Ритуал

Глава 21

Разумеется, опасно было одному бродить в холодные послеполуденные часы, и вообще ходить в монастырь. Кроме того, он обещал отцу сидеть в подвале хижины Антуана. Но тоска по Флоранс, ее сладким губам, ее изящному телу была сильнее всех клятв и доводов рассудка. И любой цепи, чей замок в тот день по счастливому стечению обстоятельств не защелкнулся. Перст судьбы.

Чтобы не проваливаться в снег, Пьер привязал к толстым сапогам снегоступы. Они представляли собой выгнутую деревянную раму, обтянутую кожей, которая давала хорошую сцепляющую поверхность и позволяла продвигаться вперед с гораздо меньшими усилиями, чем если бы он попытался просто в сапогах шагать через сугробы. С некоторой ловкостью удавалось даже скользить под уклон и беречь собственные силы.

Мушкет за спиной ограничивал свободу движений, но без него Пьер не вышел бы за порог: оружие придавало ему уверенности. Официально бестию прикончил лейтенант де Бютерн, и с тех пор королевский указ воспрещал даже говорить о ней вслух.

Невзирая ни на что, убийства продолжались. Местные время от времени видели бестию, но, если не считать молодого маркиза д’Апше, властям не было дела до их рассказов. Для короля в Версале бестия была мертва.

«Она и дальше будет убивать». Больше всего ему было жаль Жюльенну Дени, сестру храброго Жака. Она исчезла в ночь под Рождество, а вчера у реки Планшет нашли человеческие останки. Там были лишь замерзшие ошметки мяса, разгрызенные кости и толика кишок. По растерзанному трупу нельзя было определить, Жюльенна ли это. Жак Дени и Жан Шастель не переставали искать девушку, но каждый втайне считал, что она послужила обедом для бестии.

«Скоро я буду в монастыре», — подумал молодой человек, и все его мрачные мысли рассеялись. Они с Флоранс встречались, как могли, часто (и все равно слишком редко) в швейной мастерской монастыря, где устроили себе любовное гнездышко из мотков шерсти и рулонов ткани. Там они могли страстно целоваться, нежно касаться, исследуя тела, друг друга; они ласкали друг друга в тихом экстазе, и с каждым разом им становилось все труднее, подавлять страстные стоны желания.

Пульс Пьера участился. Сегодня, после стольких недель, они сделают следующий шаг. Они не хотели ждать до свадьбы, слишком жарко пылала их страсть. Приличия приличиями, но они оба тосковали по большему. Он видел перед собой ее белое тело, представлял себе, как трогает мягкие груди и влажное теплое лоно пальцами и языком, как она касается губами его члена, доставляя ему наслаждение. Этих мыслей хватило, чтобы он возбудился, невзирая на холод.

Хорошо бы она действительно пришла сегодня! Уже несколько раз, когда ему удавалось ускользнуть из хижины, Флоранс, несмотря на уговоренный сигнал, не появлялась в часовне, откуда они вместе пробирались через двор в швейную мастерскую. То и дело она рассказывала ему при следующей встрече, что аббатиса по ночам бродит среди монастырских построек — словно чует опасность, какая грозит ее воспитаннице, если она сойдется с человеком, вынужденно скрывающим темную тайну.

В свете прибывающей луны уже поблескивали впереди заснеженные крыши монастырских построек. Опершись на шест, Пьер вдохнул воздух, который был таким ледяным, что стало больно легким. Он согласился бы на любые тяготы. Даже снежный буран не удержал бы его от встречи с любимой.

«Сегодня это случится. Наконец мы соединимся! А когда я стану отцом, то во всем сознаюсь достопочтенной аббатисе Григории и попрошу руки Флоранс. Я больше не могу без нее».

Между молодыми людьми все давно было решено. Они поклялись друг другу в вечной верности, и не важно, что скажут на это отец и аббатиса. Счастье Пьера омрачала лишь бестия. Только ее смерть и ее кровь снимут лежащее на нем проклятие. Поскольку он уже давно не оборачивался волком, то надеялся, что ему хотя бы отчасти удалось подавить превращение в луп-гару собственной несгибаемой волей. Он никогда себе не простит, если причинит вред Флоранс.

