Решающие победы Красной Армии над объединенными силами Антанты и внутренней контрреволюции

Глава шестая. Второй объединенный поход Антанты против Советской Республики.

Летом 1919 года, когда поражение Колчака стало очевидным фактом и ясно обозначились успехи Красной Армии под Петроградом, империалисты Антанты предприняли новый поход против Советской России. Несмотря на неоднократные предложения Советского правительства прекратить войну, они решительно отвергали всякую возможность мирного сосуществования со страной, вступившей на путь социализма, и по-прежнему главной своей целью ставили военный разгром Республики Советов. Второй объединенный поход Антанты являлся непосредственным продолжением первого похода. В нем участвовали в основном те же силы, что и в первом походе весной 1919 года. Разница состояла лишь в том, что свой главный удар враги Советской страны наносили теперь не с востока, а с юга, где действовали белогвардейские войска Деникина.

Позже Деникин писал в своих воспоминаниях, что летом 1919 года в связи с победами на Южном фронте белому командованию и его союзникам казалось, что именно на юге может быть решена судьба России. Особенно заманчивым было то, что фронт здесь подошел почти вплотную к центральным районам страны. Деникинцы и их иностранные союзники надеялись использовать в своих целях колебания среднего крестьянства в южных районах, в частности на Украине. Советские же войска Южного фронта представлялись им слишком слабыми, чтобы дать серьезный отпор.

Уже в конце июня правительства Англии, Франции и США обращают особое внимание на снабжение всем необходимым армий Деникина — главной ударной силы нового похода против страны Советов. Поставки оружия, боеприпасов, обмундирования и снаряжения в адрес командования «вооруженных сил юга России» неуклонно начинают возрастать и осенью 1919 года достигают наибольших размеров. При этом империалисты Антанты отнюдь не сбрасывали со счетов и армию Колчака и другие контрреволюционные силы, которые продолжали сохранять за собой плацдармы на Севере, в Закаспии, отрезали от Центральной России Туркестан, оккупировали ряд районов Украины и Белоруссии. Правящие круги империалистических государств по-прежнему продолжали поставлять им оружие, боеприпасы и другие военные материалы.

Между главными империалистическими державами существовало соглашение о распределении обязанностей в снабжении белогвардейских сил в новом походе против Советской России. 19 сентября 1919 года заместитель государственного секретаря США Филлипс писал по этому поводу президенту Вильсону:

«В соответствии с результатами переговоров между вами, главами других правительств в Париже и адмиралом Колчаком, Великобритания берет на себя снабжение всем необходимым снаряжением армии Деникина, Франция — чехов и антибольшевистских сил в западных пограничных государствах, США — армии Колчака» [250].

В начале октября британский кабинет постановил всю помощь белогвардейцам сосредоточить на юге России. Решение это было принято «вследствие близости армий Деникина к Москве и занятия ею хлебных и угольных центров России…» [251].В этой связи управляющий колчаковским министерством иностранных дел Сукин 16 октября писал белогвардейскому послу в Вашингтоне Бахметьеву, что в Омске получено доверительное извещение от Черчилля, в котором он «указывает на невозможность для Англии продолжать посылку снаряжения на Сибирский фронт, где, по его словам, ожидается энергичное развитие американской помощи» [252].

Таким образом, главным поставщиком армии Деникина становилась Англия. По свидетельству Черчилля, Англия израсходовала на войну против Советской России к сентябрю 1919 года около 100 миллионов фунтов стерлингов. Большая часть этих средств была затрачена на поддержку Деникина.

«Англия, — писал впоследствии Черчилль, — оказывала ему (Деникину. — Ред.) главную помощь, и не менее 250 тысяч ружей, двести пушек, тридцать танков и громадные запасы оружия и снарядов были посланы через Дарданеллы и Черное море в Новороссийск. Несколько сотен британских армейских офицеров и добровольцев в качестве советников, инструкторов, хранителей складов и даже несколько авиаторов помогали организации деникинских армий» [253].

Только в октябре 1919 года правительство Англии ассигновало на усиление снабжения деникинских войск 14,5 миллиона фунтов стерлингов.

Деникин получал помощь и от других держал. В июле 1919 года США отпустили для Деникинской армии 200 000 снарядов, 320 400 пар сапог, 2658 тюков кожи и 28 паровозов. В августе из США в Новороссийск на пароходе «Владимир» было отправлено 28 000 винтовок, свыше 3 000 000 патронов, 85 700 пар сапог, около 200 000 шинелей и много другого военного имущества. В сентябре на пароходе «Блэк» Деникину было послано 44 020 винтовок, 234 ящика запасных ружейных частей, около 142 000 нар сапог, 810 кип подошвенной кожи. В октябре из Нью-Йорка в Новороссийск отбыл пароход «Доше» с новой партией военных грузов, в число которых входило 28 000 винтовок, 93 200 пар сапог. Были отправлены также паровозы и железнодорожное оборудование. В ноябре США послали Деникину 200 пулеметов «Кольт».

Крупным военным поставщиком для армий Деникина являлась и Франция. Большую часть поставок она производила совместно с Англией. Франция взяла на себя оплату половины английских военных поставок Деникину. Начальник славянского отделения французского министерства иностранных дел генерал Облэ заявлял по этому поводу:

«Мы посылаем снаряжение Деникину через англичан, таково наше соглашение с англичанами…» [254].

Кроме того, по свидетельству начальника военного управления Особого совещания при Деникине генерала Лукомского, «французское правительство оказывало полное содействие по получению вооруженными силами юга России русского имущества, оставшегося во. Франции после Европейской войны» [255].

Белогвардейским армиям юга России Антанта передала также значительную часть оружия, запасы которого после первой мировой войны оставались на территории Румынии. Из этих запасов деникинские армии получили 277 тысяч винтовок и 67 миллионов патронов. Болгарское правительство по требованию Франции выдало Деникину около 40 тысяч русских винтовок и до 16 миллионов патронов, полученных в свое время Болгарией от царской России.

Империалисты Антанты пытались также пополнить личный состав деникинских войск. С этой целью велась усиленная вербовка среди бывших русских военнопленных в Германии, а также среди интернированных солдат русского экспедиционного корпуса во Франции. Вопреки нормам международного права военнопленных и интернированных русских солдат продолжали держать вдали от родины, в лагерях, на положении заключенных. Представители военных властей бывших союзников России выдвигали перед ними в качестве обязательного условия возвращения на родину вступление в белую армию. Но солдаты и даже многие офицеры отказывались воевать против Советской России, а когда их насильно или обманом отправляли на фронт, они при первом удобном случае уходили домой или с оружием в руках переходили на сторону Красной Армии.

АНТАНТА.

ПО ПОЯС УТОПАЯ В КРОВИ

АНТАНТЫ ЗЛОБНАЯ ОРДА

ГЛЯДИТ, НАСУПИВ МРАЧНО БРОВИ,

НА ЗЕМЛЮ ВОЛЬНОГО ТРУДА.

ТАИТ АНТАНТА МЫСЛИ ЗЛЫЕ,

МЕЧТАЯ ЗЛОБНО ПО ЧАСАМ

ОТДАТЬ СОВЕТСКУЮ РОССИЮ

НА РАСТЕРЗАНЬЕ ХИЩНЫМ ПСАМ.

В УГОДУ РАЗЖИРЕВШЕЙ КЛИКЕ,

СВОБОДЫ РАСТОПТАВШЕЙ ФЛАГ,

РЫЧАТ ЮДЕНИЧ И ДЕНИКИН,

РЫЧИТ ГОЛОДНЫЙ ПЕС КОЛЧАК.

И ЗАПАХ ЗОЛОТА ПОЧУЯ,

ПО ВЕТРУ НАВОСТРИВ НОСЫ

В ЗАЩИТУ МИРОВЫХ БУРЖУЕВ

ОСТЕРВЕНЕЛО ЛЕЗУТ ПСЫ.

НО МОЩНАЯ РУКА РАБОЧИХ,

ПОДНЯВ ВЫСОКО КРАСНЫЙ СТЯГ,

КАК СОР ОТБРАСЫВАЕТ ПРОЧЬ ИХ

СКРЕПЛЯЯ БОЕМ КАЖДЫЙ ШАГ.

ТРЕЩАТ ПО ШВАМ АНТАНТЫ ПЛАНЫ

БОРЬБА ЧТО ДЕНЬ ТО ГОРЯЧЕЙ

ПУСТЕЮТ БЕЗ ТОЛКУ КАРМАНЫ

ГОСПОД СОЮЗНЫХ БОГАЧЕЙ.

НА ПСОВ НАДЕЖДЫ ОЧЕНЬ МАЛО,

ПОБЕДЫ ПУТЬ НЕ ТАК УЖ ПРОСТ.

КОЛЧАК РАСШИБСЯ БЛИЗ УРАЛА,

БЕДНЯГЕ ОТДАВИЛИ ХВОСТ.

ПОДШИБЛИ ГЛАЗ, ПОМЯЛИ ЛАПЫ,

СКУЛИТ ОБЛЕЗЛЫЙ ПЕС КОЛЧАК.

ГЛЯДЯТ СОЮЗНЫЕ САТРАПЫ

НА КРАСНЫЙ ЗАПОВЕДНЫЙ ФЛАГ.

И С ГРУДОЙ РЕНТ И ОБЛИГАЦИЙ,

РЕШАЯ ВСЕ ДЕЛА ВТРОЕМ,

СИДИТ УНЫЛО "ЛИГА НАЦИЙ"

В СОБАЧЬЕМ ОБЩЕСТВЕ СВОЕМ.

«АНТАНТА». 1919 (Плакат В. Дени.)

Правительства Англии, Франции и США направили в войска Деникина своих советников и инструкторов, главным образом офицеров специальных родов войск, а также летчиков и танкистов. По свидетельству Черчилля, состав британской военной миссии на юге возрос к концу 1919 года до 1923 офицеров, военных и технических инструкторов.

Благодаря усиленной помощи империалистических правительств войска Деникина летом 1919 года представляли собой большую силу. Все три деникинские армии — «Добровольческая», Донская и Кавказская были значительно пополнены, хорошо вооружены и обмундированы. В их составе имелись крупные кавалерийские соединения. В условиях равнинной местности юга России это давало белым крупное преимущество, увеличивало маневренность и подвижность их армий, облегчало возможность внезапных налетов на тыловые базы и коммуникации советских войск.

Войска Деникина имели опытный командный состав из офицеров старой армии. В «Добровольческой» армии были целые подразделения, состоявшие сплошь из офицеров. Наличие многочисленных офицерских кадров облегчало Деникину возможность быстрого развертывания новых соединений и частей.

Укрепляя всячески деникинские армии, организаторы нового антисоветского похода одновременно готовили к переходу в контрнаступление осенью 1919 года и войска Колчака. Благодаря непрекращавшейся поддержке держав Антанты, особенно США, Колчак и в изменившихся условиях второй половины 1919 года продолжал считаться «верховным правителем России» и номинально руководителем всех белогвардейских армий. В июне 1919 года Вильсон разрешил передать омскому правительству партию винтовок в количестве 268 тысяч, которая вскоре была доставлена во Владивосток на американских судах. 19 сентября заместитель государственного секретаря США Филлипс писал американскому консулу в Иркутске Гаррису, что решено вновь выслать Колчаку винтовки, снаряжение и одежду. В начале октября во Владивосток прибыл из США транспорт «Омск» с большим количеством обмундирования для колчаковской армии.

Продолжали посылать Колчаку оружие и военные материалы также Франция и Англия. Летом 1919 года из Франции в Сибирь было послано 400 артиллерийских орудий, 1700 пулеметов и много поенного снаряжения. До 100 тысяч тонн оружия и снаряжения передала к октябрю в распоряжение омского правительства Англия. Значительные поставки Колчаку производила также Япония.

На северо-западе усилия Антанты были направлены на восстановление боевой мощи армии Юденича. Готовя новое наступление на Петроград, английские империалисты предоставили Юденичу снаряжение для развертывания 30-тысячной армии и выделили кредиты на оснащение и содержание 100-тысячной армии. Для войск Юденича при посредничестве английского правительства были закуплены большие партии снаряжения в Швеции.

Государственный департамент США в августе 1919 года дал указание отправить Северо-Западной армии Юденича запасы американского оружия и снаряжения, оставшиеся после первой мировой войны во Франции. Американская администрация помощи (АРА) только в течение августа доставила армии Юденича 22 тысячи тонн продовольствия, в котором та особенно нуждалась. За два месяца — с 15 августа по 20 октября — в Ревельский порт прибыло десять пароходов, из них шесть американских, с военными грузами для белогвардейских войск. В числе прочих грузов были танки, 30 тысяч винтовок, около 20 миллионов патронов, 59 тысяч снарядов, 48 тысяч пар сапог, обмундирование на 40 тысяч человек, грузовые автомобили, разное снаряжение и продовольствие.

Продолжались поставки оружия, боеприпасов, продовольствия и белогвардейцам на Севере. 10 августа 1919 года посол США в Англии Дэвис писал Лансингу: «существует настоятельная необходимость в том, чтобы союзники продолжали оказывать поддержку Северной России в различных формах: финансовой, военной, в виде поставок железнодорожного оборудования» [256].

Запасы вооружения и снаряжения на союзнических складах, созданных в северных портах России во время первой мировой войны, широко использовались для снабжения белогвардейской армии Миллера. Кроме этого, в июле 1919 года из США на север России было отправлено 1500 пулеметов, в октябре Англия передала Миллеру несколько танков.

К участию в новом антисоветском походе правительства держав Антанты предполагали привлечь, как и во время первого объединенного похода, малые буржуазные государства, граничившие с Советской страной. Прежде всего они рассчитывали на государства, образовавшиеся на северо-западных, западных и южных окраинах бывшей царской империи. В кругах британской консервативной партии всерьез обсуждалась идея одновременного похода против Советской республики «14 государств» — США, Англии, Франции, Японии, Италии, Финляндии, Эстонии, Латвии, Литвы, Польши, Украины, Грузии, Азербайджана, Армении. Этот «поход» не удался, хотя, как указывал В. И. Ленин, все способы давления «финансового, продовольственного, военного, были пущены в ход, чтобы заставить Эстляндию, Финляндию и, несомненно, также Латвию, Литву и Польшу, заставить весь этот цикл государств идти против нас» [257].

Малые страны — Латвия, Литва, Эстония, Финляндия — уклонялись от активного участия в войне против Советской России. Буржуазные правительства этих государств, конечно, ненавидели советский режим и как огня боялись влияния Советской власти на рабочих и крестьян своих стран. Но Советская республика, неоднократно предлагавшая заключить мир, не посягала на независимость малых стран, ранее входивших в состав Российской империи. В то же время Колчак и Деникин придерживались лозунга «единой и неделимой» России и в своих официальных заявлениях и декларациях допускали лишь с большими оговорками возможность признания в будущем суверенитета Польши и Финляндии. В следствие этого буржуазные правительства малых стран очень неохотно шли на союз с российской белогвардейщиной. Кроме того, участие прибалтийских государств в антисоветском походе затруднялось и тем, что широкие народные массы выступали за прекращение войны с Советской Россией и заключение мира.

Однако, несмотря на колебания правящих кругов малых стран, империалисты Англии, Франции и США усиленно вооружали их армии для войны против Советской России. Они не жалели усилий для укрепления военно-экономических позиций буржуазно-помещичьей Польши. Еще 17 февраля 1919 года на заседании генерального штаба главного командования союзными армиями было решено военное окружение Советской республики, начатое с севера, востока и юга, дополнить на западе активными действиями Польши. Главная роль в подготовке польской армии возлагалась на Францию.

Французское правительство передало огромное количество вооружения и снаряжения для польской армии генерала Галлера, которая была переброшена из Франции в Польшу. Вместе с тем Антанта, особенно Франция, усиленно снабжала оружием и военными материалами войска, формировавшиеся в самой Польше. Для обучения и организации польской армии французское военное командование направило в Польшу сотни военных и технических инструкторов. 14 июня 1919 года в Париже между французским правительством, действовавшим по поручению Антанты, и правительством Польши было заключено соглашение о передаче польских вооруженных сил под верховное командование французского маршала Фоша.

Значительную военную помощь Польше оказало в 1919 году правительство США, которое передало ей 107 тысяч тонн военных грузов и 284 тысячи тонн продовольствия. Много оружия, железнодорожного оборудования и госпитальных средств посылала Польше Англия. Она к тому же предоставила белополякам заем в 8 миллионов долларов. На английских судах перебрасывались в Польшу американские военные материалы с европейских складов. Большие военные поставки в Польшу производила Италия, которая распродавала оставшиеся после первой мировой войны запасы оружия и боеприпасов. В октябре 1919 года Верховный совет Антанты принял решение об увеличении поставок для польской армии.

Столь же старательно, как и армию Польши, снабжала Антанта войска Эстонии, Литвы, Латвии и Финляндии. Поставки белоэстонскому правительству, начатые еще во время первого похода Антанты, не прекращались и во второй половине 1919 года. С августа в эстонские порты все чаще стали приходить английские пароходы со снаряжением для эстонской армии. В августе в Ревель прибыл британский транспорт «Дания», на котором было доставлено военное снаряжение и 20 танков. По свидетельству американского представителя в Стокгольме Уиллера, Эстония к сентябрю 1919 года получила из Англии военных материалов на 1 350 000 фунтов стерлингов.

«Эстония, — писал в сентябре Уиллер Лансингу, — получила также американское продовольствие и американское военное снаряжение» [258].

Но одних военных поставок было недостаточно, чтобы обеспечить активное участие Эстонии в войне. Требовалось еще устранить недоверие, которое питала эстонская буржуазия к русским белогвардейцам. Ни Колчак, ни Деникин с их окружением не намерены были выполнить основное требование белоэстонцев — признать независимость эстонского государства. Юденич занимал такую же позицию, да кроме того он и не имел достаточных полномочий, чтобы решить этот вопрос, так как был лишь командующим белыми войсками на северо-западе, формально подчиненным «верховному правителю» — Колчаку.

Вести бесконечные переговоры в поисках компромиссного решения организаторы второго похода Антанты не могли. Это грозило срывом наступления на Петроград. Выход из положения был найден главой британской военной миссии в Эстонии генералом Маршем. 10 августа в помещение британской военной миссии было вызвано несколько русских белоэмигрантов. Из этих людей Марш, действуя с чисто военной решительностью, сформировал в течение 40 минут «правительство русской Северо-Западной области». Главой «кабинета министров» стал бывший нефтепромышленник Лианозов, а военным министром — Юденич, который, впрочем, сам не принимал участия в создании «правительства». Не дав опомниться новоиспеченным «министрам», Марш тут же заставил их под писать акт о признании независимости Эстонии. Все это делалось с целью заставить эстонскую буржуазию воевать на стороне белогвардейцев. Представители эстонских властей понимали, что «северо-западное правительство» и договор с ним не являются прочной гарантией национальной независимости буржуазной Эстонии. Но все же сам факт «признания» Эстонии со стороны хотя бы одного из русских белогвардейских правительств и усиленное давление английских империалистов сделали свое дело: колебания эстонских правящих кругов на время прекратились, и вопрос об участии в новом походе на Петроград был решен.

Пометки В. И. Ленина на телеграмме РОСТА с сообщением о подготовке похода 14 государств против Советской России. Август 1919 г. (Фотокопия.)

Буржуазное правительство Эстонии формально вступило и новый военный союз, заключенный теперь с белогвардейским правительством Северо-Западной области. Но это отнюдь не снимало противоречий между эстонской буржуазией и русскими белогвардейцами. Никто из главарей белогвардейского лагеря не собирался всерьез считаться с признанием «северо-западным правительством» независимости Эстонии. Об этом свидетельствовало хотя бы отношение Юденича к этому «правительству». Юденич осенью 1919 года недвусмысленно заявлял, что он «эту сволочь» в Петроград не пустит и будет считать себя наместником; «верховного правителя», не связанным никакими декларациями северо-западных «министров».

Значительное количество военного снаряжения предоставила Антанта Литве. Сюда по указанию США отправлялось оружие преимущественно из Германии.

Большую военную помощь оказывала Антанта и буржуазной Латвии. Американская комиссия «по оказанию помощи» Латвии, возглавляемая майором Брукингом, занималась здесь реализацией американского оружия и снаряжения, оставшегося после первой мировой войны на складах Европы. Деятельное участие в вооружении белолатышской армии принимали Англия и Франция. В конце августа 1919 года из Англии в Латвию прибыло 40 тысяч комплектов обмундирования. В сентябре англичане; доставили в Гигу на пароходе «Уор Самас» много винтовок и патронов, а в ноябре на пароходе «Вера» из Англии вновь прибыло оружие и снаряды. 3 декабря из Булони (Франция) в Либавский порт пришел французский пароход, на котором было доставлено 30 орудий, 550 пулеметов, 10 тысяч винтовок, 30 тысяч снарядов, 1050 тысяч патронов и обмундирование на 10 тысяч человек.

В Эстонии, Латвии и Литве находилось много иностранных, главным образом английских, офицеров-инструкторов, которые держали армии этих государств под своим контролем.

Поставки вооружения и содержание английских и американских офицеров всей тяжестью ложились на народные массы Прибалтики. Литовский посол в Берлине писал, что содержание 20 британских офицеров, находившихся в литовской армии, обходится в четверть миллиона марок в месяц. По его подсчетам, на одного британского офицера в месяц тратилось почти столько же, сколько на все литовское посольство в Берлине.

Надеясь вовлечь в антисоветский поход Финляндию, Антанта прилагала усилия и к укреплению белофинской армии. Еще 31 мая 1919 года заместитель государственного секретаря США Полк писал исполняющему обязанности военного министра США Кроуэллу:

«Я получил сообщение от американской миссии в Париже (в Париже в это время находились Вильсон и Лансинг. — Ред.), одобряющее продажу оружия Финляндии и тем частям Эстонии и Литвы, которые являются небольшевистскими» [259].

Большое количество оружия, в том числе танки и самолеты, послали летом 1919 года в Финляндию французские империалисты. В Финляндии, так же как и в Польше, находилось много французских, английских офицеров и советников, которые помогали создавать и укреплять белофинскую армию.

Англия предоставила летом 1919 года Финляндии заем в 6 миллионов фунтов стерлингов. Американский вице-консул в Выборге Имбри 16 августа писал по поводу этого займа Лансингу:

«Последний заем в 6 000 000 фунтов, предоставленный английским правительством финляндскому правительству, предусматривал в качестве условия, что финны должны провести мобилизацию и начать наступление на Петроград, который должен быть взят до 1 октября» [260].

