Репортажи из шестого тысячелетия

В Израиле очень много сложных проблем — насущных, неразрешимых, острых, болезненных. Но все они отступают перед главной: взаимоотношения с арабами, разделяющими с нами одну и ту же землю. Помимо неоспоримого для евреев и оспариваемого многими арабами (и не только ими) права на эту землю, с которого и начинается эта проблема, есть ряд более конкретных вопросов. Например, приехавшие в Израиль евреи автоматически становятся полноправными израильтянами, а даже родившиеся в Израиле и имеющие израильское гражданство арабы некоторых прав и обязанностей лишены: скажем, они не служат в армии и принимаются на работу в весьма ограниченное количество государственных учреждений.

При этом они живут несравненно лучше арабов из соседних стран и намного больше защищены в социальной сфере благодаря израильской заботе и либерализму.

Как же они относятся к еврейским соседям, которые 40 лет назад поставили их перед выбором: уходить или оставаться? И кто они, те, кто остался? «Пятая колонна», «попутчики», лояльные граждане или посторонние? Как избежать обоюдной враждебности, насилия и террора? Возможно ли вообще справедливо разделить землю между двумя народами, как делят хлеб? Нужно ли ее делить, если она изначально была нашей? Но ведь и вожди политического сионизма говорили об исторической неизбежности сосуществования евреев и арабов, поскольку арабы жили на этой земле столетиями. Что же получается?

Тот же вопрос задает арабский писатель-коммунист и многолетний депутат Кнессета Эмиль Хабиби, по книге которого в Хайфском муниципальном театре поставлен спектакль «Опсимист». Это не опечатка, именно через букву «с». Хабиби решил пополнить разделение человечества на «оптимистов» и «пессимистов» еще одной категорией: «опсимист» — гибрид первых двух.

Исполнитель роли «опсимиста» — 33-летний строительный рабочий из Верхней Галилеи Мухаммед Бакри, успевший сняться в трех художественных фильмах, а автор книги — один из ведущих функционеров израильской компартии. Он явно издевается над своим героем, высмеивает его.

Вне сцены Мухаммед Бакри не скрывает своих радикальных взглядов. Своим политическим вождем он считает Ясера Арафата и вместе с ним готов бороться за создание палестинского государства в Иудее и Самарии. Каким путем? Без «калашникова», «с помощью театра и кино». В одном из интервью он сказал, что «ни разу не чувствовал себя израильтянином. Я — палестинец, живущий в Израиле».

Параллели между монологами «опсимистов» на сцене и в жизни становятся особенно очевидными, когда знакомишься с Салахом Бакри, отцом Мухаммеда, бывшим коммунистом, а ныне — одним из местных секретарей Гистадрута. У старшего Бакри свои взгляды на жизнь. В частности, он против того, что «понавезли сюда евреев из России, Венгрии, Румынии и всем раздали землю. А мы, которые тут родились, чем хуже? Это разве не наша земля?»

Коммунист Хабиби сильно сомневается в возможности длительного еврейско-арабского сосуществования. Сомневается в ней и арабская аудитория, которая видит подлинного героя в сыне «опсимиста», сменившем метлу на автомат.

Более того, сомневается в возможности сосуществования и часть евреев.

В фильме «Улыбка ягненка», снятом по одноименному роману молодого и популярного в Израиле прозаика Давида Гроссмана, три главных героя. Военному коменданту, полковнику Кацману, выступавшему в прошлом за «просвещенную власть», и его другу, военврачу Ури, прекраснодушному очкарику, противопоставлен полубезумный старик араб Хильми, живущий в пещере, пробавляющийся милостыней, но воспитавший сына-террориста.

Вряд ли кто-нибудь станет спорить, что своим опытом подлинно демократического государства Израиль подает хороший пример всему Ближнему Востоку. И тем не менее из опроса, проведенного иерусалимским институтом имени Ван-Лира, следует, что более половины израильской молодежи отрицательно относится к равноправию арабского меньшинства.

