Рональд Рейган: хроника жизни и времени

Перед выходом на сцену

Судя по последним страницам его мемуаров, они писались в те самые месяцы, когда шли, а может, уже завершались съемки в последнем фильме Рейгана "Убийцы". По всей видимости, именно эти съемки он и имел в виду, упоминая о том, что вновь "надел на себя свою кинематографическую шляпу". За этой фразой следовали строки, объяснявшие, для чего автору понадобилась метафора шляпы: "Восемь лет, конечно, не прошли бесследно, и я обнаружил, что в мыслях заигрываю с идеей телевидения. (Незадолго до того, как прекратила свое существование телепрограмма "Театр Дженерал электрик", Рейган попробовал свои силы в постановке телеспектакля и собирался финансировать одну из телепрограмм на основе партнерских взаимоотношений с другими спонсорами. — Э.И.) И еще одна шляпа — действительно совершенно новая — была продемонстрирована совсем недавно, и, хотя она и обладала рядом весьма интригующих достоинств, я решил, что она может оказаться не очень удобной. Модель ее была изготовлена группой моих сограждан, и они оказали мне высокую честь, за которую я им низко кланяюсь, хотя шляпа мне и не подошла. Их шляпа относится к категории тех, которые бросают на политический ринг; они ждали от меня именно этого — чтобы я стал губернатором или сенатором. Человек выполняет ту работу, которая, по его мнению, ему удается лучше других, и выполняет те обязанности, которые, как он считает, позволяют ему принести наибольшую пользу. Что же касается лично меня, я могу быть полезен тем, что буду продолжать принимать приглашения выступать…"¹Если полагаться на слова Рейгана, то он отказался от предложенной ему чести баллотироваться на политический пост, приняв решение остаться в кино или, на худой случай, на телевидении. Но трудно оставить без внимания тот факт, что этим признанием фактически завершаются мемуары, которые обычно пишутся либо по завершении активного жизненного пути на общественно значимом поприще, либо же (как это становится во все большей степени традицией в Соединенных Штатах) на пороге планируемой крупномасштабной политической карьеры. Говорить о завершении в 1965 г. жизненного пути 54-летнего Рейгана не было оснований, да и он сам отнюдь не стремился, судя по содержанию его мемуаров, создать такое впечатление. Напротив, совершенно явной целью мемуаров было создание у читателя впечатления об избытке жизненных сил и идей у их автора. Следовательно, замысел Рейгана, нанявшего к тому же для его реализации весьма дорогостоящего соавтора из профессиональных журналистов, был вполне определенным, как бы ни старался он убедить читателей в отсутствии у него честолюбивых планов. Без малого три с половиной сотни страниц, написанные Рейганом при помощи журналиста Ричарда Хюблера, или, вернее, написанные Хюб-лером при помощи Рейгана, как и все мемуары политических деятелей, лишь с большой натяжкой могут считаться надежным источником информации, так как они писались уже по существу будущим политическим деятелем — человеком, не столько оглядывавшимся назад на пройденный им путь, сколько заглядывавшим вперед.

Прежде чем продолжить повествование, представляется уместным вспомнить высказывание о Рейгане, принадлежащее хорошо знавшей его в голливудский период его жизни киноактрисе Карен Морли. Не исключено, что кое-кому оно покажется необъективным, тем более что у Карен Морли, давшей столь нелицеприятную оценку личности и внутреннего мира Рейгана, были известные основания не питать особых симпатий к нему. Напомним, что она была одной из тех, кто был включен в "черные списки" в годы "охоты на ведьм" в Голливуде и лишился работы в результате акций, предпринятых, в частности, президентом Гильдии киноактеров Рейганом. "Дело не в том, что он плохой человек, — сказала Морли в беседе с журналистом, интервьюировавшим ее в ходе президентской предвыборной кампании 1980 г., когда Рейган баллотировался на пост президента США. — Самое ужасное в Ронни — это его стремление быть всегда на стороне тех, кто обладает силой. Я не думаю, что он способен на самостоятельные поступки и решения. Я никогда не видела, чтобы у него когда-либо в жизни возникла собственная идея. Честно говоря, я не

2 думаю, что он понимает, насколько опасно то, что он делает". Внимание к этому высказыванию Морли о Рейгане было вызвано помимо всего прочего тем, что спустя 30 с лишним лет после ставших для нее роковыми событий 1947 г. Карен Морли оказалась чуть ли не единственной из давно знавших Рейгана людей, кто решился откровенно высказать негативное мнение о нем.

Журналисты, пытавшиеся в преддверии президентских выборов 1980 г. узнать и рассказать побольше о человеке, собиравшемся въехать в Белый дом, наталкивались на поразительную сдержанность тех, кто, казалось бы, должен был знать в самых мельчайших деталях о многих малоизвестных широкой общественности сторонах личной и общественнополитической жизни своего старого знакомого и коллеги. Калифорнийские старожилы — голливудские актеры, местные политические деятели и просто соседи по земельным участкам — либо ссылались на то, что совершенно не знают Рейгана, либо же отделывались общими фразами типа: "он любит колоть дрова и ездить на лошадях", "любит пилить бревна и верховую езду", "обожает чинить забор и сидеть в седле". Эти люди охотно говорили о том, что Рейган любит хорошие вина, желейное драже и рассказывать анекдоты, но уходили от оценок его политического лица и деловых качеств. Поневоле складывалось впечатление, что дело в действительности было не столько в том, что эти люди плохо знали Рейгана, а в том, что они знали его достаточно хорошо и опасались, как бы вырвавшееся у них опрометчивое суждение о нем не обернулось в конечном счете против них самих. Можно, конечно, предположить, что для старых знакомых Рейгана его сотрудничество с Федеральным бюро расследований не было столь уж большим секретом. Но такое предположение относится скорее к категории домыслов, а вот ассоциация имени Рейгана с лицами, обладающими властью, была вполне реальной. Да и восемь лет пребывания к тому времени Рейгана в губернаторском особняке могли уже научить кое-чему калифорнийцев. Иначе действительно трудно объяснить, почему даже "близкие его друзья, говоря о нем, отделывались казавшимися заранее отрепетированными, сугубо формальными фразами"³. Была, правда, в Калифорнии и небольшая, но весьма влиятельная группа лиц, проявлявших готовность говорить о Рейгане даже тогда, когда их мнением не интересовались. Состав этой группы был неоднородным: в ней были люди, как говорится, заказывавшие музыку, и люди, ее исполнявшие. Разговор об этих людях и взглядах, которые они исповедовали, пойдет несколько ниже, но именно сейчас было бы, видимо, уместным хотя бы в самых общих чертах охарактеризовать ситуацию, сложившуюся в политическом мире США на пороге 60-х годов.

Возможно, большинство читателей не придало особого значения брошенному выше вскользь замечанию, что ни хозяева "Дженерал электрик", ни сам Рейган не согласились бы в середине 50-х годов назвать себя консерваторами. Дело в том, что на протяжении довольно продолжительного исторического отрезка времени, а если говорить точнее, то с 1933 г. и вплоть до второй половины 50-х годов хвастать принадлежностью к консерваторам, находившимся в значительной мере "на отшибе" активной американской политики, не приходилось. Более того, политические деятели, придерживавшиеся консервативных взглядов на те или иные аспекты внешней и внутренней политики американского государства, отчаянно отбивались от ярлыка "консерватора", предполагавшего, по определению либерально-буржуазной прессы, образ мышления, недостойный разумного человека, а тем более человека, рассчитывающего на успех в политике. Даже сенатор Роберт Тафт, считавшийся наиболее консервативным деятелем республиканской партии и лидером ее крайне правого крыла, решительно отказывался именовать себя консерватором. Относительно небольшая группировка политических и общественных деятелей страны, называвших себя в те годы "консервативным контристеблишментом" и довольствовавшихся ролью критиков политического процесса и общественной морали, принимала участие в политической жизни США в основном в качестве воинствующих проповедников антикоммунизма. Американский историк Джон Лукач, пытавшийся разобраться в корнях современного американского консерватизма, считал, что "американское консервативное движение возникло в 50-е годы, когда антикоммунизм стал ассоциироваться с американским патриотизмом. Эта ассоциация была столь же неправомерной, сколь и поверхностной. В умах многих людей она была всего лишь еще одним проявлением их убежденности в американской безгрешности. Бог одарил Америку монополией на добродетель, а коммунизм — монополией на греховность. Коммунизм представлял собой полную противоположность того, за что выступала Америка; практически все зло, существовавшее в мире, было делом рук коммунистов и тех, кто им симпатизировал"⁴. Идейный вдохновитель консерваторов Р. Тафт, ставший сенатором США в год начала второй мировой войны, был убежден, что основную опасность для Америки представлял не фашизм, а коммунизм, поскольку "фашизм привлекателен лишь для немногих, а коммунизм — для многих"⁵, и эта высказанная им в 1941 г. мысль на многие годы вперед предопределила отношение правого крыла американского политического спектра к Советскому Союзу.

