Глава 6

11 ноября 2004 г., 13.51. Мюнхен

Эрик остановил «кайен» на обсаженной деревьями подъездной дорожке к вилле, которую завещал ему отец. То есть он остановился перед обугленными руинами. И нынешняя серая зимняя погода их вида не улучшила.

Выйдя из машины и облокотившись на крышу, он горестно уставился на то, что отныне принадлежало ему. Тут он провел большую часть своего детства, бегал по длинным коридорам, исследовал гигантский таинственный чердак или в одном из своих знаменитых припадков гнева швырялся кастрюлями. Здесь отец преподал ему все необходимое для охоты: знания об оборотнях, их языках и обычаях. А еще отец наставлял его в искусстве лжи, шпионажа и, прежде всего, борьбы. В восемнадцать лет для Эрика началась жизнь воина, в которой отец поначалу еще сопровождал его, но через два года выбрал уединение и лихорадочные исследования, став «серым кардиналом». Вилла в Мюнхене была резиденцией старинной и богатой традициями семьи, домом, полным скрытых сокровищ, собранных династией фон Кастеллей.

Да, таким он… был в прошлом.

Роскошной постройки XVIII века больше не существовало, она сгорела, стены местами рухнули до фундамента. Немногие одинокие стекла устояли в жару и поплатились слепотой, другие лопнули или вылетели. Зрелище причиняло Эрику боль.

Уже было сделано официальное заключение: сотрудии-ки полиции нашли остатки взрывчатки си-4 и детонатора. Самого Эрика в подозреваемые не записали: он позаботился об алиби и так избежал расследования.

Ноги сами понесли Эрика по скрипящему снегу вверх по Лестнице из песчаника. Он проскользнул под бело-зеленой бумажной лентой, которой полицейские заклеили дверной проем, коснулся воняющей ржавчиной и углем притолоки, погладил ее как верного друга и наконец прошел в вестибюль. Черно-белые плиты скрылись под слоем мусора, любимая деревянная лестница пала жертвой огня и теперь лежала бесформенными обуглившимися обломками в дальнем конце холла.

Эрик не хотел подниматься наверх. Кабинет наверху был разрушен, а истинное знание хранилось в другом месте. Он с трудом пробрался на кухню, которая выглядела так, словно пострадала лишь от ударной волны. Здесь лежал вход в потайной подвал.

Он подошел к холодильному шкафу, в котором чудом уцелели маленькие вкусные копченые колбаски, которые он так любил, отодвинул его в сторону и тем самым открыл доступ к узкой лестнице. Последняя вела в тайные владения отца: подземную лабораторию, которая служила заодно выдающимся арсеналом.

Спустился он в темноте, ведь знал каждую ступеньку, каждую неровность — равно как и скрытые спусковые механизмы ловушек. На нижней площадке Эрик открыл массивную сейфовую дверь и уже собрался войти в черное, как ночь, помещение за ней.

Предупредил его тихий звук: на лестнице кто-то скребся.

Достав «ЗИГ-Зауэр», он направил на лестницу свет карманного фонарика, который прихватил с собой.

— Вы находитесь в частных владениях. Если вы из полиции, немедленно назовитесь.

Звуки стали приближаться, кто-то очень осторожно спускался по ступенькам и, судя по всему, прекрасно знал, на какие нельзя наступать.

Ничем это чужаку не поможет. Эрик швырнул на последнюю ступеньку фонарь и тем активировал систему ловушек.

Простая механика — замечательная вещь, поскольку, чтобы функционировать, не требует электричества, Крепкие стальные перья, увесистые болты, заостренные серебряные стрелы — весьма действенное оружие. Встроенные в стену стрелы с дикой силой вылетели из своих креплений и пронзили находившегося на лестнице.

Эрик услышал испуганное, болезненное поскуливание. Нагнувшись за фонарем, он посветил на звук. Луч упал на красную струйку, сбегавшую по ступеням и шипевшую, поскольку соприкоснулась с серебром.

— Мерзкая тварь, — крикнул он и сдвинулся к стене возле входа, на которой находился ворот ловушки.

Эрик дезактивировал механизм и тут же вниз скатился труп обнаженного, очень молодого человека и остался лежать головой вниз на лестнице. Стрелы вошли в семи местах и выжгли в человеке вервольфа.