Американский журналист Роджер Розенблатт в конце 1984 года выпустил книгу «Дети войны». Сотрудник журнала «Тайм» и отец троих детей, Розенблатт решил совершить поездку по четырем «горячим точкам» планеты: Северной Ирландии, Израилю, Ливану и границе Таиланда с Камбоджей и Гонконгом. Розенблатта прежде всего интересовали дети, но, кроме того, он беседовал с их родителями, учителями и детскими психологами.

У 12-летней Хадар Минстер из Нагарии временно парализовало речь, после того как в 1979 году террористы ворвались в соседний дом и убили двух ее подруг. Она перестала ходить в школу, выходить из дому и находилась под наблюдением детского психолога. Хадар написала стихотворение, в котором спрашивает: «Если есть Бог, а многие уверяют, что Он есть, то почему убивают маленьких детей?»

На этот вопрос еще никто не нашел ответа.

Оправившись от потрясения, Хадар Минстер стала главным организатором съезда еврейских и арабских детей, проходившего под придуманным ею девизом «Сблизить сердцу».

А 10-летний киббуцник Нимрод так описал свое отношение к израильской бомбежке базы террористов в Ливане в ответ на их вылазку в Наѓарии: «Когда мы в первый раз услышали, что наши летят отомстить террористам, я вместе с другими детьми прыгал от радости. А потом подумал: что хорошего в этой мести?»

Дафна из Кирьят-Шмона исходит из собственного опыта жизни под обстрелом: «Иногда, — говорит она, — я ненавижу всех арабов». А ее друг добавляет: «Я должен их ненавидеть, чтобы сохранить собственное „я“».

Этими четырьмя суждениями представлены еврейские дети Израиля. А вот взгляд арабских детей. 15-летний Ахмед по поводу взрыва заминированной террористами автомашины: «Нет никакой связи между Богом и людьми, которые это делают. Бог делает свою работу, а человек — свою».

12-летняя ливанская девочка, раненная шрапнелью: «Не все израильтяне плохие… Все люди хорошие». Самыми воинственными собеседниками Розенблатта оказались арабские дети, живущие на контролируемых Израилем территориях.

Некий «палестинский полковник» сказал американскому журналисту, что эти дети «так молоды, но у них уже есть гордость». В качестве подтверждения «полковник» подозвал своего 4-летнего сына и устроил ему экзамен на политическую зрелость:

«Кто такой Садат?»

«Предатель. Он продал Палестину Израилю».

«Что такое Израиль?»

«Это наша страна. По-настоящему она называется Палестиной».

И последний голос 16-летней Ваффы из Рамаллы, отец которой сидел в израильской тюрьме за диверсию в то время, когда она беседовала с мистером Розенблаттом. В любом израильтянине, сказала эта девушка, она видит «врага, только врага. Чем больше израильтян умрет, тем больше арабов займет их место. И в конце концов вся страна будет в наших руках».

В рядах палестинских террористов немало детей, иногда даже не доросших до автоматов и гранатометов. Израильтяне столкнулись с этими детьми во время ливанской кампании и не знали, что с ними делать: убивать? брать в плен? отпускать домой? К сожалению, Розенблатту не довелось побеседовать с малолетними солдатами ООП.

Девиз, придуманный Хадар Минстер, запомнился какому-то сотруднику Министерства образования, и он предложил своему начальству организовать регулярные встречи между еврейскими и арабскими детьми, чтобы «сблизить сердца». Несколько встреч было организовано летом 1985 года, после чего за дело взялись газеты.

«Какая чудовищная затея, господин министр образования…» — писалось в одной из них. Так реагировали даже некоторые представители левых кругов, которые поклялись, что не допустят таких встреч. Так же реагировали и правые круги, особенно религиозные.

Так же реагировала и арабская сторона: среди арабских учителей был распространен циркуляр, в котором их предупреждали об опасности новой попытки сионистов растворить арабов в своей среде.

По израильскому телевидению проводились уроки разговорного арабского языка. Дело не пошло, и вряд ли кто-то из телезрителей научился говорить по-арабски.

Выбирая между французским и арабским {второй язык после английского в школе), многие молодые израильтяне останавливаются на французском.

Каждый день средства информации сообщают об усилении арабского террора, о целом «поколении, воспитанном в ненависти к Израилю», об арабской молодежи, «оказавшейся легкой добычей для политруков из ООП».

