Рекуперация

18. Соболев. Хлопоты в большом городе

Тёплое утро первого июля 1972 года. Московский двор уже проснулся: снуют граждане опаздывающие на работу, появились первые старушки на скамеечке, ранние мамаши выгуливают молодняк. Двое мужчин расставляют шахматы за столом, выполняющим универсальные функции игрового поля и места для выпивки. Соболев проверился, подошёл к шахматистам. Поинтересовался, как добраться до улицы Мнёвники. Мужики вопросительно воззрились, словно вопрос не звучал.

— Я командировочный, у знакомых тормознулся. В столице тысячу лет не был, всё подзабыл.

Игроки подробно разъяснили маршрут и потеряли интерес к молодому парню, интеллигентной внешности в соломенной шляпе. Неброскую внешность дополняли особые приметы: неоформившиеся усы и очки в дешёвой оправе. Соболев пониже натянул поля головного убора и тронулся в опасное путешествие по враждебному мегаполису. Уже пожалел, что засветился во дворе, если оперативники станут опрашивать жителей, шахматисты обязательно вспомнят мужчину в летней шляпе, но это при условии, что сыскари попадут именно в этот двор среди десятка тысяч других.

Нахлынули воспоминания о спецшколе. Особенности слежки и "сброс хвоста" преподавал отставник из бывших офицеров отдела наружного наблюдения. Его лекции были по своему интересны. Отставник рассказывал: "Курсанты нагляделись фильмов типа "Мёртвый сезон" и всё знают. Запомните и зарубите на носу — кино для гражданских. Объект, при условии его профессиональной подготовленности, может вести несколько бригад со сменным автотранспортом. Фокусы с развязавшимся шнурком или остановка перед витриной — предупреждение, что вас заметили".

В лекциях было много чего, всё записывалось в прошнурованную общую тетрадь с печатью секретки. Конспекты выдавались на руки только в пределах учебных классов или ленинской комнаты. Соболев сейчас перечитал бы записи, да они давно уничтожены. Вспомнился уход через проходные дворы и магазина или предприятия общепита. Чтобы обнаружить слежку надо обладать особым чутьём. Он не разведчик, никогда в подобных ситуациях не бывал, а суперменский комплекс ударов для бедного Ерошина, всего лишь удачная случайность.

Кстати о Ерохине, Соболев тормознулся перед обувным магазином. Мило улыбнувшись, попросил у продавщицы пустую коробку и кусок шпагата вроде как для подарка. Далее маршрут до Киевского вокзала, сперва в туалет. В кабинке переложил в картонку пистолет, удостоверение Ерохина и записку, заготовленную в квартире Зуевых. Носовым платком стёр отпечатки, так на всякий случай, ведь мог бы этого не делать — кому надо сразу поймут. Перетянул шпагатом и выскользнул в зал ожидания. Отыскал автоматические камеры хранения, открыл дверцу камеры и сунул в тесное нутро "посылку". Запомнил код, тихонько осмотрелся. В конце зала мелькнули милицейские фигуры. Быстрее прочь отсюда, в толпу.

В метро перевёл дыхание, теперь до Краснопресненской, оттуда по Звенигородской до Мнёвники. Ну и названия, подумал Соболев, язык сломаешь. У нас в Питере всё проще и компактней. На выходе из метро разыскал будку телефона-автомата. Проверившись в очередной раз, набрал знакомый номер. На другом конце провода чеканно отозвались:

— Дежурная часть, капитан Серебряков, слушаю вас.

Беглец вздрогнул от знакомого имени, отлично понимая, что это всего лишь однофамилец. Приложив к трубке платок, изменённым голосом промямлил:

— Ээ, я тут проездом, записывайте: сообщаю в камере хранения Киевского вокзала, в ячейке В-335 лежит коробка для в КГБ, пришлите людей. Там для вас важное.

— Алло, назовите свою фамилию и имя. Алло!

— Меня просили позвонить, больше ничего не знаю.