Перспективы того, что представители этой воинствующей, но маломощной группировки смогут занять сколько-нибудь заметное место в политической жизни страны, казались довольно сомнительными, особенно после того, как Тафт потерпел поражение в борьбе за Белый дом в 1952 г. от популярного в стране генерала Эйзенхауэра. Авторитет Тафта среди его сторонников оказался основательно подорванным, а последовавшая в 1953 г. его смерть оставила американских консерваторов не только без идейного лидера, но и, как казалось тогда, без каких-либо реальных шансов на сколько-нибудь значимое политическое будущее. Вместе с тем смерть Тафта в еще большей степени обострила неприязненное отношение истых консерваторов к администрации Эйзенхауэра, лично к президенту и проводимому им внешнеполитическому и внутриполитическому курсу. Особенно обостренным было неприятие "ставленника восточного истеблишмента* Эйзенхауэра среди ультраконсервативно настроенных республиканцев западного побережья США, где особо активную политическую роль традиционно играл штат Калифорния.

Одновременно с выделением ультраконсерваторов в политическую фронду в 50-х годах, а точнее, начиная со второй половины десятилетия, шел процесс перегруппировки политических сил в традиционных рамках двух ведущих партий страны. Некогда явно тяготевшее "влево" либеральное крыло политического спектра США стало все откровеннее смыкаться с "центром* в вопросах внутренней политики, а в вопросах внешней политики, и особенно по тем ее аспектам, которые имели отношение к Советскому Союзу, нередко оказывалось на самом правом фланге этого спектра. "Холодная война*, маккартизм, рост влияния военно-промышленного комплекса, расширяющийся "кадровый взаимообмен" между государственно-политическим аппаратом и деловыми кругами способствовали сближению позиций республиканской и демократической партий по основным вопросам внешней и внутренней политики при сохранении расхождений лишь в малопринципиальных деталях. Сближение позиций происходило, как правило, в некой точке, которую следовало искать много правее той, где не так давно обретались традиционные центристы.

Консолидация сил внешнеполитического экстремизма привела к укреплению позиций "старых* консерваторов, которым в условиях, когда консерватором стал называть себя даже президент Эйзенхауэр, стало больше подходить имя ультраконсерваторов. В 1955 г., буквально через несколько месяцев после того, как началось катастрофическое падение политического авторитета и влияния сенатора Джозефа Маккарти, приведшее в конечном итоге к его политической, а вскоре и физической смерти, американские ультраконсерваторы основали журнал "Нэшнл ревью", издателем которого стал Уильям Бакли. Для сил, стоявших за созданием журнала, был категорически неприемлем тот политический консенсус, который сложился в стране в годы администрации Эйзенхауэра и который стал теперь одной из основных мишеней ультраконсервативной критики. "Современный республиканизм" администрации, нашедший выражение в ее решениях по социально-экономическим вопросам, наличие отдельных элементов реализма в проводимом ею внешнеполитическом курсе не устраивали, да и не могли устроить ультраконсерваторов, все чаще и все основательнее расходившихся с остававшимся по многим параметрам консервативным политическим курсом правительства. Уильям Бакли и его единомышленники "относились к самому президенту с пренебрежением, граничившим с презрением, и вели неустанную деятельность (оставаясь большей частью в политической изоляции) по подрыву центристского единства, которое он возглавлял", — считает один из современных тяготеющих к неоконсерватизму авторов⁶.

В среде консерваторов США было широко распространено представление о себе как о небольшой интеллектуальной элите общества, стоящей на защите непреходящих ценностей цивилизации, которой грозит гибель от рук диких представителей необузданной массы. Они особо гордились ролью, отведенной им одним из идеологов американского консерватизма, Альбертом Джеем Ноком, некогда заявившим, что "после того, как все полетит в тартарары, именно они (т. е. элита, которую он называл "остатком". — Э. И.) вернутся и построят новое общество"⁷. Создание первого консервативного журнала открывало перед американскими правыми более широкие возможности пропаганды их позиций по основным внешнеполитическим и внутриполитическим аспектам деятельности американского государства. Но даже с учетом активной лекционнопропагандистской работы, которую вел по телевидению и перед различными "живыми" аудиториями сам Уильям Бакли, ощущалась явная необходимость выхода за пределы ограниченных возможностей, чтобы донести консервативную мысль до максимального числа американцев. Не трудно предположить, что У. Бакли и его соратники с особым вниманием и понятным интересом следили за лекционной деятельностью Рейгана, тем более что ее общенациональный размах был действительно уникален.

Рейган оказался в числе тех немногих на первых порах подписчиков журнала "Нэшнл ревью", которые отвергали рузвельтовский "новый курс", протестовали против правительственного вмешательства в экономику и против контроля за деятельностью частного сектора, отрицали необходимость государственных программ социального вспомоществования, оспаривали целесообразность вступления США во вторую мировую войну и, конечно, органически не воспринимали безбожный коммунизм и ненавидели Советский Союз. Так уж получилось, что основные идеи, аргументы и факты, находившие отражение в выступлениях Рейгана перед многочисленными аудиториями в бытность его наемным служащим корпорации "Дженерал электрик", будь то рабочие и служащие этой корпорации или могущественные члены влиятельной Национальной ассоциации промышленников США, заимствовались из "Нэшнл ревью" — по его собственному признанию самого любимого его журнала.

Уже упоминавшийся выше Дж. Лукач писал, что взгляды американских консерваторов на мир и внешнюю политику "были прискорбно жалкими, так как их отношение к Советскому Союзу как средоточию гигантского атеистического заговора и источнику всех возможных зол в мире было столь же нереалистическим, неисторическим, продиктованным идеологическими соображениями и иллюзорным, как и просоветские иллюзии бывших либералов и прогрессистов. Даже при том, что интеллектуалы из американского консервативного движения зачастую были более великодушными и менее ограниченными, чем интеллектуалы из числа либералов, они весьма редко испытывали сомнения, вступая в союз и ища поддержку у некоторых из наиболее невежественных и несимпатичных людей и политических деятелей"⁸. В числе таких людей, которых ультраконсерваторы привлекли к своей антикоммунистической деятельности, оказались и сенатор Джозеф Маккарти (в его защиту У. Бакли совместно с Б. Бозеллом написали книгу "Маккарти и его враги", 1954 г.), и журналист Уитакер Чэмберс, написавший книгу воспоминаний "Свидетель" (1952 г.), высоко оцененную и часто цитировавшуюся как Уильямом Бакли, так и Рейганом. Образ "непримиримого борца с безбожным коммунизмом" и "истинного патриота" Чэмберса попал на страницы мемуаров Рейгана со страниц журнала "Нэшнл ревью", как и многие из мыслей и суждений по проблемам общественного звучания.

Едва успел завершиться первый год пребывания у власти администрации Эйзенхауэра, как журнал "Американ меркюри" обвинил президента в том, что вместо выполнения наказа избирателей вести борьбу с коллективизмом тот сполз на позиции "сдержанного новокурсизма", а вместо признания того, что "либо мы, либо они (коммунисты) должны быть уничтожены" и что целью Соединенных Штатов должно быть "свержение власти Кремля", он, президент, следовал внешнеполитическому курсу своих предшественников. Автором этой статьи был редактор "Нэшнл ревью" Фрэнк Мейер, который спустя пять лет подвел своеобразный итог пребыванию у власти администрации Эйзенхауэра в редактируемом уже им журнале: "После шести лет правления администрации, приведенной к власти прежде всего голосами консерваторов, отмечается огромное ослабление нашей воли к сопротивлению коммунизму и наших позиций по сравнению с позициями коммунизма"⁹. Рейган, судя по его высказываниям тех лет, полностью разделял взгляды Бакли и "Нэшнл ревью" на необходимость защиты системы свободного рынка и частного предпринимательства от государственного вмешательства, грозящего социализацией американского общества, и решительно поддерживал силовое противостояние коммунизму. Однако те же его выступления говорили о сдержанности в тех вопросах, которые касались положения, сложившегося внутри республиканской партии, или личности самого президента Эйзенхауэра. При всем том, что Рейган не питал особых личных симпатий к Эйзенхауэру и был во многом не согласен с проводившимся администрацией внешнеполитическим и внутриполитическим курсом, он не мог себе позволить открыто выступать против партии и президента, пользовавшихся активной поддержкой руководства "Дженерал электрик" и других влиятельных представителей корпоративной верхушки правящего класса страны. На такое могли решиться лишь те, кто располагал "крепкой спиной" в политических или деловых кругах, а в 50-х годах Рейган ею еще не располагал. Ультраконсерваторы отказались в 1960 г. поддержать даже кандидатуру Никсона на пост президента США; Рейган, уже как республиканец, поддержал Никсона и предпринял попытку протолкнуть кандидатуру сенатора Голдуотера в напарники к Никсону в качестве вице-президента. Но кто тогда всерьез считался с мнением Рональда Рейгана?

