Развод. Сбежавшая из клетки

Глава 20

Алиса

Двенадцать лет назад

Входная дверь была не заперта. Я влетела в прихожую, задержав дыхание от едкого, тухлого запаха. Из комнаты доносился шум и возгласы людей. В квартире всегда был проходной двор. Не разуваясь, я зашагала по липкому полу в комнату. Рома сидел за стареньким деревянным столом, доставшимся нам в наследство от бабушки, и делал уроки. Перед ним на подставке стоял учебник. Зеленая лампа с потертой краской освещала его рабочее место. Он обернулся на стуле, когда я зашла в комнату и резко захлопнула за собой дверь. Его лицо выглядело печальным и отрешенным. Маленький грустный мальчик. Я схватила свой потертый сиреневый рюкзак и открыла покореженную, скрипящую дверцу коричневого шкафа.

— Ты уходишь? — тихо спросил Рома. Я молча кивнула, не в силах посмотреть в его сторону. Моей выдержке не было равных, но в эту минуту я держалась из последних сил, чтобы вновь не разреветься. Я хотела казаться сильной, для брата.

— Когда ты вернешься? — его нежный голос звучал испуганно.

— Не знаю, — солгала я.

Рома вскочил со стула и подлетел ко мне. Его маленькие ручки обвились вокруг меня. Мне не нужно было смотреть на брата, чтобы увидеть, как он бесшумно плачет. Как всегда.

— Не бросай меня, — шепотом произнес он. Мое сердце изнывало от боли. Добрый маленький мальчик, такой невинный и нежный, еще не утративший надежду, крепко стиснул меня в объятиях.

Я набрала в легкие больше воздуха, развернулась и присела на корточки, чтобы оказаться с ним на одном уровне. Он склонил голову, по щекам текли слезы. Я прижала его к себе и уткнулась лицом в его маленькую грудь. Рома всхлипывал. Я отстранилась и посмотрела в его детское личико. Из рюкзака я вынула розовый кошелек, подарок от бабушки, и достала из него пять тысяч рублей разными купюрами. Я подрабатывала полтора месяца и откладывала деньги, старательно пряча их от матери и отца.

— Держи, — я протянула Роме скромную стопку купюр, — это тебе на еду. Спрячь их и не отдавай родителям. Понял?

Он кивнул, не поднимая подбородка. Несколько крупных слезинок скатились из его глаз и полетели на пол.

— Ты не вернешься, да? — навзрыд произнес Рома. Все его крошечное, худенькое тело затряслось. Я прижалась к нему так крепко, что на мгновенье мы стали одним целым.

Я молчала. Если бы я сказала хоть слово, то не смогла бы уйти. Сомнения грызли меня.

— Можно я пойду с тобой? — едва слышно, сквозь плач, прошептал брат. Я помотала головой.

— Пожалуйста, — взмолился он с новыми рыданиями.

— Тише, — я погладила его по голове и бросила взгляд на белую, окрашенную толстым слоем старой краски, дверь.

В соседней комнате слышался гортанный смех. Один из завсегдатаев родительского притона громко кричал. От голоса матери, раздавшегося следом, я испытала настолько мерзкое чувство, что мне захотелось тут же выбежать из квартиры.

— Ты ел что-нибудь? — спросила я. Рома отрицательно покачал головой. После школы я раздавала листовки, и возвращалась домой ближе к вечеру. Рома мог не есть ничего целый день. Не то, чтобы наших родителей это сильно беспокоило. Большую часть дня они либо спали, либо веселились с бесконечными гостями, либо находились под кайфом.

Я вытащила из рюкзака два припрятанных батончика сникерса и протянула брату.

— Вот, возьми, — наконец, я поднялась и спешно забросила в сумку теплую кофту, две пары носков и шарф.

На улице стоял лютый январский мороз, но мне было все равно. У меня не было теплых ботинок и хорошей куртки, но я смогу на них заработать. Рома безмолвно наблюдал за мной, пока я запихивала вещи в рюкзак. Он смирился. С потерей бабушки, заботившейся о нас. И с моим уходом. Что-то в нем сломалось уже давно. Но если я не уйду, то мы оба пропадем. И я не смогу выбраться, чтобы вернуться за братом.

Раздался тяжелый удар в дверь, и она со скрипом распахнулась. На нетвердых ногах в комнату ввалился незнакомый мужчина. Едва поймав равновесие, он уставился на нас стеклянными глазами.

— Ой, — произнес он заплетающимся языком и схватился рукой за дверной косяк.

Я стиснула челюсть так плотно, что зубы заскрежетали друг о друга.