Стремясь во что бы то ни стало сокрушить Советское государство, империалисты Антанты не ограничивались усиленным снабжением армий белогвардейцев и соседних с Советской Россией малых стран. Они использовали все средства, чтобы подорвать обороноспособность Советской республики, углубить экономическую разруху в ней. Одним из таких средств было усиление экономической блокады. В октябре 1919 года премьер-министр Франции Клемансо от имени ведущих держав — участниц Парижской мирной конференции — направил ноты правительствам Швеции, Норвегии, Дании, Голландии, Финляндии, Швейцарии и других стран, требуя от них прекратить все торговые, финансовые, почтовые и другие связи с Советской Россией, а также выезд каких-либо лиц в страну Советов. Такая же нота была послана и правительству Германии. Военные флоты держав Антанты на Балтике контролировали выполнение всеми странами этого требования. Антанта стремилась лишить Советскую Россию каких бы то ни было внешнеполитических связей, малейшей возможности получить откуда-либо продовольствие, медикаменты, вооружение.

Подготавливая новый антисоветский поход, интервенты и белогвардейцы активизировали подрывную деятельность своей агентуры в тылу Красной Армии. Резидент британской военной разведки в Москве Дьюкс непосредственно участвовал в подготовке мятежа в столице Советского государства. Заговорщики, именовавшие себя «тактическим центром», предполагали начать выступление в окрестностях Москвы, отвлечь туда силы московского гарнизона, а затем поднять мятеж в самой столице. Главной задачей при этом ставился захват Кремля. Заговорщики рассчитывали, овладев радиостанцией и телеграфом, разослать повсюду провокационную телеграмму о падении Советской власти. Вооруженной силой мятежа должны были явиться сформированные втайне отряды из бывших офицеров и других контрреволюционных элементов.

Усилили шпионско-заговорщическую деятельность и остатки петроградского отделения «национального центра», основное ядро которого было раскрыто и уничтожено органами ВЧК летом 1919 года. Осенью агенты «национального центра» вновь установили связи с Юденичем и стали готовить мятеж. Белогвардейские заговоры подготавливались в Пензе, Саратове, Киеве, Харькове, Херсоне. На Украине подрывную работу вели украинские эсеры, меньшевики и другие буржуазные националисты.

Агенты Антанты с помощью белогвардейских подпольных групп, эсеров, меньшевиков, буржуазных националистов, анархистов и прочих контрреволюционных элементов организовывали вредительство и диверсии на транспорте. Диверсанты разрушали железнодорожные пути, взрывали мосты, водокачки, выводили из строя паровозы и вагоны. Было организовано крушение поездов на товарной станции Сокольники, под Тверью и в других местах. Заговорщики старались сорвать снабжение хлебом Москвы, Петрограда и других промышленных центров, затруднить доставку топлива для фабрик и заводов, сделать невозможной переброску войск на Южный фронт и под Петроград. В советском тылу создавались с помощью иностранной агентуры и разных контрреволюционных партий кулацкие банды. Особенно много таких банд было сформировано украинскими националистами и анархистами в ближайшем тылу советских войск Южного фронта.

Подготовка похода сопровождалась усиленной обработкой общественного мнения в капиталистических странах. Империалисты распространяли потоки лжи о Советской России, об «ужасах» большевизма. Агенты империалистов делали все, чтобы подорвать движение трудящихся в поддержку Советской России, нараставшее в странах капитала.

Таким образом, подготовка нового похода Антанты велась по всем линиям: военной, экономической, политической.

Бронированные тягачи, присланные английскими империалистами войскам Деникина. 1919 г. (Фото.)

Начало второго объединенного похода было провозглашено так называемой «московской директивой», подписанной Деникиным 3 июля 1919 года в Царицыне. К этому времени деникинские войска достигли линии Царицын, Балашов, Борисоглебск, Острогожск, севернее Белгорода. Дальше фронт, делая крутой изгиб на юг, проходил по линии городов: Грайворон, Константиноград (Красноград), Орехов и Ногайск на берегу Азовского моря. Это и была та исходная линия, с которой развернулось наступление главных сил нового похода Антанты.

Антанта торопила белогвардейцев с началом «похода на Москву». Это связано было, в частности, с растущим недовольством народных масс капиталистических стран политикой своих правительств, направленной на продолжение антисоветской войны. Организаторы похода требовали от белых армий в короткий срок достигнуть решающих успехов. Деникин в своей директиве от 3 июля конечной целью своего нового наступления поставил захват Москвы. Это и должно было явиться тем решающим успехом, которого требовала от него Антанта.

Директива ставила перед белогвардейскими армиями на юге задачу — немедленно развить достигнутый ими успех и нанести удар в глубь Советской республики в общем направлении на Москву. «Добровольческая» армия генерала Май-Маевского должна была наступать на Москву через Курск, Орел, Тулу. Левый фланг армии предполагалось выдвинуть на линию Екатеринослав, Киев, Брянск, чтобы создать угрозу левому крылу и отчасти тылу советских войск Западного фронта. Донской армии генерала Сидорина ставилась задача выдвинуться за пределы Донской области и наступать на Москву через Воронеж, Козлов (Мичуринск), Рязань и через Новый Оскол, Елец, Каширу. Кавказская армия генерала Врангеля должна была, достигнув района Саратова, совершить глубокий фланговый маневр на Москву в северо-западном направлении через Пензу, Арзамас, Нижний Новгород и Владимир.

Директива предусматривала также нанесение частью сил армии Врангеля совместно с группой войск генерала Эрдели удара в юго-восточном направлении, на Астрахань. Находившиеся в этом районе советские войска угрожали тылу Кавказской армии Врангеля и мешали ей создать общий с уральскими белоказаками фронт на юго-востоке страны. Пока советские войска продолжали героически оборонять Астрахань, белогвардейскому командованию нельзя было всерьез рассчитывать на то, что армия Врангеля сможет развить наступление большого масштаба к северу от Балашова.

Далее в директиве намечалось занятие Херсона, Николаева, Одессы корпусом генерала Добровольского, находившимся в районе Перекопского перешейка. Боевые корабли белых совместно с эскадрой держав Антанты на Черном море должны были помочь белогвардейцам в этом районе. По планам второго похода Антанты, деникинским войскам должны были оказать помощь также все другие силы интервентов и внутренней контрреволюции.

Планы Антанты и в частности «директива 3 июля» отразили в себе всю порочность стратегии империалистов и их белогвардейских наемников. Белогвардейское командование вкупе с военными советниками Антанты, ослепленное ненавистью к Советской республике, неспособно было трезво оценить силы и возможности Красной Армии, прочность ее тыла, устойчивость и растущую мощь молодого Советского государства. Временное отступление советских войск на юге в мае — июне 1919 года было воспринято врагами чуть ли не как полный крах советской обороны на этом театре войны.

Летние успехи Деникина, вызвавшие ликование в лагере империалистов и белогвардейцев, мешали им здраво оценить обстановку. Особенно радовались враги падению Царицына. Английский король Георг V даже наградил Врангеля, армия которого захватила Царицын, орденом св. Михаила и Георгия.

Белогвардейское командование предполагало, что наступление всех контрреволюционных сил и особенно «вооруженных сил юга России» будет идти согласованно и быстро. Деникинцы рассчитывали к зиме захватить Москву, с падением которой контрреволюция связывала свою окончательную победу. Деникин позднее писал, что в стратегическом отношении его «московская директива» предусматривала:

«нанесение главного удара в кратчайших к центру направлениях — курском и воронежском, прикрываясь с запада движением по Днепру и к Десне… В сознании бойцов она должна была будить стремление к конечной — далекой, заветной цели. «Москва» была, конечно, символом. Все мечтали «идти на Москву», и всем давалась эта надежда» [261].

Впоследствии белоэмигранты упрекали Деникина за чрезмерный оптимизм его плана. Но летом 1919 года не только главарям южной контрреволюции, но и политическим и военным деятелям Антанты казалось, что их оптимизм покоится на реальной основе. Они считали, что успехи деникинской армии настолько велики, что Советы находятся накануне гибели. Верили они и в то, что им удастся приостановить отход колчаковских войск и бросить их в новое наступление, как и заставить активно участвовать в походе малые страны. Но в действительности уже в самом начале похода стали проявляться противоречия между его участниками и недостаточная подготовленность сил для одновременного наступления на всех фронтах.

Первые же бои заставили начать пересмотр основных положений деникинской директивы, не раз вносить изменения в планы и все более сужать намеченный фронт наступления. К этому вынуждали многие непредусмотренные организаторами похода обстоятельства, важнейшими из которых были: растущее сопротивление Красной Армии, наносившей деникинцам удар за ударом, борьба трудящихся в тылу белых войск, отсутствие единства действий среди самих белогвардейцев.

Составители директивы игнорировали и тот факт, что белогвардейские армии юга фактически были лишены источников резервов, так как рабочие и крестьяне не желали идти в деникинскую армию. Трудовое казачество Дона и Кубани также не изъявляло никакого желания участвовать в «походе на Москву».

Интервенты и белогвардейцы, планируя операции, не учитывали повстанческой борьбы рабочих и крестьян, все шире и шире развертывавшейся в тылу белых армий.

Белогвардейские войска наносили свой главный удар на север в заведомо политически неблагоприятном для них районе с враждебным населением. В ближайшем тылу белых оставался залитый кровью рабочих, но фактически не покоренный пролетарский Донбасс.

Несостоятельность июльской директивы Деникина выявилась очень скоро в тех ожесточенных боях, которые развернулись в начале июля на левом крыле и центральном участке советских войск Южного фронта. Здесь, на рубежах, отделявших центр Советской страны от ее окраинных районов, усталые, поредевшие армии Южного фронта вновь обрели устойчивость. Могучая поддержка, забота и помощь трудящихся центральных районов страны служили им надежной опорой. Сила сопротивления советских войск нарастала с каждым днем. Решающие успехи Красной Армии на востоке позволяли начать переброску части войск с Восточного на Южный фронт. Общее количество подкреплений, прибывших на Южный фронт в мае — июне 1919 года, достигало 70 тысяч человек.

Не менее интенсивно продолжался приток подкреплений и в июле. К середине июля, когда бои достигли особенного напряжения, соотношение сил на Южном фронте складывалось следующим образом: Красная Армия имела 171 600 штыков и сабель, а деникинцы — 151 500 штыков и сабель. У советских войск было больше орудий и пулеметов, но они уступали белым в бронепоездах, бронемашинах и авиации. Особенно значительное преимущество противник имел в коннице. Кроме того, у деникинцев было несколько английских танков.

Правое крыло Южного фронта составляла советская 14-я армия, насчитывавшая 53 тысячи штыков и сабель при 116 орудиях. Она растянулась на огромном пространстве в 640 километров от Херсона до Ракитного. Против нее действовали в основном войска «Добровольческой» армии численностью в 24 600 штыков и сабель при 67 орудиях. Часть войск 14-й армии была отвлечена борьбой в своем тылу против многочисленных кулацко-националистических банд, рассеянных на территории Украины.

На центральном участке фронта от Ракитного до Станового в полосе 170 километров располагалась 13-я армия. Эта армия была особенно сильно утомлена предшествовавшими длительными боями. Она имела 17 600 штыков и сабель при 84 орудиях. Ей противостояли также войска «Добровольческой» армии, немногим более 13 тысяч штыков и сабель при 48 орудиях.

Левее 13-й армии, тоже в центре фронта, между Становым и Новохоперском в полосе 220 километров действовала 8-я армия. Она насчитывала 25 тысяч штыков и сабель при 157 орудиях. Армия вела бои с частью сил «Добровольческой» и Донской армий белых, имея против себя 15 610 штыков и сабель при 67 орудиях.

От Новохоперска до Елани занимала фронт протяжением в 158 километров 9-я армия, в которой было 16 тысяч штыков и сабель при 52 орудиях. Она прикрывала важное направление на Ртищево — Пензу. Против нее действовали главные силы Донской армии численностью в 25 тысяч штыков и сабель при 53 орудиях.

От Елани до Камышина и южнее в полосе 145 километров действовала 10-я армия, которая вместе с 9-й армией составляла левое крыло Южного фронта. В 10-й армии насчитывалось 26 тысяч штыков и сабель при 132 орудиях. Против нее наступала Кавказская армия белых. Противник имел на этом участке 18 350 штыков и сабель при 68 орудиях. Остальные войска той и другой стороны находились в резерве.

Из группировки сил на Южном фронте видно, что свыше 60 процентов советских войск было сосредоточено в центре и на левом крыле. Здесь же находилось и до 70 процентов всех орудий. Деникинцы также направили основную массу своих войск, примерно 73 процента, против центра и левого крыла Южного фронта. Такая расстановка сил обусловила исключительное упорство и напряженность боев, разгоревшихся в июле на дальних подступах к Курску, Воронежу, Саратову. Советские войска, осуществляя активную оборону, накапливая силы для контрнаступления, часто переходили в контратаки, нанося белогвардейцам серьезные потери. Об исключительном упорстве советских войск свидетельствовало то, что враг на протяжении всего июля и первой половины августа вынужден был, по существу, топтаться на одном месте.

Ожесточенная борьба шла за каждый населенный пункт, каждую пядь земли. За первые двадцать дней июля Новый Оскол трижды переходил из рук в руки, Борисоглебск и Балашов — четыре раза, Новохоперск за полтора месяца боев — шесть раз. Сводки белогвардейского командования пестрели сообщениями об «ожесточенных боях» и «боях с переменным успехом». Ни на одном из участков фронта от Белгорода до Волги противник в июле не смог добиться решительного успеха, хотя и продвинулся в некоторых местах на несколько десятков километров вперед.

Стойкость и героизм воинов Красной Армии развеяли надежды белогвардейцев на то, что им сравнительно легко удастся разбить советские армии Южного фронта и по установленному Московской директивой» плану двигаться на Москву.

Расчеты белогвардейцев на то, что трудовое крестьянство центральных районов России не поддержит Советскую власть в трудную минуту, также не оправдались. Наоборот, перед лицом опасности, созданной для Советской республики наступлением деникинских войск, широкие массы крестьянства теснее сплачивались вокруг Советов, активнее стали поддерживать Красную Армию. Трудящееся крестьянство участвовало в оборонительных работах, давало войскам продовольствие, фураж, обслуживало гужевым транспортом, собирало для Красной Армии оружие. Крестьяне Бузулукского уезда, например, сдали в эти дни 1454 винтовки, пулемет, до 70 тысяч патронов, около 120 пудов ружейных гильз и другое военное имущество.

В этих условиях кулачество, на открытую помощь которого надеялись деникинцы, вынуждено было затаиться, выжидать. Там же, где кулаки пробовали выступить против Советской власти, например в Саратовской губернии, они не были поддержаны массами крестьянства.

5 августа в Москву после трехнедельной поездки с литературно-инструкторским поездом «Октябрьская революция» возвратился Председатель ВЦИК М. И. Калинин. В беседе с корреспондентом «Известий ВЦИК», делясь своими впечатлениями о настроении крестьянства в полосе Южного фронта, он сказал:

«Мне приходилось близко соприкасаться с широкой массой населения прифронтовой полосы и войсковыми частями. Могу определенно сказать, что, несмотря на временные удачи первого деникинского наступления, здесь не только нет паники, не только не чувствуется растерянности, — наоборот, здесь царит резко выраженное настроение победы. Доверие к Советской власти, хорошо проходящая мобилизация и ненависть к Деникину, которая с каждой новой волной зверств пьяных банд ожесточается и растет, — вот чем характеризуется политическая обстановка на Юге…».

Остановившись на настроениях колеблющихся слоев трудового крестьянства, М. И. Калинин сказал:

«Характерно, что даже среди той части крестьянства, которая в лучшем для нас случае относилась равнодушно и старалась оставаться в стороне от борьбы, — даже здесь наблюдается перелом в нашу пользу» [262].

М. И. Калинин выступает на митинге у литературно-инструкторского поезда ВЦИК «Октябрьская революция». Гомель. 1019 Гг (Фото.)

Повышение политической активности крестьянских масс, еще более тесное сплочение их вокруг рабочего класса и его партии — таково было первое следствие приближения деникинских армий к центральным районам Советского государства.

Иная обстановка складывалась в тылу белогвардейцев. Даже в прифронтовой полосе, где было сосредоточено много войск, вспыхивали восстания крестьян, испытавших на себе произвол белогвардейщины.

Восставшие крестьяне слободы Красненькой Новохоперского уезда в течение семи дней выдерживали натиск регулярных белоказачьих частей. Белогвардейцы подвергли слободу сильному артиллерийскому обстрелу. Но повстанцы, нанеся белым немалые потери, с оружием в руках пробились навстречу Красной Армии. В наступлении на Новохоперск вместе с Красной Армией участвовало около 20 тысяч крестьян-повстанцев. Восставшие крестьяне Богучарского уезда отвлекли на себя с фронта 96-й казачий полк, облегчив этим наступление советских войск.

Неудачи наступательных боев и враждебность тыла усилили брожение внутри самой деникинской армии. Рядовые казаки, на плечи которых ложилась всей своей тяжестью развязанная помещиками и капиталистами война, все решительнее заявляли о своем нежелании воевать против Советской республики. Так, в конце июля — начале августа 3-й батальон Климовского полка отказался выступить на позиции, был разоружен и отведен в тыл; 15-й пехотный полк вступил в переговоры с советским командованием. Три горских полка из состава Кавказской армии Врангеля добровольно сдались в середине июля советским войскам. Все это в значительной степени являлось отражением растущего недовольства основной массы донского и кубанского казачества политикой Деникина.

К началу августа благодаря героическому отпору Красной Армии наступление деникинских войск на всем центральном участке Южного фронта было остановлено. К этому времени передовые части врага находились примерно на той же линии (река Сейм — Лиски — Балашов), на какую они вышли к началу июля. Не удалась и попытка Кавказской армии Врангеля прорваться к Саратову. Захват белыми 28 июля Камышина был последним крупным успехом белогвардейцев на левом крыле Южного фронта. Это сравнительно незначительное продвижение на северо-восток дорого обошлось деникинцам. В боях за Камышин Конный корпус С. М. Буденного наголову разбил белогвардейский сводный кавалерийский корпус генерала Шатилова. Провалились и на этот раз попытки деникинцев захватить Астрахань, хотя вражеская конница, переправившись на левый берег Волги, перерезала железную дорогу на Астрахань и двигалась на соединение с уральскими белоказаками. Советские войска Астраханской группы при содействии частей 4-й армии отбросили противника от Владимировки на левом и от Черного Яра на правом берегах Волги.

Месяц упорнейших боев на важнейших стратегических направлениях — курском и воронежском — стоил белогвардейцам больших потерь, но не дал им сколько-нибудь существенных успехов. Июльские бои показали полную несостоятельность идеи огульного продвижения «на Москву», положенной Деникиным в основу «директивы 3 июля». Белогвардейское командование вынуждено было временно приостановить наступление на центральном участке Южного фронта для того, чтобы создать более сильную группировку против правого крыла этого фронта — на Украине.

Остановленная на курском направлении наиболее сильная из деникинских армий — «Добровольческая» уже во второй половине июля повернула значительную часть сил на запад, в сторону Украинской Советской республики. Отборные дивизии Май-Маевского начали наступление из района Лебедина, Ахтырки и Константинограда в направлении на Полтаву, Ромодан, Киев, захвату которого деникинцы придавали исключительно важное значение.

Путем захвата Украины деникинцы предполагали укрепить свое положение на юге страны и туже затянуть петлю голода на шее трудящихся Советской республики, усилить ее экономический затруднения. В обмен на руду, уголь и хлеб Украины белогвардейские главари думали получать из Англии, Франции и других стран еще больше оружия и боеприпасов. Рассчитывали они и на быстрое пополнение на Украине своих войск не только за счет сынков буржуазии и помещиков, чиновников и кулаков, но и ну — тем массовой мобилизации крестьян. Им казалось, что колебавшееся весной и летом 1919 года среднее крестьянство Украины поддержит их. С занятием Украины белогвардейское командование намечало создать общий с белополяками фронт от Днестра до Волги. Оно намеревалось, используя людские и материальные ресурсы Украины, вновь предпринять наступление на Москву. При этом быстрое овладение Украиной имело и чисто оперативное значение. Оно позволило бы обеспечить левый фланг деникинских войск.

Деникинцы вынуждены были усилить наступательные операции «Добровольческой» армии на Украине и ввиду опасения, что белополяки могут первыми захватить Киев и оккупировать Правобережную Украину. Противоречия между интересами деникинской группы с ее лозунгом «единой и неделимой России» и белополяками с их замыслом о Польше «от Балтийского моря до Черного моря» проявились здесь достаточно определенно.

Белые развернули наступление на Украине в двух направлениях — на Левобережной Украине и в юго-западной части Правобережья. Главный удар они наносили на Левобережье — в сторону Киева. Для овладения юго-западной частью Правобережной Украины белые повели наступление из района Екатеринослава на Знаменку, Елизаветград, Умань. Они рассчитывали захватить Знаменку и Елизаветград, развить наступление, с одной стороны, из Знаменки на Киев, с другой — из Знаменки, Елизаветграда на Вознесенск, Николаев, Одессу. Одновременно на Херсон и Николаев продвигался из Крыма по черноморскому побережью белогвардейский 3-й корпус под командованием генерала Шиллинга.

Деникинцам противостояли на Украине главным образом войска 14-й армии и различные местные формирования: войска ВЧК, караульные батальоны, партийно-комсомольские отряды и т. д.

Белое командование замышляло отрезать и уничтожить части 14-й армии, действовавшие южнее Екатеринослава, и запереть большую часть войск 12-й армии Западного фронта на юге Правобережной Украины.

Войска 14-й армии и местные отряды с трудом сдерживали натиск белогвардейцев, силы которых были собраны и. несколько ударных группировок. 29 июля в руки белогвардейцев перешла Полтава — один из важных стратегических пунктов на пути к столице Советской Украины — Киеву. Под натиском врага 14-я армия вынуждена была с упорными боями отходить на север.