Внезапно раздались поспешные шаги и скрежет обломков под сапогами: кто-то убегал.

Бросившись вдогонку, Эрик чувствовал, как по его телу разливается жар. Охота начинается!

Выбегая из дому, он увидел, как через сад несется женщина. Она обернулась, сорвала с себя куртку и дальше раздевалась на бегу. Для выстрела она все равно была слишком далеко.

— Хочешь обратиться?

Он побежал к «кайену», вскочил за руль и, заложив крутой вираж по замерзшей клумбе, понесся мимо маленькой лестницы на луг. Передние колеса взметали снег, который фонтами летел у боковых окон. Внедорожник любил, когда из него выжимали всю мощь, и быстро настиг беглянку. В ней Эрик видел лишь информацию на двух ногах.

Женщина, уже совершенно избавившаяся от верхней одежды, поняла, что на открытой местности ей не сбежать от «порше» с мотором в четыреста пятьдесят лошадиных сил, а потому резко свернула, направляясь к леску, который Эрик ненавидел еще в детстве. Это был темный еловый лес, мрачный, как ночь, и жутковатый. Поговаривали, в девятнадцатом веке там якобы исчезло семь человек, приехавших погостить на виллу. Он сам однажды там заблудился и едва не умер от страха.

Задержавшись у опушки, женщина с длинными черными волосами сорвала сапоги, штаны и белье и голой побежала дальше. Эрик едва успел бросить взгляд на ее пышные, покачивающиеся груди, как она исчезла. Да, с ней можно заняться кое-чем иным, нежели охотой ради допроса и убийства. Но здесь другая игра.

Остановив «кайен», он выпрыгнул на снег и подобрал пропитавшуюся потом футболку женщины. Глубоко вдохнул ее запах и пошел по следу. Насколько возможно тихо, он бежал через лес. Ориентировался по шуму ломающихся веток впереди и втягивал носом холодный воздух, чтобы лучше почуять оборотня.

Он ее не нашел. Эрик остановился, достал серебряный кинжал и снял очки. Мир кругом расплылся, зато без их помехи светло-карие глаза реагировали теперь на малейшее движение. И действительно он различил беглянку: судя по силуэту, она находилась в промежуточной фазе и вот-вот должна была окончательно превратиться в волка.

Эрик бросился вперед, полагаясь на зрение, его глаза улавливали каждое, пока еще осторожное движение противницы. Это можно было бы сравнить с наведением на цель современной системы вооружения, а его самого с упорной ракетой, которая снова и снова корректирует свой курс и успокоится лишь тогда, когда достигнет цели.

Подобного оборота событий оборотень не ожидала. Подобравшись сзади, Эрик прыгнул волчице на спину, покатился с ней по снегу и в конечном итоге сел на нее верхом. Одна перчатка сомкнулась на длинном светлом зимнем мехе у нее на горле, рука с кинжалом нанесла удар, клинок вонзился в плечевой сустав. Удар не смертельный, но очень, очень болезненный. Волчица испуганно взвыла, но теперь не смела пошевелиться, а лишь покорно скулила.

Очень кстати, что ему попалась одна из робких. Во всяком случае, эта волчица буйной не выглядела.

— Прими прежний облик, — велел Эрик и, перевернув зверя, пригнул его морду к земле, поднося кинжал к обнаженному горлу.

Он различал ее все еще недостаточно четко. И лишь когда услышал треск и почувствовал, как голова под его пальцами меняется, становясь человеческой, убрал руку от лица и снова надел очки.

Когда превращение завершилось, Эрик увидел, что сидит верхом на девушке лет семнадцати, которая с ужасом смотрит на него и стонет, поскольку рана в плече причиняла ей невыносимую боль. Серебро опалило плоть и мешало заживлению. Окровавленный клинок шипел на ее коже, заставляя кипеть ее соки.

— Как тебя зовут?

— Тина, — проскулила она. — Пожалуйста, я…

— Кто был тот другой? Что вам было нужно в моем доме?

Он быстро огляделся по сторонам, вслушиваясь и нюхая ветер. Они были одни, — и к лучшему, черт побери. В настоящий момент сцена слишком уж походила на изнасилование, увидев такое, никто не счел бы его чем-то иным и не пошел бы своей дорогой. А вот возможные спасители причинили бы ему ненужные проблемы.

— Ну, Тина?

