Русский апокалипсис. Фантастический репортаж из 2000 года

1

Одиннадцатого сентября в Брюсселе началось чрезвычайное заседание глав государств НАТО. На повестке дня стоял вопрос о ситуации в России и на Северном Кавказе. Вместе с президентами, канцлерами и премьер-министрами в заседании участвовали министры иностранных дел и военные министры. Были также приглашены руководители причерноморских и некоторые прикаспийских государств. В частности, приехали Алиев и Шеварднадзе. Правда, приглашенные лидеры участвовали не во всех заседаниях. Основные заседания шли в закрытом порядке, без допуска прессы. Речь шла о выработке стратегии в отношении России.

Коммюнике чрезвычайной встречи лидеров НАТО содержало несколько принципиальных пунктов.

Во-первых, было принято решение отказаться от проведения боевых операций в России и на Северном Кавказе, но в то же время форсированно наращивать войска и технику на сопредельных с Югом России территориях. Ситуация развивается таким образом, что южной России угрожает гуманитарная катастрофа. НАТО должно быть в состоянии в случае необходимости оказать помощь, в частности, путем введения многонациональных миротворческих сил.

Во-вторых, лидеры альянса выразили поддержку правительству России в его борьбе с коммунистической угрозой, заключающейся в существовании на Юге России незаконного террористического анклава, руководимого коммунистами. После того, как усилиями мирового сообщества уничтожен режим Милошевича, это — последнее гнездо коммунизма в Европе. Лидеры блока приняли решение обратиться к европейским и мировым финансовым организациям, а также к правительствам семи ведущих индустриальных государств с призывом усилить экономическую помощь Москве.

В-третьих, решено было кардинальным образом изменить стратегический курс НАТО в отношении России. Подписанный в 1997 году Основополагающий Акт Россия — НАТО должен быть пересмотрен. Следует держать курс на более тесную интеграцию России в структуру альянса. Возможен прием России в члены блока, разумеется, при условии выполнения ею политических требований, предъявляемых к членам НАТО. Совещание лидеров блока предложило европейским организациям действовать аналогичным образом, то есть ориентироваться на более тесное участие России в европейских структурах. Важно не маргинализировать Россию, не вытеснять ее на обочину европейской и мировой политики, а дать ей возможность равноправного участия в важнейших мировых решениях. Тоже, разумеется, в случае принятия ею определенных политических обязательств, таких, как отказ от территориальных претензий к другим странам, отказ от насилия и агрессии как политического инструмента и соблюдение прав человека.

В-четвертых, с целью предотвращения дальнейших военных конфликтов в регионе и снижения вероятности гуманитарной катастрофы, главы стран НАТО считают возможным в случае необходимости пойти на прямые переговоры с коммунистическим южным режимом. Конечно, при условии, что коммунисты согласятся прекратить агрессию и примут условия НАТО.

Все это было подано под заголовком «Мир для России». В коммюнике подчеркивалось, что цель НАТО — не война, а мир, не сражения, а переговоры, не разрушение, а, наоборот, мирное созидание, сотрудничество и взаимодействие. Это — политический документ, который способен привести к созданию новой надежной системы европейской безопасности. В дополнительных материалах военно-технического характера, содержание которых стало известно вскоре после встречи, содержались планы развертывания многонациональных миротворческих сил на юге России, а именно: на территории Кавказской Конфедерации, в районах Ставропольской губернии и Краснодарского края, примыкающих к северо-кавказским республикам, в том числе на черноморском побережье от Абхазии до Тамани. Было предусмотрено участие крупных контингентов основных стран — членов НАТО, то есть США, Великобритании, Франции, Германии и Италии, а также не очень значительных сил других членов альянса, в частности, Польши, Венгрии, Чехии и Турции. В качестве целей введения миротворческих сил были названы:

— предотвращение гуманитарной катастрофы на территории Кавказской Конфедерации, пострадавшей от коммунистической агрессии,

— сохранение этнического мира в этом только что возникшем государстве, в частности, предотвращение массового изгнания русского населения.

— нейтрализация военной инфраструктуры коммунистического режима на черноморском побережье, создающей постоянную угрозу всем государствам региона,

— создание буферной зоны между Кавказской Конфедерацией и территорией коммунистического режима на юге России, а также между Грузией и тем же самым режимом,

— возвращение в Абхазию грузинских беженцев, изгнанных оттуда сепаратистским прокоммунистическим абхазским режимом.

Правда, из этих документов не становилось ясно, каким образом миротворцы намерены мирно, то есть без военных действий, войти на территорию России. Это прояснилось в ходе дальнейших событий.