Нет сомнения в том, что лекционно-просветительская деятельность Рейгана не прошла мимо внимания консервативно настроенных политических и общественных деятелей страны, но с такой же степенью уверенности можно утверждать, что никому из них в то время не приходила в голову мысль о том, что Рейган может стать их избранником на сколько-нибудь ответственный политический пост. Рупором — да, но ни в коем случае не лидером или знаменосцем. К 60-м годам в роли лидера и знаменосца американских консерваторов прочно утвердился сенатор Голдуотер. Поражение Р. Никсона на президентских выборах 1960 г. не только не охладило пыл консерваторов, а, напротив, в еще большей степени усилило их стремление приблизить долгожданный момент овладения политической властью в партии и в стране. Все их надежды отныне возлагались только на Голдуотера, решительно отмежевавшегося от Никсона в ходе работы национального съезда республиканской партии 1960 г. своим осуждением "республиканского Мюнхена". Так он назвал негласное соглашение между прониксоновской и пророкфеллеровской группировками в партии, результатом которого явилось выдвижение приемлемого для обеих группировок "тандема" на пост президента и вице-президента США — Ричарда Никсона и Уильяма Миллера. Авторы, пишущие о Голдуотере, да и он сам, утверждают, что он не испытывал никакого энтузиазма по поводу выдвижения своей кандидатуры на пост президента США, а после убийства Джона Кеннеди и вовсе потерял интерес к этому. Его убедили в необходимости такого шага, если опять-таки верить Голдуотеру и его биографам, консервативно настроенные коллеги по сенату, высказавшие опасения, что в случае отказа Голдуотера выставить свою кандидатуру верховенство в республиканской партии захватят либералы во главе с Н. Рокфеллером. Представить себе такую ситуацию было выше сил Голдуотера и его единомышленников, к числу которых к этому времени решительно относил себя и Рейган.

А тем временем среди немногочисленной, но весьма влиятельной в штате Калифорния группы состоятельных дельцов, тесно связанных финансовыми узами с военно-промышленным комплексом, зародилась мысль выдвинуть Рейгана кандидатом на пост губернатора штата от республиканской партии. (Взаимосвязанность зарождения этой мысли и официальной регистрации Рональда Рейгана в качестве республиканца в 1962 г. настолько очевидна, что распространяться на эту тему нет никакой необходимости.) Фактором, объединившим эту группу промышленников и финансистов Калифорнии, в состав которой вошли лица примерно одного возраста, в идеологически и политически гомогенное целое, был единый подход к оценке роли наиболее состоятельной части предпринимателей в жизни американского общества. В самых общих чертах объединявшая их всех идея сводилась к убеждению, что огромные состояния, накопленные незначительным меньшинством американских граждан, являются убедительным свидетельством и результатом неординарной талантливости и предприимчивости этих людей и что стоит предоставить им полную свободу действий и оградить их общественно полезную деятельность от государственного вмешательства, как будут решены все стоящие перед Соединенными Штатами экономические и социальные проблемы. Позиция этой группы по вопросам разоружения и контроля над вооружениями была предельно проста: чем сильнее США в стратегическом плане и чем страшнее и мощнее оружие, которым они обладают, тем больше шансов создания и сохранения отвечающей американским политическим и экономическим интересам ситуации в мире. Хорошо знавший многих членов этой группы журналист Р. Линдсей так охарактеризовал основополагающее социально-экономическое кредо, которого они придерживались: "Секретом экономического успеха Америки они считают систему частного предпринимательства и возражают против того, что все более возрастающая часть доходов от их деятельности бесследно уходит на финансирование правительства, являющегося, по их убеждению, расточительным и неэффективным; на финансирование правительства, которое вмешивается в дела, входящие по праву в компетенцию частных предпринимателей, и поощряет народ к безделью"¹⁰.

Члены этой предпочитающей по возможности оставаться в тени группы говорили о себе с большей сдержанностью. "Объединяющим нас всех фактором является то, что наша группа состоит из добившихся успеха в жизни людей, — говорил кинопродюсер Джек Разер, входивший на первых порах в этот ограниченный круг людей, получивший позднее известность как "рейгановская команда". — Мы все стоим за экономическую стабильность и предпочитаем — хотя это и звучит весьма уныло — тихую, семейную жизнь". Упомянутый Разером "объединяющий фактор" миллионных состояний и консервативного образа мышления свел в одной группе, состоявшей из 20 человек, его самого, промышленников Джастина Дарта, Джозефа Курса, Эрла Джоргенсона, финансистов и дельцов Эла Блумингдейла, Холмса Таттла, Теодора Каммингса, Клемента Стоуна, Арманда Дейча, Уильяма Уилсона, крупного адвоката Уильяма Ф. Смита, специализировавшегося на представительстве интересов крупных корпораций, и еще нескольких человек из кругов "калифорнийской элиты", решивших поставить на Рейгана. "Мы верили в систему свободного предпринимательства, — заявил X. Таттл, отвечая на вопрос о том, как его группа пришла к решению об оказании Р. Рейгану поддержки. — Мы считали, что, если мы хотим сохранить эту систему, нам надо делать что-то конкретное, а не просто кричать об этом на каждом углу. Мы собрали людей, объединенных общими интересами, и решили помочь Рону" 11. Однако в 1962 г. Рейган уклонился от заманчивого предложения попробовать свои силы в борьбе за губернаторский пост, заявив, что видит свое предназначение не в занятии высокого политического поста, а в оказании содействия, в частности своими выступлениями, другим претендентам на эти посты и в поддержке выдвигаемых теми благородных целей. Так во всяком случае утверждают многие из пишущих о Рейгане авторов, пытающиеся найти особый смысл в проявленной им тогда скромности и усматривающие в отказе Рейгана баллотироваться в губернаторы плоды урока, преподанного ему в те далекие годы, когда он еще только пытался попасть в Голливуд, — дескать, он рассчитывал на то, что и весь штат Калифорния, как некогда Голливуд, "полюбит" того, кто достаточно убедительно продемонстрирует, как мало он нуждается в такой "любви". Такое убеждение представляется по меньшей мере натянутым. Гораздо более достоверным представляется утверждение, основывающееся на всего лишь одной фразе из письма того периода, направленного Рейганом своей старшей дочери Морин, крайне расстроенной отказом отца баллотироваться в калифорнийские губернаторы: "На свете так много других дел. Я ведь могу еще стать президентом". Эта ставшая с тех пор широко известной американцам фраза из личного письма Рейгана считается первым свидетельством, хотя и выраженным в шутливой форме, имевшихся у Рейгана уже тогда честолюбивых замыслов. Наверное, не совсем уж безосновательно у некоторых из беседовавших с ним в тот период людей возникало впечатление, что, отказываясь от губернаторского поста, Рейган уже в те годы строил планы выхода на национальную политическую арену.

Многие из авторов, пишущих о Рейгане, включая и советских исследователей, сходятся в утверждении, что политический деятель получился из него в тот день, когда он произнес свою известную речь в поддержку кандидатуры Голдуотера на пост президента США 27 октября 1964 г. Внешне все так именно и выглядело. Но при этом упускается из виду, что сам факт выступления Рейгана по национальному телевидению с этой речью, так же как и то, что им было сказано в этой речи, было предопределено всем тем, что он делал и говорил до того. Если бы по той или иной причине настоятельные попытки миллионера Сальватори организовать упомянутое выступление Рейгана по национальному телевидению сорвались, был бы найден другой, не менее эффективный способ вывода Рейгана на национальную политическую арену.

Калифорния, самый большой по населению штат страны, играла тогда и продолжает играть до сего времени исключительно важную роль в американской политике не только по причине большого числа избирателей, проживающих там, но и в силу того места, которое занимает этот штат в экономической структуре американского государства. Губернатор второго по численности штата США — Нью-Йорк Рокфеллер не мог не учитывать роль Калифорнии в ходе предвыборной кампании 1964 г., пытаясь заручиться поддержкой калифорнийских избирателей-республиканцев в своей борьбе за Белый дом. Опасность завоевания им такой поддержки признавалась американскими консерваторами, мобилизовавшими по всей стране своих единомышленников с целью противостояния угрозе завоевания власти в партии "кумиром либералов". Рокфеллер, как можно предположить, располагал практически неограниченными финансовыми возможностями в своей борьбе за пост президента США, равных которым у Голдуотера, естественно, не было. С целью сбора средств на предвыборную кампанию Голдуотера Сальватори, ответственный за финансирование этой кампании в штате Калифорния, организовал серию званых обедов и ужинов, от участников которых ожидались крупные взносы в голдуотеровскую казну.

На одном из таких платных обедов выступил cо "Спичем" в поддержку кандидатуры Голдуотера и Рейган. "Спич"[4]произвел большое впечатление на калифорнийских консерваторов, поднявших вопрос о желательности организации выступления Рейгана с этим же текстом по национальному телевидению и даже приступивших к сбору средств на оплату такого выступления. Утверждают, что, поддерживая эту идею в беседе с Сальватори, Нил Рейган заявил: "Дайте этому парню возможность выйти в эфир, и он докажет вам свою эффективность. Мы уже испытали его на стиральном порошке"¹². Особенно уговаривать Сальватори Нилу Рейгану не пришлось: оказалось, что тот уже имел возможность прослушать этот "Спич" на одном из званых обедов. (Рейган по-прежнему придерживался правила не баловать слушателей разнообразием высказываемых им мыслей и оценок. Как говорят американцы, достаточно было прослушать "Спич" Рейгана один раз, как слушателю становились чуть ли не дословно известными все остальные его речи.) "После этого выступления мы пришли к решению дать ему высказаться по телевидению. Мы поняли, что Рейган излагает позицию Голдуотера лучше, чем сам Голдуотер", — решительно высказался Сальватори¹³.

