностью небоеспособен, ибо ему оторвало ноги, а второму местами раскололи лицевые пластины. Не думаю, что рогарийцы тебе как-то помогут.

— Угу… Хреново. Ладно. Придется идти наощупь. Главное, как-то не быть засеченными в бортовых списках. Наверное, стоит лететь на грузовом корабле, либо… Отправить на Айскрим кого-то из парней. Может быть, самого Жабодава. Или… — в этот момент Романо вспомнил кое о ком. — Что думаешь о Фирсе?

— Ну… Он, конечно, слегка гаденько выглядит, но, судя по действиям, хороший парень. Можно отправить его, но точно не одного. Сам понимаешь. Нижние уровни станций — это не только пристанище наемников, но и место, где ошиваются пираты и прочий криминальный элемент. Я бы на любой нижний уровень с собой взял минимум Билли с шестиствольным крупнокалиберным пулеметом, а лучше турельную платформу, и отдал бы ей приказ стрелять во все, что движется, — Иван говорил это довольно серьезно, но в этих словах все же слышалась доля какой-то несерьезности.

— Не любишь ты нижние уровни, впрочем, это закономерно. Количество скотов там превышает обычный уровень планетарных трущоб. Поэтому… Понимаю, — усмехнулся Романо. — Все-таки Фирс должен отправиться туда. В помощь ему попрошу пойти Милета.

— А у них там не траур по погибшему? — спросил комендант, глядя на директора.

— Траур трауром, а подготовка к бою по расписанию. Плюс… Милет — это авторитетная личность в среде наемников, поэтому… Он должен туда отправиться, — Романо, наконец, взял в руки свою кружку и, приподняв ее для «тоста», сказал: «За твое здоровье».

…

Примерно через два часа директор снова был в своем кабинете. Здесь царил какой-то легкий беспорядок, впрочем… Таким кабинет и был всегда с момента появления в нем Романо. Человек повесил свое пальто в шкаф, после чего обошел свой стол… На нем стояло несколько кружек с остатками недопитого кофе, а под столом лежала пара шприцев от кворонских препаратов. Человек не обратил на это внимания, и сел за свой стол. Мгновение, и был включен прозрачный экран компьютера. Снова на нем были две девушки: одна старше, вторая младше, а на лице Романо появилась слабая улыбка. Он пододвинул к себе экран, а после начал поглаживать лица своих родных грубыми пальцами. В глазах его читалась какая-то глубокая грусть и столь же глубокая задумчивость. Пожалуй, сейчас был один из тех редких случаев, когда директор давал себе время на «подумать». Нет. Он не был человеком ленного ума, и вся прошлая история говорит об этом. Скорее… Скорее, он слишком редко думал о близких, которые были потеряны где-то среди звезд и, скорее всего, навсегда. Последний раз он видел их где-то год назад, если не больше. Жена на тот момент уже изменяла, но офицер в отставке и нынешний «Директор Разорения» (именно так его называли внутри корпорации) был лоялен к ее выбору. Было понятно, что молодой женщине было очень тяжело без сильного плеча и мужской поддержки, а муж находился далеко. Слишком далеко, чтобы быть тем самым плечом, на которое можно положиться, поэтому она и нашла некоего Джонни, который был светловолосым, высоким, голубоглазым мужчиной, фактически полная противоположность жесткосердечного Романо, который внутри отношений не был склонен к тому, чтобы дарить различные цветы или другие бесполезные вещи. Вояка. Что с него взять? Петь романсы он был не способен, но всегда был по-офицерски или по-солдатски исполнителен и склонен к тому, чтобы все было по расписанию. Всегда он был в работе, даже до того момента, пока не вступил в корпорацию, и теперь отчасти жалел об этом. Он любил своих девочек, но потерял обеих. Пожалуй, именно эта потеря и заставила его быть столь бережным и по отношению к Кире, и по отношению к Челси.

Его уставший тяжелый взгляд, кажется, был его вечным атрибутом. Вероятно, он возник тогда, когда почти на его руках погиб Заснежин младший, а может быть тогда, когда Заснежин старший вручал ему орден героя. Почему-то Романо считал себя недостойным этого ордена. Фактически, он провалил задание… Позволил ударить своих бойцов в спину, хотя… Заснежин тоже был виноват в этом. Все-таки Романо был подчиненным молодого гвардии капитана и сразу же перехватил командование после ранения командира. Он организовал оборону внутри корабля рогарийского генерала, и единственный его промах оказался лишь в том, что он не сумел убить это полумеханическое чудовище.

Он тяжело сглотнул… Мысли роились в голове директора. Он помнил то, как застрелился Шпак. Его эксперимент. Неудачный эксперимент. Шпак, пожалуй, был одним из первых промахов «Директора Разорения» на Итарисе. Этот, на деле мелкий человечек, оказался тем, что произвело неизгладимое впечатление на директора, пожалуй, это был последний эксперимент над человеком, хотя кто его знает… Может, и не последний. По крайней мере, Романо больше не хотелось видеть, как человек может превратиться в человеческое существо, которое уже даже близко не напоминало человека. Да. Шпак сломался. Отчасти в силу того, что он изначально был ничтожеством, а отчасти из-за того, что он поучаствовал в слишком большом количестве достаточно кровавых операций за месяц. Его жалкий разум не мог выдержать подобного… Сначала его пилила жена из-за потери бизнеса, затем пришлось продать любимый аэромобиль, затем пришел Романо… А дальше и говорить не стоит. Сначала кровь кворона на руках, затем кровь еще десяти кворонов. Почему-то человек, который был способен поднять руку на дочь, не был способен смириться с убийством большого числа неких гуманоидов, чью поганую натуру сам Шпак уже знал.

Романо как-то болезненно улыбнулся. Действительно. Шпак оставил неизгладимое впечатление. Но еще большее впечатление оказывал Фирс. Романо никогда бы не подумал, что этот человек с крысиными повадками так резко поменяется… Он не сбежал со станции, хотя мог. Он проанализировал слова директора тогда на заводе и решил удариться в теорию. Странные метаморфозы. Слишком резкие. Впрочем, вероятно, в этом маленьком крысеныше было заложено больше человеческого, чем в том же Бормане. Все-таки крысеныш изначально был человеком из низов, связался с различными шайками бандитов, наркоторговцев и даже вышел на кворонов. Он видел все, что происходит вокруг и минимум не желал, чтобы данное происходило с его семьей. Когда Романо создал предложение, от которого нельзя было отказаться, этот маленький человек, вероятно, воспринял это как какой-то вариант для хотя бы частичного очищения своей совести. То же самое было и с кворонами. Там, на станции, Фирс был фактическим участником ликвидации одного из самых страшных рассадников преступности. Да. Он не убивал кворонов лично, даже не спасал рабов и рабынь, но все-таки именно он руководил кораблем, который вывез тех, кого ранее он сам туда и доставил. Да. Десятки девчонок и мальчишек уже никогда не вернутся из сексуального рабства, но хотя бы частично он смог спасти тех, кого обрек на погибель. От этого крысенышу явно становилось легче. Да и… Кажется, что он понял, что Романо не такое уж и зло, по крайней мере, он оправданное зло. Внутри самого Фирса крылась ненависть к тому порядку, которому он был вынужден подчиняться, и Романо это видел. Этот маленький человек впился в глотку тем, с кем рука об руку был вынужден идти по своей жизни до этого, но ни капли не жалел ни об одном трупе, который образовался в ходе его деятельности. Еще больше он был повержен тем, как Романо вел допрос. Как директор наставил револьвер на его голову… Фирс в этот момент испытал одновременно страх, трепет и какое-то странное ощущение. Кажется, это было некое уважение за решимость Романо, за его непредсказуемость и непримиримость в борьбе с врагами, а одним из врагов в тот момент Фирс еще являлся. Да. Он хотел в тот момент порвать со старыми «друзьями», но точно не считал новым «другом» Романо. На тот момент Фирс находился где-то посередине. Он не был ни тем, ни другим. Он был полукриминальным элементом, который предал тот самый криминал. Переходная стадия. Момент слома. Тогда, пожалуй, окончательно и был сломан его жалкий хребет. Тогда он и стал новым Фирсом, который уже не был тем трусливым животным, на которое очень сильно походил.

