Руны законов Сварога

Руна тринадцатая. Подвиг обреченных

Со стороны входа послышались быстро приближающиеся шаги, а затем голоса.

— Ключи дай, — велел чей-то низкий угрюмый голос.

Ставр медленно отстранился от меня, не отводя взгляд от моего лица. Я следила за ним с волнением и настороженностью, а затем накрыла ладонью место прикосновения его губ к моей коже на шее, словно пытаясь убедиться, что мне не показалось.

Перед решёткой уже нашей общей камеры появился статный молодой мужчина с узнаваемыми чертами лица — его борода, положение и форма глаз, скулы и лоб походили на точно такие же части лица у Коцела Кочебора. А учитывая наличие добротных богатых доспехов, алого плаща, с пышным меховым воротником, и форменной золотой фибулы в виде листвянского всадника, можно было смело сделать вывод, что перед нами Вышебор Кочебор.

— Ну что узники? — хмыкнув, спросил русоволосый воин и окинул на с со Ставром оценивающим взглядом. — Соскучились по воле?

Я вопросительно, с ожиданием посмотрела на сотника войска «Аннушки».

— Я Вышебор Кочебор, командир гарнизона. Дело есть, важное и срочное, — извести нас Вышебор. — Ежели согласитесь участвовать и сделаете всё, как должно, по совести — можете рассчитывать на великокняжеский суд. А перед ним на положение почётных и благородных узников, с соответствующим содержанием. Вы получите моё слово в вашу поддержку, слово других начальников гарнизонов из соседних сторожевых башен и поддержку посадника Любодара, со всеми его связями и хорошим отношением с князем Войданом. Учитывая, сколько дел у великого князя, вы годами можете ожидать его суда в роскошных покоях, на княжеском содержании. А после суда у вас обоих будут вполне серьёзные шансы остаться живыми и свободными. Перспектива всяко лучше, чем бесконечно гнить в нашем подземелье или попасть на суд волхвов-последователей.

Выслушав длинное обещание Вышебора, мы со Святославом переглянулись. С одной стороны, лично мне, хотелось верить словам сына Коцела, да и не похож был на лгуна…

Я лично знаю одну ворожею, которая восемь лет, в сытости и уюте, ожидала высочайшего суда великого князя Красномира, по итогу которого её, кстати, оправдали. Поэтому, в целом, я была готова принять предложение Вышебора. Однако меня интересовала цена за такой вариант нашего со Святославом будущего.

— А что за дело? — задал интересующий меня вопрос Ставр.

— Срочное, — с нажимом ответил ему Вышебор. — Подробности разглашать не стану. Решайте так.

— Как же мы можем решать, не зная между чем выбираем, сотник Вышебор? — спросил Святослав.

Я встала на ноги и приблизилась к решётке.

— Вышебор, позвольте задать только один вопрос.

Сын Коцела смерил меня скептическим, недоверчивым взглядом.

— Давай, — разрешил он.

— Это срочное дело связано с речкой Иванкой?

Веки голубых глаз Вышебора чуть сузились.

— Да, связано.

Я кивнула и обернулась к Ставру.

— В таком случае у нас выбор между тем, чтобы умереть по воле Кресибора или попытаться выжить при возможном столкновении с упырями на реке.

— И кто хуже: упыри или Кресибор? — со смехом спросил Святослав.

— Не стоит так отзываться о мудром волхве-последователе Первого пламени, — предупредил нас сын Коцела.

— Прости нас, сотник Вышебор, — ответила я. — Но, к сожалению, я вынуждена согласиться со Святославом: вопрос имеет смысл.

Вышебор только вздохнул, но ничего не добавил. Видимо, он и сам был не в восторге от Крота.

— У кровососов перед Кресибором есть одно положительное преимущество, — глядя в глаза Святославу произнесла я.

— И какое же? — хмыкнув, спросил тот.

— В отличии от Кресибора их можно убивать.

Вышебор за моей спиной издал неопределённое хмыканье. Должно быть он с не меньшим удовольствием прирезал бы и Кресибора.

Ставр, однако не спешил с ответом. Он не спеша прошёлся из стороны в сторону, а затем уточнил:

— Так говорите положение почётных и благородных узников в тереме самого великого князя?

Коцел разгладил лежащую на столе карту, с хорошо прорисованными географическими значениями.

— Речка Иванка пролегает вот здесь, — начал рассказывать Кочебор. — К ней можно добраться через поля или через лес. Лучше, через поля — будет меньше опасных тварей. А в лесу… Не хотелось бы опять наткнуться на улишиц.

При этих словах, Кочебор метнул в мою сторону выразительный взгляд, но я только пожала плечами, давая понять, что виноватой себя не чувствую.

— Но не факт, — вздохнул стоящий рядом Вышебор. — Поэтому, если вам хотя бы хоть что-то там покажется подозрительным — сожжёте его к хренам.

— Жаль поле то, голова, — пробубнил один из десятников ратного войска «Аннушки».

— Жаль вас будет, ежели нарвётесь на какую зубастую пакость, — обернувшись, заметил десятнику Вышебор.

— Через Иванку пролегают два моста и плюс вот здесь брод, — Коцел указал пальцем на изображение мостиков и брода. — Мосты нужно будет сжечь. А вот с бродом сложнее…

Тут взгляд всех присутствующих мужчин обратился ко мне.

— Тут понадобится магия, — продолжил Вышебор. — Ты сможешь брод убрать, Звенислава? Если что, тебе поможет Окунь.

Я посмотрела на сотенного голову гарнизона.

— А разве достопочтенные волхвы-последователи с нами не отправтся? — с долей елейной учтивости спросила я.

Стоящий неподалёку Кресибор Крот недовольно засопел.

— Волхвам нужно беречь силы для защиты башни и главной битвы с нечистью, ведьма. А тебе нужно лишь подсобить отряду — с твоим потенциалом это не должно быть слишком сложно. В конце конов, здесь и сегодня твоя основная задача — это прежде всего обеспечить исполнение высочайшего поручения командира гарнизона. А всё остальное… не слишком важно.

При этих словах, Крот тоже наградил меня долгим выразительным взглядом.

В общем, я могла перевести его слова примерно так: «главное убрать брод через реку, а сдохнешь ты при этом или останешься жива — вопрос второстепенный».

— Ясно, — я отвела взгляд. — Сколько всего будет людей в отряде?

— Два десятка, — ответил Коцел.

