Родное гнездо

Глава 10. Ожидание перемен

Потрясение не прошло. Оно просто затаилось, ушло в глубь. Торик снова шагал по «дороге ВЖК», но не разглядывал окрестности, а размышлял: кому бы рассказать об этом странном случае. Бабушкам? Да ну! У них на любой загадочный случай один ответ — «на все воля Божья». Андрею? Тете Тане? Они заняты свадьбой. Да и кто знает, как они к такому отнесутся. Вдруг решат, что он сходит с ума? Или посмеются над ним.

Как только он появился в «Гнезде», тетя, возившаяся на кухне, сразу оживилась:

— Толя, хорошо, что ты пришел! Давай-ка сходим в город, поможешь продукты донести, а то Андрея не допросишься.

На Почтовую гору взбирались медленно, поскольку ходить тете было трудновато. Хорошо еще, что день выдался нежаркий. Поднялись по высоким ступеням из песчаника примерно до половины, и тетя, поставив сумку, остановилась: одна из их традиций — ритуал обзора окрестностей, а заодно — повод передохнуть и набраться сил.

С высоты открывался с детства знакомый вид на тройной изгиб Кедринки, домики, образующие окрестные слободы — Никольскую, с низенькими и какими-то чахлыми крестьянскими домиками, и Архангельскую со старой церковью. А дальше — бескрайние поля разных оттенков до самого горизонта. Тяжело переводя дух, тетя поднялась на вершину горы и вышла к почте. Торик держался рядом.

Они обогнули маленький городской парк и свернули на боковую улочку. Среди других домов выделялось стройное здание из старинного красного кирпича с вывеской «Васильевъ и Ко». Тетя проследила взгляд Торика и улыбнулась:

— До революции здесь была лавка купцов Васильевых. Они нам родственники, но не очень близкие.

На обратном пути руки оттягивали две сумки продуктов, но путники шли не спеша. Время есть. Может, поговорить с ней про голос? Слегка побаливало ухо, видимо, опять подпростыл… Он вспомнил, что тетя — хороший врач, и спросил о другом:

— А где у человека среднее ухо? Я думал, есть левое и правое, но мне в справках всегда писали: «воспаление среднего уха».

Тетя усмехнулась, махнула рукой, чтобы он поставил сумки, и сказала:

— Среднее ухо — это не о том. В медицине различают в каждом нашем ухе наружное, среднее и внутреннее. Воспаляется чаще всего именно среднее ухо. У тебя часто уши болят?

— В детстве часто болели. Но я узнал один секрет. Уши болят, если их простудишь, если продуло. С какой стороны дует, с той и простывает.

— Вполне логично.

— Когда я чувствую, что начинает побаливать, например, правое ухо, я стараюсь левым повернуться туда, откуда дует. Уши ведь не могут болеть сразу оба! Я теперь всегда так делаю, и уши болят гораздо реже.

Тетя внимательно посмотрела на него, помолчала, собираясь с мыслями, и сказала очень мягко:

— Видишь ли… все не совсем так. В медицинской практике отмечены случаи и двустороннего воспаления уха — когда воспаляются сразу оба. Так что причина не в этом.

— О… — разочарованно протянул Торик. — Но ведь срабатывало!

— Тебя спасала только глубокая вера. Иногда вера творит настоящие чудеса, и тому есть множество подтверждений. Даже если веришь в то, чего на самом деле не существует, оно… срабатывает. — Она вздохнула. — Ну, пойдем дальше?

Торик нес сумки и думал: пожалуй, он получил ответ. Пусть не такой, как ожидал. Но теперь он мог представить, что скажет тетя, если рассказать ей о голосе: что ему показалось, что он просто сам хотел в это верить.

Это звучало разумно и объясняло сразу многое. Вот только сюда не укладывались два факта. Первый: откуда взялось конкретное число? Если выдумывать, он бы взял что попроще, скажем, сто лет или пятьдесят. И второй — почему именно бесплотный шепот? Почему не голос соседки, папы или мамы, не цифра в тетради, не диктор по радио?

«Голос без голоса» был абсолютно лишен эмоций и интонаций. Казалось, он несет информацию в чистом виде. Может, так оно и есть? Откуда поступает эта информация, где ее источник? Задумываться об этом было жутковато, и Торик до поры закрыл для себя эту тему.

Но число не забыл.