Пьер уже хотел с силой оттолкнуться, когда услышал слева от себя громкий, необычный вой. Одинокий волк обращался клуне, и ответ ему донесся со стороны монастыря.

«В этих местах почти уже нет волков, — подумал Пьер и застыл, похолодев. — Неужели бестия?» Он тут же метнулся в укрытие за деревом, чтобы не быть заметным на светлой снежной равнине. Ветер дул в его сторону, а значит, не принесет его запах к зверю.

Он увидел, как через луг перед монастырем летит какая-то тень. Тень то бежала на четырех лапах, то выпрямлялась и двигалась как человек. Не оставалось сомнений в том, что он видел перед собой!

«Боже милостивый на небесах, неужели мне будет даровано самому снять с себя проклятие?»

Сдернув с плеча мушкет, Пьер отточенными движениями зарядил его, сорвал с сапог громоздкие снегоступы и тихонько пошел, увязая в скрипящей белизне, туда, где, по его предположениям, находилась бестия. Не успел он достигнуть того места, как услышал возбужденное ворчание и лай — а после радостный визг, на который ответил протяжный вой.

Медленно-медленно Пьер продвигался вперед, чувствуя, как в него заползает страх, ведь внезапно ему стало ясно, что дело придется иметь не с одной, а с двумя луп-гару.

«Не может же это быть Антуан? Или все-таки он? И если один из них Антуан, как я его узнаю?»

Как и у отцовского мушкета, у его было два ствола, заряда в которых хватило бы против одной бестии, но не против двух. Ему не оставалось ничего иного, как извлечь из стволов пули, досыпать черного пороха и зарядить в каждый по четыре. После он перекрестился и вознес короткую молитву к небесам. «Прошу, пусть мушкет выдержит залп, всемогущий и всеблагой Боже. Сделай меня орудием Твоим против зла». Опустившись в снег, он пополз через подлесок, сквозь защищающие сучья и ветки которого видел, что творится на поляне.

Бестии бросались друг на друга, возились, играя и фыркая, между деревьев, для вида угрожали друг другу, прыгали вперед и назад, пока одна из них — по всей видимости, самец — не одержала верх и не прижала проигравшую к земле. Схватив ее таз, самец задрал его вверх. Самка от радости заворчала и подняла хвост, чтобы он мог войти в нее, хрипло тявкнула, когда он это сделал и начал ритмично двигаться.

Пьер с гадливостью смотрел, как спариваются бестии. Осторожно выдвинув из укрытия мушкет, он прицелился в голову самки, которая стояла на месте, предавшись радости совокупления. В мерзком акте было лишь то преимущество, что Пьер точно знал, которая из бестий его брат.

Захваченные похотью, в которой Пьер не распознал ничего от благородных чувств, какие связывали его с Флоранс, когда они ласкали друг друга, твари не заметили охотника. Когда он взвел курки мушкета и те со щелчком встали на место, время скрытности прошло. Шум предупредил самца, и безобразная голова с пронзительными красными глазами повернулась прямо на укрытие Пьера. Зверь тут же отстранился и отпрыгнул назад.

«Помоги мне, Господи!»

Пьер выстрелил в самку, которая еще не поняла, какая ей грозит опасность и какую цену она заплатит за краткое мгновение похоти.

Отдача от четырехкратного заряда едва не выбила из Пьера дух, мушкет с такой силой дернуло назад, что ему показалось, будто он услышал негромкий хруст и ощутил жаркую боль в лопатке. И раздался пронзительный визг твари. По-видимому, хотя бы одна из пуль попала в цель.

«Мне нужно укрытие». Пьер задом пополз из кустов, встал и перебежал к ближайшему дереву, чтобы в его ветвях скрыться от мести второго луп-гару.

Но не успел он достичь бука, как бестия заступила ему дорогу.

Словно из ничего она возникла прямо перед ним, встала на задние лапы и ростом сделалась выше его. Челюсти раскрылись, зубы оскалились, чернела глотка, красные угольки глаз блестели как адские рубины, уши прижались к широкой голове. Пьер распознал рыжеватый мех и характерные полосы. Он поднял мушкет.

— Антуан! — крикнул он, стараясь не выдать бесконечного страха перед тварью. — Ты меня понимаешь, Антуан?

Пьер внезапно осознал, что чувствовали его собственные жертвы перед тем, как он нападал на них, перед тем как на их плоти сжимались его безжалостные челюсти.