— Значит… мне нужны цветы. Много цветов.

— Для чего? — уточнил Вышебор, глядя в карту.

— Для венков, — я пожала плечами.

И вновь все взоры обратились ко мне.

Коцел прокашлялся и слегка осипшим голосом проговорил:

— Звенечка, дело, конечно рисковое… Но не всё ж так плохо, может мы ещё вернёмся…

— Это будут на голову венки, Коцел, — уточнила я со смешком. — Цветы нужны для зачарованных венков на головы. Кстати, мне нужны имена матерей и жён всех участников отряда или прочих женщин, кто вас любит и очень ждёт домой.

Я помолчала и добавила:

— Если нет матерей, дочерей, жен и сестёр с тётками или племяшками, сойдут имена и любовниц. Ну или хотя бы шлюх, которые оставили у вас особенно приятные воспоминания.

По рядам стоящих вокруг воинов пронеслись гыгыкающие смешки. А сидящий у стены Кресибор зло насупился.

— Имена? — настороженно переспросил другой десятник. — А если ты с именами наши жён и матерей какое чародейство поганое учинишь? Как нам узнать не замышляешь ли ты чего?

— Никак, добрый молодец, — игнорируя густую бороду воителя, ответила я. — Придётся поверить мне на слово. Ну и полагайтесь только на свою удачу, выучку и меч. Выбор за вами.

Смельчаков, которые решили, что справятся и своими силами нашлось не много. Из двух десятков всего пятеро. Остальные пятнадцать, пусть и без желания или восторга, назвали мне имена своих матерей и жён.

Дальше воины занялись приготовлениями к опасному походу, а я — изготовлением зачарованных венков, в которые мне нужно было, используя магию имени, вложить чистую искреннюю любовь жены и матерей храбрых воинов. Такое мощное, сильное и чистое чувство, как любовь, против многих видов нечисти было получше всякого заколдованного волхвами или освещённого жрецами серебра. Особенную боль любовь причиняла мертвякам, кровососам и прочей нежити.

Нашему небольшому отряду надлежало добраться до реки Иванки, сжечь мосты, разрушить брод и, в разных местах, засыпать в речку зачарованное серебро. Я уже была в предвкушении реакции всех речных духов и прочих обитателей. Не знаю стоит ли перечислять всех, кто может попытаться нас убить, по-моему, проще назвать тех, кто этого делать не станет — их слишком мало.

Вскоре, весь отряд был готов к выезду. Перед тем, как всадники запрыгнули в седло, я лично надела на шлем или на шею каждому из пятнадцати воинов сплетённый из цветов венок. Последним, кому я надевала венок был Святослав. Он назвал имя некой Доброгневы. На мой вопрос, кем она ему приходится, этот лис ответил, что одна из немногих девушек в его жизни в чьей искренней любви он не сомневался.

— Надеюсь, ты не выдумал свою Доброгневу, — проговорила я, закончив шептать короткий заговор. — Иначе оберег не подействует.

— Доброгнева оставила в моей душе самые светлые чувства и весьма сладкие воспоминания о горячих ночах, — сдержанно улыбнувшись и лукаво сверкнув глазами, ответил Святослав. — Я бы столько всего не выдумал…

Я недовольно поджала губы. Слышать про какую-то девицу, с которой развлекался Ставр мне совершенно не хотелось и вообще было неприятно.

Закончив с заговорами я подошла к своему Блику, которого облачили шанфрон, критнет и пейтраль — пластинчатые доспехи для морды, шеи и груди лошади, соответственно. Сама я тоже была одета точно бравая поленица*, в кольчуге, мужских портах, высоких гибких сапогах с острыми носами и с минсюркой* на голове. Прямо скажем, двигаться во всей этой красоте было крайне неудобно. Не представляю, как мужчины в этом ещё бегать и даже плавать через речку умудряются! Я бы предпочла ехать в своей дублёнке с капюшоном и обычной меховой шапке. Но простая одежда от когтей и клыков упырей не спасёт.

(Поленица — девы-воительницы и богатырши из древних преданий. Название поленица от слова Поляковать — сражаться в поле с богатырями. По мнению историков прототипами полениц могли быть сарматские девы-воительницы, которые были прекрасными лучницами и наездницами. В листвянском княжестве поленицы сражаются наравне с богатырями, прим. автора)

(Минсюрка — шлем с металлическим навершием (маковкой) и кольчужной бармицей вокруг головы, прим. автора)

Провожать наш отряд вышли все жители внутреннего двора сторожевой башни, ратники гарнизона и богатыри-клятвенники. Кстати, из числа последних с нами поехали… четверо. Эти бравые воины хотели бы поехать и большим числом, но тут уж воспротивился лично Кресибор Крот: не желал отпускать от себя слишком многих клятвенников, которые во многом обеспечивали его силу и власть. Хоть он и могучий волхв, однако пара-тройка искусных мечников, коих среди гарнизонной стражи немало, при удачном для них стечении обстоятельств могли прервать жизнь Крота.

Уже сидя на лошади, я увидела, как в нескольких шагах от меня Вышебор, в компании Азиты, подошёл к Коцелу. Я не слышала о чём они говорили, но, если судить по лицам обоих мужчин, отец и сын действительно помирились. У обоих на лицах застыло одновременно добродушное и в то же время обеспокоенное выражение лица.

«Наверняка сейчас оба сожалеют, что столь долгое время никак не могли помириться, — подумала я с досадой. — Но всё же… Лучше поздно, чем никогда»

Я заметила движение слева от себя, и через пару мгновений рядом со мной остановил своего коня волхв Окунь. Будучи волхвом-заклинателем, из соответствующей общины, этот старик явно принадлежал минимум ко второму Пламени. Я могла прекрасно ощущать колебание и вибрации, затаившихся в его теле магических сил. Такое не упрячешь, как ни старайся.

— Всегда отрадно видеть, как родители и дети мирятся после долгой ссоры, — с характерным старческими поскрипыванием в голосе, произнёс старец. — Но большинство предпочитают лишь следить издалека за чужими невзгодами, по большей части оставаясь безучастными к проблемам неродных людей.

Я вопросительно взглянула на Окуня, а он, свою очередь, обратил на меня взор своих светло-серых глаз.

— Я никак не могу знать, кем были твои родители, Звенислава, но должно отметить, что они воспитали в тебе должное человеколюбие, благородство и простую доброту, раз ты не пожалела сил, чтобы помирить отца и сына.

