Рекуперация

6. Петрушевский. Фантомная боль прошлого

— И это значит, что?

— Это значит, что завтра, ты вернёшься в тот злополучный день и будешь знать свою прошлую жизнь вплоть до нашей встречи. А затем я предложу тебе, Дима, из нашего времени провести коррекцию в прошлом.

Чистяков взглянул на часы и начал собираться домой.

— Завтра ещё более ответственный день, подтягивайся в полдень. Позвонишь из проходной, напомни чтобы организовал тебе пропуск. По ходу обсудим подробности и возможно внесём изменения в план. А пока будь здоров, мне по Северо-западному скоростному диаметру с Васьки до Лахты десять минут езды, — Николай Фёдорович неожиданно рассмеялся. — Будем считать сегодняшние приключения лёгкой разминкой перед решением главной задачи.

Хозяин закрыл дверь за гостем и задумался. Прошёл на лоджию, посмотрел на дорогу. Чистяков вышел через пару минут и стал голосовать. Его тут же подобрал частник и машина унесла учёного в сторону развязки.

…. Мгновенье и Петрушевский маячил у главного фасада Финляндского вокзала под огромными зеркальными окнами, над которыми парила башня с часами и шпилем. Одноимённый памятник на площади Ленина указывал на здание Большого дома через Неву. Дмитрий Сергеевич знал, что сегодня оба направляются туда. А вот и Соболев, элегантный, подтянутый, энергичный. Поздоровались и неспешно тронулись к переходу на улице Комсомола.

— Чего это так смотрите на меня, Дмитрий?

— Да так просто, Виктор Сергеевич, не обращайте внимание. А вот хотел рассказать: во времена поздней перестройки, в прессе муссировались слухи, что между Крестами и внутренней тюрьмой Большого дома — "Шпалеркой", проложен туннель под Невой. Кстати, административное здание, предназначенное для ОГПУ-НКВД, построено по инициативе Кирова, а одним из авторов проекта являлся товарищ с говорящей фамилией Троцкий. В будущем я часто засиживался в Интернете и изучал историю родного города там и встретил эти домыслы.

— Надо же, а я и не знал. И зачем такие сложности с туннелем?

— Так ведь слухи, не более. Скорей всего, чтобы тайно конвоировать осуждённых на допросы, мало ли у Конторы особых задач.

За разговорами подошли к трагическому переходу через улицу и двинулись на противоположную сторону. Петрушевский напрягся, его стало потряхивать. В голове пронеслось: спасти куратора сейчас, а затем пустить на самотёк или обречь человека насмерть? Заново вырвать из фатума, чтобы в недалёком будущем пресечь зло — за пределами сознания, сюжет на грани абсурда.

Соболев, ни о чём не догадываясь смотрел под ноги, аккуратно ступая по грязным разводам на асфальте.

А вот и роковой, неизвестно откуда взявшийся, грузовик. В последний момент включилась реакция боксёра, Петрушевский схватил куратора и вместе с ним отскочил назад от механической громадины. Машина не сбавляя скорости вильнула в сторону и влетела в стену, прихватив по разрушительной траектории пару пешеходов. Заголосили бабы, народ не сразу пришёл в себя после столь непонятного чудовищного происшествия. Соболев вскочил на ноги, подхватил с асфальта портфель и потянул за собой информатора.

— Дима, уходим! Уходим срочно! Нечего тут смотреть, потом узнаем подробности.

Оба рванули с места ДТП пересекли улицу и бегом к набережной. Остановились у Литейного моста, отдышались и уже шагом двинулись через мост.

— Б…дь, вы что-нибудь поняли, Виктор Сергеевич?

— Не очень, шальной водитель, возможно потерял управление или тормоза отказали, так случается. Придём на место, свяжусь дежурным по городу и узнаю по сводкам, что за псих за рулём. Уж не по наши души надеюсь. Дим, а ведь ты мне жизнь спас!