Документы натовского совещания были правильно поняты и на севере и на юге. В московских газетах их комментировали следующим образом. НАТО признает московское правительство и отвергает коммунистический режим. НАТО готово поддержать Москву в экономическом и военном отношении и даже допустить ее в свой элитный клуб. Но цена будет высокой. Москва должна признать независимость Кавказа и допустить натовских миротворцев на российскую территорию, то есть отдать юг, ныне находящийся в руках коммунистов, под протекторат НАТО. Такой жест Москвы сразу решил бы для НАТО ряд проблем. Если натовский контингент вводится с согласия российского правительства, не требуется мандата ООН и не возникает обвинения в агрессии против суверенного государства. Москва окончательно и бесповоротно выступает против Юга. Южное Народное правительство оказывается загнанным в угол. Оно в правовом вакууме и в полной международной изоляции. Если же, наоборот, Москва отказывается идти навстречу, она, во-первых, не получает обещанных подарков, а, во-вторых, НАТО вступает в прямые переговоры с коммунистами. Не исключено, писали газеты, что эти переговоры приведут к успеху — коммунистам не впервой разворачивать свою политику на сто восемьдесят градусов. Но успех переговоров НАТО с Зюгановым будет поражением Лужкова. И оно может стать для него роковым. Таким образом, несмотря на провал военного варианта, НАТО обязательно добьется своего дипломатическим путем: добьется отторжения Северного Кавказа и контроля над прикавказским регионом России. А это значит: над кавказским регионом в целом. Газеты назвали стратегию, сформулированную в документе, принятом лидерами альянса, «двойной стратегией НАТО».

«Двойная стратегия НАТО, — писала «Независимая газета», — обречена на успех, так же как российская стратегия — какой бы она ни была, и кем бы ни проводилась. — обречена на поражение. Если Лужков откажется от предложений лидеров НАТО и альянс начнет переговоры с Зюгановым, это будет международным поражением Москвы и позором для России. Если Лужков примет эти предложения, то это станет его и московского правительства в целом крупнейшим внутриполитическим поражением. В обоих случаях это может стоить Лужкову премьерского кресла. Россия же в обоих случаях проигрывает, утрачивая, в конечном счете, контроль над частью собственной территории. Причина всего этого — не в злобных намерениях западных политиков, хотя в особой любви и доброжелательности по отношению к России их не упрекнешь. Причина — в самой России. Россию губит не Запад. Россия губит сама себя. Россию губит неуемное властолюбие ее политиков, прямолинейность их мышления, их неспособность к компромиссам. И в то же время их слабоволие и оппортунизм. Десятилетия такой политики загнали страну в тупик, из которого теперь нет выхода. Страна стоит накануне распада. Каковы будут последствия этой катастрофы, скольких человеческих жизней она будет стоить, предугадать невозможно».

В «Южном крае» говорилось прямо: НАТО обещает Москве помощь, а в обмен хочет забрать половину России. Там была такая карикатура: традиционный для советских времен карикатурный дядя Сэм с надписью на шляпе «НАТО», с распростертыми объятиями и злобной ухмылкой идет по географической карте навстречу Лужкову, давя огромным ботинком Россию — людей, дома, фабрики. Лужков снизу жалобно и просительно заглядывает ему в глаза. Подпись была: «Под башмаком». Правда не говорилось, зачем дяде Сэму половина России, а если нужна, то чем ему ее давить. Также «Южный край» не упоминал, что в коммюнике совещания лидеров НАТО имеется и намек на возможность переговоров с Народным правительством.

2

Результаты встречи натовских лидеров обсуждались, наверное, три дня, не больше. Потом эту тему вытеснило трагическое событие. Восемнадцатого в три часа ночи был высажен десант натовских морских пехотинцев в Новороссийске. После короткого ожесточенного боя, как было сказано в сообщении, город захвачен. Интересно, что заговорили об этом не с утра, а только к вечеру того же дня. И не потому, что в газетах эта новость появилась только девятнадцатого (номера за восемнадцатое были уже сверстаны и напечатаны). Даже радио и телевидение глухо молчали почти целый день. Сенсация загремела по стране только тогда, когда об этом сообщила штаб-квартира НАТО. Дело в том, что сначала в редакциях сообщению просто не поверили. Как это возможно: вот так взять и захватить мощную военно-морскую базу! К тому же она уже которую неделю находится едва ли не на осадном положении. Вражеский флот в море, вражеская авиация над головами! При этом враг высаживается и захватывает город. А что при этом делают армия и флот? Этого просто не может быть!