Другая мысль касалась этой заблудившейся женщины. Челси не напоминала какую-то дорогую проститутку или подстилку очередного бандитского отродья. Да, с этой девушкой Романо разговаривал по сути один раз, но все-таки было в ней что-то такое, что привлекало. Может, милое личико, а может, и эта искренняя вера в то, что даже отродье, каким являлся Леман, может быть человеком. Романо усмехнулся… Было в ней до сих пор что-то девичье. Какая-то странная, глупая вера во что-то… Может быть, этой верой стоит воспользоваться? Нет. Это неправильно. Это все равно что уподобиться Леману. Да… Она уже не была чистым ребенком, однако это было бы поступком животного, а не человека. Тем более, это не было бы поступком «Героя Федерации», который должен быть примером для своих сограждан… Хотя? Какой из него пример? Директор Разорения. Ублюдок, который лишает работы и права на жизнь тысячи людей. Все-таки… Нет. Это недостойно человека.

А Кира? Он же оставил ее, по сути, круглой сиротой, хотя… Папаша полноценно вспомнил о дочке лишь тогда, когда перед ним лег страшный выбор: «Отдать в бордель дочь или жену?». Оба выбора были отвратительными, тем более, он точно не знал того, кем является Романо. Но… Потом Шпак снова отрекся от дочери. Снова. Сначала он кутил, затем стал убийцей, а после поднял руку на самого родного и близкого человека. Нет. Генрих не был отцом, равно как и не было матерью то отвратительное существо, которое боялось за свою «честь», но зато было бы радо, если бы Шпак отдал в рабство Киру. Нет. Кира уже была сиротой при живых родителях. А значит… Ей нужен отец. Джек вел себя с ней очень порядочно, пожалуй, именно с ним и стоило бы отправить Киру. Джек, его семья, Билли, как лучший друг, и Кира… Его дочка. Романо снова улыбнулся, а на глазах проступила какая-то сырость, которая, впрочем, довольно быстро исчезла, ибо мужчине не следовало давать волю эмоциям. Он бы сам хотел стать отцом для этой девочки, но… Какой же отец из того, кто когда-то обещал взять ее по праву первой ночи? Нет. Он не может быть для нее никем, кроме интервьюируемого. Ненавистного интервьюируемого.

— Странно это все… — прошептал Романо, опустив глаза и отодвинув монитор. — Столько боли вокруг, а люди терпят… Может, я и неправ? Может, и не надо… Хотя… Если не я, кто-то другой продолжит мое дело, только еще более варварски. Грим, которого я отправил в малые города? Нет… Этот ублюдок довел бы Кирен-1 до нынешнего состояния в считанные дни, более того… Он бы задействовал Грейха в настоящих казнях. Нет. Грим — это конченный ублюдок… Хотя, что взять с бывшего «головореза»? Грим — это боец против кого угодно, за кого платят, а тут платят за целый город. Вуркхарт? Этот довольно мягок в разговоре, но совершенно не склонен к жалости. Прямолинеен и довольно бесчувственен к окружающим. Использует все, что имеется в инвентаре от действий вместе с властью до прямого террора. Не зря же Стонкс-3 несколько раз подрывался неизвестными. По-любому, его дело. Такой метод запугивания частников — его способ, а сколько погибнет простых людей — неважно. Хотя… Мне ли за это судить? Впрочем, я не убил напрямую еще ни одного простого человека, напротив, познакомил большинство из них с ликом капитала, — Романо как-то болезненно улыбнулся. — Скоро на почту начнут поступать картинки… Скоро…

В этот момент в дверь послышался робкий стук, судя по всему, это был Фирс. Романо нажал на кнопку открытия двери, а Фирс довольно спокойно зашел в дверь. Да. Изменилась даже походка, вместо легкой сгорбленности — расправленные плечи. Он действительно меняется на глазах.

— Здравствуйте, господин Романо! — довольно громко и с улыбкой проговорил Фирс, а после сел на сидение перед столом директора. — Вы меня вызывали, верно? Кстати… Гхм… Как там Борман? — во время последнего вопроса Фирс будто бы стал частью какого-то черно-белого кино, его кожа сразу стала белой, а улыбка пропала.

— Все с ним в порядке. Большой кровопотери не произошло, да и сам Борман раскаялся в своих сношениях с МилитариКорп, — проговорил спокойно Романо, после чего посмотрел на снова расцветшего Фирса. — Как чтение идет?

— Идет. Знаешь… Эм… Можно же на «ты»? — Романо кивнул, а Фирс улыбнулся и продолжил. — Сейчас читаю первый том… Дошел до момента про первоначальное накопление капитала. И вот… Мне стыдно это признать, но… Что за страна такая, Англия? Не пойми неправильно, но просто…

— Знаю. Ты с детства не в школе, а в полубандитских кругах. Англия — это одна из стран Земли. Ее уже давно нет, как и, вероятно, Земли, но все-таки эта страна важная для истории человечества. Как ты мог прочесть, именно Англия является одним из наиболее чистых вариантов внутренней колонизации страны для накопления капитала. Фактически, в результате действий местных феодалов и капиталистов, население довольно сильно сократилось. Потом Англия за счет ускоренного развития капитализма стала одной из ведущих стран. Огромной империей с десятками колоний. Чисто территориально Англия превзошла Россию, ибо все ее владения явно были больше даже Советского Союза XX-ого века. В общем… Великая держава. Это если вкратце, не затрагивая ее историю более глубоко и не рассматривая XX-ый век. Ну, и что ты понял из Капитала? — с улыбкой и с каким-то блеском интереса в глазах спросил Романо.

Фирс вздохнул…

— Ну-у-у-у-у… Я понял то, каким образом мы накопили тот самый капитал, за счет которого открыли завод. Фактически, да. Накопление первоначального капитала было преступным примерно как в этой самой Англии. Мы тоже произвели, как бы… экспро-о-о-о… При… — Фирс как-то присмирел, кажется, забыв слово.

— Экспроприацию, — улыбнувшись, сказал Романо.

— Да! — воскликнул человек, заулыбавшись. — Вот. Мы совершили экспроприацию, ну или… Как ты выразился, внутреннюю колонизацию.

— И каким образом? — с интересом спросил Романо.

— Ну, вот… Смотри… Я же, получается, грабитель. Ну… Если рассматривать мою биографию. Изначально мы завод открывали сугубо вместе с Борманом. Николсоны потом только подключились. Ну, так вот… Связи-то с кворонами я уже тогда имел. И вот… Они дали мне беспроцентный кредит за то, чтобы я поставлял им… Ну… Ты понимаешь. Это и было той самой экспроприацией. Кроме этого, я участвовал в распространении наркотиков. Реально, организовал довольно крупную сеть, за счет прикрытия родственников и друзей Бормана. Тут экспроприация прибавочной стоимости шла немного иначе, но, по сути, она имела место быть…

— Ты не совсем верно понял ту экспроприацию, которую излагал Маркс.

