Разрушитель Небес и Миров 3. Сила

Глава 27. Разрушитель

По мере того, как клубок черных ниток в моих руках уплотняется, жара в салоне машины-жука, которую снаружи заливают плазмой легионеры, снижается, дышать все легче.

Нити превращаются в тугие резиновые жгуты, они сдвигаются, и между ними брызжет слепящий свет, гипнотизирует, проникает в каждую клетку, и мое тело начинает вибрировать, будто бы отзываясь на зов артефакта.

Зрение затуманивается, мысли становятся легкими и радостными. У меня больше нет проблем, только легкость, единение, и ничего больше не нужно. Удовлетворение накатывает волна за волной, каждая последующая утаскивает меня все глубже на дно.

Но я слишком долго подчинял животных, мыслил в теле медведя, чтобы позволить более могущественной сущности то же проделать с собой. Почему-то Разрушитель или что оно такое представляется океаном золотого света, этот свет пытается хлынуть в мое Ядро, растворить его, присвоить.

Нет! Будто вижу себя со стороны, разжигаю Ядро, и оно начинает впитывать приглушенный свет артефакта, увеличиваться. Хлоп — и я внутри собственного тела, где пульсирует огненное сердце, отзывается на вибрацию артефакта, растет. Ему становится тесно в груди, и, будто магма, разливается по нитям Контура, плавит их. Я себе больше не принадлежу и ничего не могу поделать.

Наверное, снаружи это смотрится так, будто артефакт затягивает в меня, а может, и нет. Может, я затягиваю Разрушителя, мы сливаемся, происходит детонация.

Ядро взрывается, и меня будто бы рассеивает на атомы, у меня миллиарды глаз и ушей, я вижу несметное множество картинок, слышу писк, крики, голоса. И один мне кажется знакомым. Мысленно выделяю его из остальных — он представляется золотой нитью. Тяну за ее конец, и передо мной материализуется сотканная из света Вики. Она улыбается и, глядя на меня и одновременно — сквозь, говорит:

— У тебя получилось! Ты достаточно силен, чтобы привести в резонанс две энергии.

— То есть меня не затянуло в арт? — удивляюсь я.

Она качают головой.

— Нет. Ты стал им, он стал тобой, но только на время, это заемная энергия. Потом тебе предложат выбрать форму существования, и ты сможешь сохранить тело, если откажешься. Но мне хотелось бы, чтоб ты остался со мной.

Обвожу взглядом мерцающий мир, сотканный из радужных сполохов, за которыми плывут очертания предметов.

— Как скоро предложат?

— У всех по-разному. Одни могли использовать арт часами, другие — несколько минут. Поспеши, сейчас ты на многое способен! Не трать силы, мы еще поговорим, если захочешь.

Пытаюсь схватить Вики, удержать, но рука проходит сквозь нее. Куда поспешить? Что, черт побери, делать?! И вдруг приходит знание, что этот миллиард картинок не транслируют мне в мозг, это не обман восприятия! Я одновременно и дерево, присыпанное снегом, и рыба в океане, и маленькая девочка, пускающая мыльные пузыри. Мало того, камни, небо, дома состоят из разноцветных лучей-скриптов, и они — тоже я.

Силой мысли я могу переместиться в любое место, приблизить любую картинку и посмотреть на происходящее с любого ракурса, а то и с нескольких одновременно. Приближаю ту, где две приплюснутые биомашины извергают плазму на жука хаоситов, его корпус уже не черный, а бежево-коричневый. Флаер Приора висит немного в стороне. Мысленно нажимаю на паузу. Плазма застывает в утробе биомашины.

Лучи-скрипты, составляющие корпус машины хаоситов, приходят в движение, будто бы закипают, а потом выплескиваются вверх, и меня потоком света забрасывает обратно в собственное тело. Смотрю на свои руки — самые обычные, привычные взгляду — но чувствую, что это уже не вполне я, внутри циркулирует жидкий огонь, ищет выхода.