Оказалось, что может. Десантники, в основном американские коммандос, в количестве двухсот человек прибыли в Новороссийск из Поти на пассажирском лайнере «Аджария». «Аджария» пришла обычным рейсом с грузинским капитаном и грузинской командой. Правда, по расписанию она приходила в Новороссийск в девять вечера, но в этот раз задержалась на шесть часов, якобы из-за устранения технической неисправности, и стала у причала в три часа ночи.

Не гремели автоматы и пулеметы. Не было ни десантных кораблей, ни обстрела береговых укреплений, ни выбирающихся ночью на берег водолазов в черных резиновых костюмах с ножами у пояса. Ни локаторы, прощупывавшие море и воздух, ни патрульные катера не отметили ничего подозрительного. Даже таможенники по причине позднего времени не встречали корабль в море, а ждали на берегу. Лайнер неторопливо пришвартовался к главному причалу Морского вокзала, и десантники со всеми удобствами сошли на берег, оказавшись сразу в центре города. Все остальное было делом техники. Оккупанты были прекрасно подготовлены, многие говорили по-русски, были вооружены до зубов, оснащены необходимым оборудованием, отлично знали город. Кроме того, они не стремились захватывать все и вся, а имели перед собой четкие и конкретные цели. Военный порт, комендатура, штаб военно-морской базы, прилегающие к городу военные аэродромы, основные военные объекты и центры связи. Ни короткого, ни ожесточенного, никакого боя вообще не было. Да и на военных объектах практически не было никого, кроме дежурного персонала и самой минимальной охраны. Армия Народного правительства понесла тяжелые потери под Тулой, где был разгромлен корпус Ачалова. Шли жестокие бои в Чечне. Туда и были брошены наличные силы. Так что задача американских коммандос была не такой уж страшно трудной. Учитывая масштаб операции, можно сказать, что обошлось почти малой кровью. Погибло около двух десятков российских военнослужащих. Из них несколько человек были убиты ножами, тихо и без предупреждения. Несколько человек были застрелены, когда вместо того, чтобы подчиниться приказу поднять руки, потянулись за оружием. В основном же военные либо поднимали руки вверх, либо просыпались уже под дулами автоматов и никакого сопротивления оказать не могли.

Весть из Новороссийска произвела шоковое впечатление. Совсем не важно было, коммунисты там или не коммунисты. Страна почувствовала себя опозоренной. В тот же день вечером из Новороссийска пришла вторая новость. О ней я скажу позже.

3

В это время, в сентябре, Россия начала пожирать самое себя. Иначе нельзя охарактеризовать действия правительства Лужкова, которое оказалось, впрочем, в нелепом и двусмысленном положении. Действительно, на юге самозваное и никем не признанное коммунистическое правительство отчаянно борется против натовской оккупации, против кавказского сепаратизма, отстаивая, как бы смешно это кому-то ни казалось, именно российские интересы, именно единство и целостность России. В то же самое время Москве нельзя отождествить себя с этим правительством. Такое отождествление имело бы двоякие последствия. Во-первых, полную победу коммунистов, что в конце концов завершилось бы торжественным переездом зюгановского Народного правительства из Сталинграда в Москву. Что должно было за этим последовать, все в Москве понимали: потеря власти Лужковым, арест и суд над Ельциным и «семьей», суд над самим Лужковым, массовые преследования политических противников. А к противникам коммунистов могла смело причислить себя вся политическая Москва, да и вообще вся элита северных регионов.

Во-вторых, поддержать коммунистов означало полностью порвать отношения с международным сообществом и лишиться экономической помощи Запада. Вообще можно было ставить крест на попытках войти в мировое сообщество на равных с западными державами правах. Да и не известно, могло ли объединение севера и юга, даже если бы оно, вопреки здравому смыслу, состоялось, остановить начавшийся распад страны.

Провозглашение независимости Кавказской Конфедерации оказалось страшной новостью. Москва не могла ее признать, Москва не могла ее не признать. Признав независимость Кавказской Конфедерации, правительство Лужкова однозначно подтвердило бы обвинения коммунистов в том, что московский режим холуйствует перед Западом, распродает страну, и ему чужды интересы России. Это означало бы просто взять и наклеить на себя ярлык «антинародного режима». Трудно представить себе, какие это могло иметь последствия. И так ежедневно милиция разгоняла демонстрации перед посольствами натовских стран. И так была обстреляна машина первого секретаря американского посольства. Дипломат погиб. И так наводнившие Москву натовские военные не появлялись на улице в военной форме, да и вообще старались не появляться на улице, во всяком случае, без охраны. Известно было, что на юг уходят целые эшелоны добровольцев. Не за коммунистов ехали они сражаться, а за Россию.