— Иди, — кто-то позади схватил мужчину за рубашку и вытолкнул обратно в коридор. Несколько шатающихся мужчин прошли мимо комнаты. Я подлетела к двери и захлопнула ее.

— Звони в полицию, если что-то случится, как я тебя учила. Понял? — я инструктировала Рому и выписала ему в тетрадку важные телефонные номера. Из своих скудных сбережений я оплатила стационарный городской телефон, красный, с вращающимся диском. Еще одно напоминание о бабушке.

Рома кивнул. Я подошла к нему, едва сдерживая слезы. Быстро поцеловала в макушку и развернулась, чтобы выбежать из комнаты. Рома стоял неподвижно, опустив голову. Мы не сказали друг другу ни слова. Я выбежала в коридор, в прихожей чуть не врезалась в толпу мужчин. От них сильно воняло, и мое лицо невольно скривилось от отвращения. Один из них провел своей грязной рукой по моей голове, пятерней нырнул в волосы. Я отшатнулась и, расталкивая локтями толпу, вылетела на лестничную клетку. Шум из квартиры доносился до меня еще несколько этажей, пока я бежала вниз по лестнице. Я не знала, куда я пойду и что собираюсь делать. Но несколько дней я могу провести в теплом подъезде в соседнем доме, потому что дверь в подъезд открыта и не работает домофон.

Настоящее время

Я пристально смотрела на экран смартфона и молчала уже минут пять, не меньше. Странное ноющее чувство сидело в моей груди, словно кто-то долбил кувалдой об стену. Удар за ударом. Я слышала этот грохот у себя внутри, молчаливо ожидая того, что произойдет дальше. Прошло две недели с тех пор, как Артур привез меня в свой дом. С того дня я так и не смогла заставить себя войти в почту и посмотреть письмо от Милы. Пугало ли меня то, что я там обнаружу? Скорее, меня пугало то, что я пойму. Будто у меня есть кусочек мозаики, которую я долгие годы носила с собой и вертела в руках, не представляя, какая картина получится, если найти остальные части. Хаммер сидел рядом, положив морду мне на колено. Он стал моим спутником с первого дня, как мы познакомились. И не оставлял меня одну. Артур предоставил мне не только крышу над головой и укрытие, но и пространство. Он не был навязчив, но всякий раз, как мы встречались вечером на кухне, когда он возвращался из мастерской, я ощущала все возрастающее напряжение между нами. Когда он проходил мимо, то ненароком касался меня плечом или рукой. И всякий раз я вздрагивала, как от удара током. Я поймала себя на мысли, что начинаю с нетерпением ждать его возвращения домой.

Я глубоко вздохнула и посмотрела в глаза Эрика Робертовича, который молчаливо ждал, не проронив ни слова.

— Мне не дает покоя одна вещь, — начала я, — мой бывший муж.

За прошедшие недели Надя неоднократно говорила мне, что Виктор звонил ей и искал меня.

— Та встреча, она казалась мне судьбоносной. Счастливой. Неожиданной, — психолог молчал. Я многое рассказывала ему о своем прошлом. Но меня не покидало ощущение, что я что-то упускаю.

Много лет назад, когда я встретила Надю и она спасла меня от похищения незнакомцем, мы вместе стали работать, раздавая листовки у метро. Оплата была мизерной, но почасовой. Простояв вторую зиму на холоде несколько часов, я с нетерпением ждала вечера, чтобы нас рассчитали. Пожилой мужчина проходил мимо меня и, видимо, оценив мой жалкий и дрожащий от мороза вид, вынул из кармана купюру в пятьсот рублей и протянул мне. Я зарабатывала такие деньги за долгие часы работы. Радостно я подлетела к Наде и показала ей деньги. Мы улыбались так широко, будто только что выиграли миллион в лотерею. Хотя я не могла покидать свое место, я побежала к ларьку с шаурмой. Неожиданная удача означала, что мы сможем поесть, а не стоять голодными целый день. Надя осталась ждать, а я быстро дошла до местечка, где мы обычно брали пирожки и изредка шаурму. В ларьке никого не было, и мне пришлось перейти на другую сторону через дорогу. Я взяла две шаурмы со свининой, а не куриные, как обычно, и завернуты они были в сырный лаваш. Не знаю, была ли я когда-нибудь счастливее, чем в тот момент. Я бегом бежала обратно к Наде, остановилась у пешеходного перехода и с нетерпением ждала, когда загорится зеленый свет. Что-то дернуло меня не стоять, а перебежать на красный. Машины в центре неслись непрерывным потоком, но я, молодая, горячая и очень голодная, не думала ни о чем, кроме как озираться по сторонам и бежать. Почти перебежав дорогу, я услышала в метре от себя визг тормозов. Пронзительный и свирепый. Я не почувствовала удара или того, как меня отбросило на проезжую часть. Голова и тело разъединились, чтобы я не сошла с ума от шока и неожиданной боли. Помню сильные руки, которые грубо подняли меня в воздух. Облако пара, слетевшее с моих губ. Лицо мужчины напротив себя, когда он тряс меня за куртку. Слякоть с грязной дороги мокрым пятном разъедала мою одежду и касалась кожи.