Сегодня Хадар Минстер служит в Армии обороны Израиля, и в числе прочих обязанностей ей пришлось проверять подозрительных арабов на центральной автобусной станции в Тель-Авиве. Ей, как и другим военнослужащим, категорически запрещено пользоваться попутными арабскими машинами. И она сама уже не знает, можно ли сблизить ее сердце, полное страха, с сердцем араба, полным ненависти.

Не дети начинают войны, но им приходится расплачиваться своими душами и телами за действия взрослых.

Видимо, хочет «сблизить сердца» и режиссер фильма «За решеткой», но делает он это весьма своеобразным образом. У него сидящие в тюрьме арабы-террористы сплочены, идеологически подкованы и благородны, а евреи-уголовники примитивны и страшны, чего, по определению, быть не может (равно, как и наоборот).

В израильский документальный фильм «Бен-Гурион», приуроченный к 20-летию Шестидневной войны, вошло интервью 1970 года, которое 83-летний Бен-Гурион согласился дать тогда еще молодому израильскому телевидению.

«Старик» вытаскивал из тайников памяти истории полувековой давности, чтобы протянуть от них ниточку к актуальным событиям. Бен-Гурион вспомнил, что, когда он сидел у турок под арестом, его пришел навестить знакомый араб. Увидев Бен-Гуриона за решеткой, араб сказал: «Как твой друг, я опечален, но, как араб, я счастлив!»

В 1970 году Бен-Гурион горько улыбнулся, цитируя эти слова. Откуда появилась эта горечь? От запоздалого понимания, что в одном государстве арабам и евреям никак не ужиться? От сожаления о том, что в 1948 году он не настоял на том, чтобы проблема беженцев была решена раз и навсегда? Или от его веры в возможность искреннего мира с арабами в обмен на завоеванные в Шестидневную войну территории, кроме Иерусалима и Голанских высот?

Старик любил повторять слова Бисмарка: «Политика — это искусство возможностей». Но о возможности мира с арабами говорил: «Не в нашем поколении!» Он не подозревал, что его злейший противник Менахем Бегин сделает шаг, который не удалось сделать ему самому — заключит мир с Египтом.

Анализу идей и действий Бен-Гуриона и были посвящены многочисленные публикации юбилейного 1987-го «Года Бен-Гуриона».

В частности, журналист Шабтай Тевет написал книгу «Бен-Гурион и арабы Эрец-Исраэль». В ней собраны прелюбопытные факты.

По настоянию Бен-Гуриона, Хаим Вейцман изыскивал возможность встретиться со Сталиным, а сам Бен-Гурион встретился с заклятым врагом евреев иерусалимским муфтием Хаджи Амин эль-Хусейни.

Кстати, муфтий добивался от англичан прекращения еврейской репатриации в Палестину, а полвека спустя его племянник, функционер и идеолог ООП Фейсал Хусейни, отправился с той же целью к президенту Горбачеву.

В начале 30-х годов Бен-Гурион ратовал за всеобщую справедливость и настаивал на том, чтобы коренное арабское население было полноправными гражданами Эрец-Исраэль. А в 1939 году он уже обсуждал с правителями Ирака возможность переселения в их государство 100.000 арабских семей из Эрец-Исраэль, за что готов был заплатить Ираку 50 миллионов долларов, собранных с американских евреев. Из этой затеи ничего не вышло, но, «допустив мысль о переселении арабов, — написал Тевет, — Бен-Гурион подложил бомбу под саму концепцию первых сионистских лидеров о том, что в Эрец-Исраэль есть место для двух народов».

В первые месяцы Войны за Независимость Бен-Гурион решительно сопротивлялся возвращению арабских беженцев на территорию государства.

Журналист Бенни Моррис обнародовал неизвестный ранее секретный отчет разведотдела «Хаганы», где сообщалось, что с 1 декабря 1947 года по 1 июня 1948-го из новорожденного еврейского государства бежало около 350.000 арабов (а к концу войны эта цифра достигла 800 тысяч), но не потому, что их призвали к этому правители арабских стран, как утверждала израильская версия, а потому, что около 70 процентов беженцев боялись возможных атак «Хаганы», ЭЦЕЛ[45] и ЛЕХИ[46].