Краеугольным камнем политической философии Голдуотера был тезис о необходимости защиты прав личности, подвергающейся всевозможным формам контроля со стороны государства, начиная с контроля за предпринимательской деятельностью и кончая контролем за содержанием программ школьного образования. Государственный контроль над личностью, заявлял Голдуотер, является не чем иным, как социализмом, а его основной соперник во внутрипартийной борьбе за президентский пост Рокфеллер является всего лишь социалистом, вырядившимся в одежду миллионера. Говоря о своей программе во внешнеполитической области, Голдуотер обращал внимание в первую очередь на недопустимость такой международной ситуации, когда "срывают наши флаги и сжигают наши посольства". Один из ближайших помощников Голдуотера ставил точку над "i" с еще большей решительностью: "Нам нужна победа, даже если это сопряжено с риском и даже если нам угрожают уничтожение и смерть. Ведь смерть как таковая не равносильна концу всего для мужчин и женщин, взращенных в иудейско-христианских традициях". Цитировавший это высказывание американский политолог и историк Теодор Уайт вместе с тем признавал в мае 1964 г. наличие у сенатора из Аризоны и весьма серьезных тактических проблем: "В Калифорнии живут десятки тысяч людей, не просто реагирующих, а излишне горячо реагирующих" на подобные заявления. "Берчисты, фанатики и самые примитивные доморощенные сумасброды пытаются подключиться к "крестовому походу" Голдуотера, распространять брошюры о нем, распускать слухи о частной жизни Рокфеллера, его предполагаемых связях с коммунистами и усложнять жизнь его сторонникам"14. В выступлениях и публикациях правых экстремистов целеустремленно создавался портрет Рокфеллера как человека, предавшего интересы своей партии с такой же легкостью и безответственностью, с какой он за несколько лет до этого оставил свою первую жену и женился на своей секретарше.

Трудно себе представить, что у этого воинствующего антикоммуниста, казалось бы совсем недавно призывавшего "долбануть атомной бомбой по мужскому туалету в Кремле", еще работали какие-то разумные политические ограничители. Но чем ближе была дата общенациональных президентских выборов 1964 г. и особенно после того, как он был официально назван съездом республиканской партии ее кандидатом на пост президента США, Голдуотер проявлял все больше сдержанности в ассоциации своей политической позиции с позицией, которую занимали самые ультраправые из поддерживавших его организаций и лиц. К этому времени были почти сведены на нет все связи Голдуотера и его аппарата даже с журналом "Нэшнл ревью". По личному указанию Голдуотера его помощники публично дезавуировали ряд особо поджигательских заявлений и публикаций своих единомышленников справа, и поэтому неудивительно, что сначала помощники республиканского кандидата в президенты, а спустя некоторое время и он сам проявили крайнее беспокойство, узнав о намерении калифорнийских республиканцев выпустить на общенациональное телевидение Рейгана. Текст неизменного рейгановского "Спича" был им хорошо известен и был объявлен неприемлемым для Голдуотера его помощниками, известившими о точке зрения своего "шефа" рейгановских спонсоров. Голдуотера и его советников особенно взволновало то обстоятельство, что в последнее время многие из заявлений Рейгана чуть ли не буквально совпадали с выпадами берчистов. В разгар предвыборной кампании вышла в свет оперативно скомпонованная книжка Дж. Стормера "Никто не решается назвать это изменой", разоблачавшая установление "коммунистического контроля над американским правительством и американской прессой". Из этой книжки Рейган вычитал фальшивую "ленинскую цитату", которую автор в свою очередь нашел в сочинении создателя общества Джона Берча Р. Уэлча "Синяя книга": "Первым делом мы завоюем Восточную Европу. Вслед за нею завоюем массы Азии. Затем мы окружим последний бастион капитализма — Соединенные Штаты Америки. Нам не надо будет подвергать их нападению: Соединенные Штаты, как переспелый плод, сами упадут в наши руки" 1⁵. ("Цитата" из "Николая Ленина" была впервые использована Рейганом в дни предвыборной президентской кампании 1964 г.; последний раз он обратился к ней, уже будучи президентом США, за месяц с небольшим до своей первой встречи с М. С. Горбачевым в Женеве, в ноябре 1985 г. После Женевы и вплоть до своего последнего дня в Белом доме Рональд Рейган на нее больше не ссылался.) "В нашем лагере есть суперпатриоты, которые готовы поджечь все вокруг, и мне приходится следить за ними, чтобы вовремя погасить пожар", — говорил один из помощников Голдуотера. К такого рода суперпатриотам был, по всей видимости, причислен и Рейган, и руководители предвыборной кампании Голдуотера пришли к решению о нежелательности ассоциации его экстремистских взглядов с апеллирующей к возможно более широким кругам избирателей позицией республиканского кандидата в президенты.

Дальнейшие события развивались довольно быстро. Ознакомившись с текстом "Спича", помощники Голдуотера настояли на том, чтобы сам Голдуотер созвонился с Рейганом и попросил его отозвать с телевидения уже записанную пленку с выступлением. По свидетельству самого Рейгана, он спросил у Голдуотера, имел ли тот возможность лично ознакомиться с текстом, на что Голдуотер ответил отрицательно и сказал, что полагается на мнение своих помощников. Рейган обратился с ответной просьбой, чтобы Голдуотер лично с ним ознакомился, прежде чем решать, что делать. Время шло: деньги, собранные среди сторонников Голдуотера в Калифорнии на оплату телевизионного выступления Рейгана, были уплачены, и в отсутствие новых звонков от Голдуотера Сальватори принял решение. Телевизионный "Спич" Рейгана вышел в эфир.

К 27 октября 1964 г., когда вышел в эфир телевизионный "Спич" Рейгана, исход предстоявших через неделю президентских выборов был практически предрешен: ожидалось сокрушительное поражение Голдуотера (и действительно, тогда за Линдона Джонсона, кандидата демократов, проголосовало около 43 млн избирателей; Голдуотер получил немногим больше 27 млн голосов). То, что Голдуотера ожидало поражение, было ясно всем, и в том числе, несомненно, и калифорнийским спонсорам телевизионного выступления Рейгана. Официальное название речи "Время выбирать" в этих обстоятельствах звучало довольно двусмысленно — времени для выбора Голдуотера явно уже недоставало, но оставалось достаточно времени для выбора политической линии республиканской партии на будущее. "Спич" Рейгана предлагал республиканским избирателям страны альтернативу ожидавшемуся поражению их лидера. Думается, что нет оснований приписывать калифорнийским спонсорам "Спича" талант предвосхитителей будущего развития событий. Вряд ли, финансируя телевизионное выступление Рейгана, они рассчитывали увидеть именно его на месте не оправдавшего надежд Голдуотера. Скорее всего на том этапе политической биографии Рейгана ему по-прежнему отводилась роль искусного и популярного в различных аудиториях пропагандиста политической и идеологической линии тех сил, которые не оставили надежд на решающую роль в республиканской партии. Реальных претендентов на место лидера консервативного крыла партии, как многим тогда казалось, не было. Было ясно лишь одно, и эту мысль четко донес до молодых республиканцев одного из округов Лос-Анджелеса сам Рейган: "Мы не намерены отдавать республиканскую партию изменникам, предавшим ее в только что окончившейся борьбе. Поражение (Голдуотера. — Э. И.) вовсе не означает отказа от консервативной идеологии. Нам больше не нужны кандидаты, присягнувшие на верность социалистической философии наших противников"¹⁶.

Учитывая роль, сыгранную "Спичем" в политической биографии Рейгана, тот факт, что текст этого выступления был своего рода резюме всего, что им говорилось по разному поводу и перед различными аудиториями, а также то, что его содержание определило на многие годы вперед позицию Рейгана по всем без исключения проблемам, затронутым в "Спиче", было бы, по-видимому, уместным и своевременным более подробно разобрать хотя бы самые важные из изложенных в нем положений. Но прежде следует привести небольшую выдержку из книги Л. Кэннона, прямо относящуюся к рейгановскому "Спичу": "Несмотря на то, что его "Спич" был более спорным по содержанию и содержал больше гипербол, чем какое-либо выступление Голдуотера в свою пользу, Рейган вдохновлял, тогда как Голдуотер был склонен пугать. Рейгановские слова носили радикальный характер, но его поведение успокаивало, поскольку в его словах было много шуточек самокритичного содержания и они сопровождались его известной обаятельной улыбкой. Профессиональное мастерство сделало его способным войти в доверие, но не вкрасться в него, совместив все лучшее, что ему дали Голливуд и Диксон. По манере и стилю поведения он был все тем же мальчиком из небольшого городка, добившимся успеха в большом городе" 1⁷.

"Я собираюсь говорить о спорных вещах, — начал свой "Спич" Рейган. — И я не прошу простить меня за это". Он обращался к своим соотечественникам как человек, которому открылось видение, недоступное им. Из его слов, оценок и предупреждений должно было быть ясно всем, что он видел не только дальше, но и глубже других. Американцы должны прекратить называть тех, кто разделяет его взгляды, правыми экстремистами, поскольку именно они сами проявляют политическую слепоту, отказываясь видеть, что на их глазах идет война с самым опасным врагом, которого когда-либо знал человек. "Пушки молчат в этой войне, — настойчиво развивал он эту тему, — но рушатся границы, в то время как те, кто должен сражаться, предпочитают оставаться нейтральными". Америка, говорил он, стоит перед выбором между свободным предпринимательством и разросшимся правительством, между свободой личности и "муравьиной кучей тоталитаризма", между необходимостью проявления стойкости в сложившейся опасной международной обстановке и капитуляцией перед "наиболее злобным врагом, которого когда-либо знало человечество на своем долгом пути восхождения из топких болот к звездам". Рейган не щадил тех, кто осмеливался призывать к проявлению разумности и дальновидности во внешней политике, и тех, кто пытался осуждать опасный экстремизм при выработке подходов к решению современных международных проблем. "Наши прекраснодушные либеральные друзья отказываются признать, что их политика приспособления к сложившейся ситуации есть не что иное, как политика умиротворения, а умиротворение не предоставляет выбора между миром и войной, оно предоставляет выбор лишь между борьбой и капитуляцией… Те, кто осуждает использование терминов "розо-вые" или "леваки", сами виновны в навешивании ярлыка "правый экстремист" на тех, кто противостоит их либерализму".