Слова старца звучали довольно пафосно и восторженно, чем заметно смутили меня и вызвали чувство неловкости.

— Будет тебе, волхв, — я чуть потупила взор. — Причём человеколюбие и, тем более, благородство?.. Мне просто было жаль Коцела и Вышебора — мучились из-за взаимного упрямства, а Азита металась между ними, беспомощная и несчастная из-за сострадания к обоим.

— Желание даже попытаться помочь чьему-то семейному счастью, чаще всего вызвано именно что человеколюбием, — рассудил Окунь и немного прокашлялся. — А скажи-как, Звенислава, что ты получила взамен за свои старания? Какую награду? Быть может золото и каменья? Или мгновенное прощение от Кресибора Крота? А может быть Вышебор подарил тебе какой-нибудь красивый платок или хотя бы угостил чем-то вкусным? Нет? А как насчёт хотя бы простых слов благодарности? Хоть кто-то — Коцел, Азита или Вышебор — выразил тебе благодарность?

— Да не нужна мне их благодарность, — тихо произнесла я и покачала головой. — Они помирились и счастливы. А мне этого вполне достаточно.

Окунь в ответ многозначительно усмехнулся и тихо хмыкнул.

«Чего он ко мне прицепился? — подумала я и посмотрела в сторону»

— И вот в этом проявляется твоё благородство — ты не ищешь награды или какой-то личной выгоды. А просто даришь добро, Звенислава.

— А ещё я жертвую чужими жизнями, чтобы спасти другие, в том числе и свою, — обернувшись к Окуню, немного едко ответила я. — Это вписывается в твою парадигму благородства и человеколюбия?

— Это вписывается в парадигму хладнокровной рациональности, — недолго думая, рассудительно ответил Окунь. — Я знаю про эту историю и… Лично я на твоём месте поступил бы также.

— Угу, пойди и скажи об этом Кресибору, — пробурчала я.

— Кресибор не так уж плох, как ты думаешь, — проговорил в ответ волхв-заклинатель.

— Неужели? — не сдержав доли язвительности, вкрадчиво переспросила я. — Ты знаешь какие о нём ходят слухи?

— Ведаю о том, — с тихими вздохом ответил Крот. — Но пока ещё Крот нужен этому миру и этим землям. Может быть он и не самый честный или праведный волхв— последователь, однако не будь его, и при сегодняшнем хаосе, что царит во многих царствах и княжествах, злодеяний и жертв было бы в несколько раз больше.

— Это лишь твоё предположение, Окунь, — суховато ответила я.

— Почему ты так думаешь? — с любопытством спросил старик.

— Потому что событие или ситуация, не подтверждённые практикой, могут рассматриваться только в виде некой теории.

— А ты не веришь в теорию?

— Верю, но только в ту, что подтверждается грамотным анализом, выводами и хоть какой-то, но практикой, — ответила я.

— Толковое суждение, — справа от меня на своём вороном коне выехал Святослав. — Вот только в таком образе мышления есть один серьёзный изъян.

— И какой же? — с вызовом спросила я.

— Для практики, анализа и прочего — нужен опыт, а для получения опыта требуется пережить ту или иную ситуацию, событие и действие. Пока этого не случится, ты можешь лишь гадать и высчитывать, что да как могло бы получится. Иногда это помогает, а иногда нет. Но знаешь, что? Теория или, как ты выразилась предположение, всегда даст тебе руководство к действию.

— И возможно ошибочное, — ехидно вставила я.

— Возможно, — легко согласился Святослав и посмотрел мне в глаза. — Но с этим руководством ты не совершишь самой фатальной ошибки.

— Какой же?

— Ты не будешь бездействовать.

Земля летела внизу под копытами моего коня. Порывы ледяного ветра рывками упирались мне в спину. Я чувствовала, как метель бросала мне на плечи горсти заледеневшего снега. Вместе с влажным стылым запахом холода, я, как и все, чувствовала вонь пожарища…

Совсем недалеко от меня, сквозь ночь и вой метели, позвучал раскатистый крик, который тут же сорвался на крик ярости, мучения и жажды мщения.

Вокруг меня грохотали копыта коней других всадников, я видела ближайшие фигуры воинов, овеваемых снежными, закручивающимися вихрями. Бурная вьюга поднимала стену снега, кружила рой снежинок перед мордами конец и над головами всадников. Мощные резкие порывы ветра поднимали и бросали из стороны в сторону алые плащи воинов гарнизона и клятвенников.

Изредка, сквозь ржание коней, приглушенные крики ратников и протяжные свистящие «песни» зимних ветров, я слышала, как позвякивает серебро в мешках, притороченных к седлу коня ближайшего воина. Это как раз был один из клятвенников, который, кстати, всё время старался держаться рядом со мной. Не знаю, было ли это совпадением или воитель просто выполнял волю Кресибора.

«Неужто очкосвин боится, что я попытаюсь сбежать? — недоумённо подумала я»

Нет, если бы не общая обстановка, попытаться конечно можно было бы… Но это была бы редкая глупость с моей стороны.

В ночном небе над нами представала гипнотически прекрасная, но при этом мрачная пляска оттенков тьмы и света, черноты и красно-желто-оранжевых сполохов бурного пламени.

Новый крик боли и злобы повторился за моей спиной. Я вздрогнула, не удержалась и обернулась, хотя знала, что не стоило…

Позади нас пылало поле овсянницы. Взращенное при помощи селекционных семян, устойчивых к холодам, и проведённого местными жрецами обряда, оно несколько раз в год давало высоких всходы, что позволяло питаться не только жителям и воинам гарнизона «Аннушки», но даже некоторым близ лежащим деревенькам.

А сегодня, всего несколько минут назад, мы это поле сожгли. Ратники Вышебора забросали его небольшими лёгкими кувшинами с жар-смолой, а затем швырнули факелы… Для этого варварства были очевидные причины: едва только огонь добрался до середины поля и узкой грунтовой тропы, что делила поле пополам, как в разные стороны, с воем и рычанием бросились худосочные твари, с тёмно-рыжими и каштановыми гривами на спине и широкими слюнявыми пастями. Проворно и высоко перескакивая с места на место, они стремились избежать огня, который стремительно поглощал колосья овсянницы, не обращая внимания на холод, снег и вьюгу.