— Не! Я до нее тоже дойду. Тут я только про источники накопления. Мы и средства производства местами отжимали, так что не торопи! — подняв указательный палец правой руки, серьезно сказал Фирс, а Романо тихо усмехнулся. — Так вот… Таким образом, мы производили ограбление рабочей массы. Параллельно с этим, я работал с Леманом. Там мы тоже производили определенный надой с мелкого бизнеса, местами реально экспроприировали… Блин… Как мне нравится это слово, — как-то по-детски радостно проговорил Фирс. — Вот. Экспроприировали собственность у мелких капиталистов. И вот! Выходит, мы занимались почти тем же самым, что и описывал Маркс, только вот… Это…

— Да. Масштаб немного другой, — улыбнулся Романо.

— Да. Английские капиталисты грабили буквально всю страну. Отнимали средства производства у всего народа, когда мы поджимали под себя только мелких частников. Это очень интересно, Романо. И… — Фирс как-то замялся. — Я хочу сказать спасибо. Ты вытянул меня из того, в чем я варился. Ты же знаешь, наверное, откуда я вылез. Выбился, так сказать, в люди… Хотя… Мы не люди. Мы нечто иное. Поистине страшное… Страшное даже для своих. Я знаешь… Читал некоторые сводки. Про Конфедерацию. Там вот капиталистические миры имеются, так они там такое творят… Что… Ну… Я не знаю, как это даже охарактеризовать, что ли…

— Да. Знаю. Эти люди превращают в рабов целые миры. Да и… Там очень странный винегрет из различных устройств общественного хозяйства. Рядом соседствуют и рабовладельцы, и что-то в духе феодалов, и капиталисты, естественно. Не знаю, как они там существуют во всем этом. Федерация, по сути, может их легко разбить, но вынуждена всегда держать максимальные силы на границе с Рогар, ибо иначе рискует лишиться большого числа систем, — Романо как-то тяжело вздохнул. — Помню поход Хелтона, когда фактически за пару месяцев в состав Федерации вошли четыре системы. Это, пожалуй, была самая простая военная операция, из всех возможных. Особенное сопротивление оказали лишь коммунисты и социалисты, а вот капиталистические миры были захвачены в считанные дни.

— Угу… — Фирс как-то грустно склонил голову. — У меня там брат погиб. Каким бы простым не был поход Хелтона, но это не отменит людских потерь, а погибло там что-то около пары миллионов человек, несмотря на всю разобщенность миров Конфедерации.

— Да. Это не отменит человеческих потерь, но это очень малые потери, Фирс. Ты не знаешь того, что происходило во времена войн с рогарийцами, по крайней мере, не знаешь в полной мере. Прорыв Заснежина — это одновременно геройство и самоубийство, достойное японских камикадзе, — Фирс вопросительно посмотрел на Романо, после чего тот начал объяснять, что представляли собой камикадзе. — Собственно, это японские военные летчики, которые имели запас топлива только на полет «туда», то есть они должны были сами стать бомбой, которая подорвет вражеский корабль, и не только. В общем-то… Прорыв Заснежина — это явление, которое нехарактерно для военных генералов нашего времени. Фактически, сейчас генералы больше сосредоточены на оборонительной войне, когда Заснежин устроил полноценный прорыв на территорию рогарийцев. Сначала он разбил флот принца О’Каруха, а после ворвался в системы рогарийцев. Тогда же мы начали высадки на пустынные планеты… Мы были во многом не подготовлены к этому. У многих были ожоги ног из-за того, что обувь не подходила под ведение войны в пустыне, но Заснежин довольно быстро наладил производство, по сути, обуви с охлаждением внутри здесь, на Итарисе, а дальше мы начали захватническую деятельность. Это было страшное дело… — в глазах Романо будто пылал тот огонь, который он видел. — Нет. Нету никаких «поломок». Но вот воспоминания страшные. Я помню, как однажды прямо под моими ногами начал подниматься песок. В следующий момент я увидел копье рогарийца. Отскочил в последний момент и, наверное, был бы убит этой тварью в считанные секунды, если бы промедлил с выстрелом. Они закапывались прямо в песок, если знали, что тут будут размещаться люди или пройдет какое-либо соединение. Фактически… Их миры становились для нас тем же, чем наши миры становились для них. Я не уверен в том, что мы или они, когда-либо сдвинемся с мертвой точки, хотя… Если тактику Заснежина не возьмут на вооружение, рогарийцы продавят весь фронт. Но… Его тактика очень сложна в исполнении. Фактически, приходится идти атакой внахлест. Нужно действовать первыми, чего наши стратеги не любят. Они научились сражаться в чисто защитной формации, а вот в атаку ходить не любят… Ну… Если не считать Хелтона. Он, пожалуй, единственный из относительно молодых адмиралов, который любит ходить в атаку. Хотя, он, вроде как, лет на двадцать младше Заснежина. Впрочем, Хелтон явно не наш союзник. Его было бы правильнее убить.

— Ты имеешь в виду то, что сначала он устроил резню в Конфедерации? — спросил Фирс, как-то помрачнев.

— Именно это. А теперь перейдем к тому, зачем я вызвал тебя к себе.

— Слушаю, господин Романо, — все также мрачновато проговорил Фирс, кажется, что слова Романо произвели на него неизгладимое впечатление. — Но… Сколько погибло во время прорыва Заснежина?

— Что-то около двадцати миллионов. Если считать чистые потери, а вот те, кто попал в плен и не вернулся, еще десятью миллионами исчисляются. Просто не совсем ясно, куда они пропали. Хотя точно известно, что они попадали в плен. Выяснить это не смогли. Впрочем, рогарийцы вернули что-то около десяти миллионов пленных со всех фронтов. Возможно, что тут был фактор василисков. Они тоже имели место быть на полях сражений во время Прорыва Заснежина. Эти обычно, пленяя, не церемонились. Убивали, если ты не какой-то достаточно высокий офицер. Я, благо, с этими тварями лично не встречался, но с крайних миров Прорыва докладывали об участии совершенно страшных тварей в этих боях, — Романо, кажется, слегка передернуло, а после он продолжил. — Но мы отвлеклись. Твоя задача — слетать на Айскрим и нанять тамхотя быдесять бойцов. С тобой вместе полетит Жабодав.

После слов о Жабодаве, Фирс еще сильнее помрачнел.

— Слушай… А может, Билли? — спросил Фирс.

— Я понимаю, что ты боишься, но Милет простил тебя за твои дела, ибо ты, будучи поставщиком живого товара, не побоялся выступить против своих нанимателей. Ты искупил свою вину, Фирс. Тебе нечего бояться.

— Как скажете, Романо, — кивнул Фирс. — Но… Какого именно рода наемники нужны?

— Без разницы, главное то, чтобы они имели за спиной какой-то опыт боевых действий. В остальном разницы нет.

— То есть… Раса — неважна, их идеологическая… Хотя… Какая идеология может быть у наемников? Хотя… У Милета есть… Ладно. Поглядим. А Милет тоже на инструктаж придет? — Фирс говорил как-то неуверенно.

— Конечно. В ближайшее время. Может, ближе к вечеру.