Соболев повесил трубку. Сообщение записывается, обязаны среагировать, выслать опергруппу и криминалиста-взрывотехника. На Лубянке быстро разберутся откуда ветер дует и будут усиленно искать беглого чекиста в Москве. Теперь всё решится после встречи с Печугиным. Как сложится можно только гадать. Запасной адрес семьи Зуевых слишком опасно — прошерстят поездки в Москву, может всплыть имя нелепо погибшего физика, остальное дело техники. В сито поквартального обхода попадутся шахматисты, вспомнят его по фото и понеслось: маскарад с очками и шляпой для дурачков участковых, но не всесильной Конторы. Добавят отредактированный портрет в ориентировки и будет совсем плохо.

Спросил у пожилой женщины дорогу. Та долго и подробно объясняла. Соболев не выдержал и поинтересовался:

— Простите, а вы не из Ленинграда?

Гражданка удивлённо воззрилась на необычного прохожего:

— А вы откуда знаете?

— Извините, москвичи не такие словоохотливые, а зачастую попадаешь на приезжего. Спасибо.

— Это точно, — улыбнулась землячка, — счастливо добраться.

Пятиэтажный панельный дом прятался в зелени деревьев. Уютное место, не то что шумный Ленинградский проспект, подумал Соболев. Он обошёл здание, отметил нужную парадную. После рекогносцировки выбрал удобное место и стал ждать. Уткнулся в газету, предусмотрительно купленную у метро. Глаза скользили по заголовкам, постоянно срываясь на двери парадной. Прошло три часа, когда уставший Соболев решил, отбросив всякую конспирацию, подняться в квартиру, как из парадной вывалился Лёшка Печугин собственной персоной. Соболев узнал его сразу, несмотря на временной разрыв в десятилетие. Пичугин энергично подошёл к мужикам забивающим "козла" в домино, о чём-то переговорил с одним из игроков, седовласым пожилым дядькой. Затем двинулся в сторону Соболева по тропинке, а когда оказался вровень, Виктор негромко окликнул бывшего друга:

— Как поживаешь, Печа?

Так звали Печугина все пацаны, вульгарное прозвище отпало лишь в старших классах. Лёша не любил, когда его так звали и несколько раз лез с кулаками, что подзадоривало злых пацанов во дворе и бездумных одноклассников, испытывающих классовую неприязнь к барчуку. Исключение делалось только для друга Вити.

Печа словно споткнулся и уставился на чудо в шляпе. Испуганная гримаса сменилась улыбкой узнавания. Он метнулся к Соболеву:

— Витька! Ты откуда свалился? Сколько лет прошло?

Он присел на скамейку. Бывшие товарищи перебивая друг друга болтали несколько минут. Первым приземлил воспоминания Соболев:

— Лёша, у меня проблемы. Нужна помощь, к тебе можно? Там и поболтаем.

— О чём базар, Витя! Конечно можно. Сейчас деда предупрежу.

Он подбежал к доминошникам, что-то сказал пожилому игроку, кивнув на Соболева и бегом вернулся к скамейке.

— Дед не против, я в гастроном собирался, а тут ты, в шляпе и очках. Давай смотаемся по-быстрому, возьмём полбанки и покалякаем. Вот ведь, словно чёрт из коробочки.

Настоящий разговор начался, когда вернулись в квартиру. Типовая двушка неухожена, сразу видно, что женская рука давно не касалась хозяйства. По пути Печугин рассказал, Соболеву, что после отсидки попросился к деду. Бывший зек коротал время в квартире, доставшейся по наследству от прадеда Лёши. Незамысловатый круговорот сидельцев в рамках одной семьи завершился пропиской молодого лагерника, с последующим трудоустройством. Но Печугин дал понять, что держит скелет в шкафу, о чём поведал за столом под водку с незамысловатой закуской. Рассказ товарища вызвал внутреннее отторжение, но подать вид беглый гебист не мог. Надо мириться с обстоятельствами и подстраиваться под них.

