Речной дурман

25

Вечером того же дня ветер нагнал с юга темные тучи и пошел дождь. Однако из-за испортившейся погоды дуэль вряд ли состоится сегодня.

В этот вечер по привычке Джэард явился к ужину в «Магнолии Бенд». Увидев его, Жасмина с облегчением вздохнула. Он поцеловал ее в лоб. Они почти не разговаривали. С тетушкой Джэард, напротив, был чрезвычайно общителен, затем отправился к Мэгги почитать на ночь книгу.

Жасмина попыталась вставить хотя бы слово перед его отъездом, но его холодный и решительный тон остановил ее.

— Жасмина, мы уже обсудили это. Ты не скажешь мне ничего такого, чтобы могло бы изменить положение дел хоть на йоту.

И, взяв с вешалки зонт, Джэард поспешил к ждавшему его экипажу. Он ушел, не пожелав ей спокойной ночи.

Жасмина попыталась заснуть, но в темноте страхи ее усилились, особенно досаждал непрекращающийся дождь. Она не могла избавиться от навязчивой мысли, что Джэарда она больше не увидит, это повергало ее в ужас. Наконец, отбросив всякие попытки уснуть, Жасмина поднялась, зажгла лампу и заглянула к Мэгги в соседнюю комнату: девочка преспокойно спала под зловещие раскаты грома. Она снова вернулась к себе, стала ходить из угла в угол, и страхи ее нарастали с каждым шагом.

Наконец она решилась. Необходимо немедленно увидеть Джэарда, чтобы убедить его не участвовать в дуэли. Но как это практически сделать и в такой час? Приди она сейчас в его особняк на «Хэмптон Холл» и просто постучи, чтобы ей открыли, Джэард тут же без разговоров вернет ее обратно в «Магнолию Бенд».

Нет, ей необходимо поразить его, появиться неожиданно. Жасмина помнила, что прямо к окну его спальни протянул ветви огромный раскидистый дуб, росший перед домом. Можно взобраться на дерево и проникнуть в спальню, а если бы он отказался выслушать ее, то поднять на ноги весь дом.

Она спросила себя: уж не сошла ли она с ума? Ну не безумие ли: в середине ночи по дереву забраться через окно в спальню! Но каким образом взобраться на дерево в женском платье?

Жасмина вспомнила, что у нее все еще есть морская форма, данная ей Джэардом, которую она надевала несколько месяцев назад. В брюках забраться на дерево будет нетрудно. Волосы ее уже были уложены на ночь, так что и здесь трудностей не ожидалось.

Жасмина нашла форму, быстро натянула рубашку, брюки и, спускаясь вниз, захватила с вешалки зонт, открыла со скрипом дверь и оказалась под проливным дождем и порывами холодного ветра. Струи хлестали с такой силой, что никакой зонт не спасал.

Но она не отказалась от своего плана, а устремилась по темному мокрому газону, затем по дороге под проливным дождем и раскатами грома, спотыкаясь и оступаясь по пути, туфли ее скользили и утопали в вязкой глине. Наконец перед ней предстал силуэт «Хэмптон Холла», выхваченный из тьмы светом молнии. Жасмина поспешила туда и скоро достигла заветного дуба. Старая и шершавая кора дерева была настолько вымокшая и скользкая, что за нее едва можно было ухватиться. Тем не менее ей удалось вскарабкаться на ствол и, дотянувшись до нижней ветки, закинуть на нее ногу. Так начала она свое восхождение. К счастью, густая листва частично защищала ее от сильных порывов ветра и дождя.

Наконец она добралась до окна комнаты Джэарда. Оно было закрыто, но не заперто. Она подняла раму, схватилась за перекладину и осторожно просунула ногу между створками. Но как только нога ее оказалась внутри комнаты, она явственно услышала звук щелкнувшего затвора и хриплый мужской голос остановил ее словами:

— Не шевелиться! Кто вы?

Жасмина была наполовину в комнате, только наполовину. Она наклонилась вглядываясь в темноту комнаты.

— Джэард, это я!

— Боже мой! — воскликнул он.

Она услышала, как Джэард отставил ружье. Затем он бросился к окну и втащил ее, насквозь вымокшую, внутрь комнаты.

— Жасмина! Бога ради, что ты тут делаешь? Ты понимаешь, что я мог застрелить тебя?