В то время как деникинцы наступали на Левобережной Украине, тесня 14-ю армию; на Правобережье усиливали нажим белополяки и их союзники. К середине июля белопольские войска с санкции Верховного совета Антанты завершили оккупацию западных областей Украины. Так называемая «Западноукраинская народная республика» (ЗУНР), возникшая в ноябре 1918 года в результате распада Австро-Венгерской монархии, перестала существовать. Украинские буржуазные националисты, стоявшие во главе этой республики, после первых же крупных столкновений с польскими войсками сдали позиции. Это облегчило буржуазно-помещичьей Польше захват Западной Украины. Миллионы рабочих и крестьян Запад ной Украины оказались под игом польских помещиков и капиталистов.

Антанта, поддержав белополяков в ликвидации ЗУНР, отнюдь, однако, не отказалась от использования оставшихся военных сил ЗУНР для похода против Советов. Летом с помощью Антанты произошло объединение петлюровцев, вынужденных укрываться в Западной Украине, с зунровцами и примирение украинских буржуазных националистов с белополяками. Между ними было заключено соглашение о совместном участии в походе против Советской России. По этой же договоренности украинским буржуазным националистам представлялась возможность создать в восточной части Украины так называемую «Украинскую державу». Белополяки, в свою очередь, стремились захватить на Украине плацдарм, который дал бы им возможность осуществить свои агрессивные планы — расширить пределы буржуазно-помещичьей Польши от Балтики до Черного моря. Используя освободившиеся после ликвидации ЗУНР войска, белополяки в конце июля перешли в наступление на фронте Сарны — Луцк — Радзивилов (Червоноармейск). Одновременно с белополяками и яри их поддержке галицийский корпус, сколоченный западноукраинскими буржуазными националистами, начал вместе с остатками петлюровской «армии» наступление на фронте Ямполь — Жмеринка — Ярмолинцы — Волочиск. Ближайшей целью петлюровцев был захват Киева и всей Правобережной Украины до выхода деникинских войск за Днепр.

Начало второго похода Антанты ознаменовалось также новым. наступлением белополяков на Советскую Белоруссию. Пользуясь тем, что основные силы Красной Армии находились на Южном фронте, правящие круги буржуазно-помещичьей Польши намеревались захватить всю Белоруссию и превратить ее в свою колонию.

Белопольское командование предполагало овладеть Минском и выйти на рубеж Днепра. Кроме того, вспомогательным ударом на Двинск (Даугавпилс) белопольские интервенты надеялись сковать советскую 15-ю армию и тем самым облегчить положение войск Юденича. Замысел белопольского командования был одобрен военными представителями держав Антанты в Польше; он являлся частью общего плана нового антисоветского похода.

Белопольские политики вынашивали в этот период и еще более далеко идущие планы. Предполагалось сформировать в Варшаве корпус из русских белогвардейцев — сторонников уступок Польше за счет Украины и Белоруссии. Корпус этот должен был впоследствии двинуться через Смоленск по кратчайшему направлению на Москву.

Литовско-Белорусскую Советскую республику и западные районы РСФСР защищали 15-я и 16-я армии Западного фронта. Эти армии были сравнительно малочисленны. Некоторые части имели лишь до 40 процентов положенного им личного состава. Резервных частей Западный фронт не имел, так как весной и летом 1919 года подкрепления направлялись прежде всего на главные, решающие фронты — Восточный и Южный. Войска 15-й и 16-й армий были вытянуты тонкой цепочкой вдоль огромного фронта от Псковского озера до северных уездов Волыни. Трудности со снабжением войск были здесь особенно велики, так как район, в котором действовали 15-я и 16-я армии, был в основном районом потребляющим.

Таково было положение на западных рубежах Советской России к началу июля 1919 года. В этих условиях сосредоточение белопольских войск на молодечненском и вилейском направлениях создавало серьезную угрозу 16-й армии. Сконцентрированные на сравнительно узком фронте белопольские войска втрое превосходили по численности противостоявшие им части 16-й армии.

Наступление белополяков началось утром 1 июля из района Сморгонь — станция Богданов. Противник прорывался на Молодечно и Вилейку, тесня малочисленные полки 17-й и 52-й дивизий 16-й армии. К концу первой педели упорных боев, в которых советские войска не раз переходили в контратаки, противнику удалось занять Молодечно, Вилейку, Радошковичи и создать непосредственную угрозу Минску.

В обстановке тяжелых боев, развернувшихся в это время на юге, и наступления Красной Армии на востоке не представлялось возможным перебросить на Западный фронт сколько-нибудь значительных подкреплений. Надо было укрепить Западный фронт за счет его собственных, внутренних ресурсов, поднять боевой дух войск, сплотить их и надежно прикрыть Республику с запада.

Эту задачу Центральный Комитет партии возложил на командно-политический состав Западного фронта, партийные, советские, профсоюзные и комсомольские организации Белоруссии и западных губерний РСФСР. Для укрепления Западного фронта был направлен ряд видных партийных работников. Так, например, членом Реввоенсовета 16-й армии был назначен Г. К. Орджоникидзе. На фронт была послана большая группа опытных политработников и командиров во главе с В. П. Потемкиным.

По зову Коммунистической партии в ряды защитников Белоруссии встали многие и многие коммунисты и комсомольцы, тысячи беспартийных рабочих, трудящихся крестьян, ремесленников и представителей трудовой интеллигенции Белоруссии и соседних с ней губерний РСФСР и Советской Украины. Минская партийная организация в полном составе передала себя в распоряжение фронтового командования. Такое же решение приняли коммунисты Барановичей и Вилейки. Бобруйская, Игуменская и Борисовская партийные организации послали на фронт половину своего состава. В Минске, Гомеле, Речице и других промышленных городах Белоруссии рабочие-добровольцы создавали отряды и батальоны для отправки на фронт. Широкая мобилизация проходила в эти дни по всей Литовско-Белорусской республике.

Приток свежих сил позволил пополнить 16-ю армию, оживить партийно-политическую работу в войсках и среди населения прифронтовой полосы. Фронт и тыл были очищены от контрреволюционных элементов. На железнодорожных магистралях ликвидировались пробки, созданные эшелонами тыловых учреждений. Начала проводиться усиленная боевая подготовка, в прифронтовом тылу создавались резервы. Значительно улучшилось руководство войсками. Была устранена прежняя практика ввода в бой необученных пополнений. Командование фронта отказалось от порочной тактики линейного построения войск и создало маневренные ударные группы на важнейших направлениях. Войска Западного фронта начали наносить белополякам чувствительные контрудары. Противник, рассчитывавший на легкую победу, оказался втянутым в затяжные бои. Для того чтобы пройти около 80 километров, отделявшие Молодечно от Минска, белополякам понадобилось почти полтора месяца. Бои непосредственно за Минск в конце июля — начале августа длились двенадцать дней. Город был захвачен белополяками 8 августа, но лучшие, наиболее боеспособные их части были обескровлены и надломлены. Это предрешило судьбу дальнейшего белопольского наступления.

В то время как отборные части противника были скованы боями под Минском, в тылу советских войск кипела напряженная работа по возведению оборонительных сооружений. Вдоль всей линии Западного фронта — от Новой Ладоги и Новгорода до Бобруйска и Мозыря — создавались укрепленные узлы обороны. Прочный оборонительный рубеж был оборудован по реке Березине. Здесь, на Березине, наступление белопольских войск в сентябре 1919 года было остановлено.

Вынужденные стянуть на минское направление свои основные силы, белопольские войска потерпели неудачу также и в наступлении на Двинск. Оказать действенную помощь армии Юденича белополякам не удалось.

В последующих решающих боях 1919 года белопольская армия фактически не принимала участия. Это отчасти объяснялось обострением противоречий, которые существовали между правящими кругами Польши и Деникиным.

Таким образом, Красная Армия, сдерживая в упорной борьбе наступление деникинских войск на юге, одновременно отразила натиск белополяков на Западном фронте. Первый этап наступления не принес белогвардейцам решительного успеха. Однако опасность для Советской республики, созданная новым походом Антанты, продолжала оставаться грозной. Надвигались новые, решающие сражения, от которых зависел перелом в ходе всей гражданской войны.

Еще до подписания Деникиным так называемой «московской директивы» Центральный Комитет Коммунистической партии раскрыл новые агрессивные замыслы империалистов Антанты в отношении Советской России. В. И. Ленин указывал, что в связи с неудачами Колчака и некоторыми успехами Деникина Антанта перенесет центр тяжести борьбы с Восточного фронта на Южный.

Предвидя опасность на юге, Коммунистическая партия и Советское правительство принимали меры к мобилизации сил на борьбу с новым походом Антанты. 3 июля, в тот самый день, когда Деникин подписал «московскую директиву», начал работу в Москве Пленум Центрального Комитета партии. Пленум собрался для решения важнейших вопросов, которые встали перед страной в связи с началом нового наступления врага на юге. Основное внимание Пленума было приковано к Южному фронту, который приобретал теперь главное значение для Советской республики. Пленум признал необходимым сократить до минимума работу всех учреждений, не связанных непосредственно с обороной Республики, чтобы освободившихся работников использовать для политической работы в армии, в тылу и для работы по снабжению фронта.

На Пленуме обсуждался вопрос о мобилизациях коммунистов в армию. Было решено приостановить массовые мобилизации членов партии и профсоюзов. Продолжалась лишь 10-процентная профсоюзная мобилизация. Решение Пленума было вызвано тем, что массовые мобилизации привели к ослаблению многих партийных организаций. Впредь предлагалось для нужд армии производить персональный отбор партийных работников.

Пленум решил сменить главнокомандующего вооруженными силами Советской республики. Вместо И. И. Вацетиса Пленум предложил назначить главкомом С. С. Каменева — командующего Восточным фронтом. Пленум постановил также назначить по согласованию с главкомом и Реввоенсоветами фронтов командующим Южным фронтом В. Н. Егорьева, а В. М. Гиттиса перевести с Южного фронта командующим Западным фронтом.

С. С. Каменев — главнокомандующий вооруженными силами Республики (справа) и П. Н. Лебедев — начальник штаба Реввоенсовета Республики.

На Пленуме было намечено перестроить работу Реввоенсовета Республики, чтобы сделать ее более гибкой и оперативной. Для этого было решено сократить количество членов Реввоенсовета до 6 человек. Для более действенного контроля за работой Ставки главного командования (главкома и Полевого штаба Реввоенсовета) Пленум решил перевести ее из Серпухова в Москву. Пленум постановил также немедленно объединить всю организацию снабжения армии.

Выполняя решение VIII съезда партии, Пленум предложил Реввоенсовету Республики издать инструкцию о правах и обязанностях военных комиссаров. Придавая исключительно важное значение использованию артиллерии, пулеметов и броневых сил в боях с белогвардейцами, Центральный Комитет партии обязал Реввоенсовет Республики откомандировать коммунистов, наиболее подготовленных в политическом и общеобразовательном отношениях, на военные курсы для обучения артиллерийскому, пулеметному и броневому делу. Оргбюро также было поручено провести соответствующий отбор на курсы среди еще не мобилизованных, но подходящих для этой цели рабочих-коммунистов.

Пленум принял также решения, касавшиеся организации обороны Петрограда и отношений с Эстонией и Финляндией.

После Пленума, 9 июля, было опубликовано письмо ЦК РКП(б) «Все на борьбу с Деникиным!». Проект этого письма был написан В. И. Лениным в начале июля. В. И. Ленин обратился в Организационное и Политическое бюро Центрального Комитета партии с просьбой: «обсудить, издать ли это (проект. — Ред.), как комментарий автора к решениям пленума, или как письмо ЦК, или как листовку автора и т. п.» [263].

Центральный Комитет утвердил этот документ в качестве письма к партийным организациям. Письмо это было направлено также политорганам Красной Армии и Флота.

В письме был дан глубокий анализ обстановки, определены главные задачи партии и Советского государства в связи с новым походом Антанты и указаны пути достижения победы. Центральный Комитет предупреждал, что с началом нового похода интервентов и белогвардейцев в жизни Советского государства наступил один из самых критических моментов. Империалисты Запада, провалившись со своей ставкой на Колчака, предпринимают новую попытку задушить Советскую власть с помощью армий Деникина.

«Защитники эксплуататоров, помещиков и капиталистов, русские и иностранные (в первую голову английские и французские), — говорилось в письме, — делают отчаянную попытку восстановить власть грабителей народного тру да, помещиков и эксплуататоров, в России, чтобы укрепить падающую их власть во всем мире» [264].

Центральный Комитет партии указывал партийным организациям:

«Все силы рабочих и крестьян, все силы Советской республики должны быть напряжены, чтобы отразить нашествие Деникина и победить его, не останавливая победного наступления Красной Армии на Урал и на Сибирь. В этом состоит ОСНОВНАЯ ЗАДАЧА МОМЕНТА» [265].

РАЗГРОМ ВТОРОГО ПОХОДА АНТАНТЫ.

(июль 1919 г. — февраль 1920 г.)

Важнейшим условием победы над врагом Центральный Комитет считал подчинение работы всех учреждений интересам фронта, сосредоточение всех сил партии и трудящихся на укреплении обороны Советской республики. Все партийные, советские, профсоюзные организации должны были сократить до минимума невоенную работу, перестроить всю свою деятельность в интересах обороны страны.

Письмо было проникнуто духом решений VIII съезда партии, в частности по военным вопросам.

В письме Центрального Комитета подчеркивалось, что Советская республика осаждена врагами. Поэтому необходимо и далее укреплять ее как единый боевой лагерь, подчиняя вело жизнь страны военным задачам.

Немалым тормозом в перестройке работы советских учреждений на военный лад являлась безбрежная коллегиальность.

«Коллегиальность, — указывалось в письме, — необходима для решения дел государства рабочих и крестьян. Но всякое раздувание коллегиальности, всякое извращение ее, ведущее к волоките, к безответственности, всякое превращение коллегиальных учреждений в говорильни является величайшим злом, и с этим злом надо покончить во что бы то ни стало, как можно скорее, не останавливаясь ни перед чем» [266].

В письме подчеркивалось, что в условиях военного времени коллегиально должны решаться лишь исключительно важные вопросы. Решение же второстепенных вопросов, а в чрезвычайных случаях и любых дел, не терпящих никакого отлагательства, предлагалось поручать наиболее сведущим работникам, известным своей твердостью, решительностью, смелостью, обладающим практическим опытом и пользующимся наибольшим доверием. При коллегиальных решениях следовало точно устанавливать ответственность каждого лица за определенное дело и всеми мерами бороться с безответственностью, прикрываемой ссылками на коллегиальность.

В письме говорилось, что необходимо решительно сократить всякую невоенную работу и высвободить максимальное число опытных партийных и советских работников для военной работы. ЦК предлагал приостановить на время или во всяком случае сократить до известной меры деятельность тех учреждений, которые не были абсолютно необходимы. В то же время всю работу по оказанию помощи фронту предлагалось проводить исключительно через существующие военные учреждения, укрепляя и поддерживая их.

«Мы должны приостановить на три, четыре, пять месяцев, — указывалось в письме ЦК, — все, не безусловно необходимые учреждения и отделы учреждений, в центре и на местах, или, если нельзя приостановить их вовсе, сократить их на такое (приблизительно) время, сократить в наибольших возможных размерах, т. е. оставить лишь минимум работы, безусловно необходимой» [267].

Центральный Комитет предостерегал, чтобы при перестройке учреждений и высвобождении необходимых квалифицированных работников партийные органы не впадали в организационную суетню, не допускали полного закрытия важных учреждений и не создавали бы наспех новые учреждения.

С. И. Гусев — член Реввоенсовета Республики при Ставке главного командования.

Для того чтобы разбить Деникина, нужно было еще теснее сплотить всех трудящихся вокруг Коммунистической партии и Советов, поднять самые широкие слои трудового крестьянства на сознательную и самоотверженную борьбу с врагом. Центральный Комитет обязал партийные организации разъяснять трудящимся, что контрреволюционные силы, возглавляемые Деникиным и Колчаком, это — главные враги Советской республики, что особенно опасными их делает помощь Антанты. Не будь этой помощи они давно бы развалились.

В письме ЦК РКП (б) предлагалось поставить в центр всей агитации и пропаганды широкое осведомление народных масс о терроре и насилиях деникинцев и колчаковцев над трудящимися, о грабежах, порках и расстрелах рабочих и крестьян во временно захваченных белыми районах, о попытках врагов обманывать народ, прикидываясь сторонниками «демократии», «Учредительного собрания», «народовластия» и т. п.

Центральный Комитет требовал от коммунистов довести до сознания народных масс, что в развернувшейся борьбе есть только два пути: либо — с Колчаком и Деникиным, либо — с Советской властью; никакого среднего пути быть не может.

Партийным организациям предлагалось развернуть работу среди мобилизуемых в Красную Армию. Коммунисты и все сочувствующие должны были энергично содействовать гражданским и военным органам в проведении мобилизации, в работе среди мобилизованных, среди красноармейцев запасных частей и местных гарнизонов. Надо было привлечь все население поголовно к оказанию помощи в той или иной форме как в проведении мобилизации, так и в обеспечении мобилизованных всем необходимым. ЦК обращал особое внимание на то, чтобы быстро и хорошо обучить мобилизованных, привлекая для этого под контролем партийных организаций бывших офицеров и унтер-офицеров.

В письме ЦК отмечалось, что в борьбе с дезертирством наступил перелом. Во многих губерниях началось массовое возвращение дезертиров в Красную Армию. Произошло это, во-первых, благодаря настойчивой работе коммунистов в массах, а во-вторых, в связи с ростом политической сознательности крестьян, которые поняли, что Колчак и Деникин несут восстановление буржуазно — помещичьих порядков. Центральный Комитет потребовал от коммунистов помочь тысячам колеблющихся крестьян-дезертиров осознать опасность восстановления буржуазно-помещичьего строя и необходимость вернуться в ряды Красной Армии.

В письме ЦК говорилось о том, что Красная Армия испытывает большие трудности в снабжении. Не хватает одежды, обуви, оружия. В то время как армии белых щедро снабжаются иностранными капиталистами, Советское государство может рассчитывать только на собственные ресурсы, сильно истощенные войной и разрухой. ЦК указывал конкретные пути преодоления этих трудностей.

Много оружия было у крестьян. В городах винтовки, револьверы, гранаты припрятывала буржуазия. ЦК РКП(б) указывал, что в условиях деникинского наступления необходимо, действуя решительно и энергично, изъять как можно больше оружия у населения. В письме Центрального Комитета приводились в качестве примера действия петроградских рабочих, которые отобрали много различного оружия при массовых обысках буржуазных кварталов. В письме ЦК говорилось: «Кто прячет или помогает прятать оружие, есть величайший преступник против рабочих и крестьян, тот заслуживает расстрела, ибо он виновник гибели тысяч и тысяч лучших красноармейцев, гибнущих нередко только из-за недостатка оружия на фронтах» [268].

Центральный Комитет требовал, чтобы партийные организации повсюду призвали рабочих и крестьян к всесторонней помощи в снабжении Красной Армии, поддержали их почин в выявлении неучтенного на складах военного имущества, в увеличении военного производства и т. п. Особое внимание обращалось на необходимость сбора оружия у населения.

Центральный Комитет рекомендовал партийным организациям усилить работу среди населения прифронтовой полосы, которая летом 1919 года разрослась до громадных размеров. В связи с успешным наступлением Красной Армии против Колчака у некоторых военных и других работников, а также рабочих и крестьян Приуралья и Урала возникло естественное желание осесть в освобожденных районах и переключиться на мирную работу. Но борьба на Восточном фронте еще далеко не была закончена. Поэтому такие демобилизационные настроения были очень опасны, ибо они могли привести к ослаблению наступления против Колчака. В письме предлагалось ни в коем случае не брать ни одного лишнего работника из армий Восточного фронта для местной работы: «Пусть строительство в Приуралье и на Урале запоздает, пусть оно пойдет слабее при чисто местных, молодых, неопытных, слабых силах. От этого мы не погибнем. От ослабления наступления на Урал и на Сибирь мы погибнем, мы должны усилить это наступление силами восстающих на Урале рабочих, силами приуральских крестьян, на своей шкуре познавших теперь, что значат «учредительские» посулы меньшевика Майского и эсера Чернова и что значит действительное содержание этих посулов, то есть Колчак.

Ослаблять наступление на Урал и на Сибирь значило бы быть изменником революции, изменником делу освобождения рабочих и крестьян от ига Колчака» [269].

Основной задачей партийных и советских организаций в освобожденных от Колчака районах Центральный Комитет считал завоевание полного доверия трудящихся масс, разъяснение им на деле существа Советской власти как власти рабочих и крестьян, предупреждение на Урале тех ошибок, которые иногда допускались в центральных районах страны.

Центральный Комитет предложил придать работе в прифронтовой полосе на Южном фронте и под Петроградом характер чрезвычайной военной мобилизации.

«В прифронтовой полосе под Питером и в той громадной прифронтовой полосе, которая так быстро и так грозно разрослась на Украине и на юге, — говорилось в письме, — надо все и вся перевести на военное положение, целиком подчинить всю работу, все усилия, все помыслы войне и только войне. Иначе отразить нашествие Деникина нельзя. Это ясно. И это надо ясно понять и целиком провести в жизнь» [270].

В письме ЦК указывалось на особенность деникинской армии — обилие в ней офицерства и, казачества. Эти элементы, не имея за собой массовой силы, применяли тактику быстрых налетов и авантюр, чтобы сеять панику и делать разрушения ради разрушении. Поэтому Центральный Комитет потребовал в борьбе против такого врага довести до высших пределов военную дисциплину и бдительность.

«Прозевать или растеряться, — подчеркивалось в письме, — значит потерять все» [271].

Первая страница проекта письма В. И. Ленина «Все на борьбу с Деникиным!». 1919 г. (Фотокопия.)

Угроза со стороны опытной в военном отношении деникинской армии, необходимость усилить Красную Армию и в частности войска Южного фронта с новой остротой поставили вопрос о привлечении в Красную Армию дополнительно большого числа старых военных специалистов. Центральный Комитет предупреждал, что было бы непоправимой ошибкой менять из-за предательства и измены некоторых бывших офицеров основы политики партии в отношении военных специалистов.

«Нам изменяют и будут изменять сотни и сотни военспецов, — говорилось в письме ЦК, — мы будем их вылавливать и расстреливать, но у нас работают систематически и подолгу тысячи и десятки тысяч военспецов, без коих не могла бы создаться та Красная Армия, которая выросла из проклятой памяти партизанщины и сумела одержать блестящие победы на востоке. Люди опытные и стоящие во главе нашего военного ведомства справедливо указывают на то, что гам, где строже всего проведена партийная политика насчёт военспецов и насчет искоренения партизанщины, там, где тверже всего дисциплина, где наиболее заботливо проводится политработа в войсках и работа комиссаров, — там меньше всего, в общем и целом, является охотников изменять среди военспецов, там меньше всего возможности для таких охотников осуществить свое намерение, там нет расхлябанности в армии, там лучше ее строй и ее дух, там больше побед» [272].