Она лежала совершенно неподвижно.

— Мы должны были посмотреть, что уцелело и покажется ли кто-нибудь, когда уедет полиция, — прошептала она, начиная дрожать. Губы у нее посинели. Без защищающего меха она мерзла как обычный человек без одежды. — Он… это был мой друг. Ему кто-то позвонил и послал сюда, я просто поехала за компанию.

— Кто-то?

— Я не знаю!

— Кто заложил бомбы? Упуаут?

Глаза у нее расширились.

— Что? Кто? Нет, я понятия не имею, он никаких имен не называл. — Она тихонько вскрикнула, когда клинок на миллиметр вошел в ее тело. — Француз! Это был француз! — скуля, крикнула она.

— Имя? Шассар?

И опять она удивилась.

— Нет. Фокс… Нет, кажется, Фов или что-то в этом роде.

— Что он такое? Волк? Или что-то другое? Где его искать?

Клянусь святым Фенриром, я ничего не знаю! — Она и накала от страха и беспомощности — такие слезы способны растопить и камень. — Мы же ничего не сделали, просто поехали в эти чертовы руины…

Он вздохнул.

— Ты родилась ликантропом?

— Да. — Тина стучала зубами и едва-едва могла выдавить внятное слово. — Я не виновата…

Он убрал кинжал.

— Тогда скажи спасибо родителям. Я…

Страх Тины как рукой сняло. Она заметила, сколь бесполезно взывать к состраданию Эрика и разыгрывать беспомощную маленькую девочку, а потому напала. Изо всех сил выгнувшись, она разинула рот, длинные острые зубы щелкнули, метя в его горло. Одновременно она попыталась схватить его за руки.

Эрик рассчитывал на более раннее нападение. Его клинок прошел между ребер Тины и распорол сердце. Девушка не успела даже вскрикнуть, лишь с силой выдохнула. Ее дыхание окружило его белым облачком, ее взгляд, буйный и полный неверия одновременно, погас, тело обмякло, и руки бессильно упали в снег.

Запах ее теплого дыхания не отпускал его. Недавно она съела шаурму, выкурила сигарету и попыталась скрыть ее вонь жвачкой. Коричной.

На мгновение Эрик пожалел, что отнял у нее жизнь. Но Тина была далеко не симпатичным подростком, заблуждавшимся в лесу. Она — одна из них, она подвергла бы опасности других людей и дальше распространила бы заразу.

Из темно-серых туч над Мюнхеном валил снег, над зелеными елями пролетела стая ворон, громко каркая, словно жалуясь, что он убил девушку.

Он еще раз ее осмотрел. Именно такие мгновения он ненавидел больше всего. Мгновения, когда он вынужден убивать. Убивать таких тварей, как Тина.

— Фов, — негромко сказал он и, вытащив у нее из груди кинжал, вытер его снегом. Во всяком случае, в его расследовании появилась отправная точка.

Эрик отнес труп к машине, собрал одежду Тины и вернулся назад к развалинам виллы. Девушку он стащил вниз по ступенькам на кухню — а там застыл как вкопанный.

Из потайного подвала вздымалось облако едкого дыма, Эрик закашлялся, чертыхаясь: тут все же кто-то побывал, воспользовавшись тем, что он отвлекся погоней за Тиной.

Уронив труп на плиты, Эрик спустился по ступенькам к сейфовой двери. Он совершил ошибку, не заперев ее.

— Проклятье! — пробормотал он.

Осторожно переступив порог лаборатории, он щелкнул выключателем. Лампы в потолке не загорелись, ведь электричества не будет, пока он не включит аварийный генератор. Свет от карманного фонарика лег на хаотичную мешанину из обломков тлеющей мебели и дымящихся предметов обстановки. В целом подвал напоминал трехмерную картину Сальвадора Дали. В одночасье погибли все записи отца.

Эрик постарался оценить размах разрушений. Повсюду валялись осколки стекла. Едкая вонь, шипение, дыры в бумагах, CD-дисках и дискетах говорили о том, что тут разлили несколько литров кислоты. Эрик осторожно переступал через лужи на полу. Кислотный коктейль оказался действеннее зажигательных бомб. От обширной базы данных, собранной его отцом, не осталось ничего, пригодного к использованию.

