Разум против религии

П. Г. Саклаков, лектор-общественник ЧЕЛОВЕК ПРОЗРЕЛ

Впервые с этой верующей женщиной я познакомился во время лекции в одном из поселков Челябинска. Поэтому в церкви мы встретились уже как старые знакомые.

К проповеди отца Андрония она прислушивалась настороженно, стараясь не пропустить ни одного слова: говорил он о бесплотности человеческого бытия. Когда окончилась проповедь, Валентина Антоновна Горюнова задержалась, похоже кого-то ждала. Потом присоединилась к женщинам, стоявшим у церковной ограды. Подошел и я.

На лице Горюновой был не то испуг, не то удивление или тревожное сомнение. Я чувствовал, что она намерена говорить такое, что не согласуется со смыслом слова божия.

— Не могу, грешница, понять, — несмело начала она, — как это болезни и даже смерть могут стать благодатью божьей? Отец Андроний уверял нас сегодня, что болезнь — дело божье, выходит, от нее не уйдешь, а вот в больницах доктора на моих глазах спасали даже от самой смерти. Расскажу вам, православные, про один такой случай. Как-то к нам в больницу, где я работаю сестрой-хозяйкой, привезли тяжело больную женщину…

Горюнова с волнением делилась увиденным, своими впечатлениями. Видимо, она сама того не подозревала, как под влиянием окружающей больничной обстановки ее сознание исподволь раздваивалось. Она далеко еще не была свободна от религиозных представлений. Однако проповедь отца Андрония еще более распалила беспокойные мысли, породила желание критически осмыслить прослушанное.

Горюнову я проводил до трамвайной остановки. Поговорили о разных житейских делах, справились друг у друга — из каких краев, давно ли в Челябинске. Оказалось, что мы земляки, из села Калмыково-Камыши, что в восьмидесяти километрах от Челябинска.

Что и говорить, велика была обоюдная радость. Валентина Антоновна пригласила меня в гости и даже назвала день.

В субботу я пришел попроведать землячку. Валентина Антоновна только что вернулась с работы и первым делом занялась хозяйственными делами. У нее небольшой, но уютный домик, обнесенный палисадником, где дружно соседствовали румяная рябина и пышный канадский клен. Здесь же многочисленные цветы.

Домик состоял из кухни и трех небольших комнат. В одной из них, видимо, принадлежащей полностью хозяйке, висели иконы божьей матери с младенцем, распятие и образ святой Евдокии-мученицы.

Меня удивило то, что хозяйка почти не расспрашивала меня, а сразу настроилась поведать о своем житье-бытье. По всему было видно, что она давно испытывала потребность спокойно и разумно поговорить о том, что ей довелось на своем веку пережить:

— Несчастливо сложилась у меня жизнь. За короткий срок похоронила двух детей, мужа убили на фронте, и сама десять дней лежала в больнице как мертвая. Теперь вот и здорова, а жизнь моя уже не такая — верующей стала. Когда приходит вечер, ложусь в постель — страх берет, боюсь глаза закрывать.

Из рассказа ее я понял — от сильного нервного потрясения, возникшего в результате огромного личного горя, Горюнова перенесла летаргический сон.

— Люди, — продолжала Горюнова, — стали говорить, будто я особый человек, богом отмеченная, и должна уйти в монастырь замаливать грехи за себя и за других, что это благодать бога — он вернул мне душу.

Из Челябинска в село Калмыково-Камыши приехала монашка сестра Мария. В дом Горюновой она явилась поздним вечером. В своей благочестивой беседе внушила женщине мысль о том, будто сон ее был не простой. Сам бог избрал Горюнову в число праведниц за ее смиренный образ жизни. Летаргический сон — это указание божье — уйти в город поближе к храму господню, а потом подготовиться к уединенной жизни в монастыре. В случае отказа выполнить волю божью к Горюновой может прийти смерть.

Продав дом, Валентина Антоновна вместе с дочкой Леной переселилась в Челябинск.

— Меня бог наказал за всех, и за всех по его воле я должна молиться, — закончила свой печальный рассказ Горюнова, покорно склонив голову.

Совершенно очевидно было одно: эта женщина, потрясенная житейскими невзгодами, оказалась выбитой из колеи нормальной жизни и стала жертвой фанатички.