Центральный Комитет требовал заботливого, внимательного отношения к специалистам, которые верно служили делу рабочих и крестьян. Партийным организациям было предложено беспощадно бороться с пережитками партизанщины, причинявшими Красной Армии неизмеримо больше бедствий, чем измены отдельных военных специалистов.

Центральный Комитет подверг критике ошибки, допущенные в период защиты Петрограда весной и летом 1919 года. В письме ЦК РКП(б) по этому вопросу говорилось:

«Если некоторые партийные органы берут неверный тон по отношению к военспецам (как это было недавно в Петрограде) или если в отдельных случаях «критика» военспецов вырождается в прямую помеху систематической и упорной работе по их использованию, партия исправляет тотчас и будет исправлять эти ошибки» Центральный Комитет партии указывал: «Главное и основное средство их исправления — усиление политработы в армии и среди мобилизуемых, подтягивание работы комиссаров в армии, улучшение их состава, повышение их уровня, осуществление ими на деле того, чего партийная программа требует и что слишком часто выполняется далеко не достаточно, именно: «сосредоточения всестороннего контроля за командным составом (армии) в руках рабочего класса»» [273].

Центральный Комитет еще раз обращал внимание всех организаций партии на крайнюю необходимость усилить и улучшить обучение военному делу коммунистов, беспартийных рабочих и крестьян. В письме подчеркивалось, что особое внимание коммунистов должно быть обращено на изучение пулеметного, артиллерийского, броневого дела. Именно в этой части военной подготовки Красная Армия еще отставала от противника.

Наступление Деникина активизировало деятельность контрреволюционных партий и организаций в советском тылу. Поэтому Центральный Комитет призывал повысить бдительность и усилить борьбу с контрреволюционными элементами. В письме ЦК указывалось, что хотя в советском тылу контрреволюция побеждена, но она еще далеко не уничтожена. Всякий раз при обострении трудностей она поднимает голову и усиливает подрывную работу. Питательной почвой для контрреволюционных заговорщиков и шпионов является среда буржуазии и буржуазной интеллигенции, кулачество, а также притаившиеся эсеры и меньшевики.

Центральный Комитет разъяснял местным организациям линию партии по отношению к различным группам и течениям меньшевиков, правых и «левых» эсеров в обстановке начавшегося нового похода Антанты. Меньшевики и эсеры в 1918 году проложили путь к установлению военной буржуазно-помещичьей диктатуры на территории, захваченной контрреволюционными силами, и многие из них продолжали сотрудничать с Колчаком, Деникиным, Юденичем, Миллером. Вместе с тем среди некоторой части меньшевиков и эсеров наблюдался определенный сдвиг в сторону сближения с Советской властью.

«Мы этот сдвиг учли, — отмечал Центральный Комитет, — и каждый раз, когда он хоть в чем-нибудь реальном проявляется, делали известный шаг навстречу с своей стороны. Этой своей политики мы ни в каком случае не изменим, и число «перелетов» от меньшевизма и эсеровщины, тянущих к Колчаку и Деникину, на сторону меньшевизма и эсеровщины, тянущих к Советской власти, несомненно, будет, вообще говоря, расти» [274].

Однако Центральный Комитет предостерегал партию от переоценки этого факта. В сложной обстановке, когда войска белогвардейцев развернули наступление на юге, эсеры и меньшевики начали колебаться в сторону Деникина. Особенно это сказывалось на поведении их политических вождей вроде Мартова и Чернова.

Центральный Комитет предлагал партийным организациям особенно настороженно относиться к перекрасившимся меньшевикам и эсерам, не тешить себя иллюзиями, будто они искренне станут на сторону Советской власти. Меньшевики и эсеры, подобные Мартову, Вольскому и К°, мнили себя выше обеих борющихся сторон и считали себя способными представлять какую-то «третью сторону», проводить самостоятельную политику и решать государственные и другие вопросы. Эти иллюзии свидетельствовали о том, что мелкобуржуазные демократы не научились азбуке революции, не поняли того, что есть только два пути: либо диктатура буржуазии, либо диктатура пролетариата и никакого третьего пути не дано.

Центральный Комитет разъяснял, что в каждом случае, когда речь идет о взаимоотношениях с так называемыми «левыми» группами и течениями меньшевиков и эсеров, нужно на первый план ставить прежде всего вопрос защиты социалистического Отечества, а не вступление в блок ради блока с теми меньшевистско-эсеровскими группами, которые левеют. Указания Центрального Комитета имели большое значение для дальнейшей борьбы Коммунистической партии с разлагавшимися партиями меньшевиков, эсеров, анархистов, а также с мелкобуржуазными националистическими партиями и их «левыми» течениями, например «боротьбистами» на Украине и другими.

В письме ЦК РКП(б) подчеркивалось, что Советская республика является крепостью, осажденной всемирным капиталом, и праве пользоваться этой крепостью как убежищем от Колчака и Деникина и вообще право жительства в ней может иметь только тот, кто всеми силами помогает вести борьбу с интервентам!! и белогвардейцами. Отсюда вытекали право и обязанность партии и Советской власти поголовно мобилизовать население как на военную работу в прямом смысле, так и на всякого рода подсобную работу, которая необходима для разгрома врага.

Центральный Комитет призывал местные партийные и советские органы и всех трудящихся смелее проявлять инициативу, работать по-революционному, не жалея сил, добиваться во много раз более высокой, чем обычно, производительности труда. Только при этом условии, указывал Центральный Комитет, трудящиеся могут победить и победят.

Решения июльского Пленума ЦК РКП(б), как и письмо «Все на борьбу с Деникиным!», стали программой деятельности партийных, советских, профсоюзных организаций по мобилизации всех сил и средств страны для отражения второго объединенного похода Антанты. Они легли в основу разработки стратегических планов ведения войны с Деникиным и его союзниками.

Еще до опубликования письма, 4 июля 1919 года, по решению Пленума ЦК состоялось объединенное заседание ВЦИК, Московского Совета рабочих и красноармейских депутатов, Всероссийского совета профсоюзов, представителей фабрично-заводских комитетов Москвы. На заседании по поручению ЦК партии с докладом о положении и ближайших задачах Советской власти выступил В. И. Ленин.

Сравнивая положение Советской республики в июле 1918 года и в июле 1919 года, В. И. Ленин говорил, что положение страны в 1918 году было несравненно тяжелее. Продовольственные трудности обострились тогда до крайности. «Левые» эсеры, рассчитывая захватить власть, подняли в то время мятеж в Москве. С этим мятежом было связано и другое выступление «левых» эсеров во главе с командующим Восточным фронтом эсером Муравьевым, которое почти открыло фронт врагу. Белогвардейцам и интервентам удалось захватить Самару, Казань, Симбирск, Сызрань, Саратов. Осложнились взаимоотношения с германскими империалистами, поддерживавшими донских казаков в их борьбе против Советской власти. Красная Армия в то время еще только создавалась. У нее не было боевого опыта, не было резервов. Формируемые с большим трудом части отправлялись на фронт без необходимой подготовки. Положение Советской власти казалось безвыходным. Но, несмотря ни на что, она выстояла в неравной борьбе. Даже с точки зрения простого соотношения сил, указывал В. И. Ленин, по сравнению с тем, что было год назад, «наше теперешнее положение несравненно более устойчиво и поэтому тысячу раз было бы преступно поддаваться панике. Если год назад положение было несравненно тяжелее и все-таки трудности были преодолены, то мы с абсолютной уверенностью можем сказать, нисколько не преувеличивая сил и не преуменьшая трудностей, что и теперь мы их преодолеем» [275].

В. И. Ленин отметил, что значительно организованнее проходит заготовка хлеба и продовольствия, а в связи с этим улучшается снабжение Красной Армии и населения промышленных районов. Все это, несомненно, явилось результатом упорной работы советского государственного аппарата, правильного проведения продовольственной политики партии, сознательного отношения передовой части трудящегося крестьянства к выполнению обязанностей перед своим союзником — рабочим классом.

С августа 1918 года по май 1919 года советские продовольственные органы заготовили хлеба 100 миллионов пудов, то есть больше чем втрое по сравнению с 1917–1918 годами. Этого, конечно, было крайне недостаточно для полного удовлетворения нужд населения. Но все-таки это был большой успех, который давал возможность несколько улучшить снабжение Красной Армии, городского населения, прежде всего рабочих оборонных предприятий, а также увеличить формирование резервных частей для фронта.

В. И. Ленин подчеркнул в докладе, что как бы ни были велики трудности, страна теперь имеет больше возможностей для разгрома интервентов и белогвардейцев. Однако трудности были еще далеко не преодолены, и партия и Советская власть не могли обещать трудящимся немедленного улучшения их положения.

«Мы не можем обещать немедленное улучшение, — говорил В. И. Ленин, — но мы знаем, что положение все же дает гораздо большие надежды, мы знаем, что все же наши ресурсы сейчас не так обрезаны, как обрезаны были в прошлом году казацкими бандами с юго-востока, немецким империализмом с юго-запада, чехословаками с хлебного востока. Дело обстоит гораздо лучше и потому те ближайшие недели, которые, несомненно, несут с собой новые жертвы и тяготы, мы их переживем и преодолеем…» [276].

Характеризуя военное положение Советской республики, В. И. Ленин указывал, что после провала попыток Антанты захватить Украину иностранные империалисты не успокоились. Они сделали все возможное, чтобы усилить гражданскую войну и интервенцию против Советской республики, оказав помощь внутренним силам контрреволюции оружием и снаряжением.

«Английские газеты, — говорил В. И. Ленин, — открыто хвастали, — и английские министры тоже, — что они дали помощь Деникину своим подкреплением» [277].

В. И, Ленин призывал партийных и советских работников идти в самые широкие массы и разъяснять им всю серьезность момента в связи с новым наступлением врага, открыть им всю правду, ибо «чем больше они эту правду знают, тем решительнее и прочнее и сознательнее они переходят на нашу сторону» [278].

В. И. Ленин указал на две причины временных неудач Красной Армии на Южном фронте. Первая из них состояла в том, что советскому командованию пришлось весной 1919 года перебросить значительные силы на Восточный фронт для отражения ударов Колчака. В это время Деникин путем мобилизации населения сумел обеспечить себе на короткое время громадный перевес сил и добиться успехов. С гениальной прозорливостью В. И. Ленин отмечал в докладе, что массовые мобилизации трудящихся в деникинскую армию неизбежно погубят ее, как они погубили армию Колчака. Любая белогвардейская армия могла сохранять боеспособность, пока она состояла из добровольцев, отъявленных контрреволюционеров, ненавидящих Советскую власть, — то есть пока была классово однородной. Иначе дело обстояло, когда в эту армию вливались большие контингенты насильно мобилизованных трудящихся.

«Крестьяне, набранные в армию Деникина, — указывал В. И. Ленин, — произведут в этой армии то же самое, что произвели сибирские крестьяне в армии Колчака, — они принесли ему полное разложение» [279].

Этот вывод В. И. Ленина имел большое политическое значение. Он давал возможность глубже понять слабые и сильные стороны противника и соответственно с этим вести военную и политическую работу в тылу и на фронте, готовить резервы, планировать и проводить боевые операции.

Другой причиной временных неудач советских войск на Южном фронте В. И. Ленин считал наличие партизанщины. На юге и в особенности на Украине в ходе борьбы трудящихся против оккупантов, гетманцев, петлюровцев и всяких контрреволюционных «властей», которые то и дело сменялись, стихийно возникали всевозможные партизанские отряды. В каждом таком отряде, нередко засоренном кулацкими элементами, крестьяне выбирали своего атамана, или «батьку», и создавали свою власть на местах.

«С центральной властью они совершенно не считались, — говорил В. И. Ленин, — и каждый батько думал, что он есть атаман на месте, воображал, что он сам может решать все украинские вопросы, не считаясь ни с чем, что предпринимается в центре» [280].

Этими своеобразными условиями классовой борьбы и объяснялась живучесть партизанщины на юге России и на Украине. Попадая в регулярные части Красной Армии, крестьяне, воевавшие ранее в такого рода партизанских отрядах, приносили с собой элемент стихийности, недисциплинированности, привычку действовать, не считаясь с приказами.

В, И, Ленин указывал, что к искоренению пережитков партизанщины приведет не только усиленная политическая работа, но этому поможет и сам жизненный опыт крестьянства, который оно приобретет в борьбе с Деникиным.

В. И. Ленин говорил:

«Мы прекрасно знаем, что сила украинского крестьянства свергнет силы Деникина, мы знаем, что те удары, которые им нанесены, чрезвычайно тяжелы, но они пробудят в них новое сознание и новые силы» [281].

Ярким свидетельством перелома в сознании крестьянства являлось массовое возвращение в Красную Армию дезертиров в центральных, и южных районах страны. Только за два месяца, июль и август, число дезертиров, добровольно явившихся на призывные пункты в южных и центральных губерниях, составило 400 тысяч человек. Наплыв их был настолько значителен, что Советское правительство решило отсрочить намеченный на август призыв очередного, 1901-го, года. Это, подчеркивал В. И. Ленин, дает основания сделать вывод, что хотя положение на юге тяжелое и страна должна напрячь все силы, чтобы победить врага, но положение не катастрофическое.

В. И. Ленин дал глубокий анализ изменения расстановки классовых сил в Сибири, где еще продолжалась борьба с Колчаком. Год тому назад, указывал В. И. Ленин, приуральские и сибирские крестьяне готовы были отвернуться от большевиков.

«Они негодовали и возмущались, когда большевики требовали помощи в тяжелой войне, когда большевики говорили: «Победа над помещиками и капиталистами даром не дается, и если капиталисты и помещики идут войной, вы должны понести все жертвы, чтобы отстоять завоевания революции. Революция даром не дается, и, если вы согнетесь под этими жертвами, если у вас нехватит выдержки вынести эти жертвы, вы развалите революцию». Крестьяне не хотели этого слушать, им казалось это только революционным призывом. И, когда там обещали мир и помощь Антанты, они переходили на ту сторону» [282].

Теперь те же крестьяне, пережив уроки колчаковщины, стали иначе относиться к интервентам и белогвардейцам. Колчаковцы и интервенты толкнули на борьбу против себя не только рабочих и крестьян, но и ту часть интеллигенции, которая саботировала в свое время все начинания Советской власти. Теперь даже эта интеллигенция в массе своей выступала на стороне рабочих и крестьян, поднявшихся на борьбу с Колчаком.

В. И. Ленин указывал, что все это определило решительный перелом на Восточном фронте и неизбежно приведет к полному краху колчаковщины.

Характеризуя международное положение, В. И. Ленин подчеркнул, что Советская республика добилась здесь больших успехов. Когда Советская Россия вынуждена была заключить тяжкий Брестский мирный договор, многие люди, порой даже преданные революции, говорили, что большевики сдали Россию германскому империализму. Однако время показало, что заключение Брестского мирного договора было правильным, мудрым шагом советской внешней политики, который в конечном счете привел к укреплению, международного положения Советского государства.

Росту выступлений передовых трудящихся капиталистических стран в поддержку Советской республики способствовало и заключение империалистами после окончания первой мировой войны грабительского Версальского мира. Этот мир развеял иллюзии некоторых слоев рабочих, веривших прежде в то, что Антанта ведет войну против Германии якобы во имя свободы, равенства, демократии. Народы капиталистических стран вскоре убедились, что их обманывали, обещая разные блага после поражения Германии. В результате войны и грабительского мира нищета и бесправие трудящихся масс только усилились. Это закономерно вызвало мощный подъем борьбы рабочего класса за социальные и политические права, в защиту первого в мире социалистического государства. Рабочее движение, указывал В. И. Ленин, теперь не по дням, а по часам растет.

«Рабочие требуют удаления иностранных войск из России и свержения Версальского мира» [283].

Империалистические правительства Англии, Франции, США, Японии и Италии вынуждены были действовать теперь более осторожно. Это сказалось, например, на том, что они все время откладывали официальное признание белогвардейских правительств, хотя это в какой-то степени мешало им оказывать поддержку Колчаку, Деникину и другим главарям белогвардейщины.

В заключение доклада В. И. Ленин заявил, что, оценивая пережитый год и признавая открыто все трудности, партия и Советское правительство могут твердо и уверенно сказать трудящимся: победа будет за Советской республикой. Он призвал еще и еще раз напрячь силы для преодоления временных неудач на Южном фронте, повысить организованность и дисциплину, проявить преданность делу революции.

Объединенное заседание ВЦИК, Московского Совета рабочих и красноармейских депутатов, Всероссийского совета профсоюзов и представителей фабрично-заводских комитетов Москвы, заслушав доклад В. И. Ленина, приняло обращение «Ко всем рабочим и крестьянам, красноармейцам и матросам».

Письмо ЦК РКП(б) «Все на борьбу с Деникиным!», разосланное в качестве директивы всем партийным организациям, а также доклад В. И. Ленина на объединенном заседании и обращение этого заседания были опубликованы не только в центральной, но и в местной печати и широко распространены среди рабочих, крестьян, интеллигенции, воинов Красной Армии. Эти документы обсуждались на партийных и профсоюзных собраниях, на пленумах партийных комитетов и заседаниях исполкомов Советов, на партийных и профсоюзных конференциях, на митингах и собраниях трудящихся и в частях Красной Армии. Повсюду трудящиеся города и деревни одобряли мудрые решения Центрального Комитета партии и Советского правительства. На партийных собраниях и рабочих конференциях конкретно намечалось, чем помочь фронту, как укрепить тыл, поднять производительность труда на заводах, фабриках, железных дорогах, увеличить выпуск оружия и боеприпасов, лучше организовать заготовку хлеба и снабжение страны и армии продовольствием.

Так, проходившая 4–5 июля Иваново-Вознесенская конференция РКП(б) обсудила вопрос о работе в Красной Армии и приняла развернутое решение. Партийная конференция Тамбовской губернии объявила губернскую организацию коммунистов на военном положении. «Быть начеку! Готовы дать отпор!» — заявили коммунисты Тамбова.

12 июля в Москве состоялась общегородская конференция РКП(б), которая обсудила вопросы, связанные с укреплением Южного фронта. Перед участниками конференции с докладом о внутреннем и внешнем положении Республики выступил В. И. Ленин. В своем выступлении В. И. Ленин еще раз показал, как укрепилась Советская власть в 1919 году по сравнению с 1918 годом. Исходя из анализа внутренней и внешней политической обстановки, он отметил, что Советская страна имеет полную возможность преодолеть переживаемые ею неисчислимые трудности.

Конференция, обсудив письмо ЦК РКП(б), заявила в резолюции о том, что долг всех сознательных рабочих в эти трудные дни сплотить свои ряды вокруг Коммунистической партии и приложить всю энергию к решению важнейших задач, стоящих перед партией и Советской властью.

Коммунисты Москвы признали необходимым направить основные силы на военную работу, на продовольственный фронт, на борьбу за поднятие производительности труда, за улучшение снабжения рабочих оборонных предприятий и семей красноармейцев.

Конференция постановила сократить или временно приостановить деятельность не работающих непосредственно на военные нужды советских учреждений. Конференция признала необходимым усилить политико-воспитательную работу среди населения Москвы и воинских частей московского гарнизона.

19 июля объединенное заседание Политбюро и Оргбюро ЦК РКП(б) приняло решение о мобилизации на фронт руководящих партийных и советских работников. В июле 1919 года через Политуправление Реввоенсовета Республики на фронт было послано 438 политработников и в августе — 431. На руководящую партийно-политическую работу в войска Южного фронта ЦК РКП(б) направил крупных партийных работников. Членами Реввоенсовета 8-й армии были назначены рабочий-большевик В. А. Барышников и старый партийный работник Г. И. Окулова-Теодорович. Членами Реввоенсовета 14-й армии были посланы А. С. Бубнов и В. И. Межлаук, членом Реввоенсовета 9-й армии — Н. А. Анисимов.

Центральный Комитет КП(б)У на основании письма ЦК РКП(б) «Все на борьбу с Деникиным!» разослал местным партийным организациям Украины директиву, подписанную секретарем ЦК КП(б)У С. В. Косиором, которая объявляла все организации на военном положении. От коммунистов, находившихся в войсках, ЦК КП(б)У потребовал показывать пример смелости, революционной дисциплины, самоотверженного преодоления трудностей. За отступление или панику в войсках директива возлагала ответственность на коммунистов.

Партийным организациям прифронтовой полосы ЦК КП(б)У предложил развернуть борьбу с дезертирством, создать для этого заградительные отряды, помогать военным органам в охране вокзалов, мостов, железных дорог, оказывать энергичное содействие фронту и в случае необходимости всем поголовно вступать в ряды Красной Армии.

13 августа через газету «Коммунист» к коммунистам и трудящимся Украины обратился с призывом командующий Киевским укрепленным районом К. Е. Ворошилов.

«Пусть каждый, — писал К. Е. Ворошилов, — удесятерит свою работу.

Пусть мыслью и чувством каждого станет одно — мы должны разбить помещика — Деникина и восстановить на Украине Советскую власть во всей ее полноте. Только при напряжении всех сил мы создадим волю к победе и действительно победим» [284].

Киевская городская конференция коммунистов, состоявшаяся 8—10 августа, постановила бросить все силы организации на отражение наступления Деникина, провести мобилизацию трудящихся Киева, заменив на предприятиях и в учреждениях всех годных к военной службе мужчин женщинами и лицами, освобожденными от воинской обязанности. На основе этого решения была проведена 50-процентная мобилизация коммунистов Киева. Губернский партийный комитет разослал своих представителей в уезды для проведения срочной мобилизации трудящихся. Было мобилизовано 20 процентов коммунистов уездных городов и местечек. Многие из них влились в части, уходившие на фронт, другие укрепляли тыл и готовили резервы.

Одесская губернская конференция также постановила мобилизовать на фронт половину организации. В телеграмме ЦК КП(б)У конференция заявила:

«От имени партийной организации губернии обещаем отдать все силы на фронт и для фронта, мы создадим коммунистические ядра во всех частях, мы пойдем впереди наступающих войск» [285].

Так действовали партийные организации и других городов и районов Украины.

Решения всемерной помощи фронту были приняты также Вятской, Владимирской, Самарской, Симбирской, Рязанской и другими партийными организациями.