Запрокидываю голову: надо мной корпус машины-жука распадается на тысячи частиц, устремившихся вверх, и туда, в дыру, похожую на раскрывшийся тюльпан, течет плазма из биомашины. Вскидываю руку и направляю переполняющую меня силу наверх. Мое сознание раздваивается. Я одновременно и стою в «жуке», и смотрю сверху, как из него извергается фонтан золотого света, цепляет одну из биомашин, и ее заднюю часть, откуда льется плазма, подбрасывает, и смертоносная субстанция захлестывает флаер вместе с пассажирами.

Соединяюсь с телом, отрываюсь от пола и вылетаю в пробой крыши. Мысленно собираю силу, которая меня разрывает, и представляю, как огромный кулак врезается во вторую биомашину — ее перегибает пополам, сминает, и она, вращаясь и разбрызгивая боезаряд, летит горизонтально, а потом падает, и над лесом вспухает взрыв радужным облаком. Лес на этом месте воспламеняется и рассыпается пеплом.

Приор чувствует неладное и разворачивает флаер, вокруг которого начинают мелькать штрихи — каким-то образом ему удается открыть портал, но глава Сената переоценил себя. Я разворачиваю световые штрихи в обратном направлении, и они исчезают, перестраиваю скрипты в биомеханизме, и он начинает разваливаться: часть его превращается в желтый песок, часть испаряется сизым облаком. Внутри остается лишь пузырь силового купола, окружающий Приора.

Думал, он упадет, когда флаер исчезнет, но оказалось, что и он способен левитировать. На нем все тот же белый расшитый золотом кардиган, он делает что-то типа танцевального па — вытягивается, вскидывает над головой руки, и над ним в небе начинают клубиться чернильные грозовые облака.

Боковым зрением вижу, что биомашины, заливавшие плазмой полуразрушенные черные небоскребы, разворачиваются и плывут к нам. Простираю руку и заставляю воздух над нами уплотниться, оборачиваю место предстоящей битвы прозрачной преградой, за которую никому не проникнуть.

Тучи над головой Приора сгущаются, изнутри озаряются вспышкой. Мощь врага впечатляет, видимо, он собирается ударить меня молнией. Удивительно, но теперь мне достаточно лишь представить, и передо мной появляется вертикальная железная сеть от земли и до самого неба, молния бьет в нее, летят искры, и разряд стекает в землю. Вижу, что биомашины, уткнувшись в силовое поле, не могут его преодолеть.

— Остановитесь, — произношу я, мой голос грохочет с неба, и его слышит каждый. — Я желаю не ваших смертей, мне нужна справедливость.

— Он лжет, — так же грохочет Приор. — Уничтожить цель!

Справа и слева от Приора закручиваются воздушные вихри. Когда они устремляются ко мне, протягиваю руки вперед, представляю, как обхватываю оба вихря, соединяю в один, без особых усилий останавливаю смерч и отправляю к Приору, но он не достигают создателя, рассыпается.

Поначалу самоуверенный Приор начинает паниковать, вертит головой в ожидании поддержки, не спешит атаковать — не знает, что против меня использовать. Да, он самый сильный маг в мире, но запас его энергии конечен. Этого я и жду — когда он исчерпает ресурс, Приор нужен мне живым.

По пространству будто бы прокатывается волна. Ощущаю себя песочными часами, из которых высыпает песок — сила покидает меня. Взмахнув руками, падаю обратно в кузов машины-жука, стоящего подо мной. Последнее, что вижу — летящие сюда биомеханизмы легионеров и Приора, взмахивающего руками. Успеваю нырнуть в кузов прежде, чем меня настигает удар Приора. Но и отдачи достаточно, чтобы припечатать меня к полу. Взрываются болью поломанные ребра.