— А… Это… Как там Кира? Ты рассказал ей про отца? — спросил человек все также неуверенно.

— Еще нет, но планирую. Может быть, сегодня заеду домой. Не знаю. Посмотрим. В любом случае, с девчонкой надо поговорить. Да и… Про отца сказать. Не знаю, как она на это отреагирует. Какие-то еще вопросы, Фирс? — спросил Романо с легкой улыбкой.

— Нет. Вопросов нет. Я могу идти? — спросил Фирс все также мрачновато, он слегка сгорбился от той информации, которую получил, а Романо лишь улыбнулся.

— Ну, иди, — Фирс поднялся, а ему в спину директор произнес. — Ты растешь прямо на глазах, Фирс. Еще вчера ты был какой-то тварью, которая была готова на все лишь бы жить в роскоши…

— Нет, — Фирс сказал это четко, а его плечи и спина расправились. — Я никогда не хотел жить в роскоши, Романо. Я просто не хотел жить в том дерьме, в котором жил тогда. Спасибо, что отметили то, что я расту над собой. Это очень важно, но Вы ошиблись в моей цели, господин Романо. Я никогда не хотел жить в богатстве. До свидания.

— Извини, Фирс.

— Да ничего… Вы же, по большей части, работаете со всяким сбродом. А я чем отличаюсь? Ничем. Кто-то хочет простой перемены мест слагаемых, а я этого не хотел. Просто хотелось жить, — Фирс улыбнулся Романо напоследок, а после вышел из дверей.

— Хех… Надеюсь, что не обидел его. Все-таки он не девочка, а взрослый мужик. Ладно… Теперь ждать Жабодава… — у Романо как-то поднялось настроение после разговора с Фирсом, а мысли сменили вектор. Теперь он был немного иным…

Романо снова сидел, думая о будущем деле. Все это было слишком уж сложно… У МилитариКорп была целая ЧВК… А у него? Буквально несколько десятков бойцов. Да, был вопрос того, насколько эти бойцы подготовлены и прочее, но все-таки число решало. И было понятно, что это самое число может сыграть злую шутку с Романо. Была, конечно, идея по поводу того, чтобы завалить парковку и тем самым отрезать выход для техники и части солдат ЧВК, но это тоже не являлось стопроцентной гарантией успеха. Да. На крышах заменяли снайперов. Да. По сути, начинались определенные боестолкновения с противником при поддержке снайперов, что автоматически выводило из строя часть пулеметных гнезд и тяжелобронированных пехотинцев, однако это не отменяло боя внутри офиса. Внутри оставалось нечто, что было практически полностью неизведанным и, вероятно, самым опасным внутри операции. В самом офисе можно было разместить дополнительные пулеметные точки или турели, если последнее — Паук бы с легкостью отключил систему, но противник вполне мог предусмотреть подобное и поставить станковые пулеметы со смешанным управлением, то есть с возможностью переключения режима турели в режим прямого управления. Все это отягчало положение дел, связанных с подготовкой…

Размышления прекратил стук в дверь, после чего сразу же вошел Милет.

— Добрый день, Романо, — проговорил командир отряда наемников, подходя к столу. Лицо этого крепкого мужчины было спокойным, но на нем читалась какая-то легкая печаль.

— Ну… Добрый-то он не очень, но все-таки здравствуй. Как прошло? — спросил Романо, глядя на садящегося на сидение перед ним человека.

— Как-как? Обычно. Ничего нового. Это же не первый случай. Да, Глаз — был одним из тех, кто был в моем отряде первоначально, но все-таки мы не должны слишком долго переваривать его гибель. Он был солдатом, а умер героем, поэтому никаких стенаний быть не может, — Милет говорил это достаточно спокойно, после чего пристально посмотрел на Романо. — У меня для тебя кое-какие сведения по поводу пополнения твоих резервов.

— Это какие? — спросил директор, глядя на наемника.

— Циркуль, — Жабодав назвал этот позывной как-то сухо и холодно.

— Он не хочет более работать вместе с вами?

— Да. Более того… Он устроил мне чуть ли не выговор на тему того, что я всех их приведу к гибели. Парня можно понять, ибо Глаз был его ближайшим товарищем. Глаз обычно работал из снайперской винтовки, а Циркуль его прикрывал. Они в этой паре работали еще с кампании в Конфедерации, поэтому мне понятна его ярость, кроме этого они были хорошими штурмовиками. Ну и… Он еще до этого говорил, что хочет окончить карьеру наемника, осесть и спокойно жить. Его только Глаз у меня держал. На время он хочет перейти под твое командование, Герой Федерации, — на последних словах наемник улыбнулся.

— Угу… Ну, я с радостью приму в свои телохранители такого бойца. Ты будешь набирать новых бойцов в отряд? — спросил Романо с легким налетом интереса.

— Буду. У меня и так была определенная нехватка достойных солдат, теперь она усилилась еще двумя потерями. Как понимаю… Ты хочешь, чтобы я слетал на Айскрим и там поднабрал бойцов? В чем подвох? — спросил Милет, кажется, глядя куда-то в будущее.

— Мне нужно, чтобы ты летел вместе с Фирсом, — проговорил Романо, пронзительно смотря на наемника, а тот с каким-то недоверием посмотрел на директора. — В общем… Почему мне нужна именно такая связка? Дело в том, что Фирс имеет определенные связи на станции, кроме того умеет под правильным «соусом» оформить предложение. Ты же можешь надавить своим авторитетом и как бы заверить его слова своим присутствием. Именно Фирс, как мой прямой представитель, будет говорить. Твоя задача — охранять его, а также, если что, помочь в вербовке.

— Угу… — человек в этот момент переваривал информацию, он уставился в пол и лишь через какое-то время снова поднял взгляд на Романо. — Ты же понимаешь, что он — «жаба»? Я как бы простил его, но все-таки находиться с ним в одной упряжке особенного желания не имею.

— Жабодав, сейчас вопрос не в том, какое желание ты имеешь или какого желания не имеешь. Сейчас стоит вопрос выживания тебя и меня внутри боевых действий против МилитариКорп. Понимаешь?

— Допустим, — Жабодав снова опустил взгляд, а сам начал слегка краснеть. — А у тебя нет другого представителя? Ну, там… Джек? Билли? Паук? Никто из них не может проводить твою политику вместо «жабы»?

— Джек — это человек, который может поговорить с людьми, однако опыт вербовки у него довольно мал. Слышать об имени Билли вообще довольно забавно, ибо он не особо способен к какой-либо дипломатической деятельности. А Иоганн мне нужен здесь, — четко и спокойно проговорил Романо, смотря на Жабодава все тем же пристальным, сверлящим взглядом.

— Хорошо… — Милет выдохнул, а после поднял взгляд. — Ты хочешь, чтобы я преодолел себя, Романо… Это эксперимент такой?

— Конечно. Я же так люблю ставить эксперименты, — саркастичным тоном произнес Романо.

— Ну да… Вон, на Шпаке поставил, да так, что он самоубился, а теперь хочешь, чтобы я полюбил «жабу». Причем такую «жабу», которая похлеще остальных в силу того, что эта «жаба» изначально человек. Жабочеловек. Честно? Я лучше пожму руку Хратеру, чем этому «человечищу», — проговорил довольно спокойно Жабодав. — Я могу идти?

— Сначала послушай о том, кем является этот, как ты говоришь, «жабочеловек». Вот смотри… Ты у нас, насколько помню, с центральных миров, верно? — спросил Романо, глядя на Жабодава, а тот как-то непонимающе посмотрел на своего нанимателя.