Петрушевский замер и удивлённо взглянул на куратора:

— Получается так, но ведь и свою жизнь тоже. Сам-то как, Сергеич? — не сговариваясь оба перешли на ты. — Я не сильно помял, извини, так вышло. Ты кстати перепачкан в грязи, всё-таки я нанёс ущерб внешнему облику.

Взволнованный Соболев стал отряхиваться.

— Он ещё извиняется, доложу сегодня шефу, состоял бы ты в штате, выписали премию. Но с меня и так проставка, не забуду! Спасибо!

"Клото" равнодушно выпустила из своего чрева испытателя. Петрушевский зачем-то отряхнулся, словно пытался сбросить пыль скопившуюся за десятилетия, бодро отрапортовал Чистякову и присутствующим научно-техническим сотрудникам лаборатории:

— Полёт без происшествий, задание выполнено. Докладываю подробности…

— Сейчас не надо, — перебил его Чистяков. — Изложишь позже. Готовимся к следующему этапу, а пока давай в кабинет.

После шума вентиляции и силовых установок, жужжания приборов и команд операторов, тишина кабинета успокаивала и подталкивала к серьёзному обстоятельному диалогу. Чистяков заказал чай, но не выдержал и достал из холодильника бутылку минеральной воды без газа, налил в высокий бокал. Вопросительно кивнул Петрушевскому, мол будешь? Дмитрий Сергеевич старался держаться бодрячком.

— А там, на переходе отходняк отсутствовал, адреналин — да. Вроде пил вчера не так уж много, но и этого хватило. У тебя та же фигня?

— Есть немного, расслабились два старпёра. Ладно, что с воспоминаниями из параллельной реальности?

— Вообще-то сумбур, но стоит сосредоточится, как вспоминаю каждую деталь. Включились резервы долговременной памяти, о чём ты предупреждал. Соболев жив, а значит история уже другая. Образно выражаясь, сценарий номер два — Соболев и я. Твоё место по-прежнему в ОЛИБ, я так понимаю и всё движется к роковому дню. Ты должен точно помнить дату, я чего-то тут буксую, а должен помнить. Ага, июль 1972, так?

— 22 июня, памятная дата не только для страны, но и для советской науки. Твоя задача пресечь на корню взрыв после следующего броска. Давай обсудим подробности, попробуем исключить логические дыры и чётко выстроить дальнейшую цепь правильных поступков. Тебе фамилия Серебряков ничего не говорит?

— Да, помню такого — важная шишка в КГБ, начальник Соболева. Я его несколько раз видел, вроде даже отвечал на вопросы.

Петрушевский вспомнил, как Соболев привёз его на Литейный. И долгое собеседование при первой встрече. Как в допросную заходил пожилой мужчина с пронзительным взглядом, военной выправкой и умением слушать, этакий киношный эталон большого начальника во властной структуре.

— Да, Николай Трофимович Серебряков, тогдашний начальник особого отдела, курирующий работы ОЛИБ и, насколько я тогда понимал, занимавшийся вопросами попаданцев. Он у нас частенько появлялся, хороший дядька, умный и справедливый, фронтовик. Он и представил коллективу нового сотрудника Соболева, тогда ещё молодого кандидата физико-математических наук, без погон и званий. Я-то только институт закончил и числился лаборантом. При поступлении в лабораторию именно Серебряков беседовал со мной и брал подписку о неразглашении. Но Витя Соболев быстро пошёл в гору, закончил спецшколу КГБ, получил старлея и начал вести "двойную жизнь" — там у себя в Большом доме и научную деятельность в ОЛИБ.

Чистяков подошёл к пластиковой доске на стене и достал фломастеры. Набросал четыре окружности с подписал каждую.

— Смотри, это ты, проводим линию к следующему объекту. Это наш Соболев, это я, а это Серебряков…

Чистяков словно военачальник чётко обозначил задачи каждого. После совещания оба двинулись к стенду — Клото ждала своих подопечных. Испытатели, а сегодня их было двое кряхтя забрались в тесную капсулу. Чистяков подмигнул и спросил:

— Хочешь анекдот пока идёт подготовка стенда.

Взволнованный Петрушевский удивлённо пожал плечами.

