Глава 16 ЛЕГКИЙ ДЕНЬ

В этот день ему везло. Возможно, дело было в том, что суета, связанная с первой волной зачетов, прошла. В институте было пустынно и свободно. Перед аудиторией собрались те, кто пересдавал контрольную по линейной алгебре. Человек десять, не больше. Проводила контрольную все та же красивая преподавательница. Открывая аудиторию, она задержала взгляд на Сергее и чуть заметно улыбнулась. «Все, будет сечь, глаз с меня не спустит! И не воспользуешься Танькиным подарком», — расстроился было Сергей. Танька Ерохина, отличница и спортсменка, откровенно и безнадежно влюбленная в Сергея (о чем знала вся группа), дала ему свой МРЗ-плеер. Дивная штуковина! На его приемничек заранее записывались ответы на все билеты. Причем на этой штуке, как на СD-плеере, можно было разбивать наговоренный текст на части. То есть не нужно перематывать пленку, чтобы найти нужный ответ. Достаточно набрать нужные цифры. Но их нужно набрать! И наушники опять же — тоже проколоться можно. Дома Сергей надел свитер с высоким воротом, пропустил наушник под ним, зацепил за ухо, покрутился перед зеркалом. Вроде бы не видно, но кто его знает… шевельнешься лишний раз— можно проколоться. Ладно, бог не выдаст, свинья не съест! Плеер лежал в кармане. Вариант, который получил Сергей на этот раз, оказался довольно простым. Покумекав, и самому можно было решить. Но преподавательница, раздав билеты, вышла минут на пять. Вполне достаточное время, чтобы извлечь плеер из кармана и не спеша нажать кнопки. И, слушая через наушник Танькин голос, Сергей легко, без напряга, справился с заданием.

Он закончил одним из первых, сдал работу и вышел в институтский двор. После духоты аудитории особенно приятно было вдохнуть свежий, влажный воздух, в котором чувствовался приход весны. Что ж, середина марта. За ночь резко потеплело, то солнце выглядывает, то дождик собирается. И снег уже тает. Хороший день, легкий! Это ему в награду за вчерашний, вспомнил Сергей неудавшийся день рождения Маши. Как было жалко ее! Так она готовилась, старалась — и все испорчено! Все насмарку. Вообще ее жалко — неустроенность эта, чужой угол. Работа, которая ей не нравится. Конечно, она хорошая воспитательница. Сережа приходил в детский сад, видел, как любят ее дети. Но разве это работа ее уровня? Маша ведь образованный человек, любит читать, хорошо знает литературу. Ей бы… Куда бы ей? На телевидение, ведущей какой-нибудь, что ли… Ну да, нужен ты ей тогда будешь, хмыкнул внутренний голос. Но Сережа горячо возразил ему: буду нужен! Она так ласкова с ним, так снисходительна к его юности, зависимости от родителей… До поры до времени, сказал внутренний голос. Это верно… Сережа вздохнул. Он чувствовал, что черта, за которой ее снисходительность, терпение и ласковость испарятся, близко, очень близко. Что она подошла вплотную, как линия фронта в сорок первом.

И что-то нужно предпринимать. Но мальчишеское нежелание принимать решения тормозило его. И вообще… В целом все-было очень хорошо. Даже бабушкин комод ушел куда-то в далекую перспективу, на самый задний план. Да и было ли это…

Короче, нужно заехать к Маше. Это обязательно. Нужно утешить ее, бедную девочку.

Он представил, как будет утешать ее, и заулыбался своему тайному счастью…

Сергей трезвонил уже несколько минут, а дверь все не открывалась. В конце концов он собрался было занять свое место на подоконнике возле окна, чтобы дождаться Машу, которая выскочила в магазин или еще куда-нибудь. Недалеко, потому что сегодня она работает в вечер, и значит, через час ей уже выходить из дома.

Он начал было спускаться вниз, но вдруг услышал перестук каблучков, дверь отворилась. Маша увидела его, улыбнулась чуть растерянной, отсутствующей какой-то улыбкой.

— Здравствуй, милый! Ты что?

— Пришел…

Я вижу.

— Можно войти? — улыбался Сергей, радуясь, что видит ее, что она по-прежнему красива и что по-прежнему любит его. — А что ты так долго не открывала?

— Заходи, раз пришел.

Вот опять! Только она может так произносить слова! Кто-нибудь другой сказал бы то же самое, и вышло бы грубо. И ни за что не захотелось бы входить. А у нее это так мило, непосредственно, ласково. Мол, ты же уже пришел, что глупости спрашивать?

Сергей вошел, стянул куртку, увидел на вешалке незнакомую кожанку, вопросительно взглянул на Машу.

— А у меня гость, — сообщила она, ласково потрепав его по волосам. — Потому и не открывала долго. Музыка играла, я и не слышала звонка.

— Какой гость? Кто? — расстроился Сергей.

— Да-а, представляешь, преподаватель из института. Он здесь в командировке. Зашел меня с днем рождения поздравить, представляешь?

Они шли по коридору. Сергей очень расстроился: не удастся побыть с ней вдвоем.

— Не волнуйся, он уже уходить собрался, — шепнула ему на ухо Маша у дверей комнаты.