— А что это меняет?

— Да то, что ты не совсем понимаешь его психологию. Не совсем понимаешь то, каким образом формируется человек на самом дне. Вот ты хоть раз за свою жизнь нуждался в каких-то простейших съестных припасах?

— Ну… Нет, — человек все также непонимающе смотрел на директора.

— А вот представь, что тебе придется убивать за гребаную «питательную» пасту.

— Ну… Не хотелось бы такое испытать. Но… К чему это, Романо? — спросил наемник.

— А к тому, что наш с тобой друг — это плод влияния системы. Он начал вливаться в бандитизм с самого детства. Те три кворона, которые были убиты первыми из Йори, являлись друзьями того бандитского отребья, с которым работал Фирс. Сам Фирс не хотел быть тем, кто убивает ради наживы, но не хотел жить в том состоянии, которое у него имелось на тот момент. Состояние нищего. Состояние того человека, который не может есть ежедневно. И да… Он опустился. Сначала стал работать с Леманом, а затем, когда стал шишкой крупнее, завел контакты и с кворонами. Понимаешь, что он являлся, в какой-то мере, жертвой обстоятельств? — Романо говорил это довольно спокойно, а в глазах его играл какой-то легкий азарт.

— Но это не оправдывает его связи с жабами. Он мог бандитствовать на планете, но к жабам не лезть. Не становиться жабочеловеком.

— Мог, однако, стал. История не терпит сослагательного наклонения и всех этих «мог» или «не мог», мы рассматриваем то, что уже случилось фактически. Фирс помог мне в ликвидации местной мафии, а затем не сбежал с Айскрима, хотя мог сбежать, что ты сам отмечал. Ты сам отказался от того, чтобы забрать Фирса, а затем его казнить. А это значит, что ты фактически аннулировал его действия в прошлом. Ты сам от них отказался, Милет. Или ты будешь это отрицать? — интерес в глазах директора все сильнее разгорался, а Милет отвел взгляд.

— Я не буду отрицать, что я освободил его от ответственности перед человечеством, однако это не отменяет того, что он — преступник, — спокойно проговорил Милет, а глаза его начали бегать по комнате.

— Да. Это не отрицает того, что он преступник, однако все мы — преступники. А я даже больший преступник перед человечеством, чем он. Я лишаю промышленности почти целую планету. Как по-твоему? Что страшнее? Пара девочек, которые были проданы в секс-рабство, или же человек, который лишает возможности к жизни миллионы и даже миллиарды людей? — Жабодав в момент этих слов замялся, глаза его стали бегать еще быстрее, он закусил губу, затем посмотрел на Романо.

— Ты меня в тупик завел. Для меня обе вещи отвратительны.

— Однако… Ты работаешь на меня.

— Я работаю на тебя… — человек снова потерялся, кажется, что он даже не задумывался о том, что делал и в чьих делах замарал руки.

— Наверное, я страшнее одного маленького Фирса?

— Страшнее… — судя по лицу Жабодава, ему стало противно от себя самого, после этого разговора, кажется, он начал вспоминать обо всех тех действиях в пользу таких, как Романо и от этого начал бледнеть.

— Что такое, Милет? Тошно стало? Ты вот — герой, убийца взрослых и детей другой расы, но все же тот, кто уничтожал детей. Я же первый из тех, кто не позволил тебе зачистить детей. Верно? Ты подумай не над тем, на кого ты работаешь, а о том, что ты, зверь, делал. Чем ты сам от «жаб» отличаешься? — Милет в этот момент будто бы ослаб, руки его вдруг задрожали, а грудь заколыхалась от какого-то неровного дыхания. Он тут же вспомнил слова Грейха об эсэсовцах-убийцах детей и равенстве между шок-пехом и ними, сразу начали возникать ассоциации и с собой. — Правильно. Ты еще хуже. «Жабы» никого не уничтожали, Милет. Это ты уничтожал всех, даже младенцев. Нет вопросов по поводу убийства взрослых кворонов, но дети-то причем?

— Не причем… — Жабодав проговорил это как-то глухо, затем шмыгнул. — Романо… Кажется, что ты первый, кто сказал мне о безумности моих действий. Моя ярость не различала того, кто виноват… Я сделал виновными их всех. Но… Действительно… Почему дети должны отвечать за дела отцов? — Милет замолчал, его губы слегка тряслись, а сам он думал о том, что еще сказать.

— Ты должен признать свои ошибки, Милет. Я разговаривал с Хратером, и он не держит обиды. Гибель клана произвела страшнейший переворот в его уме, и сейчас он задумывается о том, чтобы стать чем-то совершенно иным. Он назвал тебя примером для себя. Понимаешь, Милет? Он правда думает о том, чтобы драться не только с кворонами, но и с остальной преступностью. Он ведь знает только о том, что ты — страх кворонов, а выходит, что ты и каперством промышлял, да и, в целом, выродок еще тот. И ты, Милет, хочешь упрекать в чем-то «жабочеловека»? — Романо улыбнулся, кажется, он добился своей цели — Милет был сломлен.

— Угу… Ну… Ты прав, наверное. Но… Не думал, что я стану примером для кворона… Это ж скольких я убил из тех, кто мог стать на схожий путь? Романо-Романо… Где ж ты был раньше? — человек сгорбился и будто бы сжался, лицо его изменилось и стало будто бы старше от этой глубокой грусти, которая на нем вдруг возникла.

— Я, вероятно, в этот момент делал то же самое, что делаю и сейчас, только вот людей тогда уму-разуму не учил. Делал лишь то, что говорила мне корпорация, но теперь время иное…

— Какое же? — спросил человек, глядя на Романо задумчиво и болезненно.

— Мои действия сейчас специально носят наиболее грубый и грабительский характер. Ранее мы на протяжении двух лет постепенно ликвидировали экономику, теперь я ее ликвидирую ударными темпами. Растет только добыча ресурсов, а вот промышленный сектор сокращается в секунды, а значит, растет масса нетрудоустроенных, что влечет за собой лопание экономических пузырей в виде кредитов, ипотек и прочего, — Романо сам во время этих слов побледнел. — Это влечет за собой усугубление кризиса. В момент, когда кризис усиливается, оголяются самые страшные противоречия нашей системы. Люди банально теряют все. После потери всего — их напряженные нервы начинают искать ответы: кто виноват? Что виновато? И на начальных этапах они находят тех, кто виноват. Линчуют их, но проблемы никуда не деваются, значит, требуется понять, что именно влечет за собой их проблемы. Ответом становится слово «система» или «капитализм». В этот момент зажигает свой фитиль процесс революции. Если ты, Жабодав, проживешь дольше, чем я, а ты проживешь, — ты увидишь этот процесс. Меня забудет история, однако этот акт является первым актом внутри нашей борьбы.

— То есть… — глаза Жабодава снова начали бегать, потом остановились и поднялись на Романо. — Ты хочешь принести себя в жертву? Чтоб тебя линчевали?

— Да. Если я стану фитилем социального взрыва — я буду рад.

— Ты болен, Романо… — на лице Жабодава появился какой-то странный страх, какое-то абсолютное непонимание логики человека напротив.

— Помнишь войну в Триумвирате? Помнишь, как они дрались за свои миры?

— Помню… — снова как-то глухо сказал Жабодав, а глаза его опустились.