Разделавшись с темой борьбы с коммунизмом, Рейган переключился на "непомерно разросшееся правительство", которое "подчинило себе здравоохранение, жилищное строительство, фермерское хозяйство, промышленность, торговлю, образование и во все нарастающей степени вторгается в право народа знать". Он назвал программы социального обеспечения программами оказания благотворительной помощи, экономическую помощь зарубежным странам — "субсидией социализму", городское строительство — "наступлением на свободу личности", бесплатное образование — "не всеобщим правом, а привилегией тех, кто его заслуживает". Особого внимания Рейгана удостоилась, как обычно, проблема налогообложения: "Мы нуждаемся в настоящей налоговой реформе, которая по крайней мере начнет движение в направлении реализации Американской мечты для наших детей, мечты, заключающейся в том, что никому не будет отказано в возможности достижения богатства; в том, что любой человек обладает правом достичь таких высот, которые обеспечиваются ему его возможностями и способностями".

30-минутное выступление Рейгана по национальному телевидению завершилось грозным предупреждением об ожидающих американцев опасностях в случае победы демократов. "Нам с вами предстоит встреча с судьбой, — сказал он в заключение, позаимствовав известный лозунг, выдвинутый еще в 1932 г. Франклином Рузвельтом, — и мы можем сохранить для наших детей самую светлую надежду человечества, но можем и приговорить их к первому шагу в тысячелетие тьмы"¹⁸.

Выступление Рейгана создавало полное впечатление программной речи, выгодно отличаясь от традиционных программных выступлений отсутствием прямых выпадов в адрес политических противников. Рейган не счел необходимым хотя бы раз упомянуть имя Голдуотера, человека, в интересах которого, как утверждалось, предпринималась эта акция. Лишь много времени спустя было обращено внимание на то, что в тексте "Спича" было очень много общих мест, анонимных примеров типа "один человек из крупного города на Востоке страны", "один судья", "одна относительно молодая женщина с шестью детьми", "два моих приятеля, беседовавших с одним кубинским беженцем" и т. п. Приводимые Рейганом в подтверждение выдвигаемых положений анонимные примеры не могли быть проверены, но производили на слушателей должное впечатление доказанности вины тех, кого он обвинял, будь то эксплуатирующее индивида государство, некомпетентный федеральный чиновник, пользующийся плодами чужого труда получатель социального вспомоществования, "безответственный" и "бездумный" либерал или международный коммунизм.

"Спич", как, по всей видимости, и предполагалось, не сыграл никакой роли в исходе президентской предвыборной кампании 1964 г., хотя самым непосредственным результатом телевизионного выступления Рейгана было поступление в казну республиканской партии взносов, преимущественно мелких, на общую сумму 8 млн долл. Но это выступление сделало для консолидации правоэкстремистских и консервативных сил Америки вокруг имени Рейгана больше, чем что-либо другое из того, что он говорил и делал раньше. В черные дни поражения на президентских выборах для американских консерваторов блеснул лучик надежды — у них появилась новая политическая звезда.

В 1986 г. дочь Рейганов Патриция, или, как все ее называли, Патти, взявшая себе фамилию матери — Дэвис, опубликовала книгу в жанре художественного автобиографического романа — "Домашний фронт", в которой вывела под вымышленными именами всех членов своей семьи, но оставила без сколько-нибудь значительных изменений события и ситуации из жизни Рейганов на протяжении почти двух десятков лет. Уже на первых страницах книги Элизабет (под этим именем Патриция Дэвис вывела в романе себя) обращает внимание на повышенную активность в доме, где то и дело собираются и обсуждают важные дела влиятельные люди, "похожие на банкиров". Роберт Кэнфилд, так зовут ее книжного отца, выражает своей жене недовольство по поводу непрекращающегося столпотворения у них в доме, на что слышит в ответ: "Это необходимо, если ты хочешь чего-нибудь добиться в жизни"¹⁹. (Этой сценкой Патти лишь проиллюстрировала мнение, которое уже давно сложилось у людей, знающих близко семью Рейганов: за многими успехами Рональда Рейгана на политическом поприще угадывалась неиссякаемая энергия и неутолимое честолюбие Нэнси Рейган.) У повышенной активности гостей в доме реального Рейгана после президентских выборов 1964 г. были солидные причины: в 1966 г. предстояли выборы губернатора штата Калифорния, а у калифорнийских республиканцев не было перспективных кандидатов, чтобы противостоять на этих выборах собиравшемуся выдвинуть свою кандидатуру на новый срок губернатору — демократу Эдмунду ("Пэту") Брауну.

Оглядываясь на допрезидентскую биографию Рейгана, нельзя не заметить, что на определенных этапах его жизненного пути появлялись конкретные лица, по своей собственной инициативе бравшие шефство над находившимся в затруднительном положении или на перепутье Рейганом, направлявшие его на "путь истинный" или на "путь многообещающий", а по достижении им успехов на вновь избранном поприще тихо и незаметно уходившие в сторону, а затем и полностью исчезавшие из его жизни. Можно было бы вспомнить в этой связи канзасского бизнесмена Сида Альтшулера, редактора давенпортской радиостанции Питера Макартура, голливудского импресарио Билла Мейклджона, голливудского дельца Жюля Стайна (о нем речь еще пойдет впереди) и других упоминаемых и не упоминаемых по имени в биографии Рейгана корыстных и бескорыстных покровителей. Кое-кто из авторов книг о Рейгане склонен даже считать, что всю жизнь ему все само шло в руки, без особых усилий с его стороны, и единственное, что от него ожидалось, — это согласие принять шедшее ему в руки.

В конце 1964 — начале 1965 г. в жизни Рейгана появились новые "крестные отцы" в лице нефтепромышленника-миллионера Генри Сальватори и столь же состоятельного дельца, владельца сети магазинов и контор по продаже автомашин производства компании "Форд мотор" Холмса Таттла. Оба были, как и пристало быть преуспевшим в жизни людям, истыми республиканцами, и оба придерживались весьма определенных взглядов на систему свободного предпринимательства и роль государства в этой системе. X. Таттл уже давно был знаком с Рейганом — еще с 1947 г., когда тот со своей первой женой Джейн Уайман как-то заглянул в один из принадлежавших Таттлу автосалонов с целью покупки автомашины. Именно Таттл, внимательно следивший за Рейганом в годы его работы на "Дженерал электрик" и имевший возможность в личных беседах выяснять позицию Рейгана по интересующим его проблемам, был организатором званого платного ужина в Лос-Анджелесе с целью сбора средств в предвыборную казну Голдуотера в 1964 г. На том ужине и было принято оказавшееся судьбоносным решение Таттла и его влиятельных друзей о выдвижении кандидатуры Рейгана на пост губернатора Калифорнии от республиканской партии, а для начала об организации его телевизионного выступления со знаменитым "Спичем". Поражение Голдуотера, на которого делали ставку Сальватори, Таттл и их друзья-единомышленники, уже в начале 1965 г. поставило их перед необходимостью составления тщательно разработанного плана по завоеванию их избранником губернаторского особняка в столице штата г. Сакраменто.

"Он не относится к категории мыслящих людей, — вынес из личного общения с Рейганом в 50-х годах Сальватори, — но у него есть хорошие внутренне присущие ему качества. У него есть своя философия"²⁰. Рейгановская философия вполне устраивала "крестных отцов" прежде всего потому, что она была их собственной философией. Именно об этом совершенно определенно заявил С. Рубелл на совещании в доме Таттла: "Рейган является именно тем человеком, который может донести наши принципы до народа"²¹. Американский журнал "Атлантнк", по своим партийно-политическим предпочтениям принадлежащий к либерально-буржуазным изданиям США, довольно зло, но не без оснований писал в ходе предвыборной кампании 1980 г. о людях, приведших Рейгана в мир высокой политики: "Им доставляет удовольствие, что на протяжении десятилетий Рейган стоял на задних лапках, выражая их собственные страхи, озлобление и разочарование. Но вообще-то говоря, они ожидают от него вполне практических результатов: сокращения налогов, сокращения государственного регулирования в частном секторе, где они обнаруживали обессиливающее воздействие бюрократического аппарата, прекращения американского пресмыкательства перед теми, кого Голдуотер называл "недоделанными странами мира". Последнее пожелание подразумевало военное производство на более высоком уровне, а это, в свою очередь, предполагало экономическое стимулирование"²². Эта характеристика возлагавшихся на Рейгана ожиданий относится к 1980 г., т. е. к кануну его въезда в Белый дом. По своим масштабам ожидания, возлагавшиеся на Рейгана в 1965 г., были намного скромнее. Но выполнения программы-максимум можно было ожидать от Рейгана лишь после того, как он успешно, и к удовлетворению "крестных отцов", пройдет первый круг испытаний в губернаторском особняке.

