Рождество в Париже

3

Самолет медленно набирал высоту. За суматохой сборов Маша совсем забыла про Гошу и, увидев его уже в накопителе аэропорта, очень обрадовалась. Он показался ей еще красивее, чем тогда в том ужасном турбюро.

В самолете Гоша тут же договорился со стюардессами и поменял место, чтобы сидеть рядом с Машей. Вел себя как завсегдатай. Называл стюардесс по именам. Они угощали его разными напитками, ему и Маше первым принесли еду. Гоша купил шампанское, потом коробку конфет Маше, а когда на борту стали продавать товары из валютного магазина, сразу предложил ей выбрать духи во вкусу. Но тут девушка проявила твердость и категорически отказалась.

Настроение было приподнятое. Маша уже не стеснялась, когда попутчик обнимал ее за плечи, рассказывая смешные истории из своих путешествий, нарочно касался губами ее волос, шеи. Ей было приятно. Она чувствовала себя по-настоящему счастливой, и даже не верилось, что сбывается ее мечта.

Маша уже отметила в путеводителе все места, которые собиралась посетить. Времени у них было немного — всего пять дней, правда, Гоша сказал, что он уезжает позже, но это неважно. Ей хотелось поговорить с ним о знаменитом Лувре, о картинах, которые она знает, о Центре Помпиду, о Сорбонне. Но разговор о музеях и выставках не клеился. Гоша говорил, что все будет хорошо, они непременно туда сходят, и что Маша может на него положиться.

Маша даже не спросила, чем он занимается, почему, по его словам, так часто ездит за границу. Может быть, он менеджер какой-нибудь хорошей фирмы?

От выпитого шампанского кружилась голова, и Маше даже хотелось самой поцеловать Гошу. А когда они проходили паспортный контроль в аэропорту Шарля де Голля, девушка, глупо улыбаясь, сказала пограничнику, что наконец сбылась ее мечта и она прилетела в Париж. Пограничник, молодой парень, тоже доброжелательно улыбнулся и галантно ответил, что он рад возможности первым из французов приветствовать ее на французской земле.

Встречала их замотанного вида русская девушка на стареньком микроавтобусе. Она очень спешила, жалуясь по дороге, что турфирма не переводит ей деньги из Москвы, а в аэропорт ездить приходится ежедневно, и что она подождет еще пару дней, а потом разорвет с ними контракт.

— А кто же нас поедет провожать? — тут же сообразил Гоша.

— Это уж не моя забота!

Маша не обращала внимания на жалобы девушки, все ее мысли сосредоточились на Париже. Она внимательно смотрела в окно, стараясь ничего не пропустить.

Уже темнело, зажглись огни, улицы были забиты автомобилями, и они двигались еле-еле.

«Очень хорошо, что мы так медленно едем, — думала Маша, — можно все как следует разглядеть». Шампанское как рукой сняло. «Я в Париже!»

Мелькали магазины, стеклянные кафешки, украшенные елками, рождественскими гирляндами. В руках у многих людей были красочные пакеты разных фирм, видимо с подарками, — парижане готовились к самому радостному празднику.

В гостинице, оформив все необходимое и о чем-то договорившись с Гошей, девушка из фирмы быстро исчезла.

Гостиница была маленькая, но чистая. Номер оказался тоже небольшим — в нем едва помещались кровать и тумбочка. Маша долго думала, куда поставить чемодан, и по российской привычке, отдернув покрывало, хотела засунуть его под кровать, но не тут-то было: кровать выглядела единым матрасом, без ножек. Наконец Маша поняла, что зеркало в стене раздвигается, а за ним — стенной шкаф с отделением для чемодана и гардероба.

«Как удобно, комната выглядит прибранной и аккуратной, даже просторной», — отметила про себя Маша, укладывая вещи.

— Ты готова? Пошли! — неожиданно, без стука, ворвался в номер Гоша.

Машу не нужно было упрашивать. Ей самой хотелось сразу же погулять по Парижу. Гостиница располагалась в переулке, но, свернув с него, они очутились на большой магистрали, залитой огнями. Здесь праздник ощущался во всем — в разноцветных лампочках, опутывающих деревья, гирляндах, развешанных поперек улиц, в громадных елках, покрытых искусственным белым инеем.

«Словно на рождественских открытках, — едва поспевая за широким Гошиным шагом, подумала Маша. — Конечно, ведь здесь снег не лежит на ветках, как в подмосковном лесу, даже сейчас кое-где зеленеют лужайки».

В витринах магазинов Машу поразило настоящее кукольное представление: зайцы и медведи, обезьяны и жирафы, а также множество других зверюшек двигались к доброму волшебнику Санта-Клаусу («Пэр-Ноэль, так его называют во Франции», — вспомнила Маша уроки французского), который в традиционном рождественском красном колпаке доставал из огромного мешка бесконечные подарки. Под радостные возгласы ребятишек, прилипших носами к витринному стеклу, он вручал их каждому зверьку, не ошибаясь во вкусах: зайцу — морковку, обезьяне — банан. Эти механические куклы до того поразили Машу, что она, как ребенок, не могла оторваться от непрекращающегося действа — в каждой витрине свой спектакль.

— Ты что, в куклы не наигралась? — засмеялся Гоша, с силой увлекая Машу дальше. — Ну вот, поглазеть можешь отсюда. — Он уверенно толкнул дверь небольшого ресторанчика.

Официант посадил их за маленький столик, расположенный на возвышении, и перед ними в больших прозрачных окнах возникла картина предпраздничного Парижа.

«Как в театре», — отметила про себя Маша, глядя на рождественскую суету.