— Вот. Ни один из нас так не дрался, как они. Если бы не численный перевес… Не бывать бы нашей победе над Триумвиратом. В общем, Милет… Я хочу лишь того, чтобы наши люди — стали теми людьми. Сильными. Гордыми. Свободными, — последние слова Романо произнес отрывисто.

— Но… Они же и сейчас не слабые.

— Милет… Они отчуждены от своей жизни, от своей работы, от своих детей. Они всегда должны работать на тех производствах, которые не факт, что дают настоящий полезный выхлоп для людей. Вот знаешь… У Шпака был завод электроники. Планшеты собирал, а если быть точнее, НПК для шок-пеха. Ну и как? — Романо сделал паузу. — Это полезный труд? Трудиться на тех, кто в будущем будет тебя убивать. Много пользы от таких планшетов?

— Немного… Но… Как это связано? Что за отчуждение?

— Это понятие психологическое. Работа на то, что точно не принесет пользы ни тебе, ни обществу, а если принесет — неизвестно кому. В случае того, если работа бессмысленна — это приведет к тому, что человек выгорит. Он будет биороботом, не испытывающим никакого удовольствия от своего труда, а труд — это природная сущность человека. Без мыслительной деятельности, которая связана с трудом, — не было бы и человека. Ума бы у тебя не было. Равно, как и у любой другой расы. Без труда — мозги не так работают, а если твою природную сущность ликвидируют на бесполезной, а то и опасной в перспективе работе, ты просто самоуничтожаешься. Ликвидируешь себя, как сознательного творца, который производит полезный для людей продукт. Ты становишься функцией от станка. Понимаешь? Нам с тобой сложно это понять, ибо мы в производстве не участвовали, но в определенной степени могли столкнуться с тем же отчуждением, с каким сталкиваются и обычные люди.

— Ну… Может ты и прав. Наше существование — жалкое существование. Да… Наверное, ты прав… — Милет опустил глаза, а после спросил: «Я могу идти?».

— Можешь, Милет, можешь. Надеюсь, что наш с тобой разговор станет для тебя чем-то полезным, — Романо в этот момент как будто был опустошен. Ему трудно было говорить это все, по крайней мере, последнее, о чем он говорил.

— Спасибо, Романо. Это останется со мной, — проговорил Милет, после чего вышел из кабинета.

Романо снова остался здесь… Наедине с собой. Его кабинет, наверное, стал для него тюрьмой. Особенно это проявилось в последние дни. Тяжелый груз ответственности все сильнее наседал на его плечи, а сам он, кажется, уже не сильно мог его выдерживать, но все-таки держался. Вероятно, ему бы следовало, как офицеру, пустить себе пулю в висок, но он не мог этого сделать… Пока что. Нужно сделать еще многое… Многое.

…

Уже вечером, Романо впервые за несколько недель возвращался в свои апартаменты. За рулем аэромобиля сидел Паук, который молча следил за дорогой. Роберто же смотрел в окно каким-то отчасти отрешенным взглядом.

Мимо проносились фигурки людей и машин. Жизнь до сих пор кипела, но только… Какая? Это был главный вопрос. Тут и там виднелось то, как люди начинали люмпенизироваться. Фактически, они превращались в блеклое подобие себя. Кто-то уже выбирал более легкий путь… Вот летит аэроцикл… Человек за рулем будто специально залетает под мост и резко тянет руль на себя, а затем летит прямо в свод моста. Мгновение… Удар, а затем взрыв. Ошметки железа и мяса разлетаются в разные стороны. И это был уже не первый полет аэроциклиста в бетон. Рядом же виднелись несколько черных «ожогов», обугливших бетон и свидетельствовавших о постепенной гибели города, о постепенном схождении с ума не самых бедных его жителей, и если средний класс разбивается о своды мостов, то… Что может происходить с беднотой?

— Занимательное зрелище, — прокомментировал Паук произошедшее. — Его аэроцикл стоил шестьдесят две тысячи пятьсот кредитов… Среднему рабочему пришлось бы работать на это чудо без еды, воды, налогов и одежды пять лет и три месяца. Этот идиот мог продать свой драндулет и жить припеваючи на протяжении пяти лет. О времена! О нравы!

— Не ёрничай, Иоганн… Он все-таки человек.

— Господин Романо, это не человек.

— А кто это? — с интересом спросил директор.

— Фарш и железо.

— Ха-ха! Смешно.

— Я знал, что Вы оцените мою шутку, директор. Я рад, что развеселил Вас, — улыбнулись бледные губы Иоганна.

— Ты отвратителен, Иоганн, — с улыбкой произнес Романо.

— Я знаю. Именно поэтому меня и наняла КаренияИндастриз. Отвратительной корпорации нужны отвратительные сотрудники. Вы, кстати, тоже отвратительны, господин Романо, — в словах Паука слышалась какая-то легкая издевка, а Романо даже слегка засмеялся в ответ на слова своего подчиненного.

— Умеешь ты, Иоганн, разбавить атмосферу. Даже странно, что ты на это способен. Пережил такое, и как-то шутишь…

— Я издеваюсь, господин Романо. Черный юмор — не юмор вовсе, хотя и вызывает определенные положительные эмоции. Если быть честным… Черный юмор — это, скорее всего, определенная защитная реакция на тот кошмар и идиотию, что происходит вокруг. По крайней мере, в моем случае это так, — голос Иоганна был все тем же, он был все таким же хрипловатым и слабо эмоциональным.

— Ну да… Ты издеваешься над всем, что видишь. Я понимаю, Иоганн. Было бы другое время… Мы бы могли шутить совершенно иные шутки, а пока… Черный юмор, как защитная реакция, — спокойно говорил Романо.

— Именно так.

…

Через час Романо был уже в апартаментах. Рука была положена на сенсорную поверхность справа от белой двери из пластстали, затем послышалось добродушное пиликание, и сама дверь автоматически открылась, после чего директор вошел в помещение.

Он медленно и как-то устало расстегивал свое пальто, а затем повесил его на вешалку. Навстречу человеку вышла невысокая женщина с темными, покрытыми легкой сединой, волосами и легкими морщинами на лице. Была она в каком-то бесформенном черном костюме, который фактически съедал четкость очертаний тела.

— Здравствуйте, господин Романо, — проговорила она голосом с легкой хрипотцой, а человек кивнул. Он поставил свою трость в угол и улыбнулся.

— Кира дома? — спросил человек, глядя на вешалку, где висела розового цвета куртка.

— Да. Дома, господин Романо, но…

— Но? — вопросительно наклонил голову человек.

— Кажется, что она не очень хочет с кем-то говорить. Она не разговаривает со мной. Иоганн, кажется, тогда наговорил ей чего-то неприятного.

— А ранее она с тобой разговаривала? — спросил Романо, ухмыльнувшись. — Собственно, о чем этой молодой девушке с тобой разговаривать, старуха. У нее дел — огромное множество, а тут с бабками у подъезда лясы точить.

— Ха-ха-ха… — женщина, кажется, обиделась, после чего развернулась и ушла из коридора.

Романо же повесил свою шляпу на ту же вешалку. Его короткие черные волосы были как-то некрасиво разбросаны туда-сюда, слегка блестели из-за жира, да и сам человек выглядел как-то неопрятно, из-за чего ему было как-то даже неудобно смотреть в зеркало. Он погладил свое лицо и почувствовал грубую щетину, которая уже постепенно начинала переходить в бороду. Он покачал головой, после чего прошел в ванную комнату, где снял пиджак и рубашку, после чего достал из-под раковины какой-то тюбик.