В задней части подвала располагалась маленькая химическая лаборатория, сейчас разгромленная, реагенты из раздавленных колб, смешавшись с кислотой, не оставили ничего, кроме странного стеклянного пузырька, который Эрик нашел под обломками на полу. Эрик замер. Пузырек был самой большой ценностью семьи, много большей, нежели все имущество в разных странах. И тем не менее враги просмотрели пузырек, вероятно, потому, что на первый взгляд он был пуст — лишь толика какого-то засохшего вещества на дне. Рядом с пузырьком лежала почти разложившаяся от кислоты записка. Эрик поднял и то, и другое. Все это он спрячет в надежной банковской ячейке.

Ядовитая вонь жгла легкие. Пора уходить. Затащив труп Тины в подвал, он бросил его там. Как только ядовитые пары развеются, он вернется, чтобы еще раз обыскать лабораторию и избавиться от тела.

Устало он активировал ловушки, задвинул на место купонный шкаф и сел в «порше». Кто бы тут ни побывал, он постарался уничтожить записи отца Эрика и его предков. Последнего охотника из семьи фон Кастеллей этот неизвестный счел, по всей очевидности, меньшей опасностью.

Эрик вернулся в отель в центре Мюнхена, чтобы принять душ и пообедать. После он позвонит нескольким информаторам отца или свяжется с ними по электронной почте, что-бы разузнать что-нибудь об этом Фове. На охоту он сегодня больше не пойдет, сегодня пролилось достаточно крови.

Припарковав «кайен» в подземном гараже, он поднялся на лифте, решительно не обращая внимания на хорошенькую даму, вошедшую с ним кабину. Его преследовало воспоминание о погасшем взгляде Тины. То, что он умел убивать, еще не означало, что смерть ему безразлична. Совсем наоборот.

В номере он сорвал с себя оружие и одежду, принял душ и как был голый растянулся на кровати. Заложив мускулистые руки за голову, примяв влажные черные волосы, он лежал и смотрел в потолок.

Смерть отца, кровь и перестрелки, Жюстина, вывороченные кишки, Тина, вонь трупов, Фов, взметающийся клинок, Упуаут, исполненный ужаса плач, испуганное лицо и лязгающие клыки. Все кружилось странным водоворотом, и проанализировать, осознать происходящее он был не в силах.

Вскочив с кровати, он бросился в смежную комнату, где стоял его раскинутый мольберт. Без него он редко куда-либо выезжал.

Поспешно смешав краски, он лихорадочно рисовал, накладывая черные и красные мазки, закрашивая их желтым, белым. И не переставал, пока не освободился от разъедавшего как яд серого, не выплеснул его на холст. Задыхаясь, он отступил на шаг, чтобы осмотреть свое творение. С грунтованного холста на него смотрели два глаза, глаза Тины, в которых отражались неопределенные страхи.

Его собственные страхи.

Но потом, медленно-медленно на него снизошел покой, которого он так страстно желал. Из предосторожности он проглотил еще пару своих особых капель, опустошенно добрел до кровати и провалился в сон.

12 ноября 2004 г… 09.01

— …власти Санкт-Петербурга сообщают о чудовищном происшествии, подобного которому не зафиксировано в архивах города. Как нам сообщили, живот маленькой девочки был вспорот тупым ножом или очень толстой иглой, — говорила в камеру корреспондентка, стараясь выглядеть особенно встревоженной.

Выругавшись, Эрик сел на кровати. Предыдущий постоялец, по всей видимости, включил в телевизоре функцию будильника, и аппарат послушно исполнял свою обязанность, невзирая на то что в кровати спал другой человек. Эрик хотел уже схватить пульт управления, но тут до него дошло, о чем собственно говорит корреспондент:

— По всей очевидности, нападавший забрал с собой внутренние органы и до неузнаваемости изрезал лицо жертвы. Следователь упомянул также о вырванном горле.

— Дерьмо! — возбужденно выругался он. — Дерьмо, дерьмо, дерьмо. — Подняв трубку, Эрик набрал номер коммутатора. — Закажите мне билет на авиарейс до Санкт-Петербурга, — потребовал он. — На сегодня. Не важно, что вам для этого потребуется.

По экрану пошли изображения изувеченной девочки — размытые, чтобы не терзать зрителя излишними подробностями. Эрик рассмотрел внутренний двор, мусорные баки, опрокинутое мусорное ведро; маленький детский кулачок все еще судорожно сжимал его перепачканную кровью ручку.