В то же самое время не признать независимость Кавказской Конфедерации Москва тоже не могла. Не только потому, что это поставило бы ее на одну доску с коммунистами. И не только потому, что непризнание КК мало что изменило бы: в течение недели независимость Кавказской Конфедерации была признана рядом западных стран, Турцией, Азербайджаном, Польшей, Румынией, Болгарией, всеми постсоветскими республиками за исключением Белоруссии и Таджикистана, всеми странами исламского мира. Москва не могла отказать в признании КК потому, что за формальным актом непризнания должны были последовать практические действия. То есть, по существу, Москва должна была объявить НАТО агрессором и, соединившись с коммунистами, начать войну с Западом.

Москва сначала пыталась лавировать в поисках выхода из безвыходной по сути ситуации. Одиннадцатого сентября было опубликовано заявление МИД РФ, где говорилось, что Москва приветствует объединение свободолюбивых народов Кавказа в борьбе с коммунистической угрозой, что в этой борьбе должны объединиться все народы России, и что международное сообщество должно уважать суверенитет России и избегать вмешательства в ее внутренние дела. В общем, как начертал, согласно легенде, император Александр I на донесении о поимке преступника: «казнить нельзя помиловать».

Такая позиция московской власти, прячущей, как страус, голову в песок, не удовлетворила ни коммунистов, ни западных союзников. В «Нью-Йорк Таймс» от пятого октября появилась статья обозревателя Сидни Финкельстайна. В ней, в частности, было сказано:

«Москва постоянно и все более ясно демонстрирует мировому сообществу что природа русского государства остается неизменной при всех изменениях системы правления. В ее основе лежат авторитаризм, великодержавные амбиции и русский национализм. Именно сейчас, когда расстановка сил на Северном Кавказе стала ясной. Россия показала, что остается верной собственным традициям. Вместо того, чтобы признать свободу кавказского народа, она практически поддержала террористический режим коммунистов, осуществляющих массовые убийства и этнические чистки. В заявлении правительства России содержится призыв к странам альянса соблюдать суверенитет и неприкосновенность границ России. Не означает ли это стремление защитить и объявить неприкосновенными тех, кто проводит геноцид? Если это так, то непонятной становится позиция Запада, увеличивающего помощь русской экономике. Как раз сейчас в Вашингтоне русские представители решают вопрос о выделении нового крупного кредита МВФ. Это похоже на то, как если бы во время бомбардировок Югославии весной прошлого года Запад выдавал бы Милошевичу кредиты на восстановление его армии.

Приходится признать, что заявление Москвы затрудняет деятельность сил альянса, осуществляющих военную и гуманитарную миссию в кавказском регионе. Запад должен потребовать от России более четкого определения ее позиции, и на этой основе планировать дальнейшую деятельность на Кавказе.»

Пятнадцатого сентября правительство Лужкова официально объявило о признании независимости Кавказской Конфедерации и о намерении обменяться дипломатическими представителями на уровне послов. Шамилю Басаеву было направление поздравление с избранием на пост президента КК. Но подписано оно было не главой правительства и даже не министром иностранных дел, а начальником одного из отделов МИД. Это неприкрытое выражение действительного отношения Москвы к новому государству и его лидеру породило дипломатический скандал, который, впрочем, остался незамеченным на фоне происходящих в стране событий.

4

Из Новороссийска пришла новость о том, что армия Народного правительства освободила город в тот же день. Впрочем, если быть точным, его освободили войска НАТО. Освободили от своего присутствия. Оккупанты покинули город в семь часов утра на пришедших в порт сразу после его захвата быстроходных десантных катерах. Жители города в это время собирались, а некоторые уже шли на работу. Когда они подходили к дверям военных учреждений, воротам военных городков, боевым самолетам, к трапам своих кораблей, им в глаза первым делом бросались огромные красные буквы на желтом фоне: «Осторожно! Этот объект заминирован! Взрыв произойдет в 8 часов утра!» Такими красивыми плакатами на самоклеящейся плотной бумаге отметили натовские десантники объекты, которые посетили ночью. К тому времени вовсю уже гремела тревога, с ближайших незаминированных аэродромов взмывали в воздух самолеты, к заминированным объектам мчалась машины с саперами. Но саперы почти ничего не успели сделать. В восемь часов начали греметь взрывы. Канонада в городе продолжалась почти до десяти часов утра. Потом в Брюсселе объявили, что цель дерзкого рейда состояла в уничтожении военной инфраструктуры одной из важнейших баз коммунистической армии. Возможно, в Новороссийске и возник подпольный обком, но он не успел себя проявить — оккупация длилась всего четыре часа. Взрывались и горели причалы Новороссийского порта и военно-морской базы, взлетные полосы близлежащих военных и гражданских аэродромов, хранилища боеприпасов и нефтепродуктов, склады оружия, парки бронетехники, военные корабли, самолеты, системы связи, наблюдения и информации. Если именно в этом состояла цель рейда, то она была достигнута: как опорный пункт армии и флота Новороссийск надолго перестал существовать. Для восстановления Новороссийской военно-морской базы, которую начали сооружать несколько лет назад ввиду того, что Украина постепенно перехватывала контроль над Севастополем, в нормальных условиях потребовалось бы несколько месяцев. Но при нынешнем положении дел об этом просто надо было забыть. А это означало абсолютное господство сил НАТО в Черном море. Крупная эскадра НАТО стояла в Одессе, корабли и части морской пехоты располагались в портах Грузии и Румынии. Был усилен и без того значительный флот Турции на Черном море. Главные силы Черноморского флота находились в Атлантике на пути в Мурманск. Оставшиеся корабли были блокированы в Севастопольской бухте. НАТО уже к этому времени имело на Черном море в несколько раз больше самолетов, чем Россия. Севастополь контролировала Украина. России как черноморской державы более не существовало.