Боевой клич Центрального Комитета партии «Все на борьбу с Деникиным!» нашел живой отклик среди всех, кому дорога была Советская власть. Под руководством Коммунистической партии и Советского правительства развертывалась всенародная мобилизация сил и средств для разгрома врага. Это дало возможность войскам Южного фронта уже в июле начат! подготовку к контрнаступлению против Деникина.

В конце июля и первой половине августа на левом крыле Южного фронта, в районах между Камышином и Воронежем шли ожесточенные бои с переменным успехом; в центре фронта, на воронежском и курском направлениях, наступило относительное затишье. Советские войска по-прежнему надежно удерживали рубеж по реке Сейм и далее от Лисок до Балашова, занятый ими еще в конце июня.

По-иному складывалась в это время военная обстановка на Украине. Красная Армия вынуждена была здесь летом 1919 года вести борьбу одновременно на два фронта: на западе — против петлюровцев и белополяков, на востоке — против деникинских войск. Существовал также и внутренний фронт, созданный кулачеством в Киевской и отчасти в Волынской, Подольской и Херсонской губерниях.

Западные и южные районы Украины защищала 12-я армия, входившая в состав Западного фронта. Она занимала огромный фронт, растянувшийся дугой по линии Херсон — Николаев — Одесса — Тирасполь — Ямполь — Каменец-Подольск — Волочиск — Луцк — Сарны.

Участок от Сарн до Волочиска обороняла 44-я дивизия Н. А. Щорса. Ее ядром были Таращанская и Новгород-Северская бригады, которыми командовали В. Н. Боженко и Т. В. Черняк. Сформированные из рабочих и крестьян-добровольцев, эти бригады прошли с боями путь от Киева до Проскурова (Хмельницкий) и Волочиска. Основу 45-й дивизии, действовавшей южнее, составляли добровольцы — рабочие и крестьяне Южной Украины и Молдавии (бригада Г. И. Котовского и другие). Таково же было ядро 58-й и 47-й дивизий, прикрывавших от деникинцев район Одессы и Николаева.

Белопольские и петлюровские войска встретили упорное сопротивление советских войск. Части 44-й и 45-й дивизий неоднократно переходили в контратаки и отбрасывали противника к западу. Однако общая неблагоприятная обстановка, перевес врага в силах и вооружении вынуждали советские войска медленно отходить к Киеву.

Наступление петлюровцев развивалось в двух направлениях. Основные их силы, состоявшие из Галицийского корпуса, наступали в стык 45-й и 44-й дивизий на Жмеринку, Винницу, Казатин, Киев. Другая часть петлюровских войск, сформированных преимущественно из остатков разбитых весной 1919 года частей Директории, наступала из района Каменец-Подольска, Могилева (Могилев-Подольский) и Ямполя в направлениях на Вознесенск — Николаев — Херсон и Одессу. Белополяки двигались на Новоград-Волынский, Житомир и Киев.

Особенно ухудшилось положение 12-й армии, когда деникинские войска, захватив Екатеринослав, Харьков и Полтаву, выдвинулись в середине августа на линию, проходившую от Рыльска через Сумы, Лубны, Ромодан, станцию Помошная и дальше к Николаеву, Херсону. Выйдя в район Знаменки и Черкасс, деникинцы стали развивать наступление на Елизаветград и дальше на Николаев и Одессу, оказывая тем самым помощь 3-му корпусу Шиллинга. Одновременно они устремились на Киев, помогая своим войскам, наступавшим по Левобережной Украине. Из района Знаменка — Елизаветград деникинские части в то же время начали продвигаться на Умань. Деникинцы стремились, как они это и наметили раньше, отрезать основные силы 12-й армии, зажатые с запада и востока в южной части Правобережной Украины.

Центральный Комитет партии и Советское правительство принимали все меры, чтобы помочь советским войскам на Украине. Еще в начале августа Политбюро ЦК РКП(б) дало указание Реввоенсовету Республики о скорейшей подготовке контрнаступления на Южном фронте с целью облегчить положение Украины. 12-й армии было дано указание оборонять Одессу до последней возможности. Это указание по поручению ЦК РКП(б) было послано 7 августа за подписью В. И. Ленина. Задача состояла в том, чтобы удержать Правобережную Украину до развития контрнаступления на левом крыле и в центре Южного фронта, а затем из района Правобережной Украины начать наступление в сторону Донецкого бассейна. Наступление в этом направлении должно было слиться с наступлением в центре и заставить деникинцев быстро очистить Левобережную Украину.

9 августа В. И. Ленин направил телеграмму Реввоенсовету Республики:

«Политбюро Цека просит сообщить всем ответственным работникам директиву Цека: обороняться до последней возможности, отстаивая Одессу и Киев, их связь и связь их с нами до последней капли крови. Это вопрос о судьбе всей революции. Помните, что наша помощь недалека» [286].

В телеграмме Совнаркому Украины от 13 августа В. И. Ленин от имени Политбюро ЦК партии рекомендовал в интересах высвобождения опытных работников, нужных для организации обороны Украины, «закрыть все комиссариаты, кроме военного, путей сообщения и продовольствия. Мобилизуйте всех поголовно на военную работу и поставьте задачей продержаться хоть немного недель, слив в одно учреждение Совнарком, Совобороны, ЦИК и ЦК КПУ» [287].

Коммунисты Украины, как и войска 12-й и 14-й армий, делали все возможное, чтобы выполнить директивы Центрального Комитета партии. Свыше 60 процентов коммунистов ушло на фронт. На военную работу были направлены лучшие силы партии. Рабочие почти поголовно вступали в Красную Армию. Их активно поддерживало беднейшее крестьянство. Добровольческие отряды вооруженных крестьян вливались в ряды защитников Украины. Однако положение Украинской Советской республики, сдавленной в тисках вражеских сил, становилось все более тяжелым.

Выполняя указания Центрального Комитета партии, главное командование Красной Армии 18 августа обязало 12-ю армию продолжать оборону Южной Украины силами 45-й, 47-й и 58-й дивизий. Наиболее крепкой из этих дивизий — 45-й было приказано обеспечить постоянную связь между Киевом и Южной Украиной. В директиве главкома указывалось, что дивизия должна вести упорную оборону городов Умань, Ольвиополь (Первомайск), Ново-Украинка и других путем активных операций как против деникинцев, наступавших от Знаменки, так и против петлюровцев, продвигавшихся на Киев со стороны Вапнярки. Своими действиями 45-я дивизия должна была помешать соединению петлюровцев и деникинцев и обеспечить через удерживаемый коридор питание оружием и боеприпасами двух остальных дивизий. Эти дивизии с помощью местного населения должны были удерживать район Одессы и Черноморское побережье до того момента, когда начнется контрнаступление советских войск.

Для лучшего использования сил все три дивизии, остававшиеся на юге Украины, были сведены в Южную группу 12-й армии. Командующим группой был назначен начальник 45-й дивизии И. Э. Якир. В Реввоенсовет группы вошли Я. Б. Гамарник, Л. И. Картвелишвили (Лаврентий) и член Реввоенсовета 12-й армии В. П. Затонский. Начальником штаба был назначен бывший контр-адмирал А. В. Немитц, командовавший в 1917 году Черноморским флотом. В директиве об организации группы указывалось, что в том случае, если ей не удастся воспрепятствовать соединению деникинцев и петлюровцев в районе Умани и Елизаветграда, она должна будет вести борьбу в тылу противника, объединяя вокруг себя трудящиеся массы южных районов Украины. Но и в том и другом случае боевые действия группы призваны были способствовать успеху подготовляемого на Южном фронте контрнаступления. В свою очередь, контрнаступление должно было облегчить боевые действия Южной группы, которой, по замыслу главного командования, отводилось большое место в борьбе за освобождение Украины.

В. П. Затонский — член Реввоенсовета 12-й армии.

Г. И. Котовский — командир бригады 45-й стрелковой дивизии.

Н. А. Щорс — начальник 44-й стрелковой дивизии.

В. И. Боженко — командир бригады 44-й стрелковой дивизии.

Командование 12-й армии приказало группе направить основные усилия против деникинских войск, чтобы отвлечь часть сил противника от центрального участка Южного фронта, где 15 августа началось контрнаступление. Однако к исходу августа обстановка на фронте и в тылу Южной группы настолько изменилась, что директива главного командования и приказ Реввоенсовета 12-й армии оказались невыполнимыми. Южной группе не удалось ни удержать Одессы, Николаева и Херсона, ни помешать соединению деникинцев и петлюровцев. Еще 18 августа, в тот день, когда была дана директива о создании группы, деникинцы захватили Николаев. Вслед за этим пал Херсон, и противник начал готовиться к захвату Одессы. 23 августа английские суда начали двухдневную бомбардировку Одессы, затем высадили белогвардейский десант, который 25 августа захватил город. Все это резко ухудшило положение войск 12-й армии.

Не удалось также Южной группе развернуть массовую борьбу в тылу противника. На территории, занимаемой ее частями, действовали махновцы и различные буржуазно-националистические банды. Они настолько терроризировали население, что только рабочие да наиболее сознательная часть деревенской бедноты продолжали активно бороться за Советскую власть. Что же касается среднего крестьянства и значительной части мелкой буржуазии городов и местечек, то они, запуганные и сбитые с толку, не только не принимали какого-либо участия в борьбе с врагами Советской власти, но нередко и сами шли на поводу у кулаков, махновцев и других антисоветских элементов.

Особенно большую опасность для Южной группы, сформированной в значительной мере из населения южных районов Украины и Крыма, представляло махновское движение. Махновцы, выдавая себя за революционеров, вели широкую агитацию не только среди населения, но и нередко в самих советских частях. Они выдвинули лозунг: «Все, кому дорога свобода и независимость, должны остаться на Украине и вести борьбу с деникинцами». Махновцы обещали разбить деникинцев, злостно обвиняли коммунистов в трусости, в отсутствии желания у Красной Армии защищать Украину.

Среди некоторых коммунистов юга Украины и командного состава 58-й дивизии, находившейся все время в соприкосновении с махновцами, создалось ошибочное мнение, что в таких условиях следует вести борьбу с деникинцами в союзе с Махно. Это привело к тому, что две бригады 58-й дивизии вместо того, чтобы пробиваться на соединение со своими войсками, присоединились к махновцам.

Непрерывно ухудшалось положение и на западном участке фронта, где шла борьба против петлюровцев и белополяков. 7 августа войска Галицийского корпуса захватили Староконстантинов. 12 августа петлюровцы взяли Винницу и, прорвав фронт, начали развивать наступление на Киев и Умань. Во второй половине августа бои велись юго-западнее Винницы в районе Вапнярка — Христиновка — Умань. В 20-х числах августа белополяки захватили Житомир и Новоград-Волынский, а петлюровцы — Бердичев. 25 августа петлюровцы ворвались в Фастов и Белую Церковь. В конце месяца петлюровцы подошли к Киеву и 30 августа вступили в столицу Украины. В боях под Киевом советские войска показали исключительное упорство и стойкость. Благодаря героизму бойцов 44-й дивизии, оборонявшей Коростень, и пластунской бригады, сформированной К. Е. Ворошиловым, эвакуация Киева прошла спокойно и организованно. В боях 30 августа у села Белощицы смертью храбрых пал народный герой Украины — 24-летний начальник 44-й дивизии Н. А. Щорс. После гибели Н. А. Щорса начальником дивизии был назначен И. Н. Дубовый.

Деникинские войска, наступавшие вдоль Днепра, в свою очередь 31 августа вступили в Киев. Между деникинцами и петлюровцами начались переговоры, в результате которых петлюровцы вынуждены были уступить место Деникину и оставить город.

Вторжение деникинцев в Киев обострило и без того натянутые отношения между украинскими буржуазными националистами и Деникиным. По мере успехов на фронте деникинское окружение все более и более нетерпимо относилось к разного рода националистическим движениям, в том числе и к петлюровскому. Противоречия в стане врагов в дальнейшем, когда завязалось генеральное сражение между Красной Армией и деникинскими войсками, вылились в вооруженные стычки между деникинцами и петлюровцами. Деникин вынужден был держать против петлюровцев до 10 тысяч штыков и сабель. Противоречия между деникинцами а петлюровцами, деникинцами и белополяками умело использовались подпольными большевистскими организациями и советским командованием.

Южная группа 12-й армии, очутившись к концу августа в исключительно тяжелом положении, вынуждена была начать отход к Житомиру, чтобы прорваться к своим войскам.

Отход группы из района сосредоточения — Ольвиополь, Балта, Бирзула (Котовск), Каменка, Ольшанка и станция Рыбница — начался 29 августа тремя колоннами. Впереди главных сил — колонны центра — двигался отряд во главе с командиром 3-й бригады 45-й дивизии Черниковым. В состав авангарда входили 3-я бригада 45-й дивизии, два местных отряда, рота Запасного полка и комендантская команда.

Главные силы — колонна центра — состояли из Балтского полка под командованием его организатора И. К. Дьячишина, Латышского отряда, Сводного коммунистического тираспольского отряда, 15-го кавалерийского дивизиона и некоторых других местных отрядов. Вместе с этими частями двигался Реввоенсовет группы и штаб 45-й дивизии. Командовал колонной начальник штаба 45-й дивизии И. И. Гарькавый. Колонна, выступив со станции Бирзула, двигалась главными своими силами в район Умани. Правая колонна, состоявшая из частей 47-й и 58-й дивизий, под командованием начальника 58-й дивизии И. Ф. Федько двигалась из Ольвионоля также на Умань, где предполагала соединиться с 45-й дивизией и местными советскими отрядами. Левая колонна в составе 1-й и 2-й бригад 45-й дивизии под командованием командира 1-й бригады Грицова продвигалась по линии Бершадь — Ивангород. 2-й бригадой командовал Г. И. Котовский. Колонны замыкал арьергард в составе двух местных отрядов.

В начале сентября в районе Умани произошло соединение всех сил, и они двинулись совместно по параллельным дорогам в общем направлении на Тетиев. Дальше правая колонна несколько уклонилась вправо, двигаясь к Белой Церкви, Фастову. Колонна центра шла в направлении Сквиры и станции Попельня. Левая колонна — в том же направлении, что и колонна центра.

Все части колонн действовали по единому плану. Общим направлением для всех были Житомир, Коростышев, где, по расчетам командования группы, должна была проходить линия фронта и вести бои 44-я дивизия 12-й армии. Выбранный путь оказался верным.

В начале похода, примерно до района Умани, когда собирались силы и оформлялись колонны, части старались избегать столкновений с противником. В последующем же, на четвертый-пятый день отхода, они нередко сами нападали на петлюровцев, деникинцев и разные банды и наносили им сильные удары. Ожесточенные бои с петлюровцами произошли в районе станции Монастырище — Сквира. Частые схватки происходили также с деникинцами, в особенности у частей правой колонны.

Выйдя к середине сентября в район Сквира — Белая Церковь, войска Южной группы установили по радио связь с частями 44-й дивизии, сражавшимися под Житомиром. Было решено, сбивая противника, перерезать железную дорогу Фастов — Казатин и двигаться кратчайшим путем на соединение с 44-й дивизией. Все время с ней поддерживалась связь; по радио была согласована и операция по освобождению Житомира.

Деникинцы и петлюровцы, несмотря на свои плохие взаимоотношения, решили совместно разгромить войска Южной группы возле станции Попельня. С этой целью петлюровцы подготовили сильные позиции и выслали на станцию бронепоезд. В это же время деникинцы также выдвинули свои бронепоезда и части к Попельне.

15 и 16 сентября на железной дороге Фастов — Казатин, в районе станций Попельня — Бровки разгорелись жестокие бои. Советские войска наголову разбили петлюровцев и, перейдя линию железной дороги, стали готовиться к броску на Житомир. Петлюровцы потеряли сотни ранеными и убитыми, 600 человек пленными, 7 орудий и 14 пулеметов. В это же время у Фастова другая часть войск Южной группы прорвала фронт деникинцев и, перейдя железную дорогу, двинулась на Брусилов.

19 сентября совместными усилиями Южной группы и 44-й дивизии Житомир был отбит у белополяков. Этой операцией по существу и закончился славный 400-километровый боевой поход Южной группы. Ее героические подвиги получили высокую оценку Советского правительства. Совет Обороны 1 октября 1919 года постановил наградить 45-ю и 58-ю дивизии за героический переход почетными революционными Красными знаменами. Всем бойцам, командирам и политработникам была выдана денежная награда в размере месячного оклада. За боевые подвиги многие были награждены орденами Красного Знамени.

Отважные действия частей Южной группы, их прорыв из окружения дали возможность восстановить боевые силы 12-й армии.

В то время как на Украине шла напряженная борьба, Центральный Комитет Коммунистической партии и Советское правительство принимали все меры для упрочения Южного фронта. За полтора месяца — с 15 июня по 1 августа — численность войск фронта увеличилась в два с половиной раза. По числу штыков они уже в полтора раза превосходили белогвардейские армии. Значительно больше было у советских войск и артиллерии. Лишь в кавалерии противник по-прежнему имел более чем двукратное превосходство.

В августе и сентябре 1919 года с Восточного и Туркестанского фронтов были переброшены на юг 28-я, 20-я и частично 21-я дивизии, а также одна стрелковая бригада. Южный фронт получил боеприпасы, продовольствие и обмундирование.

В короткий срок — за полтора-два месяца — были созданы необходимые условия для наступательных действий Красной Армии на юге. Фронт деникинских армий к этому времени растянулся на огромном пространстве от Волги до Днепра и стал поэтому более уязвимым. Третью часть своих сил — 38 тысяч штыков и сабель при 150 орудиях — белогвардейцы были вынуждены оттянуть в тыл для подавления восстаний рабочих и крестьян.

Центральный Комитет партии, чтобы отстоять Советскую власть на Украине и предотвратить новое наступление Деникина на Москву, принял решение как можно быстрее начать контрнаступление Южного фронта. Однако план контрнаступления определился не сразу.

Первый план был предложен 22 июня И. И. Вацетисом. По этому плану главный удар намечался в направлении Харьков, Донбасс, Ростов-на-Дону силами 14-й, 13-й и 8-й армий. Вспомогательный удар наносили 9-я и 10-я армии на левом крыле Южного фронта, наступая между Волгой и Доном; причем 10-я армия по мере продвижения на Дон должна была отрезать противнику пути отхода на Северный Кавказ. Наступление предполагалось начать в первых числах августа.

Положительной стороной этого плана было то, что удар наносился через промышленные районы, где советские войска получили бы поддержку населения и крепкое рабочее пополнение. Однако ни расположение главных сил сторон, ни тяжелое состояние ослабленной предыдущими боями 13-й армии и рассредоточенность сил 14-й армии не позволяли рассчитывать на успех в этом направлении. Не было возможности и быстро перегруппировать войска, так как инициатива оставалась в руках противника Вследствие всего этого план И. И. Вацетиса одобрения не получил.

Другой план контрнаступления Южного фронта был разработан новым главкомом С. С. Каменевым, сменившим И. И. Вацетиса. Этот план был одобрен Центральным Комитетом Коммунистической партии. Главный удар по этому плану намечалось нанести левым крылом Южного фронта через Донскую область. Вспомогательный удар намечено было нанести на харьковском направлении.

Отправка пополнений на Южный фронт. Курск. 1919 г. (Фото.)

План С. С. Каменева в то время наиболее полно отвечал политическим задачам борьбы и стратегической обстановке на Южном фронте. При выработке этого плана учитывалась необходимость нанести кратчайшим путем удар по центрам казачества, которое, по словам В. И. Ленина, «одно только давало и дает возможность Деникину создавать серьезную силу» [288].

Главное командование Красной Армии при разработке плана учитывало то, что на левом крыле были сосредоточены основные силы Южного фронта. Сюда можно было быстрее перебросить резервы и пополнения за счет войск, освобождавшихся на Восточном фронте, и организовать взаимодействие с этим фронтом. Учитывалось также, что Кавказская и особенно Донская армии белых, по которым наносился главный удар, были менее устойчивыми, чем другие армии противника. Наконец, этот план при успешном его проведении лишал деникинцев возможности выхода за Волгу и соединения с уральскими белоказаками, а через них с Южной армией Колчака.

Согласно принятому плану на Южный фронт возлагалась задача — разгромить армии Деникина, чтобы тем самым покончить с белым движением на юге России. 23 июля новый главком дал директиву Южному фронту о подготовке контрнаступления. Для этого создавались две ударные группы. На левом крыле Южного фронта была создана во главе с Реввоенсоветом Особая группа в составе 9-й и 10-й армий с приданным ей Конным корпусом С. М. Буденного. Командующим группой был назначен бывший командующий 2-й армией В. И. Шорин. Резерв группы составляли две стрелковые дивизии и две бригады, формировавшиеся в саратовском и казанском укрепленных районах. В группе к моменту наступления насчитывалось 45 тысяч штыков и 12 тысяч сабель при 1080 пулеметах и 240 орудиях. Из этого числа в резерве было около 21 тысячи штыков и сабель при 400 пулеметах и 80 орудиях. Войска Особой группы значительно превосходили силы противника, действовавшие на этом направлении. Однако у белых было намного больше конницы — около 22 тысяч сабель. Вражеские войска опирались, кроме того, на царицынский укрепленный район и имели возможность использовать при обороне многочисленные реки, пересекавшие район наступления советских войск. Как показали дальнейшие события, этими преимуществами противник умело воспользовался.

На Особую группу Шорина возлагалось нанести главный удар в глубь Донской области в общем направлении на Новочеркасск. В качестве ближайшей цели наступления Особая группа должна была овладеть районом от исходного положения до рек Дон, Хопер и до Царицына. Группе предстояло также разгромить Кавказскую армию Врангеля и соединиться у Царицына с 11-й армией, которая должна была из района Астрахани ударить в тыл Кавказской армии. Разгром Кавказской армии ликвидировал бы угрозу соединения этой армии с уральскими белоказаками, обнажил бы правый фланг Донской армии и заставил бы ее начать общий отход к югу.

Вторая группа, вспомогательная, создавалась из 8-й и 13-й армий; ей поручалось нанести вспомогательный удар из района Лиски, Новый Оскол, Короча, Обоянь в направлении на Харьков, Купянск, Валуйки. Группой командовал помощник командующего Южным фронтом В. И. Селивачев.