* * *

А жизнь продолжалась. После свадьбы Андрей действительно остепенился, как-то успокоился. Мила теперь жила с ними и осваивала тонкое искусство взаимодействия с новой семьей. Тетю Таню называла мамой, а бабушку Софию, к ее неудовольствию, вслед за Андреем — только «баашк».

Понемногу Андрей осознавал статус главы семьи. Реже пропадал из дома, а еще поставил себе цель — когда-нибудь купить машину. Пока они ездили на мотоцикле, но это же несолидно! Новоиспеченный муж собирал деньги и строил гараж рядом с домом. Стратегия беспроигрышная: даже если машину купить не получится, новый сарай в хозяйстве всегда пригодится!

Одному строить несподручно. Пару раз Андрей звал на подмогу друга, но ведь каждый раз не напросишься. Дело затягивалось.

— Подашь мне молоток? — попросил он проходящего Торика откуда-то сверху.

— Держи.

— А можешь мне еще вон то бревно подать?

Торик глянул с сомнением — поднять одному целое дерево? Но на всякий случай попробовал. Странно — даже для него ствол дерева без веток и коры был вполне подъемным. Андрей быстро приколотил бревно, спрыгнул и тепло улыбнулся. Торик взглянул на завал из недавно спиленных деревьев и робко спросил:

— А как ты их… готовишь?

— Очень просто: обрубаю сучья, ошкуриваю, день они у меня сохнут, и потом — в дело.

— А меня научишь?

— Давай попробуем, — снова улыбнулся Андрей. — Тут главное — взять острый топор и всегда идти против шерсти, вот так.

После толкового объяснения, дело и правда оказалось несложным. Пару стволов Торик поначалу загубил, но Андрей подбодрил его: «Допустимые потери!» Зато уже через пару дней практики, к своему изумлению и радости Андрея, Торик понял, что у него неплохо получается. Гараж стал расти быстрее, да и Торик почувствовал себя нужным и полезным.

Но снова удивлялся — почему папа не мог вот так просто и понятно все ему рассказать? Не хотел? А может, не умел? Какие странные мысли в голову приходят!

Следующая мысль потрясла Торика еще больше: он что, стал умней? Или… старше?

* * *

Сентябрь 1978 года, Город, ул. Затинная, 13 лет

В кои-то веки даже немного жаль, что каникулы закончились! Снова потянулась череда одинаковых дней. Грифельная доска. Письма. Бабушки. Школа. Гитара и песни. Женя. Новая дата на грифельной доске…

Бабушка устроилась в университет ночным сторожем. Пару раз Торик ходил к ней на экскурсию. Мир ночного «Универа», как звали его студенты, казался ему зачарованным злым волшебником. Огромное пустое здание. Нет никого — только они с бабушкой идут по бесконечным темным коридорам, а за ними движется полоса света. Казалось, только они привносят жизнь в это мертвое здание. Хотя утром здесь будет полно людей, голосов, суеты и… открытий? Или чем они все тут занимаются.

Бабушка старается идти уверенно, но Торик все равно замечает, что даже ей слегка не по себе. Она говорит необычно тихо:

— Когда-нибудь и ты придешь сюда учиться.

И он сразу же принимает, что да, так оно и будет.

* * *

Худо-бедно, Торик приспособился жить без родителей и теперь ждал их по-другому. Он изменился внешне и внутренне, приобрел свой, а не общий с ними опыт. А уж они-то, наверное, как изменились, побывав за границей, встретив таких удивительных и легендарных людей! Тихонько ныло предчувствие: как они с родителями теперь воспримут друг друга?

И все-таки: скорей бы они приезжали!

* * *

Конечно, они приедут! Разве может быть по-другому?

Может.

Тот день начался вполне заурядно: школа, уроки, перемены, долгий путь домой с мыслями о том о сем. По пути Торик видел происшествие: водитель грузовика заметил у колеса кошку, постарался ее не задавить, но при этом въехал в столб. Столб надломился и начал было падать на соседний дом, но повис на проводах. Водитель носился вокруг машины, хватаясь за голову, и оценивал ущерб. А кошка, из-за которой все случилось, спокойно сидела на заборе и тщательно вылизывала лапы.

Торик хотел рассказать обо всем этом бабушке, но ее не было дома. Бабушка Маша, по обыкновению, спала, и Торик решил пока перекусить, а заодно почитать «Магелланово облако». И углубился.