— Если начальник считает, что сейчас самое время, то валяй, рассмеши старика.

— Изобрели машину времени. Надо испытывать… решили смотаться и спасти Пушкина от смерти, чтобы стихов побольше написал. Приезжают за день до дуэли, подходят к нему "так мол и так, Александр Сергеевич, у вас завтра дуэль, но негодяй Дантес обманет и пристрелит. Вы с ним лучше не на пистолетах стреляйтесь, а на кулаках деритесь". Пушкин поверил и согласился. Настал день дуэли, Пушкин и говорит: "Дантес, что мы как дети на пистолетах, давай по взрослому на кулаках биться". Когда Пушкина хоронили, гроб не открывали.

Петрушевский заржал. Раздался щелчок…

Оба застыли неподалёку от проходной в институт на улице Курчатова. Всё ещё смеющийся Петрушевский взглянул на Чистякова и тут вовсе согнулся пополам. Смех сотрясал молодого Дмитрия и был следствием нервного напряжения.

— Что проняло? Я анекдотов много знаю.

— Да нет, не анекдот, а твой внешний вид, после респектабельного учёного, убелённого сединами, в шикарном костюме от Армани и профессорской лысиной, вижу худосочного юношу в затёртых джинсах и штопаной на локтях рубашке.

— На себя посмотри, скиталец во времени. Правда шмотки у тебя знатные, на Гостинке прибарахлился?

На странную парочку стали обращать внимание прохожие. Кто-то поздоровался, Чистяков ответил.

— Ладно, разбегаемся, чего стоять-то. Поболтайся пока, через часик подходи сюда и жди, вынесу номер, дальше по плану.

Будущий начальник лаборатории, а пока ещё младший научный сотрудник Николай Чистяков скрылся в проходной. Петрушевский развернулся и неспешно двинулся к пустырю, где через три года будет стоять павильон станции метро Политехническая. Бесцельно болтаясь по Тихорецкому проспекту обдумывал будущий разговор и варианты ситуаций. Реакцию опытного разведчика и мастера оперативных комбинаций представить трудно, может временно упечь в каталажку, провести анализ и допросить подчинённого. А может и поверить, благодаря особому статусу Петрушевского. А может послать куда подальше и заставить молчать, под угрозой тюремного срока или психушки. Им, сталинским чекистам, прошедшим закалку в НКВД, а во время войны в СМЕРШ, человеческая жизнь пустяк, лишь подспорье в чекистских играх и заговорах. Остановился у витрины гастронома и наконец разглядел себя со стороны. "А и ничего так, молодой, да умудрённый". Пора возвращаться.

У проходной нервно переминался Чистяков.

— Сказал же: через час! На держи телефон полковника. И постарайся встретиться сегодня, помни дату — конец рабочего дня 21 июня, а не июля. Июня! После встречи позвони мне на мобиль…, тьфу хотел сказать на домашний, номер на шпаргалке. Успеха, Дима.

Петрушевский поспешил к телефону-автомату, запримеченному во время вынужденной прогулки. Достал кошелёк, порылся в увесистом нутре из кожзаменителя, ага — разменивать железную мелочь не надо, двухкопеечных монет в достатке. Расправил шпаргалку и набрал номер. На другом конце взяли трубку, давно забытой мелодией провалилась двушка в монетоприёмник.

— Полковник Серебряков, слушаю.

— Здравствуйте, Николай Трофимович. Мой оперативный псевдоним "Попаданец". Прошу о срочной встрече по очень важному делу. Поверьте, информация "горячая" речь о моём кураторе и ОЛИБ. Извините, что открытым текстом, иначе боюсь, что не смогу вас убедить.

Трубка помолчала, гебист переваривал услышанное. Наконец ответил ничуть не показывая своего удивления, вот ведь старая школа:

— Фамилия куратора?

— Старший лейтенант Соболев!

— Вы где территориально?

— Рядом с лабораторией, так вышло.

— Хорошо, запоминайте адрес, через час жду. Дайте три звонка, я пойму что это вы.