И Сергей засиял медным тазом. И сразу полюбил незнакомого преподавателя. Так и вошел в комнату с широкой улыбкой на лице.

Преподаватель оказался средних лет восточного типа брюнетом, впрочем, приятной, располагающей внешности. Он поднялся навстречу Сергею, с интересом разглядывая юношу.

— Знакомьтесь. Это Сергей, мой лучший друг. А это — Арам… Михайлович.

Преподаватель протянул руку. Сергей с чувством ее пожал.

— Очень приятно. О, какая у вас сильная ладонь! Занимаетесь спортом?

— Да так… Немножко. Вернее, раньше занимался.

— Какой вид?

— Спортивная гимнастика. Но я уже год как бросил. В институт готовился, потом первый курс…

— Где учитесь? О-о, — услышав ответ, уважительно покачал головой преподаватель. — Это очень серьезный вуз.

— Сережа у меня умница! — похвасталась Маша.

И Сережа снова просиял.

— Садись, милый!

Только теперь Сергей заметил букет хризантем, стоящий на столе. И початую бутылку шампанского. И два фужера. Маша, весело напевая, достала из серванта третий.

— Ну как день прошел, миленький?

— Хорошо. Удачный день, — не спускал с нее глаз Сережа. — А ты как?

— Да как? Вчера весь вечер проплакала, а сегодня. вот нечаянная радость: Арам Михайлович зашел. А теперь и ты. Так что у меня нынче очень хороший день.

— Мне уже пора, к сожалению, — поднялся преподаватель.

— Как? Уже? — Сережа попытался изобразить огорчение.

— Пора, пора. С Машенькой мы уже пообщались. Она мне о себе все рассказала. А у меня еще масса дел. Я ведь в командировке.

Он поднялся.

— Что ж, очень приятно было познакомиться. Какой у вас симпатичный друг, Машенька. Вы меня проводите?

— Конечно. Сережа, посидишь минутку?

Господи! Конечно, он посидит! Они вышли. Сергей нажал кнопку магнитолы.

Маша стояла на лестничной площадке, глядя на мужчину снизу вверх. На этого не то. грузина, не то армянина. Не. важно. На своего господина.

Не грузин и не армянин, а бухарский еврей Абраша Шнеерсон, он же Арам Балаян, он же Каха Боргулия, прижал ее к себе и мгновенно отпустил, даже слегка оттолкнул.

— Что ж, девочка, прощай! — потрепал он ее по щеке.

От его прикосновения у нее вновь задрожали колени.

— Ты больше не придешь? — поняла Маша.

— Не приду, — твердо ответил мужчина.

— Почему?

— Не нужно это. Пустые хлопоты.

— Как это…

— Так. Хороший у тебя мальчик, береги его.

Он еще раз потрепал ее по щеке, начал спускаться.

— Скажи… — вслед ему произнесла Маша, — ты правда…

— Что — правда? — замер он.

И обернулся, и так посмотрел на нее, что она едва нашла в себе силы продолжить:

— Правда то, что ты говорил о себе?

— А что я о себе говорил? Я ничего не говорил. А ты ничего не слышала. Поняла?

Столько угрозы было в его голосе, угрозы самой настоящей, угрозы ее жизни — это Маша почувствовала кожей, — что она похолодела и едва слышно пролепетала:

— Поняла.

Он продолжил путь вниз и, прежде чем скрыться за поворотом лестницы, добавил с усмешкой:

— Хороший мальчик. Только ты с ним жить не сможешь. Заскучаешь. Слишком он для тебя хорош. Слишком чистый мальчик. Ты другая. Такая, как я.

И исчез. Только звук шагов. Спокойный, размеренный.

Маша стояла, прислонившись виском к косяку двери, слушая шаги, пока далеко внизу не хлопнула входная дверь.

…— Ну что ты так долго? — капризным голосом произнес Сергей. — Я уж идти за тобой собрался.

— Ну-у, он про девочек расспрашивал. Про своих студенток. Кто, да что, да как…

— Что же вы, без меня не наговорились? — Сережа подошел к ней, обнял.

— Не успели. Сразу обо всем не наговоришься. — Маша отстранилась. — Давай выпьем, а? Мы ведь вчера толком и не успели отпраздновать.

Она разлила остатки шампанского.

— Маш, что с тобой?

— А что?

— Ты же мимо льешь! — рассмеялся Сергей.

— Да? Правда. Ну это ничего. — Маша тряхнула головой, словно стряхивая с себя что-то невидимое. — Давай выпьем.

— Давай за тебя! Ты самая лучшая! — Сережа прикоснулся к ее бокалу своим, раздался тихий мелодичный звон. — Ты такая же чистая и звонкая, — прошептал он.

— Ага. Я самая лучшая, — усмехнулась Маша и выпила весь бокал до дна.

Сергей потянулся к ней. Она отнекивалась, говорила, что плохо себя чувствует. Он настаивал, канючил, выпрашивал. И выпросил. Маша сдалась.

Потом, поджидая ее на лестнице, чтобы проводить на работу, Сергей напевал что-то из Стинга и был совершенно счастлив.

Маша стояла под душем, подставляя залитое слезами лицо под тугие струи воды.

Через пятнадцать минут она вышла. Красивая до невозможности. Приветливая, ласковая — такая, какой Сергей ее любил без памяти.

Загрузка...