Это были бруколаки. Крайне опасный, устойчивый к морозам и очень живучий подвид полуразумных упырей. Имеют неплохой иммунитет к обычному серебру и очень мощные челюсти с прочным клыками и скелетом. Уникальное строение центральной нервной системы, с чувствительными волосками щетины на коже, обеспечивает мгновенную реакцию, неуловимо быструю для человеческого глаза.

Бруколаки прыгали быстро, но сдобренное жар-смолой пламя оказалось быстрее. Я прежде увидела, как заживо сгорели три бруколака, а сейчас заметила, как огонь сожрал ещё двоих. Осталось всего четверо, но, похоже, нам повезло и твари решили убраться прочь.

«Надеюсь, что они не передумают, — промелькнула у меня в голове опасливая мысль».

Поле горело долго, и свет от огня ещё долго танцевал в ночном небе, распугивая тьму и мрак. Мы мчались вперёд, стараясь не отставать друг от друга и не рассыпаться. Я видела скачущих впереди Коцела и Святослава, кажется они несколько раз быстро обменялись какими— то словами.

Клятвенник слева от меня дёрнулся, вскинул щит и занёс меч. Я только и успела обернуться, когда слева, из кустарников, будто воплотился из тьмы огромный рычащий бруколак. Он взвился ввысь и упал на клятвенника. Тот принял удар на меч и тут же ткнул чудище мечом. Бруколак отскочил прочь, ненадолго отстал, но тут же полоснул коня богатыря острыми широкими когтями. Удар пришёлся по ногам, и лошадь заржала от боли, но я была уже начеку и быстро шептала исцеляющее заклинание.

Сила перетекала от меня в воздух, и обволакивала залитые кровью конские ноги. Бруколак зарычал, почуял кровь и магию, а затем обратил взор чернильно-чёрных глаз на меня. Пар вырвался из слюнявой пасти, монстр оскалился и стремительно прыгнул ко мне, у меня в руках уже были колдовские ножи, но успела лишь выставить хрупкий магический барьер, который лопнул от первой же атаки упыря.

— Держись ближе ко мне! — прокричал скачущий рядом богатырь-клятвенник.

Чуть дальше, в разные стороны, от нас тоже раздавались предупреждающие крики, ругань и рычание бруколак.

Сначала можно было подумать, что это всё-таки четыре выживших твари, всё-таки решили вернуться и напасть, но монстров было значительно больше, не меньше дюжины.

«Откуда же их столько повылезало?!! — со страхом и злостью подумала я, не переставая колдовать».

Направив Блика поближе к богатырю, я вновь принялась колдовать. Впереди, один из бруколаков запрыгнул прямо на всадника и попытался вцепиться тому в горло, но едва только тварь коснулась цветочного венка, как её левая верхняя лапа с когтями осыпалась прахом.

Я злорадно усмехнулась. Сила искренней чистой любви несёт безжалостное уничтожение любому живому сосредоточию зла. Чуть дальше, второй бруколак тоже попытался загрызть другого ратника, но стоило ему только коснуться заговоренного венка, как пасть и морда чудища начали осыпаться разлетающимися мелкими чешуйками пепла.

Монстр отпрыгнул, попытался скрыться, обращая в пепел прямо в стремительном движении. Но этот бруколак успел сделать всего два прыжка, на третий от весь обратился в тучу праха, что разлетелась под напором зимнего ветра.

Чудище, которое бросалось на меня, предприняло новую попытку. Я успела подготовить второй более крепкий барьер, но мне всё же очень повезло, что рядом оказался неизвестный мне богатырь-клятвенник. Внезапно и быстро оказавшись возле меня, он широким взмахом клинка поразил тварь, бруколак отозвался рычанием боли, я увидела, как его плоть и шкура задымились, а внутри раны коротко сверкнули пламенные искры, отчего монстр уже сдавленно взвыл. Благословение Сварога ещё более было неприемлемо для твари.

Однако монстр не рассыпался в прах, как от воздействия силы чистой любви. Нет, дело вовсе не в том, что моя магия по силе могла хоть как-то соперничать с божественной Благодатью или Благословением. Причина, по которой монстры вроде бруколаков не уничтожались благословенным оружием столь же эффективно, как от соприкосновения пропитанными любовью венками в том, что даже богам приходилось творить злые вещи, дабы противостоять своим врагам, а это снижало поражающий эффект против нечисти.

В этом не было ничего необычного или предосудительного. Если враг достаёт меч, чтобы уничтожить вас, вы ещё можете убедить его спрятать оружие в ножны, но, когда противник уже бросается на вас, занося клинок над головой, вам остаётся только закрыться щитом и нанести свой удар, чтобы убить и спасти себя. Так поступают и люди, и боги.

Трое других клятвенников тоже активно отгоняли и пытались зарубить неугомонных чудищ. Скаля пасти и оглашая холодную ночь яростным рычанием, клыкастые чудища и не думали отступать. Я в который раз почувствовала чужую мощную и крайне агрессивную магию — силу, которая не позволяла тварям отступиться, а напротив гнала их к нам.

— Колдун, который поднял упырей, уже здесь! — прокричала я скачущему бок о бок со мной клятвеннику.

Воин на миг повернул голову ко мне, в бликах отсвета факелов сверкнула его стальная полумаска и выгравированный на шлеме символ Сварога — пламенный молот. Богатырь коротко кивнул мне, затем что-то выкрикнул и не сильно, но довольно гулко ударил правой рукой по щиту. В тот же самый миг из его каплевидного массивного щита брызнули золотые искры. Сверкающим фейерверком они поднялись вверх, заливая округу мерцающим золотисто-белым сиянием. А затем мелкие светящиеся песчинки-искорки собрались в громадного золотого всадника, размером с летний терем нашего посадника, который поменьше главного, но тоже этажа в четыре высотой…

Прошло всего несколько мгновений, прежде чем, ещё три гигантских золотых всадника засияли в ночи — двое впереди нашего отряда и один позади. Похоже, клятвенник, который на своём белоснежном коне рядом со мной, был за старшего и остальные безмолвно и покорно следовали его примерам и приказам. Вскоре, однако, всадники исчезли, как будто растворяясь во тьме. Или нет?..

Бруколаков всех уничтожили — двоих обратил в камень и разбил на куски лично Окунь, а оставшихся умудрились зарубить обычные ратники. Всё-таки твари не были бессмертными. К моему облегчению и некоторому удивлению, мы не понесли потерь. А вот нескольких раненных коней мне пришлось исцелить прямо в движении, и это несколько измотало меня.