Авиация не обнаружила десантных катеров. Они уже были подняты на борт больших кораблей натовского флота. Совершив несколько облетов натовских кораблей и обнаружив, что они готовы обороняться, авиация вернулась на базы. В тот же день в Новороссийск прибыла комиссия из Севастополя и Сталинграда. Расследование длилось трое суток. Да, собственно, и расследовать было нечего. Через неделю по приговору военного суда были расстреляны командующий НВМБ адмирал Червонцев и начальник разведотдела штаба базы полковник Волевой. Многие были понижены в должности и уволены из армии. Похороны погибших прошли без помпы. Громких речей не говорилось. За гробами шел весь город. Все плакали от горя, позора и унижения. Военные не поднимали глаз.

Все эти дни западная пресса печатала большие статьи о налете на Новороссийск с планами города, характеристиками уничтоженных объектов и крупномасштабными картами Черноморского побережья, на которых стрелкой было показано, где это Новороссийск, в котором так доблестно отличились наши парни. При этом особенно выделяли тот факт, что гуманные налетчики предупреждали персонал о том, что объекты заминированы и даже указывали, когда должен произойти взрыв. «Благодаря этому, — говорил пресс-секретарь НАТО в Брюсселе, — удалось избежать человеческих жертв. В этом суть нашей политики по предотвращению агрессии». Предупредительные плакаты на русском языке красными буквами на желтом фоне красиво смотрелись на глянцевых журнальных страницах.

5

Совсем не так гуманно происходило изгнание России из молодой страны свободолюбивых горских народов. Если Россия будет существовать, когда-нибудь увидит свет «Белая книга» о геноциде русских на Кавказе в 2000 году. День провозглашения независимости Кавказской Конфедерации ознаменовался чудовищной резней оставшегося русского населения практически по всему Северному Кавказу. Русских убивали на улицах, убивали в домах. Их вышвыривали из квартир в буквальном смысле слова — мужчин, женщин, детей выкидывали из окон, все равно на каком этаже они находились. Женщин насиловали на улицах среди бела дня. Беременным вспарывали животы. В этом разлившемся по всему Кавказу кровавом море чеченская группировка войск Народного правительства оказалась незначительной и ничего не определяющей величиной. Противник был не впереди, а по сторонам, сзади, везде, причем противник опытный и жестокий. Войска уже не думали о наступлении, или о том, чтобы помочь истребляемому русскому населению. Армия думала только о чтобы спасти себя. Несколько военных городков были взяты штурмом, офицеры уничтожены, солдаты истреблены или захвачены в рабство. Тут же в полуразрушенных казармах начиналась торговля пленниками. Особенно отличались уже опытные в этом деле чеченцы, запасливо набиравшие рабов в расчете на будущие большие деньги. В строящихся домах чеченских богачей архитекторы давно уже включали в проект помещения домашних тюрем предусматривая все — от удобных дверей с кормушками до вмурованных в стены кандалов. Некоторые воинские части стали с боем прорываться на север, уничтожая все на своем пути. Россия безвозвратно теряла Кавказ. Преследуя отступающие российские части, армия Кавказской Конфедерации пересекла бывшую административную границу Дагестана и через калмыцкие степи вышла к Волге.