Заемная сила, которую я использую, закончилась…

Перед глазами темнеет, а потом я слепну от ярчайшего света. Внутри меня распутывается клубок Разрушителя, лучи пронизывают меня, и я снова свет, мелькают пиксели картинок, исчезают чувства. Достаточно мне подумать о том, как там друзья, удалось ли им уйти от погони, как бесплотным духом появляюсь посреди джунглей и сквозь стволы вижу ставших кружком Дану, мигающую перед тем, как уйти в стелс, Рио, доставшего нунчаки. Бык левую руку сжимает в кулак, а в правой держит магически заряженный молот, все активировали защитные поля. Дели пытается нагнать страху на окружающий их отряд, но лишь два человекаподдаются накатившему ужасу и убегают, остальные резистентны к такого рода воздействиям.

Легионеры бьют одновременно, в защитные купола ребят врезаются фаеры, каменные глыбы, ледяные пики. У Даны слетает купол, и она уходит в невидимость, но кто-то из атакующих видит ее, бьет телекинетически, как Бык…

Беззвучно кричу, сквозь стволы несусь, чтоб остановить удар, но он проходит сквозь меня. В последний миг Дана уклоняется, но ее все равно задевает по касательной. Она вскрикивает, опрокидывается на живот, держась за бок.

Оказываюсь в другом месте. Посреди темной комнаты без окон и дверей лежит Анта в грязной одежде, связанная магией по рукам и ногам, Морфа с ней нет, я знаю, что старый воин пал, защищая ее, как и знаю, что это не подвал Приора, а местная тюрьма.

Следующее место действия — просторный зал, зеркальные стены и потолок. У стола из прозрачного материала — седовласый похожий на эльфа легионер. На нем синий кардиган со стоячим воротником, как у Приора, а не распространенный в этом мире костюм из ткани-хамелеона. Его собеседнику на вид лет шестьдесят — первый пожилой человек, встреченный в этом мире, его звание равняется земному генеральскому.

— Тысяча человек, Виардан! У тебя остались еще какие-то вопросы? Всех пленных хаоситов — казнить.

— Но у нас уникальная возможность…

— И чтоб каждый видел казнь! Люди очень злы, Виардан.

Они собираются пустить в расход хаоситов и, наверное, Анту. Мои друзья в этот момент погибают, окруженные легионерами в лесу, а я ничего не могу сделать!

Мир мигает — и я снова в своем теле, переполненный заемной энергией, полученных травм как не бывало. Взмываю вверх, расшвыриваю биомеханизмы, нахожу тот, где засел Приор и рассеиваю его. Видимо, глава Сената исчерпал ресурс, в этот раз он падает, как и еще два пассажира, но успеваю подстелить ему невидимое воздушное одеяло в метре над землей.

— Не ожидал? — с неба грохочет мой голос, и прозрачное одеяло оборачивает вокруг него, сдавливает, набивается в рот, не дает шевельнуться и подать голос.

— Чего ты хочешь? — звучит в голове его мысль с налетом злой паники.

Внимание!

Использование Разрушителя Небес и Миров в данном формате более невозможно, необходимо изменить форму существования либо вернуться к исходным характеристикам.

Вернуться к исходным характеристикам?

Видимо, древние всегда выбирали второй вариант. Но тогда я ничего не успею и никак не помогу друзьям, Земля и Атрея погибнут.

Но где гарантия, что все получится, если я изменю форму существования? Сохраню ли я свою личность? Смогу ли влиять на происходящее или превращусь в бесплотный дух?

На вопрос отвечает система:

Ник, одну универсальную единицу времени ты будешь иметь возможность эпизодически проявляться в физическом плане. В дальнейшем ты сможешь это делать, достигнув 1 ранга способности Инкарнация.

Значит, человеком я буду непонятно сколько — минуту, час, сутки — и то «эпизодически». Перед глазами возникли падающая Дана, Рио с нунчаками, готовый принять смерть, Анта, связанная по рукам и ногам. Желтое небо умирающей Земли, Крылов, отказавшийся телепортироваться со мной. Судьба миллионов в моих руках, и этот груз давит многотонной ношей.

Я могу сбросить его…

Принять? Отказаться?

