Ритуал

Глава 3

Вершины трех гор Монмуше, Монгран и Моншов украшали ледяные короны. Снег лег на пустынные альпийские луга вокруг Жеводана. Белизна, после краткой осени неуклонно сыпавшаяся из тяжелых туч, укрыла густые березовые и буковые леса. Жестокая метель гнала снежинки с такой яростью, что, попадая в лицо, они кололи и жалили болью, и загнала местных жителей под крыши домов. Крепкие строения из серых гранитных валунов выдерживали тяжелый груз снега и во всех смыслах служили убежищем. Даже не будь снега, мало кто решился бы выйти за порог. Ведь меж домами гуляла смерть. На четырех лапах она кралась по Жеводану, без жалости забирая женщин и детей. Никто пока не мог положить этому конец. Лишь общество других людей или надежная дверь могли ее задержать.

Жан Шастель сидел за столиком в нижней зале постоялого двора. Перед ним стояла деревянная миска горячей похлебки, такой жидкой, что меж кусками жилистой баранины проглядывало дно. Запивал он его горячим вином с пряностями, чтобы прогнать из костей холод, который забрался в них за четыре часа охоты. Толстый плащ, шарф и треуголку он повесил сушиться у очага.

Хотя трактир постоялого двора был забит почти до отказа, никто не подсел к леснику, у стола которого стояли два последних пустых стула. Ведь он был Шастель, старший в своей семье, когда-то пользовавшейся доброй славой. С тех пор много воды утекло. Теперь его считали чудаком, потому что он уединенно жил в деревушке Ла-Бессейр-Сен-Мари и пс скрывал, что не желает иметь дела с односельчанами.

Об Антуане, обосновавшемся в чаще Теназейрского леса, ходили дурные слухи. Жан не мог утаить, что с возвращения из Туниса его младший сын изменился. Он ничего не рассказывал — ни о том, что ему пришлось испытать в Тунисе, ни о том, что выпало пережить на обратном пути. С первой же минуты встречи Жан почувствовал, что его сын переменился. Он превратился в замкнутого, скрытного человека, про которого деревенские судачили, дескать, он умеет разговаривать с животными.

В сравнении с ними Пьеру повезло. Он жил в Бессе, вместе с Антуаном исполнял обязанности лесника и хранителя лесных угодий и считался общительным. Хотя бы кто-то изо всей семьи.

Дверь толкнули снаружи. Ледяной ветер загнал на постоялый двор двух драгунов, в которых под толстым слоем снега едва можно было распознать солдат. Все в зальчике тут же притихли.

Проклиная зиму, они направились прямиком к свободным местам за столом Жана, на ходу бросив подбежавшему хозяину плащи. На свет показались синие, пышно украшенные мундиры, блестящие позументами, значками и пуговицами. У каждого было при себе по сабле, за поясами торчали пистолеты, громоздкие мушкеты они держали в руках. На простых крестьян или ветреную девчонку они, безусловно, произвели бы впечатление.

Сели без спросу, сняли треуголки и, прислонив мушкеты к стене, громогласно потребовали есть. Это были крепкие парни, у каждого за спиной лет по двадцать, небритые, и пахло от них крепким спиртным, хотя на постоялом дворе они еще и глотка не выпили.

— Счастливого Рождества. Конечно, садитесь, пожалуйста, — сказал, не поднимая головы, лесник. — Но как только появятся мои сыновья, я попрошу вас поискать другой стол.

Драгуны, забавляясь, обменялись взглядами.

— Мы под командованием капитана Дюамеля. Когда он нам приказывает встать, мы слушаемся, — пренебрежительно ответил один. — Но и только.

— Разве король не отдал вам приказ застрелить волка? — невозмутимо возразил Жан и отправил в рот еще ложку похлебки. — А поскольку вы тут преспокойно расселись, сдается, вы уже его нашли и убили.

Солдат справа от него подался вперед и заговорщицки зашептал:

— Это не волк. Сейчас уже сам капитан считает…

Тычок под ребра от собрата заставил его умолкнуть.