— Ты что, совсем охренела? — долетали до меня слова откуда-то издалека, пока я стояла, разинув рот. Острая боль в боку появилась не сразу.

Мужчина с круглыми, как тарелки, глазами, хлопал ладонями по моему телу, как полицейский, проверяя, цела я или нет. Шаурма валялась на асфальте, и я могла смотреть только на два целлофановых пакета. Хотя она валялась в грязи и местами расплющилась от падения, я развернулась и наклонилась, чтобы забрать ее. Когда я поднялась, мужчина смотрел на меня с нескрываемым шоком. Я зашагала к тротуару, оставляя незнакомца позади.

— Стой, — резко бросил он мне в спину. Как робот, я повернулась и уставилась на него. Реальность вернулась на место. Черная иномарка мигает аварийкой у обочины из большого сугроба, покрытого черной жижей. Зеваки пялятся на меня, а водитель смотрит ошалевшим взглядом. Из его рта вылетает белое облачко.

— Извините, я не хотела, — я машу рукой в стороны его машины и мое лицо искажается от внезапной вспышки боли в плече. Стон невольно вырывается из горла. Незнакомец подлетает и берет меня в охапку. Через мгновенье я оказываюсь в его машине.

— Черт знает что, — бормочет он.

Я часто дышу и моргаю, обнимая здоровой рукой свою добычу.

— Давай договоримся? — слышу я со стороны водительского сиденья. Что он от меня хочет? — Ты не будешь заявлять никуда, а я тебе заплачу. Идет? — я смотрю на него широко распахнутыми глазами, не понимая, о чем он говорит.

— Меня ждет подруга. Нам нужно поесть, — я ерзаю на сиденье, направляясь к дверце машины, но за движением следует нестерпимая боль.

— Вот черт, — стонет мужчина. Он заводит двигатель и трогается с места.

— Эй! — кричу я и съеживаюсь от каждого движения. Я оглядываюсь в сторону окна, словно смогу увидеть там Надю.

— Остановите машину, мне нужно идти, — говорю я и плачу от боли.

— Никуда ты не пойдешь, — рявкает водитель.

Так я и познакомилась с Виктором. Он больше не выпускал меня ни из своей машины, ни из жизни.

— Ваш бывший муж, — вторит мне Эрик Робертович.

— Да, — я глажу Хаммера по голове, ища поддержки, — мне еще не было восемнадцати. Почти, через несколько месяцев после знакомства я стала совершеннолетней. Ему было тридцать четыре…

Удары у меня внутри становятся громче и жестче. Внутренности скручиваются в узел.

— Мне не казалось это чем-то странным, — говорю я.

— Что теперь?

— Теперь меня это пугает.

— Что именно?

Я вздыхаю, мое сердце глухо стучит в ушах.

— То, что раньше казалось нормальным, теперь предстает в другом свете.

Я чувствую, как нечто разбивается у меня внутри. Стена разлетается, как разбитое стекло, на мелкие кусочки.

— Я считала его своим спасителем, принцем на белом коне. Но хотеть спасти и просто хотеть, это же разные вещи?

Я смотрю на Эрика Робертовича с надеждой. Пожилой мужчина с мягкими чертами лица не произносит ни одного слова. Он непроницаем. Он не подтверждает и не отрицает, а дает мне сделать свои выводы.

— Вы же все понимали, да? — нападаю я на своего психолога, будто он в чем-то виноват, — почему вы не сказали и не объяснили мне? — меня охватывает отчаяние. — Почему вы не сказали мне, что я заблуждаюсь? Что я принимаю за хорошего человека явного мерзавца? Что меня не спасли, а использовали…

Из комнаты словно высосали весь кислород. Тело реагирует внезапной дрожью, как если бы я снова оказалась в тонкой куртке на лютом холоде.

— Можно говорить все, что угодно. Но вы не поверите, пока не будете готовы. Психическая защита, Алиса, — штука сильная. Без нее, если окунуться в осознание неподготовленным, можно попросту сойти с ума.

Вдалеке я слышу шум открывающейся входной двери. Артур вернулся. От одной мысли о нем мне становится спокойно. Хаммер вздрагивает и смотрит в сторону двери. Эрик Робертович следит за моим взглядом, и легкая улыбка танцует на его губах. Чертов сканнер.