Воодушевленные успехами кавказских народов, подняли голову исламисты в Поволжье. Ситуация в Татарстане и Башкирии кардинально изменилась. В Казани ежедневно шли демонстрации татарских националистов, которых день за днем оказывалось все больше и больше. В несколько более спокойной Башкирии тоже тон задавали татары. В Казань зачастили делегации Кавказской Конфедерации, с помпой принимаемые на самом высоком уровне. Начался месячник мусульманской культуры, который в лучших советских традициях, хотя и не с советским содержанием, открылся торжественным заседанием в Республиканском театре оперы и балета в присутствии президентов Татарстана, Башкортостана, Казахстана и Кавказской Конфедерации. Русские, усвоившие горький кавказский опыт, начали тысячами покидать Казань. Президент Минтимер Шаймиев, всегда выступавший на первых ролях в Совете Федерации, вдруг вовсе перестал бывать в Москве. Все, кто хоть что-то понимал в происходящем, предвидели, что произойдет, хотя и не знали, когда. Это произошло двадцать девятого сентября. Республика Татарстан и Республика Башкортостан одновременно объявили о своей государственной независимости и о выходе из состава Российской Федерации.

6

Тридцатого сентября в Москве, в правительственной резиденции — Белом доме на Краснопресненской набережной — состоялось расширенное заседание правительства (Временного исполнительного комитета Совета Федерации) с участием руководства Совета Федерации и Государственной Думы. Поскольку требовалось мнение парламента, не функционировавшего со дня введения чрезвычайного положения, на заседание были приглашены также руководители думских фракций и комитетов и председатели комитетов Совета Федерации. Председательствовал Лужков. Хотя заседание было закрытым, как всегда в таких случаях, на следующий день по газетным редакциям стали циркулировать записи выступлений. Дальше я привожу отрывки из выступлений по записи, попавшей мне в руки.

Юрий Лужков (председатель правительства): Ситуация крайне сложная. Страна рассыпается на глазах. А у нас связаны руки. Мы ничего не можем предпринять. В силу раскола страны мы оказались загнанными в угол. Мы не владеем ситуацией в регионах. Армия тоже потеряла уверенность… Надо срочно принимать какое-то решение, формулировать однозначную позицию и действовать скоординированно и целенаправленно. У нас небольшой выбор. Есть две альтернативы. Первая, это применить военную силу для восстановления положения в национальных регионах. С Кавказом сейчас вряд ли что можно сделать, с ним надо выждать, но в Татарии и Башкирии мы сможем без особых проблем восстановить положение. Там у нас много сторонников, и этот их национальный угар скоро пройдет. Если мы идем по этому пути, тогда надо твердо договариваться с Зюгановым и действовать совместно, принимая во внимание все последствия, которые возможны. Это трудные последствия, но вместе мы сумеем с ними справиться. Главное, страна в этом случае остается единой.

Второй вариант — по-серьезному выступить против «сталинградцев»… У нас, конечно, силенок сейчас немного, но у них вообще положение аховое. Если справимся с раскольниками, восстановим контроль над страной, тогда с республиками все пойдет легче. Ну, а третий вариант — ждать, как все сложится, принимая при необходимости оборонительные действия… Мы должны сейчас выбрать из этих вариантов и определить политику.

Игорь Иванов (министр иностранных дел): Ждать и ничего не предпринимать больше нельзя. Страна просто теряет международное лицо. Нас обвиняют в том, что творят коммунисты, а мы не можем ответить, что это не мы. Потому что это мы, то есть Россия. Это меня и тревожит… Надо принимать одно из первых двух решений. Любое. Тогда будет определенность.

Но лучше, наверное, постараться ликвидировать коммунистический очаг на юге. Тогда мы не только не нарушаем наших международных договоренностей, но подтверждаем верность существующим союзам. Если же мы заключаем альянс с Зюгановым, придется готовиться к экономической блокаде и, возможно, к оккупации на юге. Считаю, что это бесперспективный путь. В общем, я за второй вариант. Надо проводить его последовательно. НАТО и Запад будут на нашей стороне.

Только надо делать это как можно скорее. Каждый день нашего бездействия усугубляет ситуацию. Запад смотрит так: если мы не с ними, то против них. В результате они поддерживают сепаратистов во всех республиках. Если так будет продолжаться еще месяц или два, от страны просто ничего не останется, и наше мнение никого больше не будет интересовать. А если мы сейчас выступим против сталинградского правительства, нас поддержат, и, может быть, как правильно говорит Юрий Михайлович, удастся вернуть поволжские республики… Не знаю… Во всяком случае, новых расколов удастся избежать.

Анатолий Квашнин (министр обороны): С чисто военной точки зрения, конечно, выгоднее и разумнее выступать совместно с южным правительством. Тогда мы сможем контролировать весь периметр границ, сможем управлять ресурсами… Противовоздушная оборона восстановится. Сейчас это дыры и клочья… Но с политической точки зрения я против союза с Зюгановым. Мы попадаем в изоляцию и вместе с ним становимся преступниками. Нас будут бомбить… Против НАТО мы долго воевать не можем. А они могут. Это видно по Югославии… У нас будет противник, гораздо более серьезный, чем Зюганов… Игорь Александрович прав. Я также считаю нужным использовать второй вариант.