Вскоре горящее поле овсянницы осталось позади, а впереди показались темнеющие между снегами не замерзающие воды Иванки. Однако, при нашем приближении Иванка вдруг взбурлила, вспенилась и начала бурно разливаться, быстро затапливая берег. Тёмная речная вода как будто начала кипеть — на водной глади лопались десятки пузырей, в разные стороны разбегались круги небольших волн, а вверх взлетали тысячи брызг.

Следом из воды быстро появились головы русалок. Только сейчас они предстали вовсе не виде полуголых привлекательных девиц, чем обычно заманивают в воду наивных и девственно чистых сопливых парнишек.

— Благодать Сварога! — выдохнул один из едущих впереди ратников и остановил коня. — Это что за твари⁈ Это… Это русалки⁈

Я выехала вперёд, поравнялась с ним.

— Нам повезло узреть их настоящий облик, — с недоброй улыбкой ответила я.

Всадники впереди обернулись, мельком бросили на меня взгляд.

Вместо человечьих ртов на позеленевших лицах русалок появились широкие почти безгубые пасти, с длинными языками и игловидными зубами. Глаза пожелтели, чуть выползли вперёд и вверх, из-за чего стали походить на лягушачьи. Некогда женственные руки и тела тоже резко преобразились — покрылись рыбьей чешуёй и вздулись от уродливых мускул, а вместо аккуратных вполне себе человеческих ногтей выросли черные когти длинной с указательный палец взрослого мужчины.

— Они что знают, что мы собираемся сделать? — ни к кому в частности не обращаясь, спросил один из воинов.

— Как минимум догадываются, — ответил ему оказавшийся неподалёку Святослав.

— Хватит глазеть! — призвал всех к дисциплине Коцел. — Забыли зачем явились? Выполняем поручение командира гарнизона! Всех и всё, что будет мешать — рубить безжалостно!

Часть воинов спешилась, обнажили мечи, другие натянули луки, а третьи начали снимать висящие на боках коней пузатые мешки и сумки с серебром и облитыми жар-смолой дровами.

Русалки зашипели, когда увидели приближающихся воинов. Мои колдовские ножи уже начертили в воздухе несколько рун, главными из которых была руна «Охрана» и «Скрытый свет». Это было жестокое рунное заклинание, но таких мер требовала ситуация.

Стаи снежинок в вихрях вьюги засияли сначала мерклым синеватым свечением, а затем разгорелись, запылали ярче уже бело-лазурным и розовато-лиловым светом. Снежинки обратились искорками света, сплетаясь в густые хвосты чуть мерцающего света и ринулись к русалкам. Я увидела, как ярко сверкающие точки облепили одну из русалок, другую, третью и ещё нескольких. В тот же миг в ночь поднялся хор воющих криков страданий, запахло палёной плотью, солью и чем-то маслянисто-рыбным, с гнилостным привкусом.

Многие из стоящих возле реки воинов немедленно сморщили носы. Затем к берегу подошли уже сами богатыри-клятвенники. Мечи в их руках переливались солнечно- золотыми бликами, отражение которых сверкали на снегу и замёрзших лужицах. Если отражение света падало на часть тела русалки, та мгновенно отваливалась и сгорала тлеющим пеплом. Но русалок смертельная угроза не остановила.

Речных дев было много и они чувствовали свою силу. Четверо речных жительниц бросились на одного из ратников и сбили с ног. Воин попробовал отбиться, но не смог. Русалки толпой навалились на беднягу, обхватили за руки, ноги и шею. Одна из тварей содрала с кричащего ратника шлем, а ещё одна вцепилась черными когтями в лицо мужчины и буквально разодрала, вырывая глаза и окровавленные куски плоти. Кровь хлынула по плечам обмякшего тела воина, заструилась по рукам и растеклась по холодному снегу.

Всё происходило в считанные мгновения. Ещё сразу троих ратников сбили с ног, но двоим из них успели помочь и выволочь подальше от воды.

— Смотрите, чтобы вода из реки никак не касалась ваших ног! — взревел Коцел.

Я наслала раскалённые искры света на толпу русалок, что пыталась подобраться справа к двум клятвенникам, четверо из жительниц озера тут же закричали, начали плескаться и скрылись под водой.

Болезненная тяжесть медленно растекалась от кистей моих рук, по венам, она струилась вдоль позвонков и небольшими судорогами прихватывала мышцы шеи и ног. Я зашла с «козырей», и напряжение уже дало о себе знать.

«Осторожнее, — одёрнула я себя, — нужно минимизировать затраты. Наверняка скоро объявится сам еретник и его воплощённых грехи. Настоящая опасность исходит от самого колдуна и его воплощённых тёмных дел»

Несколько русалок выбрались на берег и с диким свирепым шипением прыгнули на ратников. Засверкали мечи, развевались и хлопали на ветру алые плащи, тускло сверкали кольца кольчуг и звучали глухие удары о крепкие щиты. На снег лилась человеческая кровь и в изобилии сыпалась поблёскивающая чешуя.

Две русалки подобрались ко мне, но возле меня вырос Святослав, который в один миг снёс голову одной речной жительнице и вспорол живот второй.

— Будь внимательнее, — предупредил он.

— Ставр! — рыкнул Коцел. — Помоги парням у реки! Нужно поскорее засыпать реку!

Действительно, русалки пока что не позволяли ратникам подойти к реке, вынуждая воинов из башни постоянно обороняться.

Ставр ринулся на помощь воинам на берегу.

Посреди ожесточённого сражения, кто-то тронул меня за плечо, я, недолго думая, тут же замахнулась костяным ножом в левой руке, но рука в кольчужной рукавице легко перехватил моё запястье.

— Не отходи далеко, ведьма, — предупредил меня клятвенник с вьющимися рыжевато-золотистыми волосами.

В глаза бросились его аккуратные усы с бородкой и красноречивые шрамы, что подобно тонким лучам полукругом тянулись по щеке, до виска, вокруг левого глаза.

— Я отвечаю за тебя, — предупредил ратник.

— Какая честь, — со злой иронией ответила я. — А зачем ты снял шлем?

— Без него сейчас сподручнее, — просто ответил ратник, щеголяя моим цветочным венком на голове. — Не отвлекайся по мелочам….

— Замолчи! Не мешай мне колдовать! — я сердито замотала головой.