Да что с вами такое? Вы что, верите байкам про бестию? — удивился Жан. Теперь уже ему требовались усилия, чтобы держаться спокойно.

— Уж я точно, мсье Шастель! — вмешался человек за соседним столом. Судя по необычайно пестрому платью, он принадлежал к свите какого-то местного аристократа. — С лета она задрала уже одиннадцать человек, да и скота без числа. И я не видел ни одного волка, который хотя бы близко походил на эту бестию. В октябре я столкнулся с ней нос к носу, она возникла шагах в десяти передо мной и моим другом. Ростом с теленка, шкура красно-рыжая, клыки и когти, которых и медведь испугался бы. Мы были вооружены, собирались поохотиться для маркиза д’Апше. Мы прицелились и дали залп. Нам показалось, что бестия пала, но она тут же вскочила снова! Мы выстрелили еще, и опять она поднялась, а после убежала в лес.

— Значит, вы промахнулись, — пробормотал, отпивая вина с пряностями, Жан. Разговоры про бестию ему были не по нутру.

— Я охотник и хороший стрелок! Мы всадили в нее добрых шесть пуль, мсье Шастель. Шесть! — Человек маркиза явно оскорбился. — Кровавый след трудно не заметить. И все равно, когда мы стали ее преследовать, бестия была быстрее нас. — Набрав в грудь побольше воздуха, он оглядел зачарованные лица соседей. — Она выжила.

— Раненый волк — опасный зверь, — объяснил Жан. — Он рвет все…

Но человек маркиза, глаза которого гневно блистали, бухнул кулаком по столу.

— Это был не волк!

Слышали про маленькую девочку из Рьетора, месье? — спросил хозяин постоялого двора, поднося еду драгунам. — Она шла одна с пастбища, и мать уже видела ее от околицы. Ей оставалось шагов двести, но тут появилась бестия и разорил на ребенка на глазах у матери и двух братьев. В ее останках уже не было ничего человеческого. — Он указал на свой живот. — Разорвана сверху донизу. Кожа с головы содрана и натянута на лицо. Ужасно, просто ужасно! Не удивительно, что за ее голову назначили три тысячи восемьсот ливров награды.

— Хватит уже! Сила зверя как раз и лежит в такой болтовне, — приструнил его Жан. — Люди и так достаточно боятся этого волка. Лучше принеси мне еще вина.

При этих его словах лицо хозяина расплылось в победной улыбке.

— Волк, говоришь? Нет, Шастель. Вот сам мне скажи, лесник. Следы твари нашли на берегу ручья неподалеку отсюда. Следы напоминали волчьи, но и не совсем. Пятка плоская и странно выдается. И видны отчетливые отпечатки когтей. Как это бывает?

Жан уставился в остатки похлебки.

— Ты забыл придать ей вкуса. Еда у тебя не лучше горячей воды.

— Этим ты меня не отвлечешь, — не унимался хозяин. — Что это за зверь, Шастель? — Он с вызовом усмехнулся. — Не знаешь ответа? Значит, и ты в волка не веришь! Мы уложили семьдесят четыре серых, а бестия все еще убивает. — Он понизил голос. — Говорят, твоя мать была ведьма. Мама не рассказывала тебе о демонах, которые выглядят как наша тварь?

— Сказать тебе, что я думаю? Следопыты обознались, и нужного волка вы пока не нашли. Он — одиночка, которого избегают стаи. Скорее всего, когда-то он был вожаком, который отказался подчиниться новому хозяину стаи. Его изгнали, и свою ярость на сородичей он вымещает на нас, — ответил Жан и повернулся к драгунам: — Вы когда-нибудь раньше ходили на волка?

Оба затрясли головами.