Лужков: То есть наступление на юг и уничтожение Зюганова?

Квашнин: Да.

Вопрос с места: А применение ядерного оружия вы рассматриваете?

Квашнин: Нет, этот вопрос мы не рассматриваем.

Вопрос с места: Насколько вероятна победа над режимом Зюганова?

Квашнин: Я не могу ответить в процентах, но уверенность есть. Мы по потенциалу примерно равны. По авиации и ракетам мы их превосходим. Если понадобится, я приведу точные данные… Они окружены и деморализованы. Им приходится воевать практически на три фронта. Кроме того, мы, по-моему, можем рассчитывать на серьезную помощь со стороны НАТО. У нас сейчас прекрасный контакт…

Реплика с места: Можно подтянуть войска из сибирских округов.

Квашнин: К сожалению, сейчас это трудно. Идут бои в районе Оренбургского коридора. С юга давит армия Кавказской Конфедерации и еще казахстанские мусульманские партизаны, а с севера — Татарский национальный корпус. Если они соединятся — а там всего сто километров коридор, а за ним Казахстан, — то с Сибирью будет очень трудно сообщаться…

Сергей Ястржембский, министр информации: Но ведь там войска Зюганова!

Квашнин: Так точно!

Ястржембский: Ну так и пусть мусульмане соединяются. В конце концов они не столько нас от чего-то отрезают, сколько коммунистов Тулеева от коммунистов Зюганова. Сейчас нам это на руку.

Квашнин: Ну… наверное…

Александр Куликов, министр внутренних дел: Я за второй вариант. Надо выступить, и решительно выступить против юга. В противном случае, неизвестно, кто выиграет больше: мы или Зюганов. Его-то мы этим спасем, но, боюсь, себя погубим. И не только с точки зрения наших западных союзников, но даже и внутри страны. Получается, будто мы признаем, что Зюганов был прав с самого начала. Тогда нам всем надо сразу подавать в отставку… Я на это не согласен! (Смех среди присутствующих.)

Но если всерьез, то союз с Зюгановым для правительства самоубийственен. Давайте даже не будем это обсуждать. Давайте лучше обсуждать стратегию ликвидации коммунистического южного режима.

Георгий Боос, вице-премьер: А мы вообще-то спросили Зюганова, пойдет ли он на союз с нами?

Голос с места: Пойдет! Ему сейчас деваться некуда!

Боос: Вы говорите так, как будто он беременный на пятом месяце и надо срочно замуж (Смех.) А на самом деле он лучше застрелится, чем объединится с нами.

Голос с места: Ну и пусть стреляется! (Смех.)

Лужков: Господа, прошу спокойствия. Мы же серьезный вопрос обсуждаем.

Григорий Явлинский (руководитель фракции «Яблоко»): Действительно, серьезный вопрос! Но если говорить серьезно, то ни один из предложенных вариантов нам не подходит… Давайте же будем смотреть на дело трезво. Первый и второй варианты — это по сути дела один и тот же вариант. Объединяясь с Зюгановым против регионов, мы становимся Зюгановым. Победив Зюганова и начав подавлять регионы, мы тоже становимся Зюгановым. Тогда уж проще сразу сдаться Зюганову… Третий вариант — ничего не делать и ждать — также не годится.

Но есть четвертый вариант. Я удивляюсь, но о нем здесь ни разу никто не упомянул. А это единственный реалистический вариант, который не потребует никаких военных действий, вообще никаких затрат, и в то же время даст нам союзников и друзей во всем мире.

Лужков: Никаких затрат?!

Явлинский: Абсолютно. Этот вариант состоит в том, что мы должны признать реальность нашего положения.

Лужков: А мы, по-вашему, ее не признаем?

Явлинский: Юрий Михайлович, и прошу вас меня не перебивать. Да, мы до сих пор отказываемся признать реальность. А реальность заключается в том, что распад страны стал фактом. Правительство не желает этого факта признать, и ситуации кажется безвыходной. Когда мы его признаем, сразу станет ясно, что делать…

Реплика с места: Сейчас Григорий Алексеевич раскроет всем глаза.

Явлинский: Буду рад, если они у вас, наконец, раскроются.

Лужков: Спокойно, господа, без нервов! Продолжайте, Григорий Алексеевич!