Я решил съездить в колхоз, где жила Валентина Антоновна.

В колхозе Горюнову хорошо помнят, по-прежнему называют ее «золотые руки»: работала она мастером по выпечке хлебов. В Щучанской районной больнице нашли историю болезни В. А. Горюновой, 1918 года рождения. Там хорошо помнят эту больную. Действительно, Горюнова проснулась к вечеру на десятый день и была выписана из больницы совершенно здоровой.

Надо помочь этому человеку освободиться от религиозности путем преодоления страха перед причиной, породившей этот фанатизм. Первой моей задачей было в доступной форме разъяснить Горюновой природу летаргического сна.

Главной психологической особенностью моей подопечной являлось то, что она в беседах со мной не избегала разговора на атеистические темы, более того, сама заводила речь на такие темы, всегда ставила уйму самых разнообразных вопросов из области религии, религиозной морали. Но, естественно, самым животрепещущим для нее был вопрос о необычайном сне. Повышенный интерес к этому объясняется болезнью, страхом перед возможностью вновь подвергнуться подобному испытанию.

Конечно, куда было бы проще рассказать об всем главному врачу больницы, где работала Горюнова, и с плеч долой. Но это было бы нечестно: переехав в город, Валентина Антоновна вот уже десять лет хранит в тайне историю своей болезни. Я не имел права обмануть ее доверие, надежду.

— Жизнь и доверие теряют только раз, — сказала в первой же беседе эта женщина.

И только доверием ко мне можно было объяснить желание Горюновой чаще встречаться, чтобы в разумных откровенных беседах отвести душу от назойливых мрачных идей о загробном мире. Все это обязывало со всей ответственностью отнестись к судьбе этой верующей женщины, жаждущей познания истины.

Я тщательно готовился. Поднял десятки медицинских журналов, вновь прочитал Сеченова, Бехтерева, прослушал консультации врачей-невропатологов и психиатров.

И вот настал день моей необычной беседы. Начал с выяснения сути самого термина:

— Как известно, слово «летаргия» греческого происхождения и означает забытье, глубокий продолжительный сон, мнимая смерть…

— Выходит, все-таки смерть? — прервала меня Горюнова.

— Не путайте, Валентина Антоновна, смерть мнимая, то есть кажущаяся. Летаргический сон наступает внезапно и длится иногда годами. Часто ему предшествуют головные боли, вялость, чувство разбитости. Приступы летаргии могут быть вызваны сильным утомлением, истерией, малярией, тяжелой психической травмой, сверхсильными раздражениями нервной системы. Сильные душевные потрясения могут также служить толчком к летаргическому сну…

— Вы тут говорили о малярии — в детстве каждую весну мучилась от нее, и душевных потрясений хватало, что верно, то верно, — как бы про себя сказала Горюнова. — Сердцем чую, справедливо говорите, а умом не могу осилить. Но, видно, так богу угодно…

Я предложил Валентине Антоновне поговорить и о боге, если будет желание, и лучше всего — с Библией в руках. Она согласилась: оказывается, что сама она очень многое не поняла из того, что успела прочесть.

Спустя месяц после нашей последней встречи я снова заглянул в эту семью. Хозяйка чем-то была сильно расстроена. И встретила меня не так любезно, как бывало, даже не предложила стул. Она сунула мне в руку замусоленный исписанный лист. Оказывается, в дверь Горюновых подбросили «святое письмо». Я прочел его. Случай сам по себе не диковинный, но для моей подопечной даже незначительного повода было достаточно, чтобы вывести ее из равновесия. «Святое письмо» Горюнова восприняла серьезно: там были призывы не забывать бога, говорилось о божьих карах, о муках ада для грешников. И такие слова: «Сестра Валентина, не поддавайтесь искушениям лукавого в человеческом обличии, помните — своей жизнью вы обязаны господу нашему Иисусу Христу».

Мы сели к столу. О чтении Библии в этот раз речи не могло быть. Но о «святом письме» поговорить пришлось.

В конце нашей беседы моя землячка сказала:

— Когда вы рассказываете, мне легче становится, видно, сама судьба послала вас в наш дом.