— Прикинь, Витя, ты же помнишь всё пошло вразнос после дурацкой пьянки с корешами. Пустили по кругу эту девку, "невинную целку после третьего аборта", а та и заявляет: "Мальчики скидываемся по четвертаку с носа". Мы обалдели, дура, всё по взаимному согласию, без каких-либо условий. Эта сучка давай грозить, мол напишу заяву и сядете за групповуху. Ну дал ей пару раз в торец, вразумил вроде. Но та сняла побои, да в ментовку, а папа — шишка в торговле, с ментурой круговая порука. Предки не смогли договориться, как ни старались. Чуть скостили срок до пятерика. А я после отсидки к деду, в Питер ни ногой. Папу давно сняли с должности, мама умерла от инфаркта.

Не чокаясь, Алексей опрокинул стопку водки и потянулся за пучком квашенной капусты. Соболев слушал молча, оценивая обстановку и свои шансы на помощь.

— Так вот, поднял я старые связи, беру товар на комиссию и приторговываю дефицитом. 154-я статья тоже не сахар, но нынче я осторожный и больше не подставляюсь. Вот так-то кореш. Рассказывай о своих грехах и как меня разыскал?

Соболев давно сочинил легенду в которой всё было правдой. Дабы не оттолкнуть от себя бывшего друга, упустил службу в КГБ, хищение оружия и, естественно, тему разработок ОЛИБ.

— После института пошёл работать в закрытое НИИ. В лаборатории произошла авария, а меня как ответственного привлекли за халатность. Вроде пустяк, до трёх лет, но по ходу повесили 93 "прим". Знаешь что это?

Печугин кивнул головой:

— Хищение государственного имущества в особо крупных размерах, сроки увесистые вплоть до расстрела. У нас на зоне много таких чалилось.

— Это грехи заведующего лабораторией, а меня притянули. А поскольку проект курировала Москва, меня этапировали на Лубянку для признания, догадываешься как это делается. В поезде везли два конвоира из КГБ, я попросился в туалет, а выводил один амбал, ну я ему в лоб и закатал. Как раз перегон в гору, поезд замедлил ход, я и рванул из тамбура, благо дверь была не заперта. Не покалечился, вышел на дорогу и в столицу. По пути привёл себя в порядок, я ведь считался подследственным, но мне вернули вещи и деньги перед этапом. С адресом всё просто, я встретил твоего отца. Он был не в самом лучшем виде, пил одним словом, дал твои координаты и я здесь. Лучше вне закона, чем за решёткой в ожидании огромного срока или того хуже.

Печугин слушал и обалдело кивал головой. Свалившийся из прошлого одноклассник с одной стороны проблема, с другой неожиданная опора в новой ситуации. Нынче у Алексея не осталось друзей, соратников. Всё там, в прошлом, в далёкой беззаботной ленинградской жизни. А в столице, появилась возможность благополучного существования. Можно обзавестись семьёй и не думать о финансовых проблемах. Всё это собутыльник скомкано объяснял Соболеву.

— Витя, конечно живи. С дедом договорюсь, он поймёт. Будем вдвоём крутиться, ты на подхвате. Тебе ведь "капуста"[2] нужна? С документами узнаю, если выправим паспорт, то подвесим тебя в какой-нибудь шарашкиной конторе, гардеробщиком или уборщиком. Надо перекантоваться года два-три, а там про тебя забудут. Вернёшься в свою науку, я же помню ты в классе был повёрнут на своей квантовой физике с математикой.

Соболев усмехнулся, в школе для блатных зацикленных на науке вроде него набралась бы от силы ещё пара человек. Остальные "влачили" образование в заданных рамках особых детей номенклатурных родителей.

— Не квантовой физике, Лёша, а исследование теории относительности, релятивистских эффектов и теории суперструн.

— Ладно, ладно не грузи мозг, один хрен ничего в этом не понимаю. Зато разбираюсь в ценах на импорт, да знаю как делать навар на дефиците.