— Капитан Дюамель здесь с семнадцатью конными и сорока пешими солдатами. И с ними он хочет обыскать наши леса и горы? Это же местность в сотни квадратных миль. Жеводан закружит его и одурачит! Он запутает его своими туманами, люди заблудятся в лесах с их ложными тропами, которые ведут в трясины, они станут ходить кругами в чащах дрока и еще в бог знает каких дебрях, но им ни за что не поймать этого волка. Во всяком случае, с такими людьми, как вы. — Он разъяренно вскочил и, подойдя к очагу, снял с крюка и надел теплые вещи. — Воевать вы, возможно, умеете, но здешняя работа не для горстки хлещущих вино солдат. Вы и ваши загонщики, которые должны выкурить его из подлеска, вытопчете поля и поставите под угрозу скудный урожай, более ничего.

Он бросил на стол несколько монет.

— Так сам поймай бестию, Шастель! — издевательски крикнул хозяин постоялого двора. — Или сына своего попроси. Он ведь живет как дикарь. Уж он-то с ней договорится. Может, она даже сказала что-нибудь ему или его треклятым собакам?

— Придержи язык! — угрожающе и одновременно беспомощно бросил Жан.

Сдвинув головы, гости зашептались. Непрошено зародился новый слух.

— Или, может, ты сам с ней заодно? — крикнул кто-то. — Поговаривают, Шастель, что слишком много ты в последнее время бродишь по окрестностям.

— Пусть болтают, — перекинув за спину мушкет, лесник подошел к двери и распахнул ее. — Увидим, кто одолеет тварь. — Обернув шею шарфом, он натянул его на нос, поднял кожаный воротник плаща и насадил на седую шевелюру треуголку, а после вышел за порог. Перепалка приобрела опасный оборот.

Снежный буран несколько унялся, но главная улочка Шолака будто вымерла. Жан пересек ее и прислонился к грубой гранитной стене углового дома, чтобы дождаться сыновей. Его терзали сомнения, да и муки совести с июня прекратили его жизнь в чистый ад. Ведь в июне бестия появилась в его родном краю.

В окрестностях Лангони тварь напала на юную пастушку, но быки встали на ее защиту; длинные рога уберегли девочку от второго, смертельного нападения, и ей удалось сбежать. Ее одежда была изорвана, тело исцарапано, но жизнь она сохранила.

После того как она описала бестию, Жан проникся убеждением, что это он и его сыновья привлекли тварь в Жеводан.

Что это самка, он знал наверняка. Когда она с Пьером в когтях выпрямилась перед Жаном, ничего не позволяло заключить, что перед ним самец. Жану было очевидно, что она мстит за смерть своего волка, обрушив свой гнев на край, где живут его убийцы. И мстила она ужасно.

Он страшился, что правда случайно выйдет на свет: что во всех смертях повинны он и его сыновья. И первую понюшку он только что получил на постоялом дворе. Чтобы избежать худшего и, главное, не навлечь ненависть местных жителей на себя и своих нелюбимых здесь сыновей, ему оставалось лишь одно: на людях Жан отрицал существование опасного зверя и одновременно спешил его прикончить. Вот почему он разъезжал с сыновьями по окрестностям в лихорадочных поисках твари. Да, конечно, он избегал людей, но за некоторым исключением не желал им смерти. Во всяком случае, не столь ужасной.

Не далее как сегодня он проверил капканы, которые расставил вокруг деревни, но нашел всего лишь бьющуюся в судорогах лису, перерезал ей горло и содрал с нее шкурку. Мясо и кишки он разбросал кругом как наживку в надежде привлечь бестию. Антуан и Пьер отправились проверять прочие ловушки в округе и теперь должны были встретиться с ним в Шолаке.

В свете луны на улице показались две фигуры. У той, что побольше, в руках был узел, у обоих мушкеты за спиной.

— Пьер? Антуан? Это вы?

Лица за поднятыми воротниками он разглядел, лишь когда фигуры остановились перед ним. А вот кровь, черными пятнами и каплями засохшую у них на одежде, распознал сразу. При виде узла, который нес хватавший ртом воздух Пьер, похлебка поднялась у Жана к горлу.