Парижанки были одеты элегантно: дамы в красивых шубах, дубленках, мягких пальто и, несмотря на декабрь, в туфельках — чистота тротуаров поражала. Девушки — в длинных разноцветных куртках, вязаных свитерах, шнурованных ботинках.

Парижане заходили в ресторан отнюдь не робко, молодежь — гурьбой, заказывали много разной еды, но пили мало. На столиках стояли небольшие бутылочки с вином или пивом.

«Никто не пьет водку!» — удивилась Маша.

Официант подал меню. Оно было на французском языке, но ни одного блюда Маша не знала.

Гоша скривился и сказал:

— Ладно, заказывать буду я. — Легко договорившись с официантом на смеси английского и международного, он, довольный собой, подтрунивал над девушкой: — Эх ты, а еще говорила, что французскую школу кончала. Чему вас там только учили?

Маша под впечатлением всего увиденного не обижалась и, продолжая во все глаза смотреть на улицу и по сторонам, слабо защищалась:

— Салат, кофе, чай, хлеб, масло, мясо, рыба, — перечислив по-французски сей гастрономический набор, она задумалась. Ведь действительно ни одного названия из меню она даже не слышала.

— Салат — он и в Африке салат, — прокомментировал Гоша. — А вот как заказать, к примеру, устрицы или, вон видишь, те ракушки? Что это такое? Не знаешь?.. Плохо!

Официант на подносе принес французское вино в маленькой бутылочке.

— Ну, ладно, я тебя прощаю, будем! — сказал Гоша и залпом выпил фужер вина.

Маша укоризненно посмотрела на него.

Он смутился:

— Ну, ты что?.. Очень пить хотелось! Да я еще закажу, разве это бутылка?

— Не надо, я и так еле из самолета вышла.

— Но ведь мы в Париже… первый день. Когда я в Стамбул первый раз приехал, то даже город не разглядел — так повеселились. А тут… — Гоша презрительно показал на остатки вина на дне. — Давай за Рождество!

«Конечно, это незабываемый день», — подумала Маша и стала пить маленькими глоточками.

— Пей до дна, до дна, а то не сбудется. Ты ведь желание загадала?

После второй бутылки Маша снова опьянела. Еда, которую выбрал Гоша, была необычайно вкусная, даже изысканная.

Маша попросила официанта принести кофе. Гоша от кофе отказался. Когда она полезла в сумочку, чтобы расплатиться пополам, спутник решительно пресек ее жест.

Всю дорогу до гостиницы они целовались. Его руки властно и по-хозяйски обнимали ее. Маше еще никогда не было так хорошо. Ее влекло к Гоше, она сгорала от нетерпения и страсти. Это чувство было для нее незнакомым, девушка просто теряла голову. В Гошин номер они вошли почти раздевшись. Номер был такой же, как у нее, только ванная комната с другой стороны.

Гоша без одежды выглядел как настоящий плейбой: красивая фигура, крепкое мускулистое тело, от которого пахло чем-то терпким — то ли одеколоном, то ли дезодорантом. Этот запах пьянил Машу больше, чем вино. Ей хотелось ласкать Гошу, прижаться к его жестким щекам, целовать его глаза, губы, ощутить его всего целиком.

«Это судьба. В Париже, перед Рождеством! Это счастье! Я его люблю, нет, я просто умираю от любви, как я мечтала об этом!»

Маша еще не знала близости с мужчиной. Однажды было что-то с одноклассником Сережей. Но она не любила его. Он даже не нравился ей. Тогда они просто вместе с ребятами из класса поехали ночью, после выпускного, к Сереже домой. Кавалер напился, и они закрылись в спальне. В тот момент Маша решила, что Сережа хороший мальчик, что она взрослая, — пора, и вообще все девчонки про это рассказывали, а она все еще маменькина дочка!

Сережа стянул с нее одежду и уставился пьяными глазами на большую Машину грудь. Ей стало не по себе, и она попросила выключить свет. Как только они оказались в кровати и, обняв, он прижался к ней, тело его обмякло и «возлюбленный» сразу уснул. Маша потом мучилась вопросом, что и почему так произошло. Поговорить с мамой ей было неловко, а с девочками боязно — засмеют.

Но с Гошей было совсем другое. Сейчас Маша поняла, что влюбилась в него сразу, как только увидела в турбюро. Он чем-то притягивал ее, она физически это чувствовала. Ей льстило и то, что Гоша нравился женщинам, многим женщинам. Маша видела, какие взгляды они бросают на него. Но теперь он принадлежит ей. Она стояла совсем голая, обняв его за торс, дрожа от возбуждения и прижимаясь щекой к его телу. Гоша грубо приподнял ее и уложил на кровать. Когда его губы впились в ее рот, показалось, что она теряет сознание от счастья.

Резкая боль заставила Машу прийти в себя.

«Так вот что такое мужчина», — испуганно подумала она. Боль не отступала. Маша уже не обнимала его, ей хотелось его оттолкнуть и хоть на секунду получить передышку.

Почувствовав что-то неладное, Гоша вскочил и включил свет.

— Блин, так ты еще и девушка, вот невезуха! — не сдерживаясь, выкрикнул он. — Придется тебе выпить водки, а то я с тобой намучаюсь, — заключил Гоша, разливая понемногу в стаканы.

На этот раз Маша не сопротивлялась. Водка подействовала, боль сразу притупилась. Гоша, правда, недовольно ворчал, но Маша ему все прощала. Он был первый мужчина в ее жизни, которого она пожелала сама, здесь, в Париже, в ночь перед Рождеством!