Мысленно соглашаюсь сменить форму существования, замираю… И взрываюсь миллионом радужных искр, испытывая освобождение и легкость. Взмываю в воздушных потоках, опускаюсь на черное дно, ловя солнечные блики, полыхаю в костре, лечу среди фотонов к Земле от далекой звезды, смотрю глазами невиданного зверя, ощущаю привкус чьих-то губ на губах. Мысль о помощи друзьям становится далекой и слабой, но держусь за нее. Потому что лишь она связывает меня с восемнадцатилетним парнем Ником.

Перед глазами разворачиваются четыре голограммы: бой друзей с легионерами, Анта, хаоситы, готовые принять смерть… Это не то, что мне нужно. Ставлю на паузы голограммы, уверенный в том, что время там остановлено.

У меня есть сутки на то, чтобы сказать и меня услышали. Если явлюсь в Сенате, ударю кулаком по столу… Да даже если рассею парочку особо рьяных сторонников Приора — легионеры сплотятся вокруг врага и попытаются обмануть наглого чужака, то есть меня.

Нужно продемонстрировать силу и не скупиться на спецэффекты. Я могу сделать что угодно, ведь этот мир, как и тысячи других миров, подключенных к Великой Спирали — и есть я.

В мгновение небо Верхнего мира с треском рассекает черная трещина — словно разгневанный Создатель разрывает синее небесное полотно на две части. Жители столицы, всполошившиеся после дерзкого нападения хаоситов, запрокидывают головы и с ужасом смотрят на ширящийся черный провал.

— Слушайте меня, граждане! — громыхает мой голос, и люди, а так же представители других рас, вздрагивают, втягивают головы в плечи. — Слушайте, представители Сената. Я желаю не войны, но справедливости. Горстка людей во главе с Приором завладела древним артефактом, который способен делать пробой в мир хаоса и может уничтожить любой мир. Хаоситы не по своей воле воюют с вами, а по воле Приора. Ему нужен враг, чтобы удерживать власть. Ваши дети и родные тоже гибнут по его воле. И тому есть доказательства, их собрала одна воительница, Анта которую сейчас незаконно удерживают. Требую, чтоб ей дали слово в Сенате. Иначе…

На миг тьма поглощает город, а когда возвращается солнце, с небосвода смотрит глаз с оранжевой радужкой и вертикальным зрачком. Созданная иллюзия направляет взгляд на высокий горный пик, будто палец, высящийся над джунглями, зрачок круглеет, в его глубине зарождается алый свет, сияние усиливается и в конце концов выплескивается красным лучом. Едва луч касается горы, она вздрагивает — и город вздрагивает вместе с ней — и осыпается грудой камней.

Миллионы людей и нелюдей испуганно охают. Будучи невидимым, освобождаю Анту от магических оков, и она слышит мой голос:

— Сейчас мы переместимся в Сенат. И не забудь про отключенные от Спирали обитаемые миры.

Анта растерянно вертит головой и даже не сразу понимает, что уже не в тюрьме, а стоит на прозрачной подставке у трибуны, парящей в нескольких метрах над землей, похожей на хрустальную туфельку со ступеньками на месте носка. Заседание сената проходит в колоссальном колизее.

Все присутствующие в Сенате видели демонстрацию моей силы — ненадолго я сделал округлый потолок Сената, по местным меркам неуязвимого для магии, прозрачным. Зал гудит, обсуждая увиденное, и цвет общества Верхнего мира не сразу замечает Анту и обездвиженного Приора, появившегося по другую сторону трибуны.

— Ник, ты где? — ощупывая грязную одежду, спрашивает она, понимает, что тысячи глаз скоро посмотрят на нее, гордо вскидывает подбородок. Становится на первую ступеньку, и прозрачная туфелька вспыхивает голубоватым светом, по гигантскому залу, напоминающему воронку, прокатывается хрустальный звон, чтобы привлечь внимание собравшихся, и люди, глядевшие наверх, одновременно поворачивают головы к трибуне.

В пятом ряду справа вскакивает пожилой мужчина в черном кардигане, вышитом золотом.

— Это государственный переворот с целью захвата власти! И предательство родного мира с привлечением враждебных сил.

— Поддерживаю! — поддакивает сторонник Приора из другого конца зала.