Обладатель странного шрама только недовольно хмыкнул, пренебрежительно дёрнул плечами и предупредил:

— Просто не лезь на рожон. Иначе Кресибор будет недоволен.

У меня на языке мгновенно завертелось десятки колкостей и оскорблений, особенно для Кресибора и всего, что касается его неудовольствия, но я сдержалась.

Воины впереди начали засыпать серебро в реку. К этому времени от двадцати человек отряда, осталось… пятнадцать здоровых. Двоих мы потеряли, ещё трое были серьёзно ранены и вынуждены были ретироваться, отступая назад.

Как только заговорённое серебро посыпало в реку, из воды сперва взлетели длинные, толстые и шипастые щупальца, на подобии тех, что я видела у осьминогов, которых вылавливали рыбаки и порой привозили в Орлец. Только эти щупальца были толщиной с бревно, длиной в несколько саженей и…

«Борода Чернобога!.. — выдохнула я. — Это что за дрянь?!!»

На влажных шипастых щупальцах, вместо присосок щёлкали клыками сотни мелких зубастых пастей. Вдобавок, они ещё плевались какой-то липкой влажной и скользкой массой, похожей на подобие недоваренного холодца. Такая масса застывала на воинах, быстро твердела и сковывала движения. Это немедленно привело к гибели ещё двух воинов, которых быстро уволокли с берега в воду, утопили и разорвали.

— Да чтоб вас!.. — выкрикнула я от бессильной злости.

Новое рунное заклятие ознаменовалось несколькими десятками мелких магических символов, что сами собой начертались поверх льдов и промёрзшего снега. От начертанных на снегу рун, всего на несколько секунд, поднялись переливающиеся серебристо-синими оттенками прозрачные полоски света. Он сверкнули и исчезли, а вдоль берега, от одного деревянного моста до другого, из снега и воды, с потрескиванием, выросли и раскинули многочисленные хлёсткие ветки невысокие кустарники. Крепкие, переплетающиеся друг с другом, они создали серьёзный заслон для русалок.

Озёрные девы, некогда бывшие человеческими девицами, с безобразными оскалами на уродливых лицах, лезли сквозь заросли сухих крепких кустарников.

Русалки царапали и резали о кустарники собственные руки, пальца, грудь и лица. Из тёмной вязкой кровью, с синеватым оттенком, оросились острые обломанные ветки кустарников, множество окровавленных чешуек осталось на ветках магически созданных растений.

Гигантский спрут почти наполовину приподнялся из озера, и мы все увидели, что там, где должно было находиться продолжение головы осьминога и его мозг, вместо этого вырастало обрюзгшее, противное тело со складчатым пятнистым животом и мускулистыми руками, с перепончатыми пальцами.

— Смертные!.. — раскрыв похожий на рыбий рот прокричал водяной.

Жабры на его шее приоткрылись, а обвисшая широкая грудь заметно раздулась.

— Вы поплатитесь за свою подлость и вероломство!

С этими словами, водяной схватил своими щупальцами сразу троих ратников. В щупальца врезались пылающие стрелы лучников, одно из них раскрылось, и один воин спасся. Но двое других уже кричали от боли, а по их дрожащим в агонии телам стекали обильные багровые струи. Мы все слышали крики их мучений, а ещё скрип сминаемых колец кольчуг и противное влажное чавканье, с которым многочисленные пасти на щупальцах разрывали податливую человеческую плоть…

Святослав ринулся вперёд, у меня беспокойно подпрыгнуло сердце, и я на миг застыла, прилипнув взглядом к фигуре Ставра в нескольких, примерно, в десятке саженей от меня.

Святослав что-то выкрикнул на незнакомом языке, меч в его руке ярко сверкнул ядовито-зелёным и тускло-желтым светом, а затем вокруг клинка обвились струи дыма таких же зеленовато-желтых оттенков. От увиденного меня сковала оторопь, я заметила, как застыл Коцел, глядя на Святослава и брошенный в сторону Ставра удивлённый взгляд кучерявого богатыря-клятвенника.

Святославу не было дела до чужих взглядов. Он размахнулся и, к всеобщему удивлению, швырнул свой клинок в сторону водяного. Озаренный магическим сиянием меч Ставра описал стремительную пологую дугу и вонзился в брюхо водяного.

Тёмная кровь хлынула из глубокой смертельной раны, водяной поперхнулся, его щупальца ударили с громким плеском ударили по воде, окатив волной холодной воды всех находившихся поблизости ратников и самого Святослава.

— Ви-и-еви-и-ич… — простонал умирающий водяной. — Ты про-оклят отцом своим… И про-оклят все-ей На-а-авью!.. Гну-усный преда-атель… ТЫ ПРО-ОКЛЯ-ЯТ!!!

Я, Коцел, богатырь со шрамами на лице и ещё несколько воинов метнули удивлённые и настороженные внимательные взгляды в сторону Святослава.

«Виевич?!! — ошарашенно подумала я. — Святослав… сын Вия⁈»

Разумеется, я слышала страшилки и россказни о так называемых виевых наследника или детях Вия, что бродили по Яви, жили среди людей и якобы тайно исполняли вою самого Вия. Но поверить в то, что Святослав один из них… Было почему-то очень трудно, именно с моральной точки зрения.

«Но это объясняет всего его пугающие странности, — промелькнула у меня мысль с привкусом горчащей досады»

— Будь же ты вечно гоним, одинок и несчастен, про́клятый предатель!!!

Это были последние слова, которые успел выкрикнуть водяной. Вслед за этим, всё его громадное тело, вся эта склизкая влажная туша со скользкими зубастыми щупальцами, начала ссыхаться. Мы все увидели, как быстро сжимаются, сморщиваются и твердеют длиннющие щупальца водяного. А тело хозяина реки Иванки с противным хрустом согнулось по полам и сгнило за какие-то доли секунды.

Вслед за этим, над озером взвилась туманная призрачная фигура неизвестного мужчины, издала долгий дрожащий рёв, который перешёл в визгливый воющий крик. А через секунду тёмная душа растаяла в ночному воздухе, растворяясь среди метели и завывающих ветров.

Стоило только водяному сгинуть, как русалки перестали атаковать и все вместе отошли прочь, скрываясь в воде. Однако они не собирались уходить. Сверкая жёлтыми глазами, показывая лишь голову над водой они запели — тонкими, шипящими и как будто скользящими голосами.

