Рейв на кольцах Сатурна

Глава 17

Вокруг белые стены. Такие мягкие и уютные.

Пол тоже ничего, слегка упругий. Можно разбегаться и прыгать.

Но лучше всего потолок. Он светится! Иногда ярко. Когда хочу спать тускло. Часто по нему пробегают всякие узоры. Один раз я даже увидел картинку. Солнышко и облака. Милота.

Ко мне часто приходят гости. Они все тоже в белом. Некоторые из них о чём-то говорят со мной. Я не всегда понимаю, но стараюсь улыбаться. Мне это не сложно, а им приятно. Многие улыбаются в ответ.

Ещё меня выводят покушать и прогуляться.

Сама еда не очень вкусная, но гулять мне нравится.

Мы долго идём по коридору, никуда не сворачивая. Потом поднимаемся на лифте. Выходим, и мне на руку надевают красивый браслет. Это чтобы я не потерялся.

У меня есть другой, но он болючий. Когда я себя плохо веду из него лезут кусачие мурашки и валят меня пол. Не хочу об этом думать.

Я в парке. Здесь много деревьев, кустов и травы. Люди тоже есть, но они какие-то странные. Ходят, бормочут себе что-то под нос. Некоторые начинают кричать и лезть драться, тогда их браслет срабатывает и выпускает кусачих мурашей.

В целом, мне всё нравится.

Спокойно и не скучно. Всегда есть чем заняться. Например, подумать.

Доктор говорит, что это полезно. Что мне нужно так делать чаще.

Думать, мыслить, анализировать. Последнему слову он меня и научил.

Вообще, Доктор умный.

Я его сразу запомнил. Он тоже приходит весь в белом, но остальные его слушаются. Поэтому его белый, для меня самый белый.

Белоснежный!

У меня начинает получаться думать, всё лучше и лучше. Я даже вспомнил это слово «белоснежный» и разобрал его по частям.

Проанализировал!

Белый, это цвет. Снежный, это цвет снега, тоже белый. Если сложить всё вместе, то получиться двойной белый.

Когда я рассказал об этом Доктору, он рассмеялся и сказал, что я молодец. Мыслю нестандартно. Мне это понравилось. Люблю, когда меня хвалят.

Потолок медленно гаснет.

Это, потому что я хочу спать.

Ложусь на пол и сворачиваюсь калачиком. Удобно.

Сплю.

Просыпаюсь.

Открывается дверь и заходит человек в белом. Это не Доктор, его я узнаю сразу.

— Стань на колени, руки за спину, подними голову и открой рот, — говорит человек.

Я подчиняюсь.

Так нужно. Каждый день после сна я прохожу процедуры. Первая, это выпить таблетки.

Мне на язык кладут два кругляша. Белый и синий. Они гладкие и безвкусные.

— Глотай.

Их можно не запивать. Но, на всякий случай, я набираю в рот слюны.

— Пошевели языком. Рот шире.

Выполняю.

Человек поднимает руку с, похожим на мой, браслетом и говорит в него.

— Рафик, это я. Пятьдесят пятый накормлен.

Кто-то отвечает, что он не Рафик, а Рафаэль. Говорит незнакомое слово. Оно гадкое.

— Заколебал. Хватит выёживаться. Я же не ною, что мне приходится этих психов таблами пичкать. Могли бы поставить на это дело робота или как-то автоматизировать процесс, — продолжает беседу человек в белом.

Браслет что-то говорит, но я уже не слышу.

Мне становится хорошо и спокойно.

Вообще мне всегда спокойно, но после утренних процедур спокойствие становится с большой буквы.

Дверь закрывается.

Я снова один.

Ложусь на пол и смотрю на потолок.

Снова узоры. Каждый раз разные. Жду картинку. Мне нравятся облака и солнце.

Отвлекают. Шуршат, копошатся. Где-то за стеной. Или внутри неё?

Открывается дверь, снова человек в белом. Зовёт меня идти с ним.

Процедуры. Процедуры. Процедуры.

Меня чем-то колят. Но не больно. Щипают. Светят в глаза. Щекочут изнутри. Снаружи. Я зеваю.

Хочется есть, а потом поспать.

Меня понимают и отправляют в столовую.

В коридоре нас строят и, под присмотром двух людей в белом, ведут кушать.

Выбирать нельзя. У каждого одинаковое блюдо.

Сегодня макароны с красным соусом и лунные тефтели. Большие, но лёгкие. Воздушные, говорит кто-то внутри меня.

Запиваю всё желтоватой кислой водой. Рядом кто-то морщится и сплёвывает.

— Даже сок разбавляют, ублюдки. Скоро вообще дерьмом кормить будут, — говорит он.

