Рождество в Париже

10

На аэродроме Машу встречала мама. Оглядев дочь с ног до головы, она восхитилась:

— Какая же ты стала взрослая и красивая! — При этом, ощупав ткань пальто, начала волноваться, что Маше холодно без шубки. В Москве все еще стояла зима.

Когда они приехали домой и распаковали чемодан, мама с удовольствием рассматривала новые дорогие Машины вещи, все, что привезла ей дочь в подарок.

Маша решила пока не посвящать маму ни в какие подробности. Из телефонных разговоров та знала: Маша живет в доме обеспеченного человека, который заботится о ней. Но теперь Маше предстояло сообщить, что она собирается выйти за него замуж. И про ребенка.

Девушка решила пока промолчать, чтобы мама не замучила ее своей опекой.

— Я чувствовала еще по телефону, что твое замужество с месье Пьером дело решенное, иначе бы ты давно вернулась домой — я тебя знаю. Надеюсь, тебе с ним будет хорошо. — Мама незаметно смахнула слезу.

— Я тоже надеюсь, мамочка.

Та внимательно посмотрела на Машу.

— Мне кажется, ты мне не все рассказала?

— Мама, я не собираюсь завтра уезжать. У нас с тобой впереди много вечеров. Мы еще наговоримся. — И, стараясь перевести разговор на другую тему, спросила: — Ну, как там мои девочки? Наверное, не могли дождаться своих заказов? Я им столько всего привезла!

— Зоя часто звонила, все расспрашивала о тебе, говорила, ты же знаешь ее, всякие глупости, мол, «счастливая, повезло». Я тогда расстраивалась страшно, а она меня успокаивала: «Ваша Маша умная и красивая — знала, кому под колеса прыгнуть». Я сначала сердилась, но поняла потом — бесполезно. Да, еще твой приятель звонил.

— Какой приятель? — Mania удивленно подняла брови.

— Представился как Григорий. Сказал, что вы вместе летели в Париж, что ты ему дала телефон, передавал тебе привет, желал выздоровления, интересовался, когда обратно прилетаешь.

— Ты ему сказала?

— Конечно. Он обещал сегодня вечером позвонить.

Маша промолчала.

Гоша позвонил через несколько дней. Бодрым, веселым голосом, как ни в чем не бывало, спросил, не соскучилась ли она по нему, поинтересовался, как ей жилось в Париже, а потом по-хозяйски произнес:

— Ну, так я к тебе подкачу, мимоза, когда одна будешь? Поговорить надо.

Маша даже растерялась от такой наглости. Столько раз она готовилась сказать ему все, что о нем думает, а когда случай представился, слова вылетели из головы.

— Как ты мог? — только и смогла она выговорить и бросила телефонную трубку.

Гоша тут же перезвонил:

— Ладно, не обижайся, я приеду и все тебе объясню.

Маша молчала.

— Ты меня слышишь? Я же хочу деньги вернуть. Сама же обрыдалась, что не твои… Говори, во сколько приезжать?

Маша назначила время и удивилась, что Гоша не спросил даже адрес. «Значит, я и адрес вместе с телефоном дала. А может, у мамы выудил?»

Гоша подкатил на машине — Маша увидела это в окно.

Перед домом на улице мерзла девушка, продавая роскошные розы, накрытые прозрачным колпаком. Внутри колпака горела свеча. Девушка стояла на этом месте каждый день. Маша, выглядывая в окно и всякий раз с сожалением думая о продавщице цветов, не могла понять, зачем розам свеча — для тепла или для красоты?

Гоша направился к девушке и купил у нее все розы. Та, обрадовавшись, стала собирать свои пожитки, а Гоша вошел в Машин подъезд.

— Ну, здравствуй, мимоза. — Встав на одно колено, он положил на полу перед Машей охапку прелестных, на длинных стеблях роз.

«Абсолютно не изменился, такой же красавчик, как и прежде, — уже без всяких эмоций подумала Маша. — Только опять новые куртка, ботинки, и вообще, как будто вышел из магазина, в котором его переодели».

— Ты без меня скучала? — спросил Гоша самодовольным тоном человека, привыкшего нравиться. И тут же притянул Машу к себе. — Ого, да ты поправилась, — одобрительно произнес он, почувствовав Машину упругую грудь и бедра. — Значит, твой французик хорошо кормил, коль ты такая герла стала. — Он оценивающе оглядел Машу. — Упаковалась. С прикидом. Прибамбасики, часики. Почем?

— Гоша, — еле сдерживаясь, выговорила Маша, — ты хотел объясниться со мной. Я слушаю. Тебе не может быть никакого дела до того, кто и как меня кормил. Ты обокрал меня и бросил без копейки денег одну в чужом городе…

— Ну, поехали, остановись же. Не обокрал, ты сама мне их отдала, еще паспорт навязывала. И вообще… — Он сделал паузу, видимо, стараясь более деликатно выразить свою мысль. — Можно сказать, сама… со мной. — Но, увидев Машины глаза, полные слез, примирительно достал из кармана белоснежный платок, прижал к ее носу и произнес: — Да я, когда увидел, что на тебя этот дедок наехал и «скорая» тут, и полиция, сам испугался, думал, что насмерть. Потом не знал, где тебя искать. Не веришь? Как только приехал, то позвонил твоей маман, не хотел грех на душу брать, думал, из-за меня — да на тот свет. — И, опустив глаза, Гоша как бы смиренно добавил: — Я ведь верующий.