— Бестия сделала Шолаку рождественский подарок, — невозмутимо объявил Антуан и повернул тельце мальчика так, чтобы отцу было лучше видно.

Живот у ребенка был разорван, из раны поднимался теплый и влажный пар. Кишки были сожраны, большая прореха зияла в горле, да и от лица мальчика остались лишь кровавые клочья. А вот на руках и ногах следы зубов отсутствовали совершенно. Очевидно, тварь застала ребенка врасплох, так что тот даже не мог сопротивляться.

— Мы опоздали, — спокойно сообщил Антуан. — Я нашел его в открытом поле, менее чем в полумиле отсюда. Вокруг него валялся хворост, который он, наверное, ходил собирать. Вскоре подошел Пьер, и мы вернулись сюда, чтобы встретиться с тобой и отнести его родителям.

— Вы что, рассудка лишились? — Жан поспешно огляделся: намеки из давешнего разговора были еще слишком свежи в его памяти. Но пока никто не обратил внимания на трех Шастелей. — Как, по-вашему, что скажут дереве некие, когда увидят нас на улице? Да еще с мертвым мальчиком?

— А что они могут сказать? Что бестия нанесла новый Удар.

Антуан все еще был спокоен, зеленые глаза увлеченно рассматривали трупик.

Схватив Пьера за локоть, Жан потянул его в тень за углом дома.

— Возможно. Или, возможно, они с отчаяния обвинят меня. На постоялом дворе сидят несколько идиотов и два драгуна Дюамеля, которые очень порадуются, представив своему капитану предполагаемого убийцу. — Он задумался. — Отнесем ребенка туда, где вы его нашли. Лучше быть подальше от Шолака, когда деревенские обнаружат труп. Оттуда мы отправимся по следу бестии. Далеко уйти она не могла.

Внезапно колени у Пьера погнулись, и, привалившись к стене, он сполз в снег. Лишь теперь его как будто настигло потрясение от омерзительного зрелища. Он никак не мог отвести глаз от изорванного трупика — и от своих окровавленных перчаток и кожаного плаща, по которому сбегали смешавшиеся жидкости тела и с которого затем капали в чистый снег.

А вот его брат по-прежнему не выказывал никаких чувств.

— Вставай, неженка.

Когда Пьер не отреагировал, он вырвал тельце ребенка из его рук.

— Поднимайся же. Ты ведь слышал, что сказал отец.

Жан помог Пьеру подняться и растер ему лицо снегом, чтобы привести в чувство.

— Ты сможешь, — убедительно внушал он сыну. — Соберись.

Его карие глаза скользнули к Антуану, поймав того за обнюхиванием изувеченного трупа.

Младший сын, извиняясь, улыбнулся.

— Никогда бы не подумал, что по запаху человек нисколько не отличается от забитой свиньи, — попытался он объяснить свое поведение отцу и быстро отвернулся. — Посмотрите, нет ли кого.

Лесник вышел на улицу первым, обеспокоенно спрашивая себя, куда приведет неестественный интерес его сына к трупам. Да, конечно, с возращения из чужбины Антуан вел себя странно. Но до сих пор обнюхивание мертвых к его странностям не относилось.

Жан знал, что Антуан любит детей больше позволительного. Он пристраивался следом за девочками, иногда даже за мальчиками и тайком за ними следил. Да и девушкам приходилось обороняться от его навязчивости. Маленькая Мари Денти, девочка из Сепсоля, к которой из-за ее дружелюбности привязался Жан, боялась Антуана. Она охотно приходила к Жану в его дом в Бессейре и смотрела, как он режет по дереву, или сопровождала в его лесных обходах. Он наслаждался обществом девочки, которая считала его дедушкой, и радовался доверию, с которым к нему относились родители Мари. Лучик света. Но стоило девочке завидеть Антуана, как она пряталась от него и его собак.