Могу сделать с говорящим что угодно, но не спешу, надеюсь, что его заткнут свои же, вмешиваться стоит лишь в крайнем случае. Просто зная, что эти двое — соучастники преступления, вкладываю им в головы программы, которые заставят их обо всем рассказать. В расчетах не ошибаюсь: поднимается величественная женщина в белой тоге.

— Это же Анта… Наша Анта.

Появление Анты и Приора вызывает шквал реплик:

— Та самая, о которой говорил голос с неба!

— Что с Приором?

— Они заодно с тем могущественным существом?

— Не позволим нас шантажировать! Под стражу ее!

— Стоять! Мы ничем не рискуем, если выслушаем ее. А вдруг она права?

— Пусть говорит, вдруг скажет что-то интересное!

Анта терпеливо ждет, пока они угомонятся, и ее бархатный голос прокатывается по Сенату:

— Уважаемые сенаторы! Прошу дать мне высказаться, — она прикладывает руку к груди. — Клянусь, что везла сюда делегацию с Хао, у которой доказательства вмешательства Приора в их военные конфликты, но на нас напали. И на мою группу, и на Верхний мир — неожиданно началось вторжение, больше похожее на самоубийство со стороны хаоситов…

— Наглая ложь! — стоит на своем пожилой военный в синем кардигане. — Сейчас мы видим, что на Приора оказано воздействие могущественных враждебных…

— Голосуем, чтобы рассмотреть вопрос, поднятый Антой, и провести внутреннее расследование! — произносит женщина, уже говорившая ранее.

Ячейки, занимаемые сенаторами, загораются: у тех, кто «за» — синим, у тех, кто «против» — красным. Мои эмоции оживают, и я понимаю, что дальнейшие события зависят от того, как пройдет голосование. Да, я могу повлиять на людей, запугать их, они подключат Землю и Атрею к Спирали… Но что будет потом? Смогу ли я их контролировать и дальше? Что за универсальная единица времени — сутки? Ведь уже сейчас мое восприятие мира меняется: вместо того, чтоб мчаться к друзьям в момент, когда остановил время, я жду здесь. Похожее ощущение было, когда мне зачитывали приговор.

Выключаюсь, чтобы отсрочить миг ожидания, а когда возвращаюсь, над головой Анты вспыхивают цифры: синих 3025, красных 928. Анта торжествующе улыбается. Она выглядит спокойной, но костяшки сжатых кулаков мертвенно-бледные. Увидев цифры, успокаиваюсь и перемещаюсь к друзьям.

Парни стоят спина к спине, готовые принять смерть. Бык, замахнувшийся молотом, так и замер, его грубое лицо перекошено яростью. Их со всех сторон обступили легионеры, прячущиеся за стволами деревьев — восемнадцатьчеловек. Дана ничком лежит на земле. В полете застыли фаеры, ледяные диски и глыбы, огненные стрелы и смерчи, направленные на силовое поле, которое вот-вот рассыплется. Этот натиск должен убить моих друзей, но прежде чем запустить время, оборачиваю их защитным полем.

Отражая удары, оно взрывается ледяными брызгами, по нему прокатываются волны огня. Торжество на лицах нападающих сменяется недоумением, потому что такого натиска не в состоянии выдержать даже защита Приора. Единственное мое желание — увидеть друзей и проститься с ними, не хочу никого убивать и даже наказывать, потому просто пользуюсь способностью Вики, которая отныне доступна и мне. Закладываю в головы легионеров программу. Теперь они знают, что Приор свергнут, и считают своим долгом рассказать о его деяниях в Сенате.

Вышедший из оцепенения Бык не сразу верит в свое счастье, мечет молот в одного из легионеров, вышибает из него дух и издает победный возглас. Рио сперва вертит головой, пытаясь разобраться, что же происходит, а когда понимает, что опасности нет, бросается к Дане.

Но я успеваю раньше.

— Ник? — восклицает китаец, останавливаясь, но мне пока не до него, я должен помочь Дане.