— Причем тут судьба, — улыбнулся я. — Что ж, будет время — поговорим и о судьбе.

Из разговора с Горюновой мне стало известно, что сестра Мария иногда по вечерам навещает Валентину Антоновну. Заметив на моем лице озабоченность, Горюнова сказала:

— А вы не обращайте на это внимания, она сама по себе, а вы сам по себе, заходите, как всегда.

Я сказал, что ничего против монашки не имею, не возражаю, если она придет на чтение Библии. Горюнова с радостью приняла мое предложение.

…Сестра Мария пришла раньше всех. Это была женщина лет шестидесяти с восковым лицом и хмурыми выцветшими глазами. С моего согласия хозяйка пригласила соседей — пожилых супругов Ивана Захаровича и Ирину Епифановну Конаревых. Сами неверующие, они любили послушать о религии и всяких бытовых предрассудках.

Хозяйка, монахиня и я положили библейские книги на стол. То, что среди собравшихся присутствовала представительница церкви, имело большое значение для моей подопечной. К тому же это была та самая монахиня, которая немалую роль сыграла в судьбе верующей Горюновой. От результатов сегодняшнего чтения будет во многом зависеть успех или неудача в моей индивидуальной работе с Горюновой.

Сестра Мария, уверенная в своем превосходстве над атеистами, перед чтением сделала такое замечание:

— Библия — книга божья и читать ее надобно с неукоснительной верой в слово божье.

— Библия, — говорю, — дело рук человеческих и будем искать в ней человеческое.

Я попросил согласия моих собеседников читать Библию не подряд, а находить ответы, в ней на некоторые вопросы. Предлагаю открыть Новый завет и посмотреть, что там говорится насчет конца света.

В Евангелии Матфея (глава 24, стих 34) сказано: «Истинно говорю вам, не пройдет род сей, как все сие сбудется» (конец мира), а в 36 стихе той же главы у того же Матфея сказано: «О дне же том и часе никто не знает, ни ангелы небесные, только отец мой один».

Из евангельского учения известно, что ангелы и архангелы — исполнители божьей воли. Так, если они не знают о времени конца света, каким же образом умудрились выведать тайну бога попы и сектанты — обыкновенные смертные?

Слушатели молчали, Горюнова, подперев рукой подбородок, сосредоточенно смотрела на меня.

Читаю вслух послание Иакова (глава 4, стих 4). Горюнова следит по своей книге, водя по тексту пальцем. «Кто хочет быть другом миру, тот ставится врагом богу».

Привожу свидетельство из Второй книги Царств, глава 12, где говорится о том, как царь Давид подверг пленных жесточайшим изуверским пыткам. «Народ, бывший в городе Раввы, он вывел и положил их под пилы, под железные молотилки, под железные топоры и бросил их в обжигательные печи». Тут же бог дает и такие советы воинственному царю: «Не оставляй в живых ни одной души».

В книге Иисуса Навина (глава 10, стих 11) рассказывается, что милостивый бог сам принимал участие в грабительских войнах, которые, по ею указанию, вели израильтяне, обрушившись на воинов, защищавших свою землю от захватчиков. «Господь бросал на них с небес большие камни, и они (люди) умирали. Больше было тех, которые умирали от камней, нежели тех, которых умертвили сыны израилевы мечом».

Я помог слушателям найти не одно место в Библии, указывающее на жестокость бога — он древнеизраильским военачальникам давал такое указание: «Порази весь мужской пол острием меча. Жен, детей, скот и все, что в городе, всю добычу возьми себе в городах с их народами, которые господь бог дает тебе во владение, не оставляй в живых ни одной души».

Библия проповедует массовое истребление целых народов с целью наживы и завоевания чужих земель. И я напомнил, что гитлеровцы, грабя и убивая, кричали: «С нами бог!». Слова эти были написаны на снарядах, рвавшихся на наших мирных полях…

Все это вызвало у Горюновой сомнение в истинности библейских поучений, но окончательный разрыв с религией у нее еще не произошел. Горюнова еще не раз ходила в церковь, говорила с отцом Андронием, делилась своими впечатлениями относительно Библии.