О принятом ими решении "сделать его губернатором" Рейгана известил на правах старого знакомого сам Таттл. Опыт прошлых лет научил Рейгана осмотрительности, да и помимо всего прочего он хорошо усвоил правило не проявлять излишнего энтузиазма при первом получении соблазнительного предложения: чем больше сомнений и внутреннего сопротивления выражает твое лицо и твое поведение, тем энергичнее и настойчивее добиваются твоего согласия, и наоборот. Дав понять Таттлу, что он сомневается в разумности такого шага, Рейган, однако, счел возможным поставить конкретные вопросы, и в первую очередь сугубо меркантильный вопрос о том, что в случае его избрания губернатором ему придется отказаться от финансовой и деловой деятельности (традиционно приносящей в США намного более высокие материальные дивиденды, чем деятельность на выборном политическом или административном посту) и, следовательно, понести заметные финансовые потери. Кроме того, уже вскользь добавил Рейган, он всю жизнь боялся "сесть не в тот самолет", а участие в борьбе за губернаторский пост естественно предполагало многочисленные перелеты по территории штата. Согласно воспоминаниям Таттла, он ответил Рейгану, что отдает себе отчет в ожидаемых от того жертвах, и пообещал не только лично заняться решением поднятых вопросов, но и сообщить об имеющихся у Рейгана сомнениях инициаторам выдвижения его кандидатуры. Подумайте, прежде чем отвечать нам категорическим отказом, добавил он, помните, что вы являетесь именно тем человеком, который нам нужен. Беседа закончилась на ноте, дававшей Таттлу определенные основания рассчитывать на получение согласия Рейгана в том случае, если будут выполнены выдвинутые тем условия²³.

Рейган не заставил Таттла и его друзей ждать слишком долго: затяжка с ответом была столь же чревата нежелательными для него последствиями, как и проявление излишней поспешности. Получив заверения в том, что к его условиям отнесутся с должным вниманием, и как бы без особой охоты уступая оказываемому на него давлению, Рейган позвонил Таттлу и дал свое согласие баллотироваться в губернаторы. Прошло еще совсем немного времени, и в служебных помещениях корпорации "Юнион ойл", во главе которой стоял Рубелл, была размещена штаб-квартира новой общественной организации "Друзья Рональда Рейгана", активно приступившей к политической рекламе своего "выдвиженца" и сбору средств на предстоящую борьбу за губернаторский пост. Для начала "Друзья Рональда Рейгана" разослали тысячи писем за подписью Рубелла, в которых сообщали избирателям, что "Рональд Рейган, движимый глубоким чувством долга и убежденностью, готов взять на себя обязанности республиканского кандидата в губернаторы при условии, что его кандидатура будет поддержана представительной частью членов нашей партии". Целью разосланного послания, как утверждалось в письмах, было проведение по возможности более глубокого исследования отношения избирателей к подобному шагу Рейгана. Текст послания и сама идея рассылки писем избирателям принадлежали Уильяму Робертсу и Стюарту Спенсеру, основателям и совладельцам лос-анджелесской компании по ведению политической рекламы, которым предстояло играть важную роль в жизни Рейгана на всем протяжении его политической карьеры. Для успешного достижения цели Спенсер и Робертс задумали создать Рейгану новый образ, в чем-то повторяющий наиболее привлекательные черты его положительных киногероев, т. е. такой образ, который был бы способен завоевать симпатии и доверие рядовых калифорнийских избирателей. (О том, что поддержка деловых и финансовых кругов штата ему обеспечена, свидетельствовали 440 тыс. долларов, поступивших в казну Рейгана из корпоративных источников.)

Но даже этого было недостаточно; необходим был многозначительный и по возможности расплывчатый лозунг предвыборной кампании, который, не обязывая ни к чему конкретному самого Рейгана и поддерживающих его лиц, воплощал бы вместе с тем связываемые с его именем ожидания. Результатом усилий Спенсера и Робертса стал отвечавший этим требованиям лозунг "Созидательное общество, противопоставленный известному лозунгу президента Джонсона "Великое общество, а также образ Рейгана как "гражданина-политика", т. е. движимого общественными интересами человека, не коррумпированного контактами с миром профессиональных политиканов. Признавая, что Рейган не мог конкурировать со своим основным соперником, губернатором штата Э. Брауном, с точки зрения политического опыта и знания местных проблем, Робертс говорил: "Мы решили не демонстрировать блестящих знаний, которых у него не было. Мы пытались действовать, исходя из того, что он не является профессиональным политиком, т. е. исходя из того, что он является гражданином, политиком, простым человеком, баллотирующимся на выборный пост"²⁴. В условиях, когда американская общественность не испытывала особого доверия и уважения к профессиональным политикам, такое решение было поистине находкой. (Мастера политической рекламы из Лос-Анджелеса по сути дела не придумали ничего нового. Образ "гражданина-политика" был уже давно известен американцам, правда, не из реальной жизни, а из старых голливудских лент. Советским кинозрителям старшего поколения наверняка запомнились демонстрировавшиеся в нашей стране в 40-х годах "трофейные" американские фильмы "Познакомьтесь с Джоном Доу" и "Мистер Смит едет в Вашингтон", в которых были выведены образы простых, очень далеких от политики американцев, в силу сложившихся помимо их воли обстоятельств ставших активными политическими деятелями, выразителями общественных чаяний.) К созданию привлекательного для избирателей образа Рейгана был привлечен и знавший его лучше других старший брат Нил, впоследствии откровенно признававшийся: "Я знал, как продать его публике. Я продавал его не как моего брата, а как кусок мыла"²⁵. Нил вовсе не собирался обижать своего младшего брата подобной аналогией: она была лишь призвана продемонстрировать беседовавшим с ним газетчикам, каким способным и искусным специалистом в области политической рекламы оказался он, Нил Рейган.

Подготовительный период, в течение которого велись переговоры между заинтересованными в избрании Рейгана сторонами и определялись направления и детали будущей предвыборной кампании, продолжался до сентября 1965 г. По мнению Спенсера и Робертса, успех предстоявшей предвыборной кампании в значительной степени зависел от того, насколько успешно Рейгану удастся отмежеваться от ультраконсервативной линии, которая, как они были убеждены, сыграла решающую роль в поражении Голдуотера на президентских выборах 1964 г. Сами они дали согласие на руководство политической рекламой Рейгана при условии, что Рейган займет более умеренную позицию и согласится сотрудничать с представителями либерального крыла республиканской партии в штате. Рейган согласился с этими условиями, причем сделал он это настолько непринужденно и смиренно, что Робертс был очарован простотой и искренностью своего клиента: "Он разумный малый, обладающий чувством юмора, и к тому же из числа тех, кто не принимает себя всерьез"²⁶. Думается, что Робертс, давая такую оценку Рейгану, в чем-то переоценил, а в чем-то и недооценил его. Во всяком случае у мобилизованных в помощь Рейгану двух специализировавшихся в области бихевиористских, или поведенческих, наук калифорнийских социопсихологов была своя точка зрения на подопечного. Дело было в том, что в отличие от абсолютного большинства кандидатов на выборные посты Рейгана надо было учить не как говорить (это он умел, так сказать, по роду своей профессиональной деятельности), а что говорить. Невежество Рейгана в вопросах жизни штата, т. е. в тех вопросах, которые в первую очередь беспокоили калифорнийских избирателей, уже давно отмечалось газетчиками. Ведавший его взаимоотношениями с прессой помощник делал все возможное, чтобы обезопасить Рейгана от журналистов, а на тот случай, если это не удастся, обучил его мастерству уклончивых ответов на прямо поставленные вопросы. Но так долго продолжаться не могло.

Социопсихологи, нанятые "Друзьями Рональда Рейгана", получили ответственное задание — в возможно короткий срок сделать из Рейгана если не специалиста по тем вопросам, которые ему предстояло обсуждать в ходе встреч с избирателями, то хотя бы человека, способного убедительно высказываться по этим вопросам, не допуская обескураживающих нромашек. Один из социопсихологов, доктор С. Плог, позднее вспоминал: "Им была нужна именно та помощь, которую я мог оказать. А толчком ко всему этому послужило сделанное им (Рейганом), кажется, в январе 1966 г. заявление: "Поверите ли вы, что 15,1 % населения Калифорнии получает социальное вспомоществование в той или иной форме?" Дело было в том, что в то время эта цифра составляла не 15,1, а 5,1 %. И тогда те люди, которые стояли за выдвижением кандидатуры Рейгана, такие, как Холмс Таттл и Генри Сальватори, потребовали, чтобы такое больше не повторялось. "Если он действительно намерен заполучить этот пост, он должен приобрести профессиональную подготовку…"" Они не желали слышать от него в будущем подобные "ляпы"²⁷По словам Плога, когда они с коллегой навестили Рейгана, их поразило, насколько примитивно тот готовился к своим выступлениям перед общественностью. Выяснилось, что Рейган полагался в основном на вырезки из газет и журналов, а его знание реального положения вещей в родном штате практически сводилось к нулю. В течение нескольких дней специалисты довели до совершенства рейгановскую систему подготовки к выступлениям: они "подготовили для Рейгана простые ответы на вопросы, касающиеся обычно затрагиваемых им тем, занесли эти ответы на формулярные карточки размером 12,5 см X 20 см и подшили их в восемь подборок по темам, которые привлекали его внимание и внимание избирателей. С этого момента они (т е. два специалиста и их помощник Джеймс Гибсон) стали стражами кандидата и его картотеки, обновляя эти карточки, снабжая его нужными карточками в нужный момент, натаскивая его в промежутках между выступлениями. "Мы, т. е. кто-нибудь из нас троих, были с ним непрерывно, в течение всей кампании, за исключением того времени, когда он спал… Мы сопровождали его в туалет перед выходом на сцену, выдавая советы даже в самую последнюю минуту… На долю каждого из нас приходилась ровно одна треть его выступлений, мы это делали по очереди"²⁸. Лишь постоянно сохраняемая бдительность могла предотвратить "ляпы" со стороны Рейгана.