Девушка без сознания, чувствую, что ей очень больно, ее ребра раздроблены, повреждены органы. Но поскольку я теперь — само мироздание, становлюсь ее кровью и костной тканью, начинаю усиленно регенерировать, и боль стихает. Дана открывает глаза, смотрит непонимающе, а когда в ее взгляде появляется осмысленность, настороженно озирается.

— Где они? Ты всех раскидал? Красава!

Уступаю место Рио, он прижимает девушку к себе, гладит ее по голове, а она все еще не верит, что все закончилось, находит взглядом подошедшего Быка и повторяет вопрос:

— Ник, как ты смог?

Сажусь прямо на траву и рассказываю про Крылова, Разрушитель и исчезновение Вики. Потом — о том, как применил артефакт сейчас, заставил Сенат выслушать Анту, но за это должен сменить форму существования.

Рио хмурится, Бык, опершись на гигантский молот, молчит, поджав губы, только Дана не понимает, что происходит, и радостно восклицает:

— Так ты что, Приора прямо в Сенат доставил, и он там стоит, как статуя? Блин, реально круто, что ты наш друг. А Вики — в другом измерении? Че-то до меня не совсем дошло. А с Землей что? Я бы хотела вернуться. Ты ж с нами на Землю? Да с нашими способностями мы там как заматереем!

— Ага, — подтверждает Бык.

— А еще лучше освоить че-ронг! — продолжает Дана, ощупывая ребра. Способности же там не пропадают?

Она переводит взгляд с одного лица на другое, ее настораживает воцарившееся молчание, и она спрашивает уже не так воодушевленно:

— Все-таки пропадают? Способности…

— Нет, — отвечаю я. — Вы, конечно, вернетесь домой, но мне с вами нельзя. Мне нужно осваивать иную форму существования. Не спрашивайте, что и как, и буду ли приходить — не знаю.

Сердце сжимает тоска. Больше всего на свете мне хочется вернуться на Землю с друзьями, но, чтобы они жили, я отказался от права быть собой. Скоро стану кем-то другим, и у меня чертовски мало времени. Чувствую, что мне с каждой минутой все теснее в собственном теле, но усилием воли удерживаю форму.

До Даны наконец доходит, что, возможно, она меня больше не увидит, и она замирает, осмысливая информацию. Рио обнимает, похлопывает по спине. Бык сжимает мою руку и долго ее трясет. Наконец Дана со всхлипом вскакивает, напрыгивает на меня и прижимает к себе.

— Ник, ну почему? Неужели нельзя остаться? Я всегда хотела такого брата!

Она держит меня крепко-крепко, словно ее объятия способны остановить неизбежное.

— Неужели нельзя придумать, чтобы ты не уходил, — шепчет она в самое ухо.

Перед глазами всплывает текст:

Внимание! Пребывание в данной форме возможно еще 30 секунд. Повторное использование возможности доступно через 5 часов.

29… 28.. 27…

Значит, все-таки сутки.

— У меня осталось полминуты, — говорю я.

— Ты ведь не умрешь? — Дана всхлипывает и прижимается сильнее. — Я не переживу, если еще и ты…

Она плачет безмолвно плачет, вздрагивают ее плечи. Мне тоже больно до слез, но держусь, глядя на сменяющие друг друга цифры. Парни молча смотрят на меня.

Когда счет доходит до десяти, меняется восприятие, я вижу друзей сверху, причем — и собственное тело, которое начинает светиться. Дана замечает это, но объятий не разжимает.

4… 3… 2… 1…

Руки Даны, держащие меня, смыкаются, потому что мое тело будто бы взрывается роем разноцветных искр, которые рассеиваются, как дым. Дана прячет лицо в ладони, а я глажу ее прикосновением ветерка, солнечным лучом, скользящим по щеке.

Моя боль отступает. Я некоторое время смотрю на друзей, а потом отдаляю картинку, и она исчезает среди миллиардов человеческих жизней и квинтиллионов — других живых существ. Но я всегда могу найти Рио, Дану и Быка, а когда освою Инкарнацию, научусь появляться и помогать им.