Поворачиваюсь, смотрю на него. Это взрослый мужчина, лысый и неприятный. От него пахнет злостью.

Браслет на его руке вспыхивает оранжевым, и он замолкает.

Хорошо, что у меня нет браслета. Я спокойный.

Доедаю. Не очень вкусно, но питательно.

Аккуратно отношу поднос к кухонному конвейеру и улыбаюсь. Использовал редкое слово.

Конвейер.

Пока не могу его проанализировать, но знаю, что он делает.

Передаёт грязную посуду в мойку.

Как приятно быть умным.

Нас отводят обратно по палатам. Наконец, я смогу спокойно смотреть на узоры. Может быть даже посплю, если потолок станет тусклым.

— Джонни, давай с тобой поговорим. Ты же любишь со мной говорить? — спрашивает меня Доктор.

Сегодня он пришёл ко мне один.

Мы сидим рядом друг с другом и общаемся.

— Да, мне нравится. Мы играем и говорим. Вопрос-ответ, да? — отвечаю я ему.

— Конечно, Джонни. Наша любимая игра. Кто начнёт?

— Ты. У тебя интересные вопросы! Они делают щекотку в моей голове.

— Хорошо. Ты помнишь, как попал сюда?

— Ты уже спрашивал. Я отвечал. Могу повторить. Открыл глаза и лежу в комнате. Всё вокруг белое. Заходят люди в белом. Так мы и познакомились, — улыбаясь, говорю я.

Доктор задумчиво посмотрел на меня и улыбнулся в ответ. Это-то мне в нём и нравилось. Он не боялся улыбаться. А его большие рыжие усы делали улыбку ещё смешнее.

— Помню, Джонни. Но чтобы было раньше? До того, как ты попал к нам? Корабль «Синяя птица», люди на нём, ты у них в гостях, помнишь?

— Неа. Звучит, как сказка. Хорошее название для неё. «Синяя птица». А про что она?

— Да, может это и сказка. Но очень страшная. Я бы даже сказал ужасная.

— Сказки такими не бывают. Они всегда добрые. А если в них и есть плохое, то хорошее его всегда побеждает.

— Ты прав, Джонни. В этой сказке всё так и есть. Именно поэтому ты сейчас говоришь со мной.

— Расскажешь мне её? — я умоляюще посмотрел на Доктора.

Он редко рассказывал истории, но они всегда были классными.

— Может быть. Если не будет дальнейших продвижений, то да. Завтра.

Я улыбнулся. Он тоже.

Минуту мы смотрели друг на друга и улыбались. Так хорошо и весело! Пусть так будет всегда.

— Давай ещё один вопрос, Джонни. Про твоё имя. Кто тебя так назвал? Мама, папа?

— Неа. У меня не было мамы и папы, это я помню точно. Мой друг. Он бездушный и очень умный. Такой, как ты. Постой. А у тебя есть душа?

— Наверное, да. У каждого человека есть душа. Но ты сказал, что у твоего друга её нет. Почему?

Я задумался. В голове что-то защекотало. Захотелось почесаться, но я смог только поскрести макушку. Потом затылок. Ещё висок.

Вспомнил!

— Он робот! Мой друг робот. Железный и болтливый. Но у него нет тела. Он мог жить в других железках. И учить меня. А ещё говорить смешные вещи. Как ты, Доктор.

— Это прогресс, Джонни. Ты молодец!

— А можно теперь мой вопрос?

Доктор кивнул головой, разрешая.

— Где мы живём?

— Уточни. Это слишком общее понятие.

— Ну, где мы сейчас живём. Как называется это место, где находится?

Я сам удивился своему вопросу. Эта мысль появилась у меня в голове случайно. Наверное, я слишком сильно её чесал.

— Мы на астероиде. А если быть конкретней, то внутри него, — немного напрягшись, ответил Доктор.

Почему он волнуется? Может, это неправильный вопрос. Но что-то внутри продолжало свербеть, и я уточнил.

— А что мы здесь делаем?

Доктор потрогал свои смешные усы и нахмурился.

— Мы лечим людей, — произнёс он.

— Я тоже доктор?

— Нет, Джонни. Я — доктор. И другие люди в белом тоже. Все, кто в зелёном, наши пациенты.

— Но, я же в зелёном. Очень приятном зелёном. Он пахнет мятой. Это значит, что я больной?

— К сожалению, да.

— И чем я болею?

— У тебя диссоциативное расстройство идентичности.

— Я не понимаю, Доктор.

Неожиданно мне стало грустно от собственной глупости. Так много сложных и непонятных слов. И я не мог их обдумать.