— Ты меня узнаешь? Это я! Твой брат Пьер!

Мышцы бестии напряглись, она приготовилась к прыжку, когда раздался жалобный вой раненой самки, звавшей на помощь.

Это означало лишь, что Пьер еще не выполнил свою задачу. Лишь когда зачинщица проклятия будет лежать в снегу и когда из ее крови они сварят противоядие, закончится кошмар и для братьев, и для всей их округи.

Бестия рявкнула на него, пригнулась и побежала, двигаясь боком и оглядываясь на добычу. Крик раненной самки был сильнее жажды уничтожить врага.

Пьер молнией бросился к дереву, лез все выше и выше, пока не нашел сук, с которого было видно то место, где лежало подстреленное существо. Его залп не попал в голову, а продырявил грудную клетку. Черная в лунном свете кровь потоками сбегала в снег, но раны уже начали затягиваться. Пьер не воспользовался серебром, а потому меткого попадания не хватило, чтобы уничтожить бестию. Разве только ослабить и вынудить остаться на земле, пока нечестивая сила ее не исцелит. Это его последний шанс!

Он зарядил ствол, из которого стрелял, и снова прицелился в самку. «Я столько буду стрелять в мерзкий череп, пока последний его кусок не оторвется от шеи». Тщательно прицелившись, молодой человек выстрелил из одного ствола — и попал бестии за ухом! Земля за черепом увлажнилась, в разные стороны полетели и зашипели на снегу обрывки шкуры, все тело самки содрогнулось, голова вздернулась назад.

«Попал!» Пьер быстро начал перезаряжать. Второй ствол с четырьмя зарядами он решил сохранить, от него ведь не было бы толку, поскольку с такого расстояния четыре пули все равно не попали бы в цель. «Господи милосердный, не оставь меня! Еще два выстрела, и с ней будет покончено!»

Впрочем, это понял и самец луп-гару. Вернувшись, он начал, рыча, прыгать на дерево, на котором сидел стрелок, отталкивался задними ногами, а передними, как руками, пытался вцепиться в кору, чтобы вскарабкаться вверх. Когти отчаянно царапали дерево. На последнем прыжке он как кошка пополз на ствол, но большой кусок коры оборвался, и, ворча и шипя от ярости, он упал на землю.

— Назад, Антуан! — потребовал Пьер и наставил мушкет на тварь. — Я выстрелю!

Увидев перед собой дуло, луп-гару отполз в сторону, забежал за ствол бука, закрывший его от оружия, и исчез с глаз стрелка. В истоптанный снег западали мелкие куски коры, и Пьер услышал, как когти невидимого Антуана впиваются в бук, как он неминуемо приближается.

Перекинув мушкет за спину, Пьер тоже начал карабкаться выше. Опуская взгляд, он видел лапы, которые поднимались гораздо быстрее. Еще немного — и зверь его настигнет!

«Господи, прости мне то, что я должен сделать». Он сдвинулся вокруг ствола, пока не увидел превратившегося брата, и тогда снял с плеча мушкет, прицелился вниз, в голову, и спустил курок ствола с четырьмя зарядами.

В это мгновение Антуан посмотрел на него, его глаза злобно блеснули, и он снова исчез внизу. Пули просвистели мимо.

Не успел Пьер что-либо предпринять, как за правую ногу его схватила мощная лапа, рычащий луп-гару повис на ней всем весом и рывком сдернул его с сука.

Они вместе повалились на землю. Голова. Пьера ударилась о что-то твердое. Он потерял сознание еще до того, как провалился в снег.

Флоранс проснулась в холодном поту от ужасного кошмара. Сердце у нее еще бешено колотилось, все ее тело болело. Она глянула на окно: за ним царила тьма, свет слабой луны, проникая сквозь бегущие по небу тучи, ложился в ее комнату серебристым сиянием.

Она заснула! Книга, которую она читала, чтобы прогнать сон, лежала возле ее постели. Поспешно выскочив как была голой из кровати, она глянула на окошко часовни для паломников. И вздохнула с облегчением, увидев слабый свет за разноцветным стеклом, ведь сразу поняла, что Пьер все еще ее ждет.