— …создана специальная комиссия. В ответ на наши вопросы мэр Санкт-Петербурга подчеркнул, что Северная Венеция остается безопасным городом и что чудовищное убийство не должно отпугивать туристов. По словам мэра, в Нью-Йорке ежедневно гибнет людей больше, чем в его городе. Сильке Майр для «Ньюс Интернейшнл».

Эрик отложил расследование по делу Фова. Объявился старый друг, явно желая стать добычей.

Он позвонил домоправителю в Санкт-Петербурге и венец выполнить кое-какие поручения. Стоило положить трубку, как телефон зазвонил: портье сообщал, что ему заказан омлет на рейс в шестнадцать часов. Еще останется время отвезти картину в галерею и компенсировать Дмитрию его сумасбродства на вернисаже.

Он даже не стал заворачивать в пленку созданную вчера ночью картину, просто снял ее с мольберта и пренебрежительно бросил в багажник «кайена». Если на ней появится царапина, дыра или новая полоска, он всегда сможет заявить: «абстрактная экспрессия».

Дмитрий встретил его с русским радушием, стаканом водки, горстью изюма и покачиванием головы.

— Как ты мог так со мной поступить, Эрик? — Он указал на стену, где когда-то висела обезображенная картина. — Как ты мог создать новый стиль, а после никаких картин не прислать?

— Уже продал! — рассмеялся Эрик.

— Типографская краска на газетах еще не просохла, а коллекционеры уже начали звонить и пытаться перебить ее друг у друга. — Они чокнулись. — Жаль, что так вышло с твоим отцом.

— И сколько ты получил? — попытался отвлечь его Эрик.

У него не было ни малейшего желания обсуждать отца с галеристом (сутенером художников, какой его иногда называл). Поэтому он одним махом проглотил половину ледяной водки и закинул в рот несколько изюмин. По языку и небу разлилась приятная сладость.

— Смотри не упади. — Дмитрий выдержал театральную паузу. — Двадцать пять тысяч.

— Долларов?

Галерист скорчил презрительную мину.

— Евро, мой дорогой. За вычетом комиссионных тебе принадлежит двадцать. — И с наигранным равнодушием стал рассматривать новую работу. — Смотрится неплохо… но чего-то не хватает.

Равнодушно выплеснув остатки водки на холст, Эрик растер жидкость ладонью, достал серебряный кинжал и несколько раз проткнул им глаза. Теперь у экспертов со склонностью к психоанализу будет о чем поразглагольствовать.

— Лучше, гораздо лучше! — восхищенно залопотал Дмитрий и тут же повесил картину на свободное место. Поспешно подошла одна из сотрудниц, чтобы поставить рядом карточку с надписью «Абстрактная экспрессия». — Ты еще нас обогатишь.

— Непременно. — Разжевав последние изюмины, он налил себе еще. Алкоголь был оптимальной подготовкой к пребыванию в России. В животе у него заурчало. — У тебя не найдется что-нибудь поесть?

— Зависит от того, какие у тебя сегодня аппетиты… — Дмитрий кивнул на вход в зал.

Эрик услышал и учуял ее, даже не оборачиваясь. Преступница вернулась на место преступления.

— Это та самая малышка. И у нее еще хватает наглости… уважения. Хочешь разыграть спасителя от злого галериста?

Эрик повернулся к Северине, которая постаралась немного изменить внешность при помощи шляпы, очков и шарфа. Одета она была в свободные брюки, водолазку, но пальто и сапоги остались прежними. Девушка нервно оглядывала зал. Хотя в очках у нее были тонированные линзы, Эрик проследил направление ее взгляда — пока Северина его не заметила.

— Поведу ее завтракать. Пока. — Он отдал стакан галеристу.

— Желаю тебе вдохновения на новые шедевры, — крикнул ему в спину Дмитрий. — Да здравствует абстрактная экспрессия!

Эрик лишь поднял руку. От вдохновения, как называл Дмитрий его невыразимые кошмары, он с радостью бы отказался. Он позволил себе мелкую радость — осторожно подкрался к Северине за перегородками.

— Что, на улице затишье? — хрипло спросил он ей в спину, и она и впрямь вздрогнула. — Идемте, я приглашаю вас завтракать.