— Да, извини. Совсем забыл.

Ты псих, Джонни! Долбанный шизанутый псих! Слышишь?! Как тебе такой прикол? А хочешь я покажу тебе, что случилось на «Синей птице»? О! Там был жёсткий угар! Всем понравилось! Даже, тем, кто висел на стене с выпущенными кишками. Они охрененно повеселились. Как и мы! Помнишь, Джонни?

Мне даже нравится называть тебя таким дебильным именем.

Джонни. Так тупо, что даже смешно.

Я закричал.

Кто-то в моей голове стал говорить со мной. Мерзко. Гадко. Больно.

Щекотка ушла. Теперь вместо неё горел огонь. Мои мозги плавились и вытекали через уши на пол. Я стал ползать, чтобы собрать их и запихнуть обратно.

Жжётся! Дико жжётся!

Кричу.

В меня втыкается игла. Прямо в шею.

Холодно. Жар уходит.

— Спасибо, — шепчу я.

Засыпаю.

Сегодня в столовой многолюдно. Наверное, потому что дают тыквенный пирог. До этого я ел его один раз, и он мне очень понравился.

Может теперь все решили его попробовать?

Сажусь за стол. Начинаю есть. Вкусно!

Меня кто-то толкает. Так неудачно, что вся моя еда валится вниз.

Некрасиво. Всё заляпано. Я грязный.

Поворачиваюсь.

На меня злобно смотрит большой человек. Он действительно очень большой. Огромный!

— Зачем ты это сделал? — спрашиваю я его.

— Захотелось, — ухмыляясь, говорит он.

— Это плохое желание. Видишь, теперь вся моя еда на полу. Придётся идти за новой порцией.

Я встаю. Он хватает меня за плечо и тянет вниз.

— Можешь не волноваться. Я и её брошу на пол. А потом тебя. Сделаю бутерброд. Моя нога, твоя рожа и галимая хавка.

Ну как тебе?

— Тоже плохое желание. Ты какой-то странный. Я пересяду.

Пытаюсь вырваться из его руки и отойти. Он не отстаёт.

— Послушай, дебил. Здесь теперь другие порядки. Как я скажу, так и будет.

Я молчу. Мне нечего сказать.

— Ну что молчишь? Язык в жопу засунул? Так я тебе ещё туда кое-что засуну. У нас в тюрячке такие, как ты на расхват были. Сладенькие. Покладистые.

Сегодня мой первый день в этой сраной богадельне, и я намереваюсь шикарно отдохнуть.

А ты мне в этом поможешь. Да, куколка? — он силой посадил меня обратно и прижал к себе.

— Умничка. Понимаешь, кого нужно слушаться. Может ты и не псих совсем? Смотри, какой чистенький и вкусно пахнущий, — сказал он мне прямо на ухо.

Псих! Ты долбанный шизанутый псих, Джонни!

Больно, опять больно!

Но теперь жар не только в голове, он в руках, ногах, во всём теле. Он управляет мной. Рвётся наружу!

Я поворачиваю голову и впиваюсь зубами в слюнявые губы этого ублюдка. Солёный вкус крови бодрит.

Сплёвываю кусок мяса на пол и, рыча, рвусь к его шее. Пульсирующая вена манит меня. Можно сделать отличный фонтан. Прямо сейчас. Умыться, напиться, насладиться.

— Сука! Что за хрень?! — кричит моя жертва, отталкивая меня.

Ну нет, малыш, сегодня я хочу поиграться.

Падаю на пол, кувыркаюсь через спину и, приземлившись на все четыре конечности, снова прыгаю на него.

Меня встречает мощный прямой в нос.

Теперь у меня во рту смешалась моя кровь и чужая.

Бодрый коктейль! Херачь ещё, разорви танцпол в клочья!

Да, да! Я улыбаюсь. Хриплю сломанным носом и снова бросаюсь вперёд. Теперь чуть осмотрительней. Снизу.

Чужая нога пролетает мимо, и у меня появляется замечательный шанс сделать отменную яичницу.

Смачным апперкотом я бросаю верзилу на пол. Мой кулак до сих пор помнит тепло его причиндалов, так что, не давая им остыть, я начинаю гвоздить его хлебало.

Замечательно!

Он пищит, как резиновый пупс. А его лицо так же мнётся под моими ударами.

Кто-то хватает меня за шею. Пытается оттащить. Резко дёргаю головой назад, забавный хруст, минус чей-то зуб.

Вокруг кричат, бегают.

Плевать!

Хорошее начало тусовки, Алик!

О, да! Чертовски правильно! Закончу с этим и устрою тут настоящую движуху.