Прошло более двух месяцев с того дня, как мы разбирали Библию. Горюнова сидела у стола, подперев ладонями голову. Лицо было бледно:

— В монастырь пригрозили, за вольнодумство! — с явным негодованием рассказала она о своей встрече со служителями церкви. — Бес, говорят, тебя попутал, грешно хулить святое писание, покайся, и бог простит твои прегрешения.

Я решил: настало время для прямого и откровенного разговора. И вот он состоялся:

— Много я слышала о вреде религии, — сказала мне в тот вечер Горюнова, прощаясь. — Но вот самой пришлось убедиться, что ни батюшки, ни монашки, ни само писание не дали мне утешения. Сама дивлюсь, как это я так долго обманывала себя.

Первое время Горюнова чувствовала себя усталой, разбитой — от долгих раздумий, от размолвки с представителями церкви. А вскоре она мне рассказала, как встретила на рынке сестру Марию. «На этом свете все делается по воле божьей, пути господни неисповедимы», — вещала Мария, собрав около себя несколько человек. Не вытерпела Горюнова, смело вмешалась в разговор: «А обман тоже совершается по божьей мудрости?» И, обратившись к незнакомым людям, рассказала, как с помощью сестры Марии церковники обхаживали ее с намерением выдать за святую. Так впервые Горюнова не побоялась открыто говорить о перенесенной ею болезни.

Мария настигла ее за воротами рынка, льстиво обратилась: «Напрасно злобишься, сестрица, отец Андроний просил передать тебе благую весть: грехи можешь замолить и в нашем храме, ежели не захочешь в монастырь, и душенька твоя обретет покой». Горюнова твердо ответила: «Не тревожь меня более, ступай своим путем».

Мои встречи с Горюновой продолжались около трех лет. Я приносил ей научно-популярные книги и стал выполнять по существу роль своеобразного книгоноши. Валентина Антоновна действительно полюбила чтение. Как-то среди книг оказалось «Крещение» Филиппова. Ничего не сказав, отложила ее в сторону.

— Мне такая ни к чему, а вот на прошлой неделе наша дежурная сестра замуж вышла, ей покажу, молодая, следует почитать.

О моих визитах с книгами прослышали соседи. Первыми заинтересовались супруги Конаревы. А спустя два месяца в ее дом стали собираться любители книг. Помог я Горюновой установить связь с районной библиотекой, и в ее доме был оформлен передвижной пункт. Полочку для книг пристроила она в той комнатке, где раньше висели иконы с лампадкой.

Валентина Антоновна красочно, увлекательно рассказывала о прочитанных книгах. В летние дни у дома Горюновых собирались соседские пожилые женщины, образуя своеобразные посиделки. Они приходили со своими стульями. Кто вязал, кто вышивал, а Валентина Антоновна тем часом рассказывала про «жития святых», описанных в книге бывшего священника Черткова.

Среди жителей микрорайона Горюнова пользовалась уважением, и эта добрая слава окрыляла ее, вызывала чувство удовлетворения жизнью.

Как-то старушка с соседней улицы предложила Горюновой на время великого поста закрыть в доме библиотеку, поговеть и причаститься.

— Хорошая книга, — спокойно ответила Валентина Антоновна, — ярче лампады светит.

Видя происходящее с моей землячкой, я испытывал глубокое чувство удовлетворения. Да и у нее совсем другое настроение стало, другие мысли, другие интересы.

Нельзя умолчать еще об одной, очень важной стороне в ее новой жизни. Она и теперь нет-нет да и заглянет на церковный двор. Но приходит туда эта женщина не свечи ставить, не поклоны бить перед мертвенными ликами «святых», а доброжелательно поговорить с прихожанами, с такими, какой сама была в недалеком прошлом. Стремится подать им светлую мысль и надежду на счастье земное.

Валентина Антоновна приглашала и меня с собой. Я, конечно, шел с большим желанием, но никогда не вмешивался в ее разговоры с верующими, не нарушая ее инициативы.

…Однажды Горюнова подала мне письмо. Оно было из колхоза, из того самого, где тринадцать лет тому назад она выпекала вкусные хлеба для колхозников. Ее поздравляли с днем рождения и приглашали вернуться в родное село.

— Решайте свою судьбу сами, Валентина Антоновна, теперь вы на верном пути.