Когда русалки воздели руки над головами, речная вода с двух сторон от нашего отряда выплыла из берега и двумя широкими потоками довольно быстро потекла по снегу, заполняя ямы и быстро накрывая сугробы.

— Звенислава! — почему-то именно ко мне обратился Кочебор. — Что за хрень такая⁈

Но ответил ему Коцел.

— Сам не видишь, десятник? Нас окружают! — ответил волхв-заклинатель. — Не ступайте в речную воду! Ступите — сгините тот час же!

Обхватив двумя руками свой красивых ольховый посох, он ткнул им в снег. Овевая холодными ветрами земля содрогнулась, к ночному небу неровными завивающимися вереницами «поплыли» снежинки, кусочки льда и промёрзшие комки земли. А вслед за этим мы все увидели, как из-под осыпающегося снега вверх, с тяжелым гулом и сдавленным скрежетом, медленно выдвинулись угловатые заледеневшие скалы. Невысокие, чуть выше человеческого роста, они, тем не менее, поднимались всё выше. Земля и снег вокруг растущих скал быстро трескались и опадали вниз цельными пластами.

Я была верхом, в седле Блика, конь волновался от дрожащей под его ногами тверди и постоянно переступал с место на место. Мне пришлось спрятать один костяной нож и колдовать только одним, чтобы свободной рукой держаться за луку седла.

Воины вокруг Окуня переполошились, сгрудились в центре, выставив вперёд мечи и щиты, как будто ожидая, что сейчас на них начнут нападать со всех сторон. В целом, эти ожидания почти что оправдались: вызванные Окунем скалы всё ещё росли вверх, а между ними к ощетинившимся мечами ратникам уже бежали стая русалок.

Это была свирепая и отчаянная атака. Русалкам уже нечего было терять — в реку они вернуться уже не могли из-за сброшенного туда серебра. Им оставалось только отомстить нам за потерю своего дома…

Речные девы со свирепым шипением прыгнули на щиты воинов, скаля зубастые пасти, они тянули когтистые руки к ратникам, пытаясь оцарапать, ранить, хоть как-то задеть…

Их были толпы, и если бы не Окунь со своими скалами, русалки без труда смогли бы окружить нас, а теперь они вынуждены были толпиться в узких проходах, с трудом пробираясь между твёрдыми и здоровыми утёсами. Скалы вышли не очень высокими, но по ним почти невозможно было перебраться.

Однако некоторые из русалок всё же пробовали перебраться, разумеется у них ничего не получилось. Но полчища рассвирепевших речных дев, с пугающим упорством пытались добраться до нас. Словно какая-то оголодавшая стая они вновь и вновь, волна за волной бросались на щиты дружинников и богатырей-клятвенников. Русалок становилось всё больше, казалось, что в реке Иванке собрались русалки со всей ближайшей округи ради того, чтобы отомстить «вероломным смертным». Не исключено, кстати, что так и было. Кн и го ед. нет

Я пыталась облегчить наше положение с помощью магии — вырастила новые кустарники в расщелинах между скал, но это лишь немного задерживало русалок. Шипящие желтоглазые твари с ошеломляющим напором и упорством лезли сквозь кустарники, раздирая об острые ветки собственную плоть. Казалось, что желтоглазые твари настолько жаждали отмщения, что на свою боль даже не обращали внимания.

Воины бились, встав в плотный круг, плечом к плечу, но они уставали. Битва не могла продолжаться вечно. Даже самые выученные, подготовленные и мотивированные бойцы рано или поздно устанут, ослабнут и начнут совершать ошибки…

Святослав, судя по всему, тоже заметил, что воители начали терять хватку, силы и внимательность. Нужно было срочно что-то предпринять. Пока Окунь обрушивал на головы русалок камни со скал, Ставр снял с правой руки кольчужную рукавицу, вонзил меч в землю и крикнул:

— Мне нужно ещё четверо клинков! Вонзите мечи в землю и делайте, как я, если хотите выжить.

На его крик оглянулся один из клятвенников.

— Ты что задумал, виево отродье⁈ — с гневом и презрением спросил он.

— Спасти наши жизни, — прямо и грубо ответил Святослав и с долей издевательской язвительности добавил. — Или у тебя есть возражения?

— Что ты хочешь, чтобы мы сделали? — спросил богатырь со шрамами на лице и пронзил мечом очередную взбешенную русалку.

— Мечи в землю и дайте свою кровь, — последовал ответ Ставра.

Я не удержалась, удивлённо взглянула на Святослава, а затем с опаской на богатыря со вьющимися волосами.

— Ты совсем обнаглел, погань виева⁈ — взвился тот же богатырь, отбиваясь от наседающих и шипящих русалок. — Обряд чёрной магии вздумал проводить⁈ Да ещё у нас под носом?

— Не бывать этому! — добавил третий клятвенник, с ожесточением разрубая подбирающихся со всех сторон русалок.

— Подождите орать, — поморщился богатырь с золотисто-рыжими кудрями и спросил Святослава.

— Чем именно поможет твой обряд?

— Суроженин!* Ты что это?!! — удивился самый злой из богатырей. — Поверил этой погани⁈

— От нас ведь не требуется становление на путь тьмы Чернобога и Вия? — пристально и с недобрым прищуром глядя на Святослава, спросил тот, кого назвали Сурженином.

(Суроженин или Суровец Суздалец — былинный богатырь, родом из города Суздаля. По легенде, Суровец Суздалец, побил татарского предводителя Курбан-царя. Возможно время жизни Суровца совпадало с Татаро-Монгольским Иго на Руси, прим. автора)

— Только кровь, — мотнул головой Святослав. — И этот ритуал, скорее нарушает, законы Нави, а значит не понравится ни Вию, ни Чернобогу.

Богатыри— клятвенники быстро обменялись взглядами, а я ощутила, как на несколько мгновений уплотнился и завибрировал воздух между ними. Тот клятвенник, что назвал Святослава «виевым отродьем» тут же покачал головой глядя на Суровца и пожал плечами, а двое других согласно кивнули.

«Они что… только что использовали ментальную речь? — удивилась я»

О такой возможности богатырей-клятвенников, как безмолвная речь, когда они лишь мыслями обмениваются, я слышала ещё в детстве, от Арыси, но даже моя наставница тогда сказала, что толком ничего про это не знаю. Сведения о своих силах и умениях клятвенники держат в строгой тайне.

— Будь по твоему, виевич, — произнёс Суровец и вонзил меч в хрустящий снег.