В рёбра втыкается какая-то хрень. Не обращаю внимания, продолжаю месить мясное тесто.

Твою мать!

Через меня проходит электрический разряд. Потом ещё один.

Скриплю зубами, терплю. Не так уж и страшно.

— Да, вырубите его уже кто-нибудь! — орёт мужик в белом сбоку от меня.

Паника, сладкая паника! Я чувствую их страх!

— Давай «слонобой», по-другому его не возьмёшь, — слышится где-то за моей спиной.

Щелчок. Визг разгоняемой катушки. Меня сбрасывает с кровавой туши и бросает на пол.

— Ещё разок, он держится!

Снова противный визг и тишина. Мир становится чёрно-белым и пресным. Идут титры. Я в главной роли.

— Джонни, что с тобой?

Доктор сидит передо мной и внимательно на меня смотрит.

Теперь наша беседа не такая доброжелательная. На моей руке браслет. Но не тот, который для прогулок в парке. Этот плохой. Он делает мне больно, если я себя плохо веду.

Прошло несколько дней после того случая в столовой. Я плохо помню все подробности. Всё размыто и смазано. Будто я смотрю старое кино.

После этого Доктор говорил со мной только один раз.

Я почти не понимал его, только улыбался. В голове шумело, а тело не слушалось.

Сейчас он пришёл снова. Мне стало получше, и я хотел снова сыграть с ним в игру вопрос-ответ. Вот только, что ответить на его первый вопрос я не знал.

— Не знаю, Доктор, — честно сказал я.

— Сначала я подумал, что у нас с тобой произошли подвижки. Но у тебя опять случился приступ неконтролируемой агрессии. Я подозреваю, что сработал какой-то триггер. И ты перешёл в пограничное состояние.

Твоя вторая личность не полностью захватила контроль над телом, но получила существенное влияние.

Скажи, что ты чувствовал, когда бил того парня? — произнеся кучу непонятных слов, Доктор в конце задал понятный вопрос.

Я постарался сосредоточиться. Вспомнить. Собрать всё воедино.

— Он хотел меня обидеть. Задеть. Я не отвечал. Но потом он что-то сказал и внутри меня будто взорвалась бомба. У меня появилась сила, злость и я захотел наказать этого человека.

Нет, не так.

Я захотел с ним повеселиться. Мне показалось, что это очень весело и смешно.

Простите меня, Доктор. Я очень стыжусь того, что сделал, — мне показалось, что ещё чуть-чуть и я расплачусь.

Нет, так нельзя. Плачут только девчонки. Ты же не девчонка?

Всхлипнув, я замолчал.

— Успокойся, Джонни. Всё хорошо. Всё закончилось. Теперь такого не повторится, — он посмотрел на мой браслет — ты же не хочешь, чтобы такое случилось опять?

— Нет, не хочу, — снова всхлипнул я.

— Тогда тебе придётся выслушать страшную сказку. Помнишь? Ту, о которой мы говорили.

— Да! Но что тут плохого? Вы так говорите, будто она принесёт мне вред.

— Может и ничего. Есть вариант, что она подстегнёт твои когнитивные процессы и заставит работать «потухшие» нейронные связи. Проще говоря, ты сможешь мыслить более сложными формациями и вернёшь определённые участки памяти в активную фазу, — сказал Доктор.

Я опять почти ничего не понял, но послушать сказку очень хотел. Пусть и страшную, но я уверен очень интересную.

— Хорошо, я готов!

— Но существует и второй вариант. А может даже и третий, — задумчиво произнёс он.

Я вопросительно уставился на него.

— Они более негативные, чем первый. Именно поэтому у меня за дверью стоят санитары со «слонобоем». Если вдруг что-то пойдёт не так, они помогут тебя успокоить.

— Зачем? Я же обещал себя хорошо вести, да.

— Ты да. Но он — нет.

— Кто он? — совсем запутался я.

— Бог тусовок. По крайней мере, он себя, так называет, — Доктор поднялся и пересел к другой стене.

— У меня есть нарезка с камер наблюдений «Синей птицы» и расшифровка их «чёрного ящика». Мы собрали из всех этих данных что-то типа голографического фильма.

Предупреждаю, зрелище не для слабонервных.

Если тебе станет плохо или ты почувствуешь, что кто-то у тебя в голове начинает говорить, то сразу сообщи мне, — он мазнул по сенсорам на своём комме.

Свет медленно померк.

В полутьме сформировалось дрожащее изображение. Фокусировка. Всё стало чётким и трёхмерным.

Прямо передо мной стоял я. У меня на шее сидело какое-то существо.

Прожора, всплыло откуда изнутри.

Я отошёл подальше и тоже сел.

Сказка началась.