Группа Селивачева насчитывала 43 тысячи штыков и 4660 сабель при 1600 пулеметах и 310 орудиях. Она превосходила противостоявшие ей войска противника примерно в полтора раза по числу штыков, в шесть раз по пулеметам и в четыре раза по числу орудий. Однако у белых здесь было еще большее превосходство в коннице, чем на участке Особой группы.

В начале наступления вспомогательной группы предполагалось прорвать стык между «Добровольческой» и Донской армиями. Ближайшей целью наступления было овладение харьковским железнодорожным узлом, через который «Добровольческая» армия получала подкрепления, снабжалась боеприпасами.

Наступлению группы Селивачева на ее правом фланге должны были помогать 41-я, 46-я и 57-я дивизии 14-й армии, действовавшие на стыке с группой. Эти дивизии получили задачу продвигаться в направлении станций Чаплино и Лозовая.

При успехе группы Селивачева «Добровольческая» армия оказалась бы изолированной не только от Донской и Кавказской армий, но и от основных тыловых баз. Это положило бы конец наступлению «Добровольческой» армии на Украине и создало бы условия для дальнейшего продвижения группы Селивачева и войск 14-й армии через Донбасс на Таганрог, Ростов-на-Дону. Предполагалось, что группа Селивачева начнет наступление первой в начале августа и заставит противника оттянуть часть сил с левого крыла Южного фронта, что облегчит Особой группе Шорина нанесение главного удара. Планом предусматривался разрыв общего фронта противника не только на стыке «Добровольческой» и Донской армий, но и между Донской и Кавказской армиями.

Центральный Комитет партии и Совет Обороны, придавая важное значение готовившемуся контрнаступлению, оказывали большую помощь Реввоенсоветам фронта и армий. В. И. Ленин лично следил за подготовкой контрнаступления. Он торопил с переброской резервов и подкреплений на Южный фронт, разъяснял всю важность контрнаступления.

Вот только некоторые примеры, свидетельствующие о том, какое большое внимание уделял В. И. Ленин осуществлению одобренного ЦК РКП(б) июльского плана борьбы с Деникиным. Выяснив, что не все войска Южного фронта обеспечены одеждой и обувью, В. И. Ленин посылает 8 августа от имени Совета Обороны следующую телеграмму начальнику снабжения Южного фронта: «В течение июля Вам было послано значительное количество обмундирования и обуви. Несмотря на это, во всех армиях Южфронта некоторые части разуты и раздеты.

Предлагаю под угрозой строжайшей личной ответственности принять решительные меры к немедленному распределению полученного между нуждающимися частями» [289].

Предвидя возможность продвижения деникинцев в глубь Центральной России, В. И. Ленин еще в июне от имени Совета Обороны обязал губернские и уездные исполкомы Советов Воронежской, Тамбовской, Саратовской и других прифронтовых губерний привлечь население и подводы для работ по укреплению позиций, производимых военно-полевыми строительствами. В. И. Ленин предупреждал об ответственности губисполкомов за проведение указанных мероприятий и требовал, чтобы исполкомы выделили ответственных лиц.

В. И. Ленин приветствовал и поддерживал инициативу рабочих в увеличении производства оружия и боеприпасов. В телеграмме тульскому съезду металлистов 11 июля он писал:

«Приветствую от всей души решение тульского съезда металлистов удесятерить выработку оружия и прочее. Прошу сообщать мне ежемесячно, почтой или с оказией, какие именно фактические успехи по всем вашим решениям достигаются» [290].

Когда в августе противник усилил наступление на Украине, В. И. Ленин проверил, как идет подготовка войск к контрнаступлению. Выяснив, что переход в наступление группы Селивачева задерживается, В. И. Ленин 10 августа писал заместителю председателя Реввоенсовета Республики Э. М. Склянскому:

«Опоздание наступления в Воронежском направлении (с 1 августа по 10!!!) чудовищно. Успехи Деникина громадны.

В чем дело? Сокольников (член Реввоенсовета Южного фронта. — Ред.) говорил, что там (под Воронежем) у нас в 4 раза больше сил. В чем же дело? Как могли мы так прозевать? Скажите главкому, что так нельзя. Надо обратить внимание серьезно.

Не послать ли в Реввоенсовет Южного фронта такую телеграмму:

Совершенно недопустимо опаздывать с наступлением, ибо это опоздание всю Украину отдаст Деникину и нас погубит. Вы отвечаете за каждый лишний день и даже час проволочки с наступлением. Сообщите тотчас Ваши объяснения и срок, когда наконец начинаете решительное наступление» [291].

13 августа Б. И. Ленин обратился с телеграммой в Реввоенсовет Южного фронта, в которой потребовал дать подробнейший ответ, как идет подготовка к контрнаступлению и будет ли оно начато в установленный срок:

«Сообщите немедленно, достаточно ли энергично идет перегруппировка и сосредоточение, приняты ли все необходимые меры к ускорению. Произойдет ли операция в срок или будет промедление? Когда начинаете? В связи с положением Украины очень беспокоюсь» [292].

Контрнаступление затягивалось по ряду причин. Сказывалась неповоротливость органов военного ведомства в переброске пополнений и резервов на Южный фронт, в подвозе оружия, боеприпасов и продовольствия. Тяжело отражались разруха на транспорте, недостаток опытного командного состава.

Особенно отрицательно отзывалось на подготовке и проведении контрнаступления то, что Троцкий, будучи не согласен с планом контрнаступления, одобренным Центральным Комитетом, не только не принимал энергичных мер к его реализации, но, выезжая на Южный фронт, сеял среди высшего командного состава неуверенность в успехе контрнаступления.

Естественно, что такое поведение Троцкого и его сторонников в Реввоенсовете Южного фронта сильно затрудняло подготовку и развертывание контрнаступления. Большой вред причиняли и поездки Троцкого по Южному фронту. Разъезжая в поездах и автомобилях по прифронтовому тылу, он беспрерывно вмешивался в дела командования, отдавал и тут же отменял бесчисленные приказы, что вносило дезорганизацию, мешало правильному руководству операциями и порождало в штабах армий Южного фронта суетню и неразбериху.

В ряде телеграмм Троцкий возражал против принятого ЦК партии плана. ЦК отверг все домогательства Троцкого. 6 сентября Политбюро, выразив удивление «по поводу новых попыток пересмотреть решенный основной стратегический план», дало указание твердо держаться принятого плана [293].

Противник, узнав через свою агентуру о подготовляемом советским командованием контрнаступлении, в свою очередь, делал все, чтобы сорвать его. Он сосредоточивал в местах возможного удара наиболее стойкие и маневренные части, главным образом конницу. За четыре дня до контрнаступления советских войск белогвардейское командование бросило конный корпус генерала Мамонтова в рейд по тылам советских армий Южного фронта. В корпусе Мамонтова, формировавшемся в районе станицы Урюпинской, насчитывалось в это время до 6 тысяч сабель и 3 тысяч штыков при 12 орудиях. Предполагалось направить в прорыв еще и корпус генерала Коновалова из Кавказской армии. Однако активные операции Красной Армии на левом крыле Южного фронта не позволили сделать этого.

10 августа конный корпус Мамонтова прорвал фронт на левом фланге 8-й армии в районе Новохоперска и, выйдя в тыл советских войск, двинулся на Тамбов — важный железнодорожный узел, через который шло снабжение Южного фронта; здесь же находилась база фронта.

Прорыв корпуса Мамонтова и его движение по тылам советских войск вынудило главное командование и командование Южного фронта потребовать от Шорина и Селивачева выделить часть войск для борьбы с рейдирующей конницей. Так, Шорин уже в первые дни контрнаступления должен был бросить из района Кирсанова против Мамонтова 66-ю стрелковую дивизию, составлявшую резерв Особой группы, а для прикрытия участка железной дороги Тамбов — Балашов направить кавалерийскую бригаду 36-й стрелковой дивизии из 9-й армии. Против конницы Мамонтова начали вводиться в действие местные формирования, а также части и соединения, перебрасываемые с Восточного фронта на Южный.

По указанию Центрального Комитета партийные организации центральных губерний выделили 10 процентов бойцов из частей особого назначения и направили их для укрепления войск, боровшихся с мамонтовцами и бандами на Украине, которые орудовали в тылу 12-й и 14-й армий.

Рейд Мамонтова оказал сильное влияние на подготовку и на само контрнаступление Южного фронта. Значительные силы, крайне необходимые для ударных групп и прежде всего для группы Шорина, отвлекались на борьбу с Мамонтовым. Это делалось по требованиям Троцкого и его единомышленника Лашевича, возглавлявшего специально созданную «Особую группу войск по борьбе с Мамонтовым». В то же время борьба с Мамонтовым была организована плохо. Несмотря на то, что против него были брошены крупные силы, мамонтовцы выходили из-под ударов и, действуя по тылам советских войск, жгли и разрушали склады, взрывали железнодорожные пути, разгоняли следовавшие на фронт пополнения, уничтожали средства связи, убивали коммунистов и советских работников.

Почти одновременно с прорывом Мамонтова деникинцы 12 августа направили в стык 13-й и 14-й армий 1-й армейский корпус под командованием генерала Кутепова и начали теснить части правого фланга 13-й армии к Курску, а левый фланг 14-й армии — к станции Ворожба.

Но все же Деникину не удалось сорвать контрнаступление советских войск. 14 августа начала наступление Особая группа Шорина: вначале 10-я армия с приданным ей Конным корпусом Буденного, а затем 9-я армия. 15 августа перешла в наступление группа Селивачева. Начавшееся контрнаступление сопровождалось упорными боями.

На фронте Особой группы вначале обозначился успех в полосе действий 10-й армии. Деникин впоследствии признавал, что удар группы Шорина и особенно 10-й армии поставил в крайне тяжелое положение Кавказскую армию. Он называл эти бои одними из самых тяжелых, какие вела за свою историю Кавказская армия.

«1 августа (14 августа. — Ред.), — писал в своих воспоминаниях Деникин, — 10-я армия Клюева с многочисленной конницей Буденного на западном крыле, поддержанная Волжской флотилией в составе до 20 вооруженных судов, обрушилась на Кавказскую армию. Ведя непрерывные тяжкие бои, под напором сильнейшего противника, в течение трех недель армия вынуждена была отходить на юг, отдав Камышин, и к 23-му (5 сентября. — Ред.) дошла до самого Царицына» [294].

28 августа Конный корпус Буденного в районе западнее станицы Островской разгромил казачью дивизию генерала Сутулова. В конце августа корпус во взаимодействии с частями 10-й армии нанес сильный удар по противнику в районе станций Себряково — Зеленовская и захватил четыре бронепоезда. Стрелковые дивизии 10-й армии, умело взаимодействуя с конницей, наносили тяжелые потери белым, заставляя их расходовать последние резервы.

В сентябре развернулись бои за Царицын. Они были настолько тяжелыми для Кавказской армии, что только ценой ввода в действие последних резервов ей удалось удержать город, причем белые не останавливались перед применением химических снарядов.

В боях за Царицын 5–8 сентября войска 10-й армии проявили беспримерный героизм. Советские части под огнем английских самолетов и танков штурмовали одну за другой линии окопов и проволочных заграждений. Героическая 28-я дивизия В. М. Азина потеряла за четыре дня боев до 8 тысяч бойцов. Обескровленные части 10-й армии вынуждены были прекратить наступление.

Если бы в эти дни на фронте оставались те полки и дивизии, которые пришлось выделить для ликвидации прорыва Мамонтова, то Кавказская армия, по всей вероятности, была бы разбита.

Несколько сложнее развивались операции на участке 9-й армии, где до 21 августа противник сильными контратаками конницы и пехоты пытался захватить инициативу в свои руки и облегчить тем положение Кавказской армии. Но 21 августа 9-я армия, добившись перелома, начала теснить правый фланг Донской армии к рекам Хопер и Дон. Успешно продолжая наступление, она 31 августа вышла на железную дорогу Поворино — Царицын и заняла станции Алексиково и Ярыженская.

Однако наступление Особой группы в условиях нарушения мамонтовцами связи и коммуникаций проходило без взаимодействия с группой Селивачева. 9-я армия еще в исходном положении была почти на 150 километров позади 8-й армии. На темпах наступления Особой группы все больше сказывался недостаток резервов, отвлеченных на борьбу с Мамонтовым, разрушение складов и железнодорожных путей.

Между тем Мамонтов, не встречая достаточно организованного сопротивления, 18 августа захватил Тамбов, а 22 августа — Козлов, откуда незадолго до этого эвакуировался штаб Южного фронта. Заняв Козлов, противник уничтожил здесь центральный пункт связи фронта, что крайне затруднило в дальнейшем управление войсками. Были разграблены также огромные военные склады.

В. И. Ленин, узнав о захвате и разграблении мамонтовцами в Козлове имущества вещевых складов, находившегося в вагонах, с возмущением писал об этом Ф. Э. Дзержинскому и в ЦК РКП(б), требуя произвести строгое расследование.

25 августа мамонтовцы, выйдя из Козлова, двинулись в направлении Липецк — Елец, разрушая и уничтожая все, что встречалось на пути.

В. И. Ленин в телеграмме Реввоенсовету Южного фронта 28 августа писал:

«Крайне обеспокоен успехами Мамонтова. Он может разрушениями дорог и складов страшно повредить нам. Все ли меры принимаются? Достаточно ли энергично и быстро? Извещайте чаще» [295].

30 августа В. И. Ленин написал записку в Реввоенсовет Республики, в которой предложил использовать 21-ю дивизию, следовавшую с Восточного на Южный фронт, для скорейшего разгрома конницы Мамонтова:

«Не следует ли использовать всю 21 или часть ее (большую), чтобы непременно истребить поголовно всех «крестников Лашевича» (мамонтовцев. — Ред.)? Обдумайте это хорошенько» [296].

Рейд конницы Мамонтова не мог не отразиться и на действиях группы Селивачева, лишив ее необходимых резервов. Однако он не сорвал ее наступления. За первые пять дней боев ее войска продвинулись в центре на 35–40 километров, а на флангах — от 15 до 20 километров. По мере продвижения группы Селивачева начало меняться направление ее наступления. Оно стало уклоняться на юго-запад, то есть вправо от группы Шорина. Это не только ослабляло взаимодействие между наступавшими группами, но и создавало для противника возможность нанесения фланговых ударов как по быстро продвигавшимся войскам группы Селивачева, так и по группе Шорина.

К 27 августа, за двенадцать дней наступления, войска группы Селивачева на леном фланге продвинулись от 50 до 60 километров, освободив Павловск, Бирюч (Красногвардейское) и Валуйки. На правом фланге был освобожден Белгород и многие другие населенные пункты. В центре советские войска, пройдя 150 километров, подошли к Кунянску, а несколько правее приблизились на 40 километров к Харькову.

К 1 сентября войска группы Селивачева вышли на линию Волчанск — Кунянск — станция Подгорное (к югу от Лисок, западнее Павловска). Выход группы Селивачева на этот рубеж заставил деникинцев, действовавших против левого фланга 14-й армии, перейти к обороне и резко замедлить темп наступления на конотопском, сумском и судженском направлениях.

По продвижение войск группы Селивачева, проходившее почти вне взаимодействия с группой Шорина, по расходящимся с нею направлениям и с отставанием флангов, ставило ее в невыгодное положение. Выдвинувшись клином к Харькову, Купянску и Валуйкам, группа Селивачева оказалась с обнаженными флангами. Деникинцы воспользовались этим и 26 августа ударили по ее флангам в районах Белгорода и Бирюча в сходящихся направлениях на Новый Оскол.

Завязались ожесточенные бои. Противник старался окружить и уничтожить советские войска, чтобы прорвать весь центральный участок Южного фронта и открыть себе дорогу на Москву. Селивачев вынужден был 3 сентября отдать приказ об отходе всех войск группы на линию Павловск, Бирюч, Новый Оскол, Белгород. Величайший героизм проявили 12-я, 32-я и 42-я дивизии. Истекая кровью в неравных боях, части этих дивизий сорвали попытку противника замкнуть кольцо окружения. Это позволило основной массе войск группы отойти на север.

Как же развивались в это время события на фронте группы Шорина? Здесь противник до 9 сентября, не имея возможности противопоставить достаточных сил советским войскам, отступал к Хопру и Дону, опираясь при этом на царицынский укрепленный район. На рубеже этих рек деникинцы производили перегруппировку сил и подтягивали резервы. В районе станицы Качалинской и станции Котлубань Деникин создавал сильную маневренную группу из трех кубанских конных корпусов и 6-й пехотной дивизии. 9 сентября эта ударная группа перешла в наступление против 10-й армии и вынудила не только ее, но и всю группу Шорина приостановить наступление. В этот момент для советских войск крайне нужны были резервы, но они были оттянуты на борьбу с Мамонтовым. Кроме того, движение мамонтовской конницы к линии фронта заставило главное командование взять из особой группы Конный корпус Буденного и направить его против Мамонтова.

10 сентября корпус Буденного был уже у Усть-Медведицкой. 12 сентября он должен был сосредоточиться на станции Арчеда для дальнейшего движения в район Урюпинской. Но в Арчеде корпус Буденного был задержан. Командование корпуса получило задание ликвидировать мятеж Миронова.

Миронову, бывшему казачьему полковнику, перешедшему с первых дней революции на сторону Советской власти, во время борьбы с Деникиным было поручено сформировать в районе Саранска Пензенской губернии конный корпус. Но под влиянием успехов Деникина и усилившихся колебаний среди донских и кубанских казаков, которых немало было в создаваемом корпусе, Миронов поднял мятеж против Советской власти. Сняв формировавшиеся части, он двинул их по направлению к фронту. В корпусе в это время насчитывалось около пяти тысяч человек, из них около двух тысяч вооруженных, в том числе около тысячи конных. Миронов стремился соединиться с частями 23-й дивизии (9-я армия), которой он до этого командовал. Он надеялся, что дивизия примкнет к нему и даст тем самым возможность вооружить остальную часть людей.

Кроме корпуса Буденного, на ликвидацию мятежа Миронова были брошены некоторые части 1-й, 4-й и Запасной армий из Казани, а также войска самарского укрепленного района, которые раньше предполагалось направить на подкрепление группы Шорина.

Мятеж Миронова был вскоре ликвидирован Конным корпусом Буденного без каких-либо жертв, ибо казаки из мироновских частей не желали бороться против Советской власти. Сам Миронов и его сообщники были привлечены к суду и приговорены к расстрелу, но затем помилованы.

После ликвидации мироновского мятежа Конный корпус Буденного было решено перебросить в район Новохоперска, чтобы перехватить корпус Мамонтова. Но Мамонтов пошел на прорыв не у Новохоперска, как это предполагало командование Южного фронта, а в район Воронежа. 11 сентября мамонтовцам удалось ворваться в Воронеж. Правда, на следующий день они были выбиты из города, но, продолжая действовать в ближайшем фронтовом тылу на стыке 8-й и 9-й армий, мамонтовцы крайне осложняли положение групп Шорина и Селивачева.

Группе Шорина хотя и удалось отбить сильные удары белогвардейских войск, но дальше среднего течения Дона она продвинуться не смогла. Упорные бои шли некоторое время примерно в одном и том же районе.

На участке же группы Селивачева советские войска к середине сентября отошли на те позиции, с которых они начали в августе контрнаступление. Так, 8-я армия, сохраняя выдвинутое положение, заняла фронт, примерно, по линии Павловск — Старый Оскол. 13-я армия, испытавшая наибольшее боевое напряжение в августовско-сентябрьских боях, удерживала фронт от Старого Оскола до подступов к Курску, имея позади себя реку Сейм. Взаимодействующая с 13-й армией 14-я армия заняла фронт, проходивший через Плиски до Чернигова и дальше по рекам Сейм и Десна — до Киева.

Командование Южного фронта, стараясь не выпускать инициативы из своих рук, в тот же день, когда противник перешел в наступление на фронте Особой группы (9 сентября), поставило задачу 14-й и 13-й армиям начать наступление с выходом на фронт Ворожба — Сумы. Этим контрударом командование фронта стремилось помешать противнику перебросить резервы и некоторую часть сил с центрального направления против группы Шорина. Выполняя приказ, войска 14-й армии к 13 сентября выдвинулись на линию Борзна — Бахмач.

Деникинцы, в свою очередь, спешно сосредоточивали на участке фронта 13-й армии по линии Старый Оскол — Ржава — Обоянь и отчасти на левом фланге 14-й армии в районе Суджа — Сумы ударную группировку из наиболее стойких частей «Добровольческой» армии. К середине сентября в этой группировке было до 26 тысяч штыков, 5600 сабель при 421 пулемете, 90 орудиях, 4 броневиках, 9 танках, 10 бронепоездах. Эти силы готовились для дальнейшего наступления на центральном направлении.

Захват деникинцами Украины и отход на прежние позиции группы Селивачева коренным образом изменили в первой половине сентября обстановку на правом крыле и в центре Южного фронта. Инициатива в боевых действиях на важнейшем московском стратегическом направлении перешла в руки врага. Деникинцы, пользуясь ослаблением 13-й армии, готовились к прорыву фронта на ее участке и развитию наступления по линии Курск — Орел — Тула — Москва. Одновременно они расширяли операции на флангах: в сторону Воронежа, на участке 8-й армии, ив сторону Брянска, где вела бои 14-я армия.

12 сентября Деникин отдал новую директиву войскам о наступлении на Москву. Эта директива существенно отличалась от прежней — июльской. Идея одновременного наступления к центру страны всех армий — «Добровольческой», Донской и Кавказской — была теперь оставлена. Наступление на Москву должна была развивать лишь «Добровольческая» армия, усиленная конными корпусами Шкуро и Мамонтова. Донская армия должна была помогать этому наступлению. Кавказской армии предстояло сковывать своими действиями группировку советских войск на левом крыле Южного фронта.

Новый оперативный замысел белогвардейцев учитывал особенности расположения советских войск на юге: относительную малочисленность их в центре фронта и значительную плотность на левом его крыле. Деникин стремился полностью использовать благоприятную для него обстановку.

В новой директиве белогвардейцев отразилось также нарастание противоречий внутри деникинского лагеря. Многие рядовые казаки Дона не желали воевать за пределами своей области. Колебания усиливались и среди кубанского и терского казачества, которое с опаской поглядывало на порядки, заводившиеся деникинцами. Кроме того, Деникин должен был считаться с тем, что значительная часть его войск была отвлечена на подавление восстаний в тылу.