Быстро накинув толстый зимний плащ, она сунула ноги в сапоги и прокралась мимо покоев аббатисы к лестнице, а оттуда к двери. Зябко ежась, она перебежала двор, чувствуя, как все ее тело покрывается гусиной кожей, как твердеют соски. Достав из укромного места припрятанный ключ от церкви, открыла им боковую дверцу и, проскользнув внутрь, попала в неф, а оттуда в крытый переход, ведущий к часовне.

Ее радость в предвкушении ночи любви, которая скрепит их вечное единение, росла с каждым шагом, и, входя в часовню, она уже не могла дождаться, когда будет лежать в объятиях возлюбленного и наконец почувствует его в себе. Это будет ее первый раз. В ее мыслях смешались любопытство и толика страха.

— Пьер? — позвала она, оглядывая часовню.

— Наверху, — шепотом ответили ей с хор.

Вспорхнув по деревянной лестнице, она развела полы плаща, чтобы соблазнить его видом своего тела…

— Антуан?!

Она поспешно запахнулась. Он и так видел слишком многое, что ему не полагалось.

Перед ней, широко расставив ноги, стоял брат ее возлюбленного, одна его рука сжимала ствол мушкета, чей приклад касался пола, в другой был букет дрока. Ей он показался завоевателем, прикидывающимся, будто пришел с миром, но грозящий насилием. Ей не трудно было угадать, чего он от нее хочет. И что возьмет силой, если она ему откажет.

— Добрый вечер, Флоранс. Я хотел принести цветы, но зимой их не сыскать. — Он поднял повыше дрок. — Надеюсь, ты оценишь мои добрые намерения.

Она вообще не стала с ним разговаривать, а повернулась и сбежала вниз по лестнице, надеясь укрыться в монастырской церкви, а в спину ей летел издевательский смех.

Стоило Флоранс выйти из-под хор, как над ней промелькнула тень и приземлилась прямо посреди нефа. Он спрыгнул, согнув колени, и поднялся с таким видом, словно перескочил через небольшой ручей, а не перемахнул расстояние в несколько футов. Он дьявольски ухмылялся, длинные черные волосы, спутавшись, падали ему налицо, зеленые глаза зловеще горели, а зубы показались ей неестественно крупными и острыми. Его темная борода стала гуще.

— Почему ты убегаешь от меня, Флоранс? Разве я не красивее брата? — Сделав широкий шаг к ней, он схватил ее за правую руку, притянул к себе и, раздвинув полы плаща, уставился на ее тело. — Ты желаннее любой шлюхи, какую я брал, — алчно прошептал он и дроком погладил ее левую грудь. — Это будет совершенно…

Пошарив позади себя, Флоранс нащупала медный канделябр и резко ударила им в лицо насильнику. Разорвав кожу, стальной предмет оставил зияющую рану на щеке. Наглец отшатнулся и упал на пол часовни.

Флоранс проскользнула мимо него. До маленькой дверцы было рукой подать, как вдруг он словно из ниоткуда снова возник перед ней. Девушка вскрикнула от ужаса. Рана… она превратилась в тонкую белую линию, которая терялась в бороде, и лишь влажно поблескивающая в черных волосах жижа напоминала об убийственном ударе, который она ему нанесла!

— Господи всемогущий! Что… что ты такое?

Схватив ее за волосы, Антуан поцеловал в губы. Его язык прошелся по ее губам, попытался забраться в рот. Она сплюнула от отвращения. Глаза у нее расширились. Перед ней раззявилась пасть хищного зверя, она услышала волчье ворчание.

Внезапно в часовне потянуло холодом, свеча перед витражным окном заплясала и погасла на ледяном ветру, раздался оглушительный грохот.

Флоранс почувствовала, как ее волосы развеваются на сквозняке. Одновременно удар пули отбросил голову Антуана назад. Кровь фонтаном брызнула из раны в левом глазу, капли упали на обнаженную грудь Флоранс. Мучительно застонав, Антуан рухнул между скамей.

Тогда девушка смогла различить силуэт, который стоял на пороге с дымящимся мушкетом наизготовку. В лунном свете в лице мужчины блеснуло что-то металлическое.

— Скорей, мадемуазель Флоранс, уходите! Но никому не слова, — услышала она мужской голос с иноземным акцентом. — Я позабочусь о бестии.