На груди его виднелся огромный ожог, который оставил рогарийский генерал, да и в целом на теле виднелось много различных шрамов, что, вероятно, могло бы быть привлекательным, показывать некоего брутального и сильного мужчину, но изобилие шрамов было таким, что большая часть мышц была буквально изуродована. На правой груди отсутствовал сосок, он буквально был сожжен. В целом, правая грудная мышца выглядела ужасно, равно как и правое плечо, мышца которого, судя по всему, была заменена на синтетическую. На прессе присутствовал разрез… Судя по всему, в одном из боев Романо был настолько тяжело ранен, что мог увидеть собственные кишки. Рядом с тяжелыми шрамами виднелись более мелкие от пулевых и ножевых ранений. Вероятно, он мог бы сделать огромное число пластических операций, заменить мышцы на синтетику и быть привлекательным мужчиной на каком-нибудь пляже, но, судя по всему, этот человек не желал расставаться с «прошлым» до тех пор, пока его биологические мышцы могли нормально функционировать.

Он опустил голову под кран, включая воду… Жесткие волосы медленно мокли, а крепкие руки вновь и вновь набирали воду в ладони, чтобы облить голову, затем он выдавил шампунь в правую руку и начал намыливать волосы. Быстрый смыв пены и на раковину лег новый тюбик. Гель для бритья, рядом легла и опасная бритва.

В этот момент в ванную комнату буквально на мгновение вошла Кира, после чего выскочила назад, увидев это крепкое и изуродованное тело. Романо улыбнулся.

— Здравствуй, Кира, — проговорил он, выдавливая гель для бритья на левую руку, а затем превращая его в пену.

— Здравствуйте, господин Романо, — сказала она как-то неуверенно, после чего оперлась на дверную раму и все-таки украдкой посматривала на человека.

— Как день в колледже? — спросил человек, нанося пену на лицо.

— Нормально, — ответила девушка.

Спина человека была такой же изуродованной, местами были видны явные удары энергокопьями, судя по всему, он успел побывать и в плену или в некоем его подобии, там же располагались и шрамы от пулевых отверстия, а по диагонали крепкую спину делил шрам от кнута. Он точно побывал в плену.

Холодная сталь ложилась на кожу, а после шла вниз, срезая щетину. Орудовал бритвой он довольно легко и быстро, где-то за минуту лицо уже было гладко выбрито, а он смыл остатки пены, после чего надел белую рубашку, а пиджак взял в руку.

— Насмотрелась? — ухмыльнулся он, глядя на девушку, которая практически смотрела ему глаза в глаза.

— Да, — Киру слегка передернуло. — Где Вас так?

— На войне, как вне Федерации, так и внутри нее. Наверное, наиболее интересен след от плети… Это мне нанес один бандит. Мне повезло не оказаться в плену рогарийцев, а иначе… Не знаю, простили ли бы меня за убийство генерала. Иди на кухню, наверное… Посмотрим, что можно по-быстрому приготовить, — улыбнувшись, Романо вышел из ванной комнаты, после чего пошел дальше по коридору, а девушка вошла в ванну.

— Что Вам приготовить, господин Романо? — спросила женщина в черном балахоне, стоявшая на кухне.

— А в твои обязанности входит и это? — удивленно приподняв бровь, спросил человек, вешая пиджак на спинку стула.

— Да. Входит. Могу приготовить жаркое, говяжий стейк с гречкой, можно и что-то более необычное.

— Ага… Ну, удиви меня, — усмехнулся Романо, после чего прошел в гостиную. — Если ты будешь кормить Киру разнообразно и вкусно — я подниму твою зарплату до трех тысяч кредитов каждые две недели. Я считаю, что мои сотрудники должны жить достойно, поэтому и зарплата превышает среднюю по региону, а порой и по планете. Не подведите меня, — улыбнулся директор, садясь на диван и снова прикрепив прямоугольный визор в соответствующее отверстие на правом виске.

Далее Роберто стал снова просматривать какую-то документацию, прикрыв левый глаз, а правым довольно быстро водя слева направо по статье о каком-то из директоров МилитариКорп. Но вскоре чтение было прервано фигуркой, видимой через стекло визора, после чего Романо сразу отключил документ и дал сигнал для отключения визора.

Человек похлопал по дивану, указывая на то, чтобы Кира села рядом, и девушка подчинилась. Она прошла в гостиную, после чего села на диван подальше от Романо.

— О чем Вы хотели поговорить? — спросила девушка, не глядя на человека.

— Ну… Вообще-то я просто хотел бы с тобой поболтать, узнать о тебе побольше и прочее. Не более. Никаких подводных камней, Кира. Простой интерес, — после слов человека настало какое-то неловкое молчание, а он отвел взгляд. — Насколько знаю… Ты увлекаешься литературой. Верно?

— Ну, допустим. Это что-то меняет? — спросила она, направив взгляд своих серых глаз на человека, который будто бы согнулся под давлением этого взгляда, но все-таки не подал особенного вида.

— Меняет, — отрывисто произнес он, после чего с хитрым прищуром посмотрел на Киру, теперь взгляд отвела уже она. — Я ведь сам увлекаюсь литературой.

— И какой? Боевиками и триллерами? — улыбнувшись, спросила девушка. — Да и… Когда Вам читать? Вы же всегда загружены делами по лишению кого-либо средств к существованию.

— Остро… — человек продвинулся дальше к спинке дивана, обдумывая то, что же сказать… — Остро подмечено. Да. Отчасти, ты определенно права. Читать мне… Ну, по крайней мере, художественную литературу — некогда, но вот… Что-то более ценное для предприятия или, в целом, для понимания мира — почитать всегда полезно.

— К примеру? — девушка закинула правую ногу на левую, слегка повернулась к директору, положила локоть на подлокотник, а голову положила на ладонь и с каким-то вызовом посмотрела на директора.

— Эти юные глаза, что вызовом секут плоть стариков, как плетью… — человек вздохнул.

— Метафоричненько, но тему «Отцов и Детей» раскрывает слабо. Вернее сказать… Односторонне, — она в этот момент улыбнулась, а Романо покачал головой.

— Ну да… Вынужден согласиться. Как перед учителем сижу… Ужас! — директор сам заулыбался в этот момент, ему, вероятно, впервые за долгое время приходилось разговаривать с молодежью на такие темы и сейчас у «старика» от счастья разрывалось сердце. — Ну, что я читаю? Карл Маркс? Знакомо такое сочетание имени и фамилии? Фридрих Энгельс? Владимир Ильич Ленин? Иосиф Виссарионович Сталин? Антонио Грамши? Можно еще перечислять уже нынешних работников пера, к примеру, Иоганн Ромм, Григорий Свиридов… Много кто.

— Если правильно помню… Иоганна Ромма — повесили, — девушка опустила взгляд.

— Да. Шок-пех. Его книжки о переворотах и революциях как-то не сильно нравились нашим верхам. Он исследовал вопрос Великой Социалистической Революции на Земле, чем и сыскал петлю на шею. Еще написал книжку… Кажется… Сейчас бы не ошибиться… — Романо облизал губы, а глазами бегал по коврам.

— «Революция — это любовь», — как-то грустно улыбнулась Кира. — Это единственный его роман, но… Сильный, как мне кажется. Правда… Легальным путем его не достать.

— А ты достала? — спросил Романо, глядя на Киру.