Наступать по всему фронту белогвардейцы теперь уже не могли, хотя деникинская директива и гласила о переходе в общее наступление по всему фронту «от Волги до румынской границы». Однако армии Деникина и, прежде всего, наиболее боеспособная из них — «Добровольческая», были еще достаточно сильны. Наступление деникинцев на московском направлении представляло большую опасность для Советского государства.

Английские, французские и американские империалисты в эти дни лихорадочно вооружали деникинские войска. В черноморских портах спешно разгружались транспорты с оружием и боеприпасами. На фронт прибывали один за другим эшелоны с танками, орудиями, снарядами. В захваченных деникинцами губерниях шли насильственные мобилизации крестьян в белую армию. Сформированные части немедленно посылались на фронт.

Одновременно империалисты Антанты продолжали вооружать армии Юденича и Колчака, которые собирались с силами для нового удара по Советской республике.

Буржуазия всего мира вновь ликовала. Капиталисты Донбасса назначили миллионный приз тому из белогвардейских полков, который первым ворвется на улицы «белокаменной Москвы». Весь мир, затаив дыхание, следил за развитием событий в России.

Белогвардейцы, поддерживаемые международной контрреволюцией, яростно теснили к северу утомленные и обескровленные боями советские войска. На всем центральном участке Южного фронта — от Курска до Воронежа — наступали отборные соединения «Добровольческой» армии: корпус Кутепова, конные корпуса Шкуро и Юзефовича. Им противостояли части 14-й армии, шестой месяц не выходившие из тяжелых боев, части 8-й и 13-й армий, проделавшие за месяц трехсоткилометровый боевой путь. Поредевшие советские армии с трудом сдерживали натиск врага.

События развивались с исключительной быстротой.

15 сентября отходившие 13-я и 8-я армии достигли рубежа, с которого они за месяц перед тем начали свое наступление на юг. Но закрепиться, здесь им уже не удалось. Наступление деникинских войск продолжалось. 19 сентября комбинированный удар конницы Шкуро с фронта и возвращавшегося из рейда корпуса Мамонтова с тыла поколебал оборону 8-й армии и принудил ее к дальнейшему отступлению на северо-восток. Фронт на стыке 8-й и 13-й армий оказался прорванным, и разрыв расширялся с каждым днем. 20 сентября противник, нанеся поражение частям 13-й армии, ворвался в Курск. Нависла угроза и над Воронежем.

Весь центральный участок Южного фронта, прикрывавший путь к Москве, был взломан противником. Овладев Курском, «Добровольческая» армия энергично развивала свой успех на брянском, орловском и елецком направлениях. Линия Орел — Брянск — Елец рассматривалась белогвардейцами как исходный рубеж для решающего наступления на Москву.

Части 14-й, 13-й и 8-й армий отходили с тяжелыми боями к северу. Разъединенный на отдельные боевые участки, Южный фронт находился в тяжелом состоянии.

Советская республика оказалась перед лицом новых тяжелых испытаний. Никогда еще враг не был так близок к жизненным центрам Советской страны, как теперь. Нужны были чрезвычайные усилия, чтобы остановить, а затем разбить врага, рвавшегося к Москве.

К осени 1919 года войска Деникина заняли огромную территорию. Они захватили большую часть Украины, Крым, Северный Кавказ, Донскую область, часть Курской, Орловской, Воронежской губернии и район Царицына. На всем этом пространстве при активном содействии империалистов Англии, Франции, США был установлен террористический режим военной диктатуры.

Деникинская военная диктатура являлась властью капиталистов и помещиков, господством воинствующей, оголтелой реакции. Ее целью была ликвидация всех завоеваний Октябрьской революции, восстановление старых, дореволюционных порядков.

Вокруг Деникина сплотились все контрреволюционные силы. Опорой его был блок антинародных партий — от черносотенцев и октябристов до эсеров и меньшевиков. Им помогали буржуазные националисты всех мастей и оттенков. Меньшевики и эсеры, верой и правдой служившие Деникину, своей «социалистической» ширмой прикрывали его черносотенно-погромную политику, проповедовали классовый мир в белогвардейском тылу. Осенью 1919 года, в самый опасный для Советской республики момент, меньшевики опубликовали обращение к рабочим Западной Европы с гнусной клеветой на Советскую власть. При активном содействии блока контрреволюционных партий Деникин восстанавливал в захваченных им районах административно-полицейский аппарат буржуазии и помещиков, сметенный Октябрьской социалистической революцией.

Вся власть на территории, контролируемой деникинцами, принадлежала военному диктатору и приставленным к нему миссиям и представительствам держав Антанты. Английским представителем при Деникине был генерал Хольман. Франция была представлена миссией во главе с генералом Манженом. При белогвардейской ставке находилась также специальная миссия США, возглавляемая адмиралом Мак-Келли.

С осени 1918 года при Деникине существовал совещательный орган — так называемое «особое совещание», призванное создавать видимость демократичности деникинского режима. Задачей «особого совещания» была разработка разного рода законопроектов. С санкции военного диктатора оно исполняло также некоторые правительственные функции. Большинство членов «особого совещания» составляли черносотенцы. «Левая» его часть была представлена наиболее реакционными лидерами кадетской партии.

Органы власти на местах создавались с таким расчетом, чтобы они могли быстро восстановить собственность иностранной и российской буржуазии и помещиков, подавить революционное движение трудящихся масс и национально-освободительную борьбу народов юга России.

В Кубанской, Донской и Терской областях власть осуществлялась белоказачьими «войсковыми правительствами» — органами военной диктатуры верхушки казачества: кулаков, помещиков, фабрикантов и генералов. Однако эти «правительства» под давлением народных масс нередко вынуждены были становиться в оппозицию к белогвардейскому правительству Деникина. Эти колебания порой усиливались стремлением верхов казачества Дона и Кубани сохранить автономность своих областей в составе воссоздававшейся Деникиным «единодержавной империи».

Неказачьи территории, захваченные белогвардейцами, были разделены на области, в состав которых входило по несколько губерний. Во главе области стоял военный начальник — так называемый «главноначальствующий», назначавшийся непосредственно Деникиным из наиболее близких ему генералов. В руках «главноначальствующих» находилась вся полнота военной, административной и судебной власти в области. В губерниях власть принадлежала губернаторам, облеченным неограниченными полномочиями. В уездах административно-полицейская власть сосредоточивалась в руках уездных начальников, назначавшихся губернатором. В деревне восстанавливалась царская волостная и сельская администрация.

Таким образом, система единоличной военной диктатуры, наиболее отвечавшая интересам интервентов и белогвардейцев, была последовательно проведена сверху донизу. Вся эта военно-полицейская машина, посредством которой деникинцы осуществляли свою антинародную политику, держалась исключительно на силе белогвардейской армии.

Были восстановлены дореволюционные судебные органы. В них назначались наиболее реакционные чиновники. Высшей судебной инстанцией служил сенат — копия царского «правительствующего сената». Но фактически деникинское «правосудие» олицетворялось военно-полевыми судами, узаконивавшими безудержный террор и зверства белогвардейцев.

Важным звеном деникинской администрации являлась «государственная стража» — военизированный орган для подавления сопротивления рабочих и крестьян, созданный по образцу царского жандармского корпуса. В 20 губернских, краевых и городских бригадах «государственной стражи», не считая железнодорожных, речных и других бригад, к сентябрю 1919 года насчитывалось около 80 тысяч человек. Это была внушительная тыловая армия, укомплектованная почти целиком из кулаков, сынков помещиков и буржуазии. Содержание «стражи» обходилось ежемесячно в 100 миллионов рублей.

Одной из главных опор деникинского режима была контрразведка — аппарат террора и шпионажа против трудящихся. В деникинской контрразведке обосновались самые темные, преступные элементы, державшие население под постоянным страхом расстрела, виселицы, насилий и ограблений. Весь юг страны, занятый армиями белогвардейцев, был усеян контрразведывательными отделами, снискавшими себе мрачную славу бесчисленными злодеяниями против народных масс.

Интервенты и белогвардейцы пытались упрочить свое господство также идеологическими средствами: погромно-черносотенной агитацией и пропагандой. На средства англо-американских и французских интервентов было создано так называемое «осведомительное агентство» (Осваг) — рупор самой разнузданной антисоветской пропаганды. В городах и селах деникинцами насаждались «осведомительно-агитационные» пункты. Попутно с черносотенной агитацией эти пункты занимались шпионажем, регулярно составляли донесения о положении на местах, дублируя контрразведку. Ложью, грязной клеветой на Советскую власть, различными провокациями деникинцы пытались отравить сознание рабочего класса и трудового крестьянства, сломить дух сопротивления, ослабить влияние Коммунистической партии на народ.

Представители Антанты и Деникин уделяли Освагу особое внимание, старались придать ему как можно больший вес и значение в глазах населения. В августе 1919 года на территории, захваченной белыми, действовали 232 пункта и подпункта Освага, куда входили и особые местные отделы пропаганды на Дону и Кубани.

Но несмотря на все усилия, белогвардейская пропаганда не имела успеха.

Генерал Лукомский впоследствии признавал, что белогвардейская пропаганда никакой пользы им не принесла. Не принесла пользы белогвардейцам и бешеная антисоветская агитация, которую вела реакционная часть духовенства. Подавляющее большинство верующих осуждало выступления черносотенно настроенных церковников. Призыв к «крестовому походу» против большевиков не получил поддержки в массах.

Народ судил о деникинцах не по их словам, а по делам. А жизнь беспощадно разоблачала антинародную, крепостническую суть деникинщины. Захватывая тот или иной район, белогвардейцы прежде всего восстанавливали помещичью и буржуазную собственность. Все фабрики и заводы, всю землю и другие средства производства деникинские власти возвращали иностранным и российским капиталистам и помещикам, следовавшим в обозе белых армий.

Неуверенные в прочности и долговечности деникинского режима, капиталисты и помещики хищнически грабили богатства юга Россия, разрушали его производительные силы, стремясь обеспечить себя «на всякий случай» солидными вкладами в лондонских и парижских банках.

В районах, занятых белогвардейцами, царила дикая спекулятивная вакханалия. Крупнейшие предприятия — железные дороги, шахты, рудники, заводы — закладывались и перезакладывались иностранным капиталистам, продавались каждому, кто мог предложить иностранную валюту. Многие предприниматели, не имея возможности быстро сбыть свое предприятие, распродавали его оборудование по частям. В Англию, Францию, Италию, США за бесценок вывозились хлеб, сырье, уголь.

М. И. Калинин, характеризуя поведение буржуазии при Деникине, говорил:

«Как пропившиеся старые помещики в 60 годах проматывали за границей крестьянские деньги, так они и теперь, эта буржуазная свора, проматывает русское достояние, раздает фабрики и заводы, дома и наделяет другие государства целыми лоскутами русской земли» [297].

За короткий срок своего хозяйничания интервенты и белогвардейцы вывели из строя почти всю промышленность юга.

В полный упадок пришли угольные шахты Донбасса. Большая часть крупных шахт была заброшена и подверглась затоплению. Около них стали возникать мелкие, примитивные шахты — «журавки», владельцы которых хищнически эксплуатировали недра. Добыча угля к 1 октября 1919 года сократилась на 80 процентов, антрацита — на 70 процентов, отправка угля по железным дорогам — на 80 процентов. Число рабочих, занятых в каменноугольной промышленности, уменьшилось в три раза.

В катастрофическом положении оказалась металлургия юга. Из 65 доменных печей действовали лишь две. Крупнейшие металлургические и металлообрабатывающие предприятия — Дружковский, Краматорский, Луганский и другие заводы — полностью прекратили работу. На других заводах действовали лишь силовые станции. Число рабочих в железорудной промышленности уменьшилось в 25 раз. Богатейший Криворожский железорудный бассейн, дававший в 1917 году три четверти всей добычи железной руды, превратился в мертвую пустыню.

В полуразрушенном состоянии находилась нефтедобывающая промышленность Грозного и Майкопа. Интервенты вывели из строя судостроительные заводы Николаева. Захирела легкая и пищевая промышленность: кожевенная, сахарная, табачная, винокуренная, соляная и т. д. Добыча соли в Бахмутском районе, на который приходилось 90 процентов производства каменной соли в России, почти прекратилась. Сахароварение сократилось в семь раз.

«Наш когда-то цветущий и шумный район, — констатировало правление Марьевских рудников в Екатеринославской губернии, — превратился ныне в рудничное кладбище; не видно дымящихся труб, не слышно часовых гудков; изредка только кое-где одиночный гудок напоминает о том, что есть еще пар в котлах; не видно рабочих, отправляющихся и возвращающихся густыми вереницами на смену. Все вымерло. Дороги и стежки поросли густым бурьяном, казармы заколочены, полуразрушены. В районе не осталось и десятой части рабочих… и только незначительная горсточка мыкается на местах, голодные и оборванные…» [298].

Так было всюду, где хозяйничали белогвардейцы и интервенты.

С большими перебоями работал транспорт. Несмотря на то, что на юге находились крупнейшие паровозостроительные и ремонтные заводы, подвижной состав не только не изготовлялся, но и не ремонтировался. Количество «больных» паровозов и вагонов катастрофически росло.

Разруха в промышленности, развал на транспорте, расцвет черного рынка и невиданный рост цен, как первое следствие восстановленной белогвардейцами «свободы торговли», — все это своей тяжестью ложилось на плечи трудящихся.

Рабочий класс на территории, занятой белогвардейцами, был фактически вне закона.

Массовые казни рабочих стали правилом. Только за первые дни своего господства в Одессе деникинцы повесили и расстреляли без суда и следствия три тысячи рабочих, в Харькове — свыше двух тысяч, в Гришино (Красноармейское) — около полутора тысяч. В день своего вступления в Екатеринослав белогвардейцы арестовали свыше тысячи рабочих, среди них много женщин и подростков, и на Александро-Невской площади расстреляли каждого третьего из арестованных. За первые четыре дня хозяйничания в городе белые убили более трех тысяч рабочих. На Константиновском и Краматорском заводах они расстреляли каждого десятого рабочего. В Майкопе белогвардейцы убили две с половиной тысячи рабочих. Деникинцы громили квартиры рабочих, насиловали женщин. На рабочие кварталы города была наложена контрибуция в миллион рублей.

За коммунистами белогвардейцы вели настоящую охоту. Контрразведчики подвергали их изуверским пыткам. В Енакиево белогвардейцам удалось схватить коммунистов Воротилова и Власова. Взбешенные их стойкостью при допросах, контрразведчики переломали своим жертвам руки и ноги, выбили зубы, отрезали уши. Оба коммуниста погибли мученической смертью, не выдав своих товарищей. Таких фактов было тысячи.

В своей лютой ненависти к рабочим наиболее оголтелые белогвардейцы договаривались даже до того, что следует уничтожить большую часть кадровых российских пролетариев и заменить их более «послушными» иностранными рабочими.

«Если рабочие не сумеют найти в себе нравственных сил для самообуздания, придется создать новые рабочие кадры, быть может, даже ввозить рабочих из-за границы» [299], — писала осенью 1919 года черносотенно-кадетская газета «Свободная речь».

Рабочие под игом Деникина были лишены не только всяких политических прав, но и возможности предъявлять и отстаивать самые элементарные экономические требования. Белогвардейские власти одну за другой громили рабочие организации: профсоюзы, кооперативы, рабочие клубы, больничные кассы. Подпольная газета «Одесский коммунист» в сентябре 1919 года сообщала:

«почти во всех профсоюзах города зарегистрированы аресты и затем «пропажи» активных членов союза. Лишились своих помещений союзы строителей, печатников, домашних служащих и многие другие».

В Полтаве контрразведчики арестовали президиум совета профсоюзов, в Екатеринославе без суда расстреляли членов заводского комитета Брянского завода. Кровавые расправы с профсоюзным активом имели место и в Киеве, Кременчуге, Елизаветграде и других городах.

Жестоко карались «по законам военного времени» устройство рабочими собраний, стачек, организация без разрешения властей профессиональных союзов, издание газет. Рабочие находились под неослабным наблюдением контрразведки. Всем подозревавшимся в сочувствии Советской власти грозила смерть.

Капиталисты зверски эксплуатировали рабочих. Они отменили 8-часовой рабочий день, неуклонно снижали заработную плату. В ноябре 1919 года заработная плата чернорабочих в Лисичанском районе составляла девятую часть прожиточного минимума рабочей семьи и всего лишь 40 процентов стоимости продовольственного пайка, необходимого для поддержания жизненных сил одного человека. В Макеевском районе и в Александровске-Грушевском (Шахты) в октябре 1919 года мужчины получали только четвертую, а женщины — восьмую часть заработка, который они имели при Советской власти. Во многих местах предприниматели месяцами не выдавали рабочим ни денег, ни хлеба. Капиталисты тысячами выбрасывали на улицу «непокорных» рабочих. В сентябре 1919 года в Одессе было зарегистрировано 40 тысяч безработных. Огромное количество безработных было в Киеве, Екатеринославе, Харькове, Ростове-на-Дону и в других городах, захваченных белогвардейцами.

Чрезвычайно тяжелое положение трудящихся усугублялось неимоверной дороговизной, спекулятивной гонкой цен на товары первой необходимости. Трудящиеся хронически голодали. На почве голода росли эпидемические заболевания и прежде всего тиф, вызывавший огромную смертность среди трудящихся. На шахтах Юзовки (Сталино) из каждых 50 рабочих болело 29 человек, половина из которых умирала.

«Рабочие ходят в самых изодранных костюмах, латки на латках, совершенно все босые, лица изможденные — просто на какого рабочего ни глянь, он собой представляет не что иное, как живого мертвеца» [300], — сообщалось в отчете одного из профсоюзов Донбасса в период деникинской оккупации.

Не легче жилось в «деникии» и трудовому крестьянству. Аграрная политика белогвардейцев, сводившаяся к восстановлению помещичьего землевладения, была направлена своим острием против трудящегося крестьянства. Опубликованная Деникиным 5 апреля 1919 года декларация о земельной политике откладывала окончательное решение земельного вопроса на неопределенно долгий срок — до созыва Учредительного собрания. Декларация сохраняла за помещиками их права на землю. Особенно издевательски звучали строки декларации о том, что безземельным разрешается приобретать землю у помещиков путем добровольных соглашений, но обязательно за плату.

9 июля Деникин утвердил правила сбора урожая, которые обязывали крестьян, засеявших помещичью землю, убрать урожай и одну треть его свезти владельцу земли. Урожай свеклосахарных плантаций и садов целиком поступал помещикам, посевщики же получали лишь самое мизерное «вознаграждение». Правила о сборе трав, утвержденные Деникиным 5 июля, обязывали крестьян провести уборку трав и сдать владельцу угодий половину заготовленного ими сена. Белогвардейцы, таким образом, открыто восстанавливали барщину.

В августе Деникин ввел особую хлебную повинность в размере 5 пудов зерна с каждой десятины крестьянского надела. Фактически этот хлеб забирался у крестьян даром, так как квитанции, выдававшиеся за него, были простыми клочками бумаги.

Наряду со всякого рода повинностями и налогами, белогвардейцы душили крестьян постоянными реквизициями скота, лошадей, фуража, хлеба и т. д. Эти реквизиции представляли собой открытый, разнузданный грабеж. Реквизировалось бесплатно все, что хотелось белогвардейцам: хлеб, холст, семена, сбруя. Когда крестьяне пытались протестовать, их жестоко усмиряли. Так, в селении Степановке Таганрогского округа, где крестьяне сопротивлялись реквизиции, белогвардейцы расстреляли 82 человека, а всех остальных перепороли шомполами. С села было взыскано 300 тысяч рублей контрибуции.

За период господства белогвардейцев 3,5 тысячи помещиков Украины захватили 8 миллионов десятин лучшей земли, в то время как на долю 1800 тысяч крестьянских дворов приходилось лишь 7,5 миллиона десятин, при этом пятая часть крестьян осталась почти без земли. Такая же картина была и на Северном Кавказе в казачьих областях, где помещичьего землевладения раньше не существовало. Здесь самые плодородные земли захватила верхушка казачества. Она же арендовала и скупала казенные земли и земли разорившейся бедноты. К богатым казакам перешла и часть земель иногородних.

Таким образом, у крестьянства отбиралось все, что ему принесла победа Великой Октябрьской социалистической революции.

Откровенно помещичья политика Деникина способствовала неслыханному разгулу реакции. Опираясь на вооруженную силу, помещики возвращались в отобранные у них Советской властью имения. Отряды карателей и стражников отбирали у крестьян для помещиков скот, хлеб, инвентарь, взимали огромные контрибуции. Кулачество активно содействовало кровавой расправе с трудящимся крестьянством. Помещики создавали из кулачества свои собственные карательные отряды, которые отличались особой жестокостью и бесчинствами. Так называемые «таврические отряды», отряды «Ставропольского союза землеробов» и другие, состоявшие целиком из помещичьих и кулацких сынков, применяли массовые порки и казни крестьян.

Деникинский режим означал возрождение не только социального гнета, но и национального порабощения в самой обнаженной его форме. Трудящиеся нерусской национальности подвергались гнусным преследованиям. Проводя великодержавную шовинистическую политику «единой и неделимой России», белогвардейцы штыками приобщали национальные меньшинства к своей «государственности». На Северном Кавказе они восстановили царскую систему управления и, опираясь на верхушку терского казачества и горских феодалов, вели настоящую войну против трудящихся горцев. Карательные отряды разрушали и жгли аулы, поголовно истребляли население, не щадя ни стариков, ни женщин, ни детей. Там, где проходили орды белогвардейских убийц, населенные места превращались в груды развалин.

Разжигая национальную рознь, белые реставрировали «особые права и преимущества» казачества. Земли, переданные Советской властью горцам, были снова отобраны в пользу казачьей верхушки.

Захватив Украину, деникинцы тотчас стали проводить жестокую великодержавную политику национального угнетения. Белогвардейцы варварски уничтожали все, что напоминало об Украинском Советском государстве. Они срывали в городах украинские вывески, громили музеи, библиотеки, сжигали украинские книги. Было запрещено учреждать и субсидировать учебные заведения с преподаванием на украинском языке. Передовая интеллигенция Украины подвергалась репрессиям и надругательствам. Белогвардейцы глумились над памятниками украинской культуры и искусства: в Киеве они под исступленный рев офицерско-буржуазного сборища сбросили с пьедестала бюст великого украинского поэта и революционного демократа — Тараса Шевченко; портреты Шевченко были изъяты из всех учреждений.