Параллельно с деятельностью по предотвращению "ляпов" сопровождавшие Рейгана специалисты несли ответственность за обеспечение достаточно высокого (но ни в коем случае не обескураживающего потенциальную аудиторию "простых американцев") интеллектуального уровня его выступлений перед общественностью, за снабжение его по мере необходимости ссылками, цитатами и броскими афоризмами. Их усилия в общем и целом можно было считать увенчавшимися успехом: "ляпов" стало заметно меньше, прибавилось количество узнаваемых громких имен, привлекаемых Рейганом в подкрепление выдвигаемых им утверждений. Не изменилась лишь суть его обычного "Спича", не претерпевшего сколько-нибудь замет-них модификаций со времен его работы на "Дженерал электрик". По наблюдению Л. Кэннона, теперь "репортеров, проводивших с Рейганом много времени, выбивали из душевного равновесия не его ошибки, а его склонность без конца повторять одни и те же заученные ответы с видом человека, произносящего их в первый раз. Создавалось впечатление, будто кто-то нажимал на пусковую кнопку кассетного магнитофона"²⁹

Но как только в силу тех или иных обстоятельств Рейган отходил от заученных текстов или оказывался в "нештатных" ситуациях, возникали сложности и в отношениях с коллегами по республиканской партии, и в отношениях с представителями прессы. Справедливости ради следует, однако, сказать, что напряженность в отношениях с прессой была, как правило, непродолжительной, так как Рейган отличался способностью вновь налаживать хорошие отношения с газетчиками откровенным признанием своей несдержанности, сопровождаемым неизменной обаятельной и дружелюбной улыбкой. "Со всеми может случиться", — приговаривал он, ссылаясь на накопившуюся за многие дни кампании усталость и постоянное напряжение. С целью предотвращения нежелательных "срывов" с его стороны, чреватых непредсказуемыми последствиями для его политического будущего, окружавшие Рейгана консультанты и помощники придавали особое значение обеспечению условий для полноценного отдыха. Ничто и никогда не ценил Рейган так высоко, как время отдыха, будь то в годы работы в Голливуде, в системе корпорации "Дженерал электрик" или позднее, на губернаторском посту и, наконец, в Белом доме. Отсутствие возможности отдохнуть и даже соснуть в течение дня выбивало его из привычного ритма жизни основательно и очень заметно для окружающих его лиц. При напряженном рабочем дне и в условиях отсутствия возможности основательно отдохнуть перед публичным выступлением или перед кино- или фотосъемкой Рейган утрачивал то качество своей личности, которое всегда привлекало к нему расположение людей, — доведенное до совершенства мастерство обаяния, неизменно сочетаемое с кажущейся неизбывной жизнерадостностью.

В той кампании даже в самый разгар борьбы за губернаторский пост Рейган никогда не жертвовал полноценным сном в привычной для него домашней обстанэвке. Вечера он всегда проводил в обществе Нэнси Рейган, но, по свидетельству тех, кто был рядом с ним в те месяцы, следующим утром или днем супруги встречались на людях так, будто не виделись друг с другом долгие недели. Кое-кому из не поддававшихся на эту удочку репортеров приходило на ум сравнение с тем, как Рейган искусно строил образ "возвратившегося с войны солдата" после окончания второй мировой войны, тогда как все те годы провел в двух шагах от своего дома и нередко проводил вечера в обществе своей первой жены Джейн Уайман.

Образ "доброго и рассудительного малого", который создавался для Рейгана мастерами политической рекламы, не вязался с проявлением вражды к соратникам по партии. Некогда буквально щетинившийся при упоминании имени Рокфеллера и его "единомышленников-либералов", Рейган стал одним из активных пропагандистов так называемой "одиннадцатой заповеди республиканцев", сформулированной председателем комитета республиканской партии штата Паркинсоном: "Не говори ничего дурного о своих соратниках по республиканской партии". Рейган не ограничился принесением в жертву своей уже сложившейся политической позиции. Ради достижения задуманного ему пришлось отступиться и от органического неприятия воздушных путешествий, хотя он и постарался свести необходимость полетов на самолете до минимума и доверялся только одному знакомому пилоту, летавшему на надежном и тихоходном ДС-3.

Поднявшись над внутрипартийными распрями (что так импонировало республиканским лоялистам — "верным сыновьям величественной старой партии", видевшим в ширящемся расколе неминуемый конец этой партии), Рейган целеустремленно играл роль миротворца, призывая покончить с опасной конфронтацией как сторонников Голдуотера, так и сторонников Рокфеллера. Разумным следует признать и принятое им по рекомендации "приемных отцов" решение отмежеваться от берчистов. На этом особенно настаивал Таттл. Если в самом начале предвыборной кампании Рейган заявил, отвечая на вопрос репортера о своем отношении к поддержке со стороны общества Джона Берча, что не собирается требовать заполнения анкет от своих сторонников, то уже к концу 1965 г. он выступал с осуждением этой экстремистской организации, которую наводнили-де "бесноватые", и отказывался самым категорическим образом от помощи ее членов. Организаторы его предвыборной кампании утверждали, что от активного участия в ней решительно отстранены лица, о которых известно, что они являются берчистами или искренне симпатизирующими берчистам или даже просто ярко выраженными консерваторами. С завидным постоянством Рейган заявлял из интервью в интервью, что помощь этих лиц может быть принята им лишь при условии, если эти лица будут полностью и безоговорочно разделять его политическую философию.

Демократическая партия и ее единственный кандидат на пост губернатора — действующий губернатор Эдмунд ("Пэт") Браун предпринимали отчаянные усилия, чтобы убедить избирателей в том, что Рейган был и по-прежнему остается "кронпринцем крайне правых" и что его избрание вдохнет новые силы в "экстремистское движение в Америке". Находкой сочли в кругах демократической партии штата адресованное избирателям предупреждение Э. Брауна о необходимости проявлять осторожность, поскольку-де президента Авраама Линкольна застрелил не кто иной, как актер. Нельзя сказать, что республиканцы проявляли большую сдержанность и лишали себя возможности "ущучить" политических противников. Запомнилось, как на вопрос, заданный явно подставным журналистом, какими положительными качествами обладает его соперник, губернатор Браун, Рейган незамедлительно отреагировал: "Я знаю, что он очень любит свою семью. Именно поэтому так много ее членов получают жалованье от штата". Не зря получали солидное вознаграждение от "Друзей Рональда Рейгана" профессиональные авторы-юмористы, писавшие эстрадные репризы для известных голливудских комиков.

Сложившаяся к 1966 г. обстановка в штате Калифорния подсказывала организаторам рейгановской предвыборной кампании и составителям его речей немало тем, способных привлечь внимание и даже поддержку "добропорядочного" избирателя, ностальгически вспоминавшего о тех "старых, добрых временах", когда и налоги были не такими высокими, и личная инициатива и предприимчивость не сдерживались в такой степени всевозможными правительственными мерами контроля, и городские улицы были гораздо более безопасными и молодежь была более "приличной" и "уважительной". Все эти признаки ухудшения качества жизни связывались республиканцами с восьмилетним периодом пребывания на губернаторском посту демократа Э. Брауна. Действительно, Калифорния 60-х годов была больше, чем когда-либо прежде, не похожа на ту Калифорнию, образ которой создавался на протяжении десятилетий красочной голливудской продукцией и всевозможными легендами о красивой и беззаботной жизни в этом штате. Не было никакого сомнения в том, что и "красивая" жизнь, и обилие роскоши существовали в Калифорнии далеко не для всех, и во всяком случае не для большинства из тех, на чьи голоса рассчитывал Рейган, вступая в борьбу за губернаторский пост. Однако в глазах многих калифорнийских избирателей он выглядел (как и было предусмотрено нанятыми специалистами по политической рекламе) "озабоченным гражданином", пекущимся лишь о всеобщем благе, строгой законности и общественном спокойствии.