— Мне надо поговорить с тобой, — ответила она, стуча зубами от холода.

— Бог мой! Ты насквозь промокла и холодная как лед! — выговорил он, растирая ей руки. — Постой здесь. Я только зажгу лампу.

Спустя несколько секунд комнату залил мерцающий желтый свет лампы. Джэард, стоя рядом со своей кроватью, во все глаза смотрел на Жасмину, оглядывая ее с головы до ног в промокшей робе, которая прилипла к ее телу. Он перенес лампу на свой ночной столик и, сдернув одеяло с кровати, обернул им Жасмину.

— Поверить не могу, что ты опять… одна… ночью бросилась… несмотря на то, что я тебе говорил…

— Джэард, пожалуйста… мне надо поговорить с тобой, — повторила она срывающимся голосом.

— Ну, хорошо, вот ты и здесь, — сказал он примирительно. — Садись поближе к камину. Я закрою окно и разведу огонь. Мы поговорим после… после того, как я отшлепаю тебя за эту безрассудную выходку!

Жасмину трясло от холода, пока она устраивалась в кресле-качалке около камина. Джэард закрыл окно, затем подошел к бельевому шкафу, открыл ящик и достал полотенце.

— Вот, это для волос.

— Спасибо, Джэард.

Распуская прядь за прядью волосы, она обсушивала их полотенцем, наблюдая, как Джэард нагнулся, чтобы развести огонь. Его красивое лицо было напряженно и сердито нахмурено. Жасмина дрожала, озноб не проходил.

— Джэард, я пришла умолять тебя не драться с Клодом. Я не вынесу, если с тобой что-нибудь случится!

— Ничего со мной не может случиться, — пробормотал он, зажигая спичку.

— Разве можно быть уверенным в этом? У Клода нет чести! Он пойдет на все, чтобы взять верх!

— Ты думаешь, что я не знаю этого? Я смогу сам позаботиться о себе, Жасмина.

— Но, Джэард…

— Хватит об этом! — оборвал он ее таким тоном, что она вздрогнула сильнее, чем от холода. Он добавил полено к уже разгоревшемуся огню, затем вытер пальцы и посмотрел на нее. Свет пламени играл на его каштановых волосах, отражаясь в глазах. Он строго обратился к ней:

— Ну, а теперь, дорогая, давай избавимся от этих мокрых вещей и согреем твое закоченевшее маленькое тельце. Надо поискать для тебя что-нибудь подходящее из гардероба Мари. А затем домой и в кроватку.

Джэард встал и помог Жасмине подняться с кресла. Он снял одеяло с ее плеч, взял у нее полотенце и стянул с нее мокрую плотную рубашку, оставив на ней лишь тонкую влажную сорочку. Взгляд его глаз углубился и потемнел, не отрываясь, он смотрел на ее проступившую сквозь тонкую сырую ткань высокую грудь. Он перевел дыхание.

— Боже мой, — тихо сказал он, — тебе не стоило приходить сюда, Жасмина.

— Джэард, я просто умру, если с тобой что-нибудь случится! — вырвалось у нее. — Может быть, ты не любишь меня, но я так тебя люблю, что чувствую, что умру без тебя.

— Ты считаешь, что я не люблю тебя? — спросил он. В его взгляде боролись недоверие и страсть.

— Вчера ты сказал…

— Бедняжка ты моя!

Он привлек ее дрожащее тело к себе.

— Любовь моя, вчера я был взбешен и напуган за тебя. Я сказал что-то, не подумав. Конечно же, я люблю тебя, мою глупышку.

— Тогда не дерись с Клодом! — воскликнула она.

Джэард отстранился, нахмурившись.

— Ты сознаешь, что ты говоришь? Ты не можешь просить мужчину об этом.

— А я прошу! Ты не обязан с ним драться из-за меня!

— Здесь дело в принципе, не только в тебе!

— К черту принцип! Мне нужен ты!

— Неужели ты считаешь, что мне это неизвестно? А знаешь ли ты, что я так и поступаю, потому что думаю о тебе?

Какое-то время они так и стояли друг против друга — глаза в глаза, оба тяжело дышали, напряжение между ними росло, как в туго натянутом проводе. Затем Джэард застонал и сказал хрипло:

— Будь проклято это! Жасмина, не надо так со мной!