— Торик, ты дома? Поди-ка сюды, дружочек. — Голос от двери раздался так неожиданно, что книга выпала из рук.

Тон бабушки не предвещал ничего хорошего. На ровном месте «дружочком» она его никогда не называла. Либо ругать будет, либо чем-то сильно расстроена.

— Здравствуй, бабушка. Что случилось?

— Дык вот не знаю. Прислали давеча депешу, чтобы мне надыть на почту.

— Заказное письмо, что ли? Дали?

— Дали, куды ж они денуться! Но мине чтой-то боязно. Глазки молодые, на вот, почитай.

Торик взглянул на тощий официальный конверт с адресом, отпечатанным на машинке. Вместо марки — жирный прочерк и красный штемпель «Дипломатическая почта». В графе «Отправитель» значилось: «Генеральное консульство СССР в Республике Ирак». Таких писем он еще не видел.

— Ну что же ты, открывай, — торопила бабушка.

Как нарочно, ножницы нашлись не сразу. Внутри помещалась одна страница на официальном бланке. Торик быстро пробежал глазами текст и обмер.

— Что тама? — Бабушка присела на диван и отерла платочком выступивший пот.

Торик сглотнул комок, внезапно перехвативший горло, и начал:

— Администрация генерального консульства Иракской Республики с прискорбием сообщает…

— Ой! — Бабушка даже в лице переменилась. — Ой, пресвятые угодники, неужто!

— …о смерти советского специалиста по строительству в результате несчастного случая.

— Как же это? Сиротинушка ты моя! — вдруг в голос запричитала бабушка и попыталась обнять Торика.

— Бабушка, подожди! — взмолился он. — Я не понимаю. Слушай дальше.

— Дык что тут понимать-то, Господи! Э-эх, Торик. К нам после войны знаешь сколько похоронок-то приходило? Нас-то ведь в семье девять человек было.

— …Сообщаем, что приложим все усилия, чтобы в ближайшее время переправить тело Лутонина Е. П. на родину для захоронения за счет Генконсульства. Сообщаем также, что вам как ближайшим родственникам будет осуществлена разовая страховая выплата «на смерть кормильца» в размере…

— Ох и сироти-и-нушка… — снова завела бабушка.

— Бабушка, а кто такой этот Лутонин?

— Хто?

— Ну вот же написано: «…тело Лутонина Е.П.» Это кто?

— Ну а я-то почем знаю? Видимо, хтой-то еще погиб вместе с Мишей, царствие яму небесное.

— Здесь какая-то ошибка.

— Ну какая ошибка? Э-эх, святая душа. Я тоже до посленнево все сомневалася, да тока жисть потом рассудила как ей надобно, а не как мине луччи.

— Нет-нет, тут точно ошибка. Надо все разузнать точно. Если бы папа погиб, они бы так и написали — Васильев М. А. Он должен быть указан, иначе это не о нем. Бабушка, надо сходить на завод и спросить. Если надо — у директора. Он же официальное лицо! Сходишь?

— Ды хто мине слушать-то будет, малограмотную? Вот что, бери-ка ты письмо енто и давай к своим Барышевым. Лия грамотная, ее хучь послушают.

Сходили на завод, но так ничего и не добились. Директора на месте не оказалось, а другие люди из администрации не имели нужных полномочий. «Ничем помочь не можем. Приходите завтра».

Торик вернулся ни с чем. В той же неизвестности, что и ушел. Хотя горевать им оказалось некогда. У бабушки Маши внезапно случился сердечный приступ. Пришлось бежать к соседям на другой этаж, звонить, отвечать на вопросы врача, потом в аптеку… Угомонились только к полуночи.

Ночью Торику не спалось. «Это какая-то ошибка. Такого не может быть», — убеждал он себя, прекрасно понимая, что может. Панические мысли бились и мешали уснуть. А мама? Хотя бы мама жива? Она приедет домой или останется там? А если она… тоже? Вдруг они вместе попали в беду? Тогда он будет… как там это называется? Он станет круглым сиротой? В фильмах и книгах сиротам всегда жилось несладко. Но ведь у него есть бабушки и тети… Ему есть с кем жить! Его же не отдадут в приют! Или отдадут?

* * *

Правды смогли добиться только на следующий день. Выяснилось, что у строителей в Ираке ночью действительно произошло ЧП со смертельным исходом. В результате погибли два человека — крановщик Егор Лутонин и Михаил Корзухов, водитель грузовика. О предположительной гибели Михаила Васильева никаких сведений нет. Михаил регулярно присылает отчеты по установленной форме. По последним сведениям, они с супругой готовятся к завершению работ по контракту и последующей отправке на родину.