То был период серьезных социальных волнений и массовых выступлений против войны во Вьетнаме, расовой сегрегации, растущей безработицы, инфляции, активизации движения в защиту окружающей среды и обострения экологических проблем, растущей преступности и других волнительных событий, пугавших "добропорядочных" американцев. Калифорнийцы той же, что и Рейган, возрастной группы, люди со средним и высоким достатком, которых в процентном отношении к общей численности населения в этом штате было всегда больше, чем в большинстве других американских штатов, боялись и растущего числа "пришлых" из других штатов страны, и возрастания активности представителей расово-этнических групп, все чаще выступавших с требованием равных с белым населением гражданских прав и возможностей работать и учиться, боялись и не понимали молодежь, бросающую вызов американскому обществу и его традиционным ценностям. "Огромное количество людей приезжает в Калифорнию на постоянное жительство по той простой причине, что они знают — через двадцать четыре часа решением их проблем займемся мы", — умело обрабатывал "больные места" жителей штата Рейган. Беспорядки в Беркли — крупнейшем студенческом центре штата — стали одной из основных тем его предвыборных выступлений. "Мне противно смотреть на происходящее в Беркли. Мне противны все эти сидячие, стоячие и прочие забастовки. Когда я стану губернатором, я добьюсь того, чтобы их (протестующих студентов. — Э. И.) выкинули из университета", — грозил Рейган и раз даже пообещал устроить студентам "кровавую баню". Говоря о нравах в студенческой среде, Рейган не раз ссылался на "сексуальные оргии, настолько отвратительные, что я не решаюсь их вам описывать"³⁰В случае своего избрания он обещал "расследовать выдвинутые в адрес студенческого городка Беркли обвинения в коммунизме и в вопиющих проступках сексуального характера" с участием в расследовании комиссии во главе с директором ЦРУ (!) Джоном Маккоуном и потребовать от руководителей университета принятия решительных мер по соблюдению студентами норм приличия.

Нагнетанию напряженности вокруг поведения студентов способствовало уже давно появившееся в малообеспеченных слоях населения штата недовольство по поводу того, что на нужды этого элитарного высшего учебного заведения выделялись из бюджета Калифорнии крупные суммы, не шедшие ни в какое сравнение с теми средствами, которые выделялись на финансирование менее престижных колледжей Так что вопросы, которые поднимал Рейган, и опасения, которые он высказывал, не были надуманными Они действительно беспокоили многих жителей штата, все чаще находивших в политической платформе Рейгана единственно приемлемый для них выход из складывавшегося в штате и в стране положения. В его позиции виделся единственный шанс на то, что Калифорния, как подчеркивал Рейган, займет первое место по гораздо более важным показателям, чем численность населения или уровень преступности и размер налогов. И особенно импонировал калифорнийцам оптимизм Рейгана — "проблем у нас множество, возможности же наши их решить — безграничны". Как же всем хотелось, чтобы это действительно было так!

Журнал "Ньюсуик" назвал Калифорнию в октябре 1966 г., т. е. накануне губернаторских выборов, "барометром настроений в республиканской партии". Главная газета штата "Лос-Анджелес таймс" не испытывала никаких колебаний в определении своего отношения: "Избрание Рональда Рейгана губернатором, а Роберта Финча — вице-губернатором будет полностью соответствовать интересам Калифорнии". "Большинство калифорнийцев, — признавал позднее Э. Браун, — проявляло явную расположенность к личности, стилю и философии Рейгана. Я сомневаюсь, что какая-нибудь попытка с моей стороны переродиться физически, духовно и интеллектуально могла бы изменить исход выборов 1966 г."³¹

Победив в напряженной борьбе со своим соперником в республиканской партии, бывшим мэром г. Сан-Франциско Джорджем Кристофером, с преимуществом в 700 тыс. голосов, Рейган стал официальным кандидатом калифорнийских республиканцев на пост губернатора штата. В оставшиеся до дня выборов недели Рейган целеустремленно закреплял в сознании избирателей представление о своей непохожести на тех, кто был им знаком по прошлым выборам. И надо признать, он был на них не похож хотя бы тем, что многие его высказывания скорее шокировали, чем убеждали. Он называл получателей государственных социальных пособий "безликой массой, ожидающей милостыню" ("Мы не должны требовать от работающих мужчин и женщин, чтобы они несли на своих плечах дополнительную тяжесть ответственности за ту часть общества, которая может заботиться о себе, но предпочитает полностью полагаться на социальное вспомоществование, бездельничая за счет более сознательных граждан"); призывал начать "пожар в прериях, который охватит всю страну и восстановит в полной мере доверие к правительству"; отвергал необходимость принятия закона о так называемом "справедливом распределении жилого фонда", который в случае его утверждения помог бы черному населению штата при приобретении недвижимой собственности и несколько умерил бы аппетиты домовладельцев ("Я против того, чтобы указывать людям, что они могут и что они не могут делать со своей со-бственностью"); призывал покончить с "проявлением слабости" перед лицом "патологической вульгарности" студентов, требуя от них либо соблюдать официальные установления, либо "убираться" из университетов ("Было бы крайне наивным с нашей стороны исключать влияние коммунистов на эти демонстрации"); подвергал насмешке тех, кто призывал к принятию оперативных мер по спасению гибнущей по вине человека дикой природы ("Для того, чтобы представить себе, что такое секвойя, достаточно одного дерева"). Но наряду с риторикой подобного рода в его высказываниях фигурировали и действительно сложные и неотложные проблемы, волновавшие большинство избирателей: "Улицы наших (калифорнийских) городов после наступления темноты превращаются в тропинки в джунглях, где число преступлений и случаев насилия превышает их число в штатах Нью-Йорк, Пенсильвания и Массачусетс, вместе взятых"³².

Смягчая по мере необходимости свою позицию по некоторым проблемам внутриполитического и социально-экономического характера, чтобы окончательно не отпугнуть умеренных республиканцев и не лишиться их поддержки на выборах, Рейган оставался, однако, воинствующим антикоммунистом и активным пропагандистом жесткого подхода к решению международных проблем. "Мы должны объявить войну Северному Вьетнаму, — призывал он к решительным действиям. — Мы можем до полудня сровнять с землей всю страну и к обеду вернуться домой". "Враг не должен знать, что мы не применим ядерной бомбы. Он должен ложиться спать, каждую ночь боясь, что мы можем ее применить" — это он говорил уже не только о Северном Вьетнаме³³.

"Мы хотим Ронни", — все чаще и чаще слышалось на многочисленных платных обедах, устраиваемых "Друзьями Рональда Рейгана".

8 ноября 1966 г. Рейган одержал убедительную победу над Эдмундом ("Пэтом") Брауном, получив большинство почти в 1 млн голосов (3 742 913 против 2 794 174 голосов, поданных за Брауна). За Рейгана проголосовало немало калифорнийских избирателей, принадлежащих даже к тем слоям населения (рабочие, национально-этнические группы), которые до этого традиционно поддерживали демократов. Анализируя в 1970 г. причины своего поражения на выборах, Э. Браун сумел подняться выше личных чувств и констатировать: "При всем его (Рейгана) воинствующем негативизме, его оппозиции активной роли правительства и его подчеркнутом акценте на негативных чертах окружающего мира большинство калифорнийцев восприняло Рейгана в позитивном плане… Многие калифорнийцы считают, что он искренен и что его действия продиктованы идущей от души убежденностью. Он производит впечатление человека, глубоко уверенного в своей фундаменталистской чистоте и целостности. Временами он выступает в роли активного миссионера, посвятившего всего себя искоренению зол, угрожающих нашему обществу и нашей жизни. Даже его банальный предвыборный лозунг "Созидательное общество" производил впечатление, что он намерен выстроить нечто хорошее, а не просто разрушить плохое"^34.В этой тщательно отрепетированной и отрежиссированной роли озабоченного "гражданина-политика" Рейган оказался для Брауна непобедимой крепостью. Сыграло свою роль и то, что и сам Браун, и его советники и сподвижники явно недооценили Рейгана. Это признавал и Браун в своей книге "Рейган и реальность", вышедшей в свет в 1970 г., и те, чьими советами он пользовался в ходе предвыборной борьбы в 1966 г. Издававшийся в Сан-Франциско либеральный еженедельник "Санди рэмпартс", называя Рейгана консерватором, был вынужден вместе с тем признать, что "демократам не удалось доказать действительных связей (Рейгана) с обществом Джона Берча, с какими-либо другими правыми организациями или даже со взглядами определенно правого толка"³⁵.

Один из близких к Брауну лиц признавал много лет спустя: "Имела и по-прежнему имеет место недооценка Рейгана. Мы старались сделать из него опасную фигуру, точно так же как это делал Джимми Картер в 1980 г. Это не сработало ни в нашем случае, ни в более поздних кампаниях. У Рейгана нет острых граней. То, что произошло, в какой-то степени объяснялось тем, что мы восприняли его как актера, подвергнув критике одну из главных областей профессиональной деятельности в штате, однако корни нашей ошибки были еще более глубокими. Рейган является исключительно приятной личностью, четко выражает свои мысли и отличается серьезным подходом к вопросам внутренней политики. Людям он нравится, а мы этого не поняли. Мы проигнорировали человеческие качества Рональда Рейгана"³⁶Можно соглашаться или не соглашаться с этой характеристикой; можно принять ее полностью или только частично, однако не вызывает сомнения, что даже в Калифорнии, не говоря уже о всей стране, было очень много людей, отказывавшихся принимать всерьез претензии голливудского актера на ответственный политический выборный пост, требовавший, как всегда считалось, особых способностей и многолетнего опыта деятельности в сфере "высокой политики".

В 16 минут первого пополуночи 3 января 1967 г. Рональд Рейган в сопровождении жены и нескольких политических деятелей штата появился в зале калифорнийского Капитолия, где и принес торжественную присягу на пост губернатора штата. Беспрецедентное время инаугурации нового губернатора не было необъяснимой причудой. Решение Рональда и Нэнси Рейган начать церемонию принесения присяги именно в это позднее время основывалось на гороскопе, составленном знакомым астрологом. Дело было в том, что в момент произнесения текста присяги планета Юпитер — знак царствующих особ, символ процветания и славы — находилась в зените ночного неба.