Трое других богатырей последовали его примеру, а затем все четверо, наблюдая за действиями Ставра, порезали о собственные мечи большой палец левой руки.

Я увидела, как по пяти клинкам — мечей Ставра и четырёх богатырей — сползли шустрые струйки крови. Они блеснули в свете факелов отряда и коснулись снега.

В тот же самый миг вокруг нас, прямо в воздухе, среди завивающихся и порхающих «хвостов» снежной вьюги, засияла стена изумрудно-бирюзового света. Полупрозрачная и яркая, она своим сиянием уходила далеко в ночное небо.

Всё происходило очень быстро. Мы увидели пробежавшие по поверхности стены мелкие светло-голубые искорки и молнии. Русалки тут же отпрянули прочь, врезаясь друг в друга и сталкиваясь. Желтоглазые чудовища тесной многочисленной толпой прижались к скалам, взволнованно зашипели и закрыли зубастые морды руками с перепончатыми когтистыми пальцами.

От стены света вокруг нас веером в разные стороны протянулись по снегу дюжины две святящихся зелёных линий. Русалки закричали громче, и в их криках я услышала удивившую меня панику — глубокую, бесконечную и… как будто бы человеческую.

От зелёных линий на снегу вверх резко вытянулось такое же количество мерцающих зелёных стен. Я увидела, как эти чародейские изумрудные стены упёрлись в толпу воющих от ужаса русалок. Через мгновение мы все увидели, как тело каждой русалки начало быстро обращаться в иссушенные сморщенные останки. Я слышала хруст костей и видела, как мёртвые тела посеревшие, похожие на сгустки глины, сворачиваются и сгибаются под неестественными углами.

Крики русалок стихали, потому что их становилось всё меньше. Жительницы реки стремительно умирали, обращаясь в уродливые зачерствевшие останки. Вверх от грязно-серых мёртвых тел русалок, к ночному небу тянулись, наверное, сотни призрачных, прозрачных и воздушно-невесомых ликов призрачных девиц. Тёмные души покидали бренные останки и уносились в явь, оставляя в ночи, среди воющего ветра, хор неразборчивого шёпота.

Это зрелище было столь же завораживающим, сколь и пугающим.

Когда всё стихло, воины ещё несколько мгновений молча, не опуская мечей и щитов, глядели на мёртвых русалок. Лишь только спустя несколько секунд, Коцел осмелился задать вопрос:

— И что? Это всё? Они сдохли?

— Сдохли, — обманчиво спокойным голосом произнёс Суроженин и указал мечом вдаль, за реку, где тёмное небо сходилось с верхушками деревьев леса. — Только, боюсь, как бы нам не последовать за ними.

Святослав вынул свой меч из снега и тоже посмотрел вдаль, как я, Коцел и прочие члены отряда. Все мы вглядывались вдаль, во мрак ночи, пытаясь рассмотреть то, что увидел Суроженин.

Я увидела одной из первых и почувствовала, как лихорадка ужаса заново пробирает тело, а в разум проникает гнетущее чувство обречённости.

Вдали, за рекой, можно было подумать, что часть леса отделилась и сейчас довольно быстро приближалась к противоположному берегу Иванки. Но нет, это были…

— Упыри! — выдохнул Коцел. — Сучье отродье! Целые толпы!!!

— Да их же тьма-тьмущая! — проговорил кто— то из ратников.

— Пришла погибель наша, — выдохнул второй.

— А ну не падать духом! — прикрикнул на них Суроженин. — Против русалок с водяным выстояли и здесь сдюжим!

— Дык против русалок то нам вона, вие… Святослав Ставр помог! — чуть запнувшись, несмело возразил один из ратников. — А теперича, с целой толпой кровососов чего делать⁈

— Мосты жечь! — рявкнул Коцел. — А ну взялись!

Приказы Кочебора возымели немедленное действие и заставили воинов опомниться. Десятнику быстро удалось подавить временно смятение сильно измотанных ратников и организовать их действие.

Святослав же, как и четверо богатырей не спешил участвовать в поджоге мостов. Он, чуть прищурившись, глядел вдаль.

— Ты сможешь помочь нам и с ними? — спросила я осторожно и заглянула ему в лицо.

Прежде, чем Ставр ответил, я заметила на его лице мелкие кровавые ранки, сквозь которые выглядывало нечто, похоже не то на какие-то наросты, не то на…

«Это же змеиная чешуя… — приглядевшись, вдруг поняла я. — У него… из ранок на скулах… торчит змеиная чешуя!!!»

Вот только чешуйки были значительно крупнее, чем у гадюк, полозов и других змей. Да и цвета они были иного — глубокого, переходящего от тёмного, почти чёрного изумрудного до ядовито-бирюзового. Такой цвет и размер чешуи обычно бывает у трёхглавых или шестиглавых змиев.

— Ставр, — теперь к Святославу подошёл уже Суроженин. — Ты сможешь подсобить с упырями.

Святослав ответил не сразу.

— Да, быть может… — наконец уронил он, а затем уже тише добавил, чуть опустив взгляд. — Но плата будет высока.

— Для кого? — с подозрением спросил богатырь с кучерявой шевелюрой и полосками шрамов возле левого глаза.

— Уж не для вас — немного пренебрежительно глухим голосом ответил Ставр.

Я уже услышала в словах того, кто оказался сыном Вия, смирение и горечь.

Упыри приближались. Быстрой плотной волной они, с визгом и рычанием неслись к берегам Иванки, а ратники под командованием Коцела спешили зажечь мосты.

Но только огонь с жар— смолой тронул деревянные балюстрады и столбы мостов, как со стороны упырей вдруг поднялся яростный снежный буран. Плотной стеной снега он накрыл мосты и за несколько секунд потушил непокорное пламя. А упыри были уже совсем недалеко.

— Сделай хоть что-то, чтобы помочь нам! — произнёс Суроженин. — И, клянусь своим мечом и именем отца, на великокняжеском суде я буду за тебя.

Затем богатырь посмотрел на меня, чуть улыбнулся, едва показав краешки зубов, и добавил уже тише и добрее:

— За вас обоих.

Ставр бросил на клятвенника задумчивый взгляд, а я почувствовала расположение Суроженина и, в свою очередь, доверием к словам этого богатыря. Если были на земле, в Яви, люди чьим словам всегда можно было верить и для коих любая ложь есть унижение и позор, то это были только богатыри-клятвенники.