Рождество в Париже

24

Оставшееся время работы в Лос-Анджелесе Маша с Мишелем провели вместе. Впереди их ждал Париж и вновь Рождество!

«Что оно принесет мне?» — подумала Маша, когда прозрачные автоматические двери парижского аэропорта раздвинулись перед ней.

— Здравствуй, Париж! — с удовольствием вдохнув морозный воздух после тяжелой духоты Лос-Анджелеса, проговорила она. — Я опять скучала без тебя!

По дороге в окнах автомобиля мелькали знакомые места, любимые улицы. Париж вновь, как год назад, готовился к празднику.

Вечером они пошли с Мишелем в знаменитый ресторан «Максим». Предпраздничная красота и элегантность одного из самых дорогих ресторанов Парижа кружила голову. Заказав спаржу под соусом из шампиньонов, а к ней — вино, Мишель предложил Маше послушать романтическую историю.

— Владелец этого ресторана, Луи Водабль, — начал Мишель, — которого все называли Максим, недавно умер. Теперь ресторан принадлежит знаменитому кутюрье Пьеру Кордену, потому что сын Максима не захотел продолжить дело отца и деда.

Маленькие лампочки на столе подсвечивали лицо Маши. Большие зеленые глаза смотрели не мигая. Она с интересом слушала рассказ Мишеля.

— Он был очень красивый мужчина, — продолжал Мишель, — любая женщина, если бы он захотел, была бы у его ног. Но он дал клятву одной-единственной.

Маша затаила дыхание.

— Ты говоришь так, что я жду печального конца этой истории, — прошептала она.

— Да, ты права, — сказал Мишель. — Когда Луи было двенадцать лет, он учился в школе с одной девочкой, и они поклялись друг другу в вечной верности.

— И что? — нетерпеливо спросила Маша.

— Вдова Луи в Новогоднюю ночь, которую ей предстояло провести одной, выбросилась из окна. Их дом находился на роскошной улице у королевского дворца, окна выходили в сад Пале-Рояль, который на ночь запирался. Наутро садовник нашел ее там мертвой.

Маша дотронулась до темной подвязки, придерживающей светлую штору на окне. Она вдруг ощутила какую-то непонятную духовную близость с людьми, о которых ей рассказал Мишель.

Она смотрела на обрамление дорогих зеркал. Рисунок резьбы сочетался с резьбой на люстрах, настольных лампочках, столовых приборах и даже стульях, на которых они сидели.

Маша подумала о человеке, создавшем весь этот мир роскоши и уюта, отдыха и наслаждения. Ей казалось, что его дух присутствовал всюду, настраивая на единение, любовь и верность.

— Верность до конца жизни, — тихо прошептала Маша и посмотрела в глаза Мишелю.

Дни в Париже текли своим чередом.

Получив то, о чем мечтала. Маша старалась не думать о будущем. Пьер оставил ей небольшое состояние, к тому же она сейчас неплохо зарабатывала. Ей было хорошо с Мишелем, но дальше… Ее мысли останавливались, и она не хотела заглядывать в завтрашний день.

Закончив работу над картиной, Мишель с нетерпением ждал, как публика примет фильм. Они с Машей уехали из Лос-Анджелеса сразу после премьеры, которая прошла очень удачно и предвещала фильму успех. Но Мишель знал, что оценки профессионалов и капризного массового зрителя не всегда совпадают. Он все больше нервничал, просматривая по утрам американские газеты, искал сообщений. Маша, как могла, успокаивала его, но он начал утверждать, что фильм провалился, перестал следить за прессой. Маша расстраивалась, принимая вину на себя.

Как-то ночью, накануне Рождества, раздался телефонный звонок из Лос-Анджелеса. Звонил Клод и сообщал, что он прилетает на следующий день, что встречать его не надо, пусть Мишель ждет его дома.

— Что-нибудь случилось? — спросила наутро Маша.

— Он мне ничего не сказал, — пожал плечами Мишель, — но, наверное, что-то важное. У нас принято Рождество отмечать с близкими, в кругу семьи.

Маша, чтобы создать настроение, наряжала в гостиной елку. Она не занималась этим с детства, поэтому игрушки, которые Мишель купил по ее просьбе, приводили девушку в восторг, и она тихо повизгивала, доставая очередное украшение из нарядной новогодней упаковки. Когда работа подходила к концу и Маша попросила Мишеля повесить последнюю гирлянду, раздался звонок в дверь.

— Это Клод, — обрадовалась она и побежала открывать.

Через минуту Мишель услышал шум голосов и радостные восклицания Маши. Выйдя в прихожую, он увидел всю съемочную группу во главе с Мики, державшей огромную корзину цветов, в центре которой высилась гигантская бутылка шампанского. Они обнимали Машу и поздравляли. Клод держал веером в руках глянцевые журналы с изображением Маши-Натали на обложке.

Это был самый удачный эпизод из фильма: графиня в бордовом бархатном платье, отороченном соболем, в шляпе с вуалью гордо сидела на красавце Пеле.

Мики вытащила из корзины шампанское, и вся компания ввалилась в гостиную. Маша стала расставлять фужеры, а Мики, видимо, уже приняв в самолете, активно ей мешала.

— Давайте выпьем за вашу удачу и триумф вашего фильма в Америке! — трубила Мики.

— Нет, — стараясь перекричать Мики, воскликнул Клод. — Америка уже признала Натали, я желаю теперь фильму успеха тут, у тебя на родине, Мишель. В Европе!

— Ура, — продолжала кричать Мики, — смотрите на часы, через пять минут наступает Рождество, я вам всем приготовила подарки. Я Санта-Клаус! — И, достав, как фокусник, из сумки красную шапочку-колпак и водрузив ее себе на макушку, стала наклеивать всем на грудь эмблемы Золотой Ники — высшего кинематографического приза.

Бой каминных часов известил, что наступило Рождество. Хлопнуло шампанское, зазвенели бокалы. Все бросились обнимать и поздравлять друг друга.

Мишель попросил минуту внимания.

— Я благодарю вас всех, что в такой день, вы, нарушая семейные традиции, прилетели к нам с Машей разделить радость и успех. Приехав сюда на Рождество, вы тем самым подтвердили, что мы с вами близки, как одна семья. Поэтому я вам первым сообщаю о нашей с Машей помолвке. Хочу, чтобы вы все знали: я очень ее люблю. — Нежно притянув Машу к себе и поцеловав в губы, он надел ей на безымянный палец кольцо с бриллиантом. — Завтра мы с Машей улетаем в Лас-Вегас.

От радости и неожиданности у Маши задрожали губы. Она стояла посреди яркой, сияющей от огней на елке гостиной, и отблеск красных, огромных елочных шаров, обвязанных золотыми бантами, отражался в ее зеленых, широко раскрытых от удивления глазах, рассыпаясь мелкими искорками счастья в слезинках, которые катились по лицу девушки. Она, как ребенок, тыльной стороной руки размазывала их по щекам, но не могла остановить подступавшего рыдания. Наконец сбылась ее мечта. Любовь, сильная — на всю жизнь, о которой Маша так много слышала, пришла к ней! Взаимная любовь! Пришла вместе со славой и успехом. Она посмотрела на часы. Стрелки показывали четверть первого.

Начинался новый день — первый день настоящего Рождества в Париже.