Что сталось с его сыном, что сделало его таким? В ответ на вопрос Жана «Почему?», деревенский священник заявил, что это испытание Божие, из горнила которого и он сам, и его семья выйдут сильнее, чем прежде. С тех пор Жан не хотел иметь дела с Господом, который снова и снова заставлял его страдать без причины. То, что он отвернулся от креста, не расположило к нему людей, что заново предстало перед ним сегодня на постоялом дворе. Но Жан постарался прогнать эти мысли.

— Идемте, — тихо сказал он и первым поспешил по улице, ведущей из Шолака. Тем временем снова повалил снег.

Они шли, как могли быстро. Лишь когда немногие огни деревни остались позади, Жан вздохнул с облегчением. Теперь уже мало что может случиться. Никто не видел их с мертвым мальчиком.

— Нам сюда.

Антуан обогнал отца и повел его к тому месту посреди поля, где они с Пьером наткнулись на ужасную находку. По пути он даже под ноги ни разу не посмотрел, чтобы разыскать следы. По всей очевидности, прекрасно запомнил путь.

Добравшись до места, они опустили тельце в неглубокую яму и еще несколько минут горестно смотрели, как ложатся на уже остывший трупик снежинки, укутывая его тонким одеялом. Не пройдет и часа, как от него останется лишь холмик посреди поля. По счастью, снег скроет и их собственные следы, и кровь.

— Пошли. Нельзя терять времени.

Снег подгонял охотников. Жан различал еще достаточно четкие следы бестии, чтобы по ним пройти до близкого леса. Сыновья двинулись по обе стороны от него с заряженными и взведенными мушкетами, готовые в любой момент открыть огонь по твари. Но опытному леснику вскоре стало ясно, что сегодня придется обойтись без поисков. Снежинки падали слишком густо, стирая все следы.

— Вернемся назад в Шолак? — спросил, зевая, Антуан. — Время позднее, я ужасно замерз, а бестию мы сегодня не встретим. Я уже даже следов ее не вижу. Надо было прихватить с собой Сюрту. Он бы взял ее след.

— Пес останется в Теназейре с остальной сворой, — оборвал его отец. — Люди и так уже достаточно о нас судачат.

Вид у Пьера был все такой же измученный, но над по-дернутым коркой льда шарфом глаза блестели решимостью.

— Мы едва не наступаем ей на пятки. — Он повернулся к отцу, — Нельзя допустить, чтобы завтра или послезавтра нам рассказали про новые жертвы. Это день рожденья Господа. Мы сможем отпраздновать его смертью дьявола!

— Не тревожься, Пьер. — Отец хлопнул старшего сына по плечу. — Твой брат прав, толку от этого не будет. И кто: и тет, куда заведут нас завтра убийства твари.

Он подошел к краю леса, чтобы, оглядываясь по сторонам, поискать огни, мерцавшие за серой пеленой. Огни выпели бы их на дорогу к какому-нибудь хутору, где в такую погоду им не откажут в ночлеге. Возвращаться в деревушку ему совсем не хотелось.

По колено проваливаясь в глубокий снег, Пьер поспешно заступил ему дорогу.

— Это наш долг, отец! — пылко воскликнул он, срывая шарф. — Мы в ответе за то, что она творит бесчинства среди людей. В день Страшного суда Спаситель накажет нас тем сильнее, если мы не сделаем все, что в наших силах, дабы искупить свою вину.

Жан не нашелся что возразить, а потому лишь молча указал на светлое пятно в снежной пелене и первым направился в его сторону. На том спор прекратился. Антуан с облегчением вздохнул и осторожно высвободил курок своего мушкета, а после без единого слова прошел мимо брата, чтобы последовать за отцом.

Пьер же гневно топнул сапогом в снег.

— Счастливого Рождества, бестия, — пробормотал он, повернувшись в сторону густого подлеска. — Отец только что подарил тебе жизнь.

Он побрел вслед за остальными, но ему казалось, он почувствовал, как из укрытия в подлеске в спину ему впивается взгляд красных глаз их врага. Пьера передернуло, он в последний раз обернулся, но ничего за пургой не увидел.