С силой Джэард привлек Жасмину к себе. Телом она ощутила дрожь его рук в то время, как его губы пили влагу ее разметавшихся волос. Она прильнула к нему, и эта близость воспламенила страстное отчаянное желание в них обоих. Спустя мгновение руки его ласкали твердеющие соски ее груди под сорочкой.

— Боже, как же давно это было, когда были только ты и я, — сказал он задыхаясь. — Я прошу, не будем спорить сейчас. Ты напугала меня до умопомрачения, но, Господи, как ты мне нужна!

— Я тоже не хочу ссориться, — отвечала Жасмина, в глазах у нее стояли слезы. — Я просто хочу…

— Я знаю, — ответил он, топя остальные слова, которые она хотела ему сказать, своим поцелуем.

Жасмина ответила ему поцелуем, вбирая теплый вкус его губ в себя. Когда они отстранились, обоим не хватало воздуха, а их наполненные страстным томлением взгляды были погружены друг в друга.

— Любимая, как сильно все еще ты дрожишь, — сказал он озабоченно, вновь принимаясь растирать ей руки. — Давай снимем с тебя всю эту мокрую одежду.

Он замер, как загипнотизированный, перед ее прекрасным обнаженным телом в отсветах огня: точеная линия шеи, высокая грудь с налившимися сосками, подтянутый живот, золотистое облако волос в излучине живота и ног и прекрасные стройные ноги.

— Боже мой, ты такая красивая! — сказал он. И, поглаживая выступающие на шее позвонки, продолжал срывающимся голосом: — А знаешь ли ты, что случается с дамами, забирающимися в спальни к мужчинам через окна посреди ночи?

— Я надеюсь, это произойдет и со мной, — ответила она, приняв вызов.

— Только попробуй сбежать, любимая.

Джэард усадил ее к себе на колени в кресле-качалке и приник страстно к ее рту. Теперь они оба задыхались от желания обладать друг другом. Жасмина не стыдилась своей наготы, сидя у него на коленях. Он все еще оставался в ночной сорочке; она ощущала своим телом упругое давление его напрягшейся плоти, необыкновенно возбуждающей ее. Пламя так приятно согревало их обоих, гудя и вскидываясь совсем рядом; запах кедра вился и уносил куда-то далеко-далеко ее чувства, в то время как она как бы плыла в раю его объятий и длящегося поцелуя. Ее руки покойно обвили его шею, отдав ему тело, и он ласкал нежными прикосновениями ее лицо, шею, грудь.

— Тебя нужно уложить, — прошептал он, рука его нежно гладила ее бедро. — У тебя гусиная кожа.

— Это не от холода теперь, а от…

— Я знаю, — сказал он улыбаясь.

Она дрожала всем телом, когда он переносил ее на свою кровать. Она чувствовала слабость, боль, пресыщенность и в то же время неутоленную страсть, жаждущую завершения их любовного чувства.

Она обожала каждый изгиб, каждую черточку его лица, каждую жилку его сильного тела, любовалась позолотой кудрявых волос, прекрасными голубыми глазами.

— Я так тебя люблю.

— Ты — мое сердце, — шептал он.

Они любили друг друга со сладким отчаянием. Каждый сознавал, что эта ночь могла быть их последней ночью.

— Ну как, теперь теплее? — спросил он некоторое время спустя, когда они просто лежали вместе под одеялом.

Она кивнула со слезами на глазах.

— Джэард!

Он, казалось, знал, о чем она спросит.

— Дождь прекратился, — заметил он. — Тебе время одеваться, и я провожу тебя до дома, любовь моя.

— А как же завтра?

Он сжал ее лицо в своих теплых руках и глубоко и напряженно посмотрел ей в глаза.

— Я скажу тебе только одно, любовь моя. Завтра в это время все будет позади. Никогда больше не придется тебе думать о Клоде Бодро. — Затем он добавил, улыбнувшись: — Ты помнишь, у нас с тобой на завтра взяты билеты в театр? Я заеду за тобой в семь тридцать.

— Ничего не изменилось, да… Джэард? — спросила она с грустью.

Он встал, взял свой халат, который лежал в ногах кровати, и распахнул перед ней. В глазах его была еще большая грусть, когда он ответил:

— Дорогая моя в вопросах чести не изменяют.