Real-RPG. Жало-2

Глава 20

Глава 20. В челноке

В просторном салоне челнока, немного уже знакомом нам по виртуальным тренингам, пассажирских мест всем жалам стожа хватило с избытком. Сидений здесь было ровно сто двадцать, численность же нашего сборного стожа едва дотягивала до стандартной сотни, потому на удобных широких креслах с комфортом устроились все.

Планировка салона представляла собой некое подобие цветка, где в роли «сердцевины» выступала круглая рубка, закрытая от пассажиров глухой серой стеной из слюдопластика, а примыкающие к ней «лепестки», разделенные прозрачным пластиком, представляли собой десять секторов, с тремя рядами кресел в каждом, расширяющимися, в силу специфики круглого салона, от центра к периферии (три кресла в первом ряду, четыре во втором и пять в третьем).

Очевидно, что деление по секторам челночного салона осуществлялось с целью размещения в обособленном секторе отдельного дежа, каковых в стоже, как и секторов в салоне, было ровно десять. А чтобы, при размещении стожа, в салоне не возникало неразберихи, каждый из секторов был еще и пронумерован, и жала первого дежа, соответственно, отправлялись в первый сектор, второго — во второй, и так далее.

Когда, разместив рядом ребят своего дежа, и сбросив в специальный багажный отсек под ногами ранец, я последним уселся в крайнее справа кресло первого ряда (место це-дежа) первого сектора, дружно опустившиеся сверху слюдопластиковые фиксаторы одновременно припечатали к сиденьям тела всех жал дежа, а багажные отсеки под ногами беззвучно захлопнулись титановыми крышками. Аналогичные незамысловатые, но весьма эффективные, меры тотальной фиксации жал стожа параллельно происходили и в других секторах.

В отличии от отдыхающих в креслах десятников и рядовых жал, ответственному за жизни своих бойцов це-стожу, во время челночного перелета, по уставу полагалось контролировать работу пилотов. Потому перед идущим последним Члюфой бесшумно распахнулась дверь в непроницаемую круглую сердцевину салона. И за секунду, пока це-стож туда входил, я успел разглядеть кусочек убранства внутренней рубки: на фоне искрящейся на темной стене непонятной голограммы мелькнули два высоких белых кресла, с сидящими в них пилотами, в характерной голубой форме, и между ними показался кусок огромного матово-серого блина отражателя. Дверь в рубку бесшумно захлопнулась за члюфиной спиной, и больше ничего подглядеть я не успел.

Еще примерно через минуту, которая вероятно ушла на знакомство це-стожа с пилотами, и размещение Члюфы в указанном резервном пассажирском кресле, сиденья под нашими задницами ощутимо завибрировали, и все без объяснения догадались, что «тарелки» челнока закрутились, и мы, сорвавшись с платформы, начинаем набирать высоту.

Иллюминаторов по понятным причинам в стенах не было, но на сером слюдопластике рубки по всей окружности вдруг обозначилась цепочка из квадратных экранов, на которых, для пассажиров, началась трансляция полета нашего челнока.

Легко оторвавшись от слюдопластика платформы, огромный тарелкообразный аппарат, по широкой спирали стал стремительно набирать высоту. И когда он поднялся настолько, что с платформы стал казаться не больше спичечного коробка, ракурс вдруг резко поменялся, и с другой камеры открылся вид на оставшуюся внизу многокилометровую махину платформы космопорта.

Всего несколько секунд мы наблюдали за суетой быстро удаляющегося людского муравейника, увидели старт еще пары рванувших вдогонку за нами челноков. И снова произошла смена изображения.

Теперь в заполнившей квадратный экран бескрайней голубизне воздушного океана нам показали ещё пять челноков, летящих вверх параллельным с ними курсом… Не нужно было быть гением, чтобы догадаться, что в этих пяти тарелкообразных аппаратах, стартовавших практически с соседних секторов платформы, наверняка находятся остальные стожи нашего выпуска.

Шесть летательных аппаратов, двигаясь единым курсом на незначительном удаления друг от друга, практически одновременно ворвались в туманное марево атмосферной границы, а когда выскочили из белесой полосы на гораздо большей высоте и значительно потемневшем общем фоне, оказалось, что челноков стало уже восемь (похоже, к нам присоединилась пара выпускных стожей с другой учебно-тренировочной базы). Из-за вращающихся «тарелок» серийные номера челноков разглядеть было невозможно, перемешавшиеся аппараты были похожи один на другой, как капли воды, и понять какой их них наш стало решительно невозможно.

Подтверждая мою догадку о новых стожах, с других учебно-тренировочный баз, по мере дальнейшего набора высоты в быстро сгущающейся темноте группу наших челноков продолжили настигать и присоединяться к общему полету всё новые и новые тарелкообразные летательные аппараты.

Когда примерно через час полета впереди обозначилась махина орбитального хофа, группа нацеленных на стыковку с ним челноков разрослась аж до двадцати восьми аппаратов.

Приближаясь к межзвездному путешественнику, челноки прыснули наконец врассыпную, нацеливаясь каждый на свою персональную стыковочную шахту.

При заходе на стыковку, фокус камеры снова сместился, и вместо разлетающихся челноков, нам показали быстро приближающийся титановый бок гигантского корабля. Вернее лишь отдельную его часть, потому как вблизи хоф оказался гороподобной громадиной, на фоне которой далеко не маленький челнок смотрелся жалкой ничтожной букашкой.

В заполнившей весь экран гладкой, без острых граней, титановой стене, при приближении челнока, распахнулся многометровый люк стыковочной шахты. Вращающие «тарелки» нашего аппарата остановились (что косвенно подтвердила пропавшая тут же вибрация сидений), и на борту челнока, замершего напротив широченного проема, снова появилась гравировка серийного номера: А14-К1549.

Дальше, вероятно, сработала стыковочная система хофа, и под действием направленного притяжения наша «букашка» аккуратно впорхнула в стыковочную шахту.