— К сожалению… Нет. Могу довольствоваться лишь тем, что слышала от некоторых преподавателей. Говорят, что там была интересная любовная линия, только вот была она не о том, что называется плотской или даже просто высокой любовью между мужчиной и женщиной, но о нечто большем. Там же вышло так, что революция разделила влюбленных. Он оказался в руках карателей, а она осталась верной до конца, даже зная о том, что он уже убит. Кажется, что ее звали Милена, и она на протяжении всей книги пыталась найти какие-либо ниточки, ведущие к нему. Там было много сцен пыток, но он не выдавал своих соратников, несмотря ни на какие увечья, только твердил о том, что революция — это любовь, а любовь нельзя предавать. Как-то так… — девушка покачала головой. — Большая часть нынешних историй не способна рассказать и чего-то на толику близкого к этому… Мне больно за нашу культуру, за наше поколение, — в этот момент у нее встал комок в горле, кажется, что Кира была готова расплакаться из-за той истории, которую рассказала, а Романо покачал головой.

— А что, если я достану для тебя эту книжку? — человек улыбнулся, а девушка посмотрела на него с каким-то удивлением. — Да. Я могу. Вся та литература, которую я читаю, запрещена законом. Я без разговоров смогу достать для тебя эту книжку. Только это… Тебе какую «обложку» лучше?

— Обложку? — как-то непонимающе спросила девушка.

— Ну… Скажем так… — Романо заулыбался как-то немного стыдливо. — Нынче внутри различных космопортов есть специальные устройства для считки книг на твоих устройствах… И они проверяют, сугубо, десять страниц сначала и десять страниц с конца, по крайней мере, таков алгоритм, и если не будет выявлено ничего противозаконного, дальше программа отключается. В общем-то… В связи с этим, мы делаем так называемые «обложки». Зачастую, это самые отвратительные книги из тех, которые возможны. Ну… Камасутра с разным наполнением.

— Фу… — девушка посмотрела на Романо с какой-то странной улыбкой. — Ну нет… Мне такой «обложки» не надо. Можете использовать какую-нибудь, скажем… Ну… попаданческую литературу? Ну, там… Про мальчиков-задротов, которые случайным образом попадают в какой-то другой мир и… — девушка покраснела. — Спариваются там со всеми красивыми девушками. Фу…

— Хорошо, — Романо заулыбался. — Это такая нынче литература в моде?

— Ну… Да. Я, правда, это не читаю, ибо читать это невозможно физически, ибо авторы даже не понимают то, что описывают. К примеру… Они банально неспособны к тому, чтобы изучить что-то и только потом что-то писать про это «что-то». Вот представь… — она откинулась на спинку дивана и посмотрела в потолок. — Однажды, была книжка про то, как человеческий солдат стал рогарийским лордом, а после завел гарем из родовитых рогариек, одной из которых была дочка визиря или даже императора. Для начала следует понять то, что титулы у них другие, а автор не изучил даже этого… Ну а… Ну… Кому я это рассказываю? Вы же и сами это прекрасно знаете.

— Ну… Становление солдата лордом — это нечто необычайное… Хорошо, что я с такой литературой не сталкивался. А вот как он им стал?

— Ну… Он в одиночку прорвался на корабль рогарийского лорда и вызвал на дуэль лорда, после чего по праву сильного, которое имеет место в их культуре, стал лордом, только вот…

— Да. Это право распространяется только на рогарийцев, причем только на родовитых.

— Ну, вот… И такое у нас набирает читателей, и мне правда очень и очень стыдно за нашу литературу. Это, наверное, один из худших уровней за последнее время, хотя… Помнится, что почти в каждую эпоху люди думали, что хуже уже быть не может, но авторы всегда были способны пробить новое дно. Грустно это все…

— Угу… — протянул Романо. — А ты сама писать не пробовала?

— Ну… Пробовала, но как-то… Не знаю.

— Дашь почитать? — человек посмотрел на девушку добродушно.

— Могу, но… Это надо еще откопать. А у меня учеба кипит… В общем, когда-нибудь скину. А… — девушка, кажется, хотела что-то спросить, но почему-то остановилась.

— Что такое? — спросил директор, смотря на бледнеющую девушку, в этот момент у него, кажется, все внутри передернулось-перевернулось, он не любил, когда кто-то в его присутствии вот так терялся, ловил себя на какой-то мрачной мысли или вопросе, но ничего поделать с этим было нельзя.

— Как там… Папа? — Кира спросила это, будто бы что-то почувствовав с каким-то запозданием.

— Да… Я надеялся, что ты спросишь про Генриха уже после, но… Раз уж ты спросила сейчас… — Романо вздохнул и отвел глаза от начинающей дрожать девушки. — Он застрелился. Не выдержал этого всего, и застрелился. Боюсь, что ты, Кира, осталась сиротой. Твоя мать уехала в неизвестном направлении со своим новым «мужем», отец уже сгорел в крематории. Но… Прошу на меня не злиться. Да. Я в какой-то мере виноват в том, что произошло, но, судя по всему, Генрих и так был близок к подобному исходу. Я, скажем так… Проследил стенограммы его походов к психологу, и он очень часто рассуждал о суициде, поэтому возможно, что он бы убился прямо у вас на глазах, а то и забрал вместе с собой.

Человек опустил глаза, как-то тяжело вздохнул… Он боялся посмотреть в направлении Киры, ибо не знал, что можно ожидать сейчас, но услышал только всхлипы. Он оперся локтями на колени и опустил голову.

— Я не хотел того, чтобы так случилось, Кира… Просто… Видимо, мой эксперимент не удался. Я буду честен перед тобой, ибо честь офицера во мне еще осталась и лгать нам не положено. Я ставил определенный эксперимент над твоим отцом. Фактически, я хотел перековать его, превратить в совершенно иного человека. Из среднестатистической мелкой потребляди превратить в человека, который способен жертвовать собой, который способен на сильные действия, но… Не вышло. С каждым новым «ударом» он лишь сильнее ломался. Ну и… Сломался. Вероятно, тот сеанс «психотерапии» его добил. Про тебя в прощальной записке он написал лишь определенную гадость… В моем понимании, он не отец, даже близко не отец. Там он отрекся от тебя, но цитировать я этого не буду. Так же, как и предоставлять это самое письмо тебе. Лучше, чтобы он ушел для тебя более или менее хорошим человеком, хотя… Он нанес тебе слишком много зла за эти пару месяцев, может, год, но… Отрекаться от своего прошлого — не стоит. Это разрушительно влияет на личность. Ты просто отрицаешь самого себя в этом случае… Случившееся остается в прошлом, но всегда является частью тебя, Кира, — Романообернулся к девушке, которая плакала в этот момент, он аккуратно подсел к ней и слегка обнял. — Запомни, Кира… В этой жизни очень много несправедливости и зла, но только в наших руках кроется возможность это зло, если не уничтожить, то, хотя бы, ослабить. Поэтому, родная, не нужно этих слез. Все это уже произошло и следует отнестись к этому, как к данности. Никого уже не вернуть и ничего уже не вернуть, поэтому давай… Успокаивайся, и скоро будем кушать, а книжку я добуду. Можешь целый список написать, — Романо говорил это как-то слишком уж тепло и осторожно, это было совершенно на него не похоже… Он будто был актером, который способен перемениться в секунды. В один момент он — меч, разящий врага с железной уверенностью, а в другой — огонь, что хранит чужую жизнь и ее обогревает.