Маша удивленно посмотрела на него.

— Правда, я и в церковь хожу, хотел тебе за упокой уже свечку ставить, а теперь вот смотрю и думаю: в Париж, наверное, на свадьбу меня пригласишь?

— Моя жизнь тебя не касается. Гоша, я согласилась с тобой встретиться, потому что ты обещал вернуть деньги и объяснить, почему тогда сбежал. Ведь так? Слушаю.

— Понимаешь, мимоза. — Гоша вновь дотронулся до Маши. — Все-таки ты стала в порядке! Париж явно пошел на пользу.

— Давай по делу.

— Вот я и подумал, может, мы с тобой там бизнес крутить начнем. Возьмешь у своего французика мани, вложишь в дело. — И тут же пояснил: — Будешь куртки у моего турка брать и мне через одного человека переправлять, я тебе все адреса дам. Я их тут живо реализую и… денежки пополам. Просекаешь? Совместное русско-французское предприятие «ГОШМАШ», значит, Гоша с Машей. Мы с тобой такой бизнес раскрутим, миллионерами станем. Тогда ты своего Пьера забудешь… Только для раскрутки… тысяч десять баксов у него надо выудить, как первоначальный капитал.

Маша с неприязнью посмотрела на Гошу:

— Очень интересный замысел. Только в качестве первоначального капитала, может, ты вложишь хотя бы свой долг в тысячу долларов?

— Мимоза, я сейчас немного в затруднительном положении. Ведь этот турок и тогда меня за горло взял. «Хочешь, — говорит, — партию хорошую, качественную — гони». — И Гоша потер большой и указательный пальцы. — Мне как раз твоей тысячи и не хватало. Ну, теперь понимаешь мое положение? — Гоша глубоко вздохнул и продолжил: — А насчет своих баксов не сомневайся: как только наш бизнес пойдет, я их тут же тебе верну. — И он снова попытался притянуть девушку к себе.

Теперь Маша все поняла.

«Какая же я наивная дурочка. Решила, что, возможно, ошибаюсь и такой человек, как Гоша, все-таки отдаст деньги. Зачем я только согласилась с ним встретиться? Хотела дать ему шанс? Шанс первому мужчине в моей жизни остаться порядочным человеком? Но, увы, он им не воспользовался!»

На следующий день Маша решила сходить в женскую консультацию. Ее беспокоили общее состояние, тошнота, боли в пояснице. Врач, пожилая женщина, не поднимая глаз, что-то долго писала в карточке. Потом, по-прежнему не удостаивая Машу взглядом, предложила ей раздеться и лечь в кресло. Маша вспомнила врача в Париже, их долгую беседу. Как он внимательно выслушал ее! Как участливо всем интересовался, расспрашивал о родителях, о причине смерти папы. Ей тут же сделали анализы, чтобы уточнить сроки беременности, затем доктор попросил Машу пригласить Пьера для беседы и осмотра. Но девушка была настолько испугана и застигнута врасплох известием о неожиданной беременности, что, восприняв первую фразу «у вас будет ребенок» как приговор, она впала в шок. И только оказавшись дома, осознала, что не задала врачу ни одного вопроса и не запомнила половины из его настойчивых и ласковых объяснений. Поэтому, приехав в Москву, Маша записалась на прием в консультацию.

По того, чего она ожидала, не произошло. Продолжая хранить молчание даже после осмотра, врач вновь набросилась на Машину карточку, и, наверное, на этом визит был бы завершен, если бы Маша не произнесла робко:

— Доктор, я бы хотела с вами побеседовать.

Врач удивленно вскинула на нее глаза и резко, как будто Маша пришла у нее что-то отнять, ответила:

— Женщина, если вы собираетесь делать аборт, то приходить надо было раньше, потому что у нас очередь, а у вас уже большой срок — десять-одиннадцать недель, а может быть, и больше. — Но, увидев растерянное лицо Маши, смягчилась: — Ну, если у вас какие-то обстоятельства, сходите к главврачу… только не тяните, будет поздно. — И с этими словами, не попрощавшись, вышла из кабинета.

Маша с пачкой каких-то направлений на анализы посидела еще минут пять в надежде, что разговор не закончен и врач вернется.

Как же так? Она столько хотела у нее спросить, выяснить? И почему эта женщина назвала такие большие сроки? Может, французский врач ей тоже об этом говорил? Но в тот момент она просто потеряла голову от ужаса и ничего не слышала. А если у нее действительно срок почти три месяца, значит, беременность от Гоши? От этой мысли у Маши ноги стали ватными и закружилась голова. Нянечка, вошедшая в кабинет с ведром и грязной щеткой, засуетилась.

— Милая, тебе что, плохо? Я сейчас. — Вытерев руки о халат, она достала с полки какой-то пузырек и, открыв, сунула его Маше под нос.

«Пьер очень верит мне, я не смогу жить с этим обманом всю жизнь», — придя в себя, подумала Маша. Она приняла твердое решение избавиться от ребенка Гоши и направилась в кабинет главврача.