Человеконенавистничество деникинцев наиболее ярко проявилось в еврейских погромах. Многие еврейские местечки во время погромов уничтожались дотла. От погромов страдала главным образом еврейская беднота. В то же время еврейская буржуазия, активно поддерживавшая деникинский режим, преследованиям не подвергалась. Лидеры еврейской буржуазии настолько ретиво выслуживались перед белогвардейцами, что им в виде особой милости было предоставлено право посылать своих сынков в «Добровольческую» армию.

Великодержавная политика Деникина не встречала сопротивления со стороны украинских буржуазных националистов. Некоторые их лидеры доказывали на страницах белогвардейской прессы возможность самого тесного сотрудничества украинских националистов с деникинцами. Украинский меньшевик Садовский, оправдывая перед деникинцами буржуазию Украины за ее былое «самостийное увлечение», писал:

«Самостийность Украины тогда, когда она была оглашена, была только тактическим шагом, который должен был нас спасти от большевизма» [301].

Буржуазных националистов — украинских, еврейских, горских и других — по существу мало тревожило попирание деникинцами национальной культуры народов. Буржуазно-националистические группировки шли на союз с Деникиным на любых условиях для того, чтобы иметь возможность грабить и угнетать «своих» рабочих и крестьян.

Петлюровцы были фактически союзниками Деникина в его борьбе против свободы и независимости украинского народа. В августе 1919 года они с запада ударили в тыл советским войскам, защищавшим от деникинцев столицу Украины — Киев. Первыми вступив в Киев, петлюровцы без боя передали город деникинскому командованию. Афишируя на всякий случай перед трудящимися Украины свою враждебность к Деникину, петлюровцы на деле сообща с деникинцами вели борьбу против советских войск. Позднее, в октябре 1919 года, когда развернулись особенно ожесточенные бои между деникинскими войсками и Красной Армией, часть украинских буржуазных националистов, возглавлявших одно из сильнейших петлюровских соединений — так называемый Галицийский корпус — полностью перешла на сторону белогвардейцев и приняла участие в боях против советских войск. Правда, одновременно другая часть петлюровцев во главе с самим Петлюрой вступила в борьбу с войсками Деникина, но причины и цель этого были достаточно ясны: петлюровцы хотели нажить политический капитал на разгроме Деникина Красной Армией. Они стремились воспользоваться ненавистью трудящихся масс к деникинскому режиму для установления на Украине своей буржуазно-националистической диктатуры.

Подобно украинским буржуазным националистам, с деникинцами сотрудничали буржуазные националисты Армении, Азербайджана и Грузии. Они охраняли тыл Деникина, помогали ему снабжать войска, а впоследствии предоставили убежище остаткам разгромленной деникинской армии.

Режим, установленный империалистами Антанты и белогвардейцами на юге страны, держался на штыках деникинских войск и интервентов. Он был враждебен и ненавистен трудящимся массам города и деревни. Ненависть народных масс к буржуазно-помещичьему режиму и их борьба против белогвардейцев и интервентов подрывали тыл деникинцев и делали непрочными их кратковременные победы на фронте.

Среди противоречий, раздиравших деникинский тыл, важное политическое значение приобретала борьба между главным командованием деникинской армии, придерживавшимся принципа «единой и неделимой России», и верхами казачества Дона и Кубани, выступавшими под флагом автономии. Казачьи верхи стремились к созданию на Дону и Кубани самостоятельных государственных образований для защиты своих сословных и всяких других привилегий.

Белоказачьи правительства Дона и Кубани в своих сепаратистских целях стремились использовать нежелание трудовых слоев казачества вести войну за восстановление буржуазно-помещичьего строя в России. В периоды успехов деникинской армии эти сепаратистские тенденции резко не проявлялись, но в моменты, когда сопротивление народных масс в белогвардейском тылу и успехи Красной Армии на фронте ставили деникинский режим перед кризисом, стремление окраин отмежеваться от деникинцев становилось особенно сильным.

Взаимоотношения между Доном и так называемым «правительством Юга России» поддерживались, по свидетельству самого Деникина, «с большим трудом и трениями». Донская армия входила в состав «вооруженных сил Юга России» на правах «союзной» армии и подчинялась главному командованию только в оперативном отношении. Командование Донской армии, как отмечал Деникин, оказывало ему скрытое сопротивление, а иногда и открытое неповиновение, «проводя свои стратегические комбинации». Донские казачьи части нередко отказывались вести боевые операции за пределами Донской области.

Но если отношения между верхами донского казачества и Деникиным не выходили за рамки «лояльной оппозиции», то враждебные отношения между деникинцами и Кубанской радой вылились осенью 1919 года, то есть в период решающих боев на Южном фронте, в открытое вооруженное столкновение. Лидеры Кубанской краевой рады, действуя в обстановке подъема антиденикинского повстанческого движения на Северном Кавказе, оказались более решительными противниками монархиста Деникина и его окружения, чем верхи донского казачества. Они открыто потребовали создания независимой кубанской казачьей армии и полного невмешательства деникинского «правительства Юга России» в дела Кубанской области, которую самостийники рассчитывали превратить в буржуазную республику и объединить ее на федеративных началах с такими же буржуазными образованиями на Дону, Украине, Тереке, в Грузии.

Краевая рада повела открытую пропаганду против Деникина, обвиняя его в нежелании признать автономию Кубани. Рада посылала свои делегации к петлюровцам на Украину, а также на Дон, Терек, в Грузию, стремясь заручиться их поддержкой. Рада выступила за удержание кубанских казачьих войск в пределах Кубанской области, чтобы иметь наготове вооруженную силу для защиты своих интересов.

«С фронта, — писал позже Деникин, — началось повальное дезертирство, не преследуемое кубанской властью. Дезертиры свободно проживали в станицах, увеличивали собою кадры «зеленых» или, наконец, находили покойный приют в екатеринодарских запасных частях — настоящей опричнине, которую путем соответственной обработки Рада готовила для своей защиты и к вооруженной борьбе против главного командования» [302].

Кубанское правительство задерживало посылку на фронт пополнений. Стремясь укрепить свои позиции, кубанские самостийники пытались в блоке с эсерами распространить свое влияние на партизанское движение, организованное коммунистами, и даже создавать свои партизанские отряды под лозунгом борьбы за самостийность Кубани. Правда, из этой попытки ничего не вышло, и укрепиться среди повстанцев им не удалось, так как коммунисты разоблачили перед партизанами подлинные цели Кубанской рады.

Деникинское главное командование, чтобы покончить с кубанской оппозицией, включило Кубань в армейский район Кавказской армии и тем самым окончательно лишило Кубанскую раду всяких прав. Рада признала этот приказ не имеющим силы и заявила о своей решимости отстоять «независимость» Кубани. В ответ на это главное командование деникинской армии сняло с царицынского участка бригаду войск и направило ее в Екатеринодар для приведения в покорность кубанских самостийников. Двенадцать главарей Рады по приказу Деникина в начале ноября 1919 года были арестованы, один из них, Калабухов, повешен, а остальные высланы за пределы Кубани.

Так кончились события, получившие наименование «Кубанское действо». Кубанская рада — выразительница и защитница интересов казачьих верхов, — оказавшись перед лицом грубого насилия со стороны буржуазно-помещичьей диктатуры, не прибегла и не могла прибегнуть к помощи трудящихся, которые были для нее враждебной классовой силой, и изъявила покорность деникинцам.

Центральный Комитет Коммунистической партии, будучи хорошо осведомлен о грызне в белогвардейском стане, направлял деятельность подпольных организаций на использование противоречий между контрреволюционными группировками для усиления повстанческого движения в тылу Деникина. Разногласия в лагере белогвардейцев и возраставшее сопротивление народных масс деникинщине всесторонне учитывались советским военным командованием при планировании и проведении военных операций на юге страны.

В то время как на юге назревали решающие события, советские войска Восточного фронта (3-я и 5-я армии), освободив Челябинск и Троицк, продолжали успешно продвигаться к реке Тобол — крупному водному рубежу на пути в глубь Сибири.

Отступление колчаковских войск и разрыв их фронта на две части позволили Красной Армии оказать непосредственную помощь народам Советского Туркестана. Путь в Туркестан проходил через бескрайние просторы северо-западного Казахстана. Красной Армии предстояло здесь действовать в двух основных направлениях: по линии Оренбург — Актюбинск — Ташкент и по линии Уральск — Гурьев.

Западная часть этого степного края была осенью 1919 года еще в руках Уральской белоказачьей армии, которая численно намного превосходила действовавшую против нее советскую 4-ю армию. Это придавало боевым действиям исключительно тяжелый характер. В боях против уральских белоказаков в. Лбищенске 5 сентября пал смертью храбрых прославленный герой гражданской войны, начальник 25-й стрелковой дивизии Василий Иванович Чапаев.

Оренбургские белоказаки, составившие вместе с остатками Южной армейской группы Белова так называемую Южную армию, действовали к юго-востоку от Оренбурга. Они преграждали советской 1-й армии путь в Туркестан.

Ликвидация оренбургского и уральского контрреволюционных очагов стала в конце лета 1919 года одной из первоочередных задач Красной Армии на юго-востоке страны.

Центральный Комитет партии, обсуждавший вопрос о помощи Туркестану, признал целесообразным создать особый Туркестанский фронт. Приказом Реввоенсовета Республики от 11 августа 1919 года Восточный фронт был разделен на два фронта — Восточный и Туркестанский.

В состав Туркестанского фронта вошли 1-я и 4-я армии. Командованию этого фронта были подчинены также Астраханская группа войск, переименованная в 11-ю армию, и войска Туркестанской Советской республики. Командующим Туркестанским фронтом был назначен М. В. Фрунзе. В состав Реввоенсовета фронта вошли П. И. Баранов, Ш. 3. Элиава и несколько позже В. В. Куйбышев.

Туркестанскому фронту были определены следующие задачи:

«а) в кратчайший срок овладеть Уральской и Оренбургской областями, включительно да Гурьева, Актюбинска и Орска;

б) подготовить экспедицию на Туркестан;

в) подготовить 11-ю армию для наступательных операций в юго-западном направлении;

г) 15 августа закончить подготовку удара на Царицын в связи с действиями левого фланга Южфронта» [303].

В первую очередь необходимо было ликвидировать оренбургский контрреволюционный фронт и его основную силу —1 Южную армию. Осуществить это должна была 1-я армия. Она имела к началу наступления около 27 тысяч штыков и 3 тысячи сабель, рассредоточенных на фронте в 620 километров.

Учитывая большую растянутость фронта и исходя из общего замысла операции, советское командование сконцентрировало большую часть войск 1-й армии на двух участках: в центре, под Оренбургом, и на левом фланге, под Троицком. По плану М. В. Фрунзе ударные группы войск, действуя по сходящимся направлениям, должны были обойти главную группировку врага в районе Орска и Актюбинска, окружить и уничтожить ее. Войскам Туркестанской республики было приказано развернуть активные боевые действия с юга — навстречу 1-й армии.

Коммунисты Туркестана энергично укрепляли вооруженные силы своей Республики, в частности войска Актюбинского фронта. Большое значение для жизни Советского Туркестана и его армии имели решения III съезда Коммунистической партии Туркестана, проходившего с 1 по 15 июля 1919 года. В основу работы съезда коммунистов Туркестана были положены решения VIII съезда РКП(б). Съезд потребовал строгого выполнения директив ЦК РКП(б) и правительства РСФСР, постановил усилить работу в кишлаках и аулах, завоевывая на сторону Советской власти середняка, создать регулярную Красную Армию с крепкой дисциплиной, улучшить партийное руководство советскими органами. Съезд постановил оказать помощь беднякам, середнякам, более решительно вести борьбу с байством и кулачеством. Съезд потребовал неуклонного осуществления в Туркестане ленинской национальной политики. Участники съезда послали приветствия ЦК РКП(б), бойцам и командирам Красной Армии.

Для усиления Актюбинского фронта в конце лета были проведены партийные мобилизации. Только Ташкент дал фронту 400 коммунистов. На фронт были направлены из тыловых районов новые красноармейские части.

Смотр частей Туркестанского фронта М. В. Фрунзе и М. И. Калининым. Оренбург. 1919 г. (Фото.)

Между тем войска 1-й армии под командованием Г. В. Зиновьева 13 августа перешли в наступление. Стремительным ударом они расчленили вражескую группировку и к 20 августа углубились в тыл противника на 100 километров. Развивая успех, войска 1-й армии сомкнули кольцо окружения вокруг главных сил врага. При этом были освобождены города Орск (29 августа) и Актюбинск (2 сентября). Расчлененная и окруженная группировка противника была ликвидирована. К 10 сентября войска Туркестанского фронта взяли в плен 55 тысяч солдат и офицеров Южной армии белых.

Большую помощь частям 1-й армии в разгроме белогвардейцев оказали войска Актюбинского фронта, руководимые Реввоенсоветом фронта, в состав которого входили командующий А. Ф. Астраханцев и И. Г. Брегадзе. Части Актюбинского фронта, начав наступление от Аральского моря, 11 сентября освободили крупную железнодорожную станцию Челкар и 13 сентября соединились у станции Мугоджарская Ташкентской железной дороги с войсками 1-й армии. Соединение советских войск имело большое значение. Оно дало Туркестанской республике возможность прямого сообщения с Советской Россией и получения от нее еще большей военной и хозяйственной помощи. Туркестан, в свою очередь, мог теперь в большем количестве снабжать центр хлопком, нефтью и другими продуктами и товарами.

Войска 4-й армии, выполняя приказ командующего фронтом, готовились к наступлению против уральских белоказаков, а части 11-й армии завершали перегруппировку, чтобы нанести удар на царицынском и кизлярском направлениях для оказания помощи Южному фронту.

С этой целью из частей 11-й армии были созданы две ударные группы — Черноярская и Кизлярская.

Черноярская группа сосредоточивалась на правом берегу Волги. Она наносила удар во фланг и тыл деникинской Кавказской армии в общем направлении на станцию Тингута с тем, чтобы во взаимодействии с наступавшими с севера войсками 10-й армии разгромить царицынскую группировку противника. Кизлярская группа численностью около 7 тысяч человек из района села Басы (70 километров юго-западнее Астрахани) должна была ударить по Астраханской группе деникинских войск, соединиться с партизанами и освободить нефтяные районы. Наступление войск 11-й армии на кизлярском направлении выводило советские войска в тыл деникинцам.

В начале сентября Черноярская группа при поддержке кораблей Верхне-Астраханского отряда Волжско-Каспийской флотилии перешла в наступление и оказала существенную помощь войскам левого крыла Южного фронта. Белогвардейцы вынуждены были отвести свои дивизии с левого берега Волги. Однако дальнейшее продвижение Черноярской группы было приостановлено. Белогвардейское командование подтянуло свежие силы. Завязались упорные бои, в результате которых в середине сентября советские войска на правом берегу Волги вынуждены были отойти к Черному Яру и перейти к обороне. Белогвардейцам удалось также занять плацдарм на левом берегу Волги и поставить под угрозу железную дорогу Саратов — Астрахань.

В это же время перешла в наступление Кизлярская группа. Взаимодействуя с десантным отрядом моряков и кораблями Волжско-Каспийской флотилии, она продвинулась на 50 километров. Но развить этот успех не удалось из-за отсутствия резервов. Несмотря на это, наступление группы упрочило оборону Астрахани.

Таким образом, войска 11-й армии осенью 1919 года не только обеспечили оборону Нижней Волги, но и оттянули на себя часть деникинских войск с Южного фронта.

На Восточном фронте советские армии летом 1919 года продолжали теснить колчаковские войска в Сибири. В середине августа 5-я и 3-я армии вышли на реку Тобол от Кустаная до Ялуторовска. Основные силы этих двух армий были расположены на фронте в 300 километров от Звериноголовской до Ялуторовска. Войскам Красной Армии противостояли три колчаковские армии, закрепившиеся на правом берегу Тобола. Против советской 5-й армии действовала 3-я армия белых, против советской 3-й армии — 2-я и 1-я армии противника.

К этому времени дивизии Восточного фронта прошли с боями уже около 500 километров. На протяжении двух месяцев они форсировали реки Каму и Уфу, преодолели Уральский хребет и проделали большой путь по Сибирской равнине. Войска нуждались в отдыхе, испытывали недостаток в обмундировании, в пополнениях. Армейские тылы, растянувшиеся от Уфы и Перми до Тобола, необходимо было подтянуть к действующим войскам. Требовалось немедленно вооружить и обучить только что призванных в запасные части красноармейцев.

Однако командование Восточного фронта не приняло вовремя этих мер. Оно полагало, что сопротивление колчаковских войск окончательно сломлено. Между тем армия Колчака не была разгромлена до конца. Она обладала еще некоторыми силами. В. И. Ленин 24 августа писал:

«Паш общий восторг, наша радость по поводу освобождения Урала и вступления красных войск в Сибирь не должны позволить нам успокоиться. Враг далеко еще не уничтожен. Он даже не сломлен окончательно» [304].

Империалисты Англии, Франции, США и Японии продолжали оказывать активную поддержку Колчаку. Они направили в Сибирь новые партии оружия, боеприпасов, снаряжения. Белогвардейское командование, опираясь на войска интервентов, охранявшие тыл колчаковцев, приступило к реорганизации армии и проведению новых мобилизаций. Наиболее поредевшие дивизии снимались с фронта и отводились в тыл для отдыха и пополнения. Громоздкая ставка Колчака была ликвидирована. Перестраивались управление войсками и система снабжения их. Колчак объявил мобилизацию всего казачества Сибири, а также призвал в армию представителей имущих классов. Особые надежды интервенты и Колчак возлагали на белоказаков. Из них формировался специальный Сибирский казачий корпус.

Командовавший в то время советскими войсками Восточного фронта В. А. Ольдерогге не учел всего этого. Он не сумел правильно оценить складывавшуюся обстановку и не обеспечил дальнейшее наступление советских войск в глубь Сибири ни материально, ни организационно. Несмотря на существенные изменения на фронте, он отдал 16 августа приказ о продолжении наступательной операции.

20 августа войска 5-й и 3-й армий форсировали Тобол и начали продвигаться на восток. К концу августа они прошли вперед на 150–180 километров. Но чем дальше продвигались советские войска, тем сильнее возрастало сопротивление врага, который в это время заканчивал последние приготовления к переходу в контрнаступление.

Главный удар белогвардейцы направили против 5-й армии. Колчаковское командование создало против нее сильные фланговые ударные группы, рассчитывая выйти ей в тыл и окружить ее. В частности, против правого фланга советских войск в районе юго-западнее Петропавловска противник создал ударный кулак из двух пехотных дивизий и конной группы Домажирова. В тылу этой группы сосредоточивался только что сформированный Сибирский казачий корпус из трех дивизий. Корпус должен был после прорыва советского фронта выйти в глубокий тыл войскам Красной Армии, отрезать дивизии 5-й армии от переправ через Тобол и завершить их разгром.

Закончив перегруппировку войск, 3-я армия белых 1 сентября перешла в наступление. Через неделю начала наступление 2-я армия белых, а еще через неделю — 1-я армия. К востоку от Тобола завязались ожесточенные бои, длившиеся целый месяц. Советские войска, используя выгодную для обороны местность, изобилующу озерами, измотали и обескровили лучшие, наиболее боеспособные части противника. Враг потерял убитыми и ранеными до 15 тысяч человек только из состава своей 3-й армии.

В тяжелых для советских войск боях командиры, комиссары и рядовые красноармейцы проявили умение правильно ориентироваться в сложной обстановке, большую стойкость и организованность. Начальник 51-й дивизии В. К. Блюхер умелым маневром не только расстроил планы врага уничтожить советские полки, но и нанес белогвардейцам сильный удар. В боях отличились многие командиры, партийные и политические работники дивизии. Комиссар 457-го полка Д. В. Крупин личным примером воодушевлял красноармейцев. Во время одного из боев он был ранен, а его помощник Воробьев — убит. Командиры бригад 5-й и 26-й дивизий А. Я. Созонтов и Я. П. Гайлит, будучи в окружении, умело руководили войсками и прорвали вражеское кольцо, проявив при этом большую личную храбрость.

Но как ни велико было упорство советских войск, белогвардейцы, имевшие на главных направлениях перевес сил, особенно в коннице, достигли известного успеха. Прежде всего этот успех обозначился на правом фланге 5-й армии, где против советских частей действовали конные группы белоказаков. Войска 5-й армии вынуждены были вначале на этом фланге, а затем и по всему фронту отступать к Тоболу. Однако противнику не удалось окружить и уничтожить советские дивизии, с боями организованно отходившие на запад. 5-я армия отступила к началу октября на свои исходные позиции на левом берегу Тобола и закрепилась на этом рубеже. Отошла к Тоболу и советская 3-я армия. Основная часть ее войск оставалась, однако, на правом берегу. Наступление Красной Армии на восток было, таким образом, временно задержано.

Активные боевые действия летом и осенью 1919 года вела советская отдельная 6-я армия, прикрывавшая пути с севера к центрам Советской республики.

В середине августа войска интервентов совместно с белогвардейцами начали наступление на северодвинском и железнодорожном направлениях. Наступательные операции противника были поддержаны на северодвинском направлении мониторами и канонерскими лодками английской речной флотилии. На железнодорожном направлении противник использовал бронепоезда и авиацию. Целью наступления было занятие более выгодных рубежей для прикрытия белогвардейскими войсками эвакуации интервентов с Севера. Одна из задач наступления состояла также в том, чтобы затруднить переброску войск из 6-й армии на Южный фронт.

Войска 6-й армии и советская Северодвинская речная флотилия в упорных оборонительных боях измотали вражеские войска. Несмотря на превосходство в силах и боевой технике, противник смог продвинуться к югу лишь на 70–80 километров. Остановив неприятеля, советские войска в первых числах сентября перешли в успешное контрнаступление.

Разбитые и деморализованные войска интервентов поспешно откатывались к Белому морю. Командование интервентов не очень полагалось на прочность заслона из белогвардейских частей. Поэтому эвакуация интервентов из Архангельска, а также с Кольского полуострова проводилась в высшей степени поспешно. Впопыхах интервенты уничтожили много вооружения и снаряжения, в которых белогвардейцы на Севере испытывали острую нужду. 27 сентября последние транспорты с войсками интервентов ушли из Архангельска. Фронт держали теперь немногочисленные и неустойчивые белогвардейские войска Миллера.

Бегство интервентов из Архангельска. 1919 г. (Фото.)

Такова была обстановка на фронтах Советской республики к осени 1919 года — к моменту, когда бои Красной Армии против войск Деникина вступали в решающую стадию.