— А вы прохиндей, Эрик, — откликнулась она отчасти радостно, отчасти рассерженно. — Могли бы сразу сказать, что вы автор картины.

— Зачем? — Он пожал плечами. — Вы бы сделали что-то иначе?

Северина сняла очки.

— Нет. Я бы вам сказала, что картина кажется мне отвратительной, но у меня не осталось бы ощущения, что меня одурачили.

— Пойдемте завтракать, — повторил он приглашение и повел ее в небольшое «Кафе Жентиль» рядом с галереей. — Вы породили новый стиль, который принесет моему другу Дмитрию кучу денег. — Открыв портмоне, он достал чековую книжку и написал «Двадцать тысяч». — Это ваше. Берите.

Подтолкнув к растерянной Северине чек, Эрик сделал заказ, официанту, который смотрел на чек с не меньшим ужасом.

— Черт побери, Эрик, а я-то собиралась засыпать вас упреками, — пожаловалась она. — И как же мне теперь с вами ругаться?

— Знаете что? — Он заглянул в ее голубые глаза. — Пойдите к Дмитрию и скажите ему, что я разрешил вам обработать мою последнюю картину. Тогда вы еще получите деньги и от ее продажи. Как вам это?

Подняв к губам чашку кофе, он задумчиво изучил принесенный завтрак, потом его глаза снова скользнули к лицу Северины, поймав взгляд девушки. В нем Эрик распознал потребность, да и сам не прочь был отвлечься. От Северины чертовски хорошо пахло. Непреодолимо приятно. Он с вызовом ей улыбнулся. На сей раз он решил ей предоставить и первый шаг и роль соблазнительницы.

— Я застал вас врасплох? — Он протянул ей корзинку с круассанами. — Хватайтесь за шанс. Вероятно, другого не представится.

— Ну, если так.

Встав, Северина забрала у него корзинку и повела в женский туалет. Эрик даже не попытался разыграть удивленное сопротивление. Толкнув его в ближайшую кабинку, она вошла следом и заперла дверь.

— Клянусь, я в жизни ничего подобного не делала. — Потом ее ладонь легла ему на ремень. — Все дело только в тебе.

Она поцеловала его, ее рука скользнула под черный пуловер, пальцы погладили стальные мускулы. Эрик неприязненно сообразил, что она обращается к нему на «ты». Она преодолела первый барьер, и это ему совсем не понравилось.

— Значит, вы все-таки проститутка?

— Это я сделала бы и без двадцати тысяч. — Она улыбнулась. — Твой мобильный на сей раз выключен? Или ты найдешь другую причину исчезнуть?

— Он не зазвонит.

Его руки скользнули под ее водолазку, стянули бюстгальтер и поиграли сосками, которые затвердели под его пальцами. Он поцеловал ее шею — бешено и требовательно, что вызвало у нее сдавленный смешок, полный похоти и удивления. Прижав ее к двери, он целовал ее страстно и ласкал грудь. Он не давал ей ни секунды покоя, пока по ее учащенному дыханию не почувствовал, как ей это нравится. Тогда он внезапно развернул ее; задыхаясь, Северина оперлась обеими руками о сливной бачок, а он тем временем стянул с нее брюки и стринги, чтобы начать ласкать.

Северина тихонько охнула, совершенно отдалась наслаждению. Эрик воспользовался ее страстным забытьем, чтобы надеть кондом. После вошел в нее. При первом оргазме она нажала на спуск воды, чтобы заглушить тихий вскрик, при втором от экстаза про это забыла и позаботилась, чтобы о ее счастье узнало все «Кафе Жентиль».

Осторожно высвободившись, Эрик поцеловал несколько раз ее голую спину. Пока он застегивал штаны, Северина рухнула на крышку унитаза. Ее глаза заволокло пеленой. Она запрокинула голову, от чего растрепанные светлые волосы рассыпались по плечам, и вздохнула:

— Ах ты черт возьми.

— Именно это я и хотел сказать, — отозвался он, глянув на часы. — Мне надо бежать. — Он поцеловал ей руку. — Для меня это было большим удовольствием. И я не лукавлю.

Открыв задвижку двери, он кивнул разыгрывавшим занятость дамам с сумочками и наборами для макияжа, стоявшим перед большим зеркалом, и был таков.

Загрузка...