— Вот как? — Тетя Азалия нервно дернула рукой, привычно отгоняя невидимых демонов. — А для чего тогда товарищи из консульства прислали нам письмо?

— Вы не понимаете, гражданка. Это стандартная процедура на случай гибели контрактных работников. Условия тяжелые, знаете ли, всякое бывает. Все нужно предусмотреть. Если у вас нет дру…

— Но нам-то для чего прислали? — перебила тетя.

— Вам? Видимо, по ошибке. Тот же контракт, то же предприятие, тоже наш сотрудник, — директор замялся, — видимо, перепутали адрес. Если вам будет легче, я официально приношу извинения. Хотя ошибку допустили не мы. А теперь простите, у меня много работы.

С завода они вышли подавленные. Казалось, надо радоваться: все обошлось. А на сердце словно камень лежал. Тетя собралась домой, но Торик попросил ее самой все растолковать бабушке:

— Ну пожалуйста! Мне она не поверит. Скажет, я все выдумываю. А вам поверит.

Бабушка встречала их у двери и нещадно теребила ворот своей блузки, даже не осознавая этого. В глазах ее скорбь уступала проблескам надежды, которые сменялись отчаянием и новой скорбью.

— Ну что тама? — спросила она с порога. — Лиечка, будем хоронить?

— Здравствуйте. Нет. Это ошибка. Да, там погибли люди, но наши-то вроде живы.

— Вроде? — переспросила бабушка. — «Вроде живы», Лиечка, как это?

— В консульстве перепутали адрес и по ошибке прислали нам чужое письмо.

— Да Бог с ним, с письмом. Миша-то живой? Или… как?

— Говорят, живой. Директор сказал, что они скоро приедут.

— Дык мы знайим, что уж скоро должны. Но писем-то нет уж почти месяц! А тут вдруг… — Она всплакнула. — Господи, прости меня, грешную. Я незлобный человек вовсе, но таким вот… хто так делаит… Да штоб йих паралик расшиб, иродов! Ведь умом-то я уж дочерь похоронила свою. И зятя, отца вон яво. Уж сколько ентих похоронок-то с войны нам приходило…

— Ну пока вроде обошлось. Будем надеяться, что все будет хорошо.

— Ой, Лиечка, ниндравица мине, как ты говоришь. Неуверенно. К чему так? Скажи, дочкя?

Бабушка разволновалась и совсем перешла на деревенский диалект. Но тетя ее поняла.

— Знаете, мне тоже очень их не хватает. И больше всего хочется, чтобы они скорее приехали. Но я… готова ко всему. Это с самого начала было рискованной затеей. Я его отговаривала. И мама отговаривала. Но они решили рискнуть. Там было много причин, не только квартира.

— Ну дык что ж, — рассудила бабушка, — люди, чай, взрослыя, знають, што деють.

— Да. Просто… я успокоюсь, только когда они благополучно приедут. Давайте надеяться на лучшее.

Бабушка вздохнула и перекрестилась:

— Завтрева, пожалуй, сорокоуст за них закажу. Можбы, Господь поможет…

— Ну… да. — Здесь тетя оказалась на неизведанной территории.

— Так и сделаем незагАдамши. Господь все управит. Спасибо тебе, Лиечка, за хлопоты.

Они сели пить чай, но почти не говорили. Что тут скажешь? Торик полагался на судьбу, бабушка — на милость Божию. Но окончательный ответ — приедут или не приедут — могло дать только время.

* * *

Они приехали. Правда, сам момент встречи Торик так никогда потом и не мог вспомнить. Как это было? Ездил ли он с бабушкой в Москву встречать родителей? Встречал ли их на одном из железнодорожных вокзалов Города? Или они в один прекрасный день добрались сами и позвонили в бабушкину квартиру?

Много ли было у них вещей? Что они сказали Торику? Абсолютный провал в памяти. Будто он упал в обморок и очнулся, когда все уже давно закончилось. Воспоминания снесло лавиной эмоций.

Единственное, что запомнилось очень ярко, — странная мысль: кто эти люди? И где мои родители?

Это уже потом пошли синхронизация, привыкание, осознание. Но в тот первый миг все было именно так: «Ой, а кто это?»