Явлинский: Фактом является то, что страна распалась. Кавказ и поволжские республики — это только начало… Мы уже отрезаны от Сибири, и она отделится… Все валится из рук, а мы в это время занимаемся планированием военных походов. Это порочная стратегия. На этом пути мы потеряем все, распад будет продолжаться и далее. Мы должны перестать думать о покорении всего и вся, а просто решиться и зафиксировать статус кво юридически. Тогда у нас сразу появятся позитивные задачи.

Вся беда в том, что никто не думает о позитивных задачах, о реальном движении вперед. У нас три месяца это анекдотическое чрезвычайное положение, которое никому не мешает делать, что захочется. У нас газетная цензура, но все говорят и пишут, что угодно. Президента у нас нет. Конституция не работает. Правительства, извините меня, тоже нет, а есть временный комитет…

Лужков: Григорий Александрович, я вас тоже прошу сдерживаться.

Явлинский: Извините… Я предлагаю поставить перед всеми лояльными по отношению к правительству регионами вопрос о конституировании нового государственного образования, назвав его, скажем, Федерация Северной России…

Голос с места: Опять Беловежская пуща!

Явлинский: Пожалуйста, не перебивайте меня… Нет, это не Беловежская пуща. Никто никого не снимает и ничего не лишает. В этом случае мы сразу ликвидируем опасную двусмысленность, о которой говорил Игорь Александрович. Никто не сможет возложить на нас вину за чужие преступления. Наоборот, Россия приобретает моральный авторитет и право на равных говорить с 3ападом. Далее, мы освобождаемся от тяжкой обязанности вести войну, которая обречена на поражение, даже если мы и сможем достичь сначала каких-то частных успехов… Кроме того, сразу ликвидируются сами собой все нынешние внутриполитически нелепости. Снимается вопрос о чрезвычайном положении. Назначаются выборы в новую Думу и президентские выборы. Конкретные детали могут быть уточнены… Мы возвращаемся к нормальному политическому процессу… Экономически наша Федерация окажется самым сильным государством среди тех республик, что сейчас стремятся к независимости. Кроме того, самым стабильным и благополучным…

Короче, мое предложение состоит в провозглашении суверенитета Федерации Северной России. Я считаю, что это единственно возможный выход из тупика. В противном случае мы обречены на войну и дальнейший распад.

Иванов: Что в этом случае происходит с нашими регионами, которые также претендуют на суверенитет?

Явлинский: Им решать!

Лужков (после паузы): Это серьезное предложение Григория Алексеевича. Я думаю, что мы должны его серьезно обдумать… По крайней мере, можно будет честно поздравить Шаймиева… Я думаю, наверное, что мы продолжим обсуждение завтра.

7

Обсуждение не завершилось ни за один день, ни за неделю. Консультации длились до середины октября. При всей разумности и целесообразности предложения, и очевидных выгодах, которые оно сулило, оно вызывало в душах спонтанный протест, ощущение нечистоты и предательства.

Но ход событий не оставил выбора. Седьмого октября Уральский корпус Народного правительства под командованием генерала Беляева отступил в калмыцкие степи под ударами войск Кавказской Конфедерации. Собственно, это были не столько войска, сколько сброд боевиков, террористов, наемников со всего исламского мира от Чечни до Эмиратов. Они были плохо организованы, но прекрасно вооружены, отчаянны и беспощадны. Единственную организованную силу представляли собой турецкие части, пришедшие на север через Азербайджан, а затем морем под флагом НАТО. Но прямого участия в военных действиях они не принимали, обеспечивая безопасный тыл и снабжение сражающихся. Корпус Беляева смог бы удержать границу России, если бы не удар с севера новообразованной Татарской национальной бригады, пришедшей от Казани. Так называемый Оренбургский коридор закрылся. Для сообщения Европейской части России с Сибирью оставался только дикий Северный Урал.

Россия распалась фактически. На приглашение Временного комитета прибыть в Москву для обсуждения путей выхода из сложившейся ситуации из тридцати девяти сибирских губернаторов и руководителей регионов откликнулись только двое: омский губернатор Полежаев и хакасский президент Владимир Лебедь. Обоих Москва справедливо расценила как посланников — Полежаева от Сибирского соглашения. Лебедя — от его старшего брата, знаменитого генерала и красноярского губернатора. Остальные демонстративно проигнорировали московское приглашение. Оба сибирских делегата отбыли из Москвы семнадцатого. Восемнадцатого в Москве необычайно рано начался снегопад и ударил двадцатиградусный мороз.

Девятнадцатого октября Временный исполнительный комитет Совета Федерации опубликовал документ, названный «Декларация независимости Северной России». В нем от имени губернаторов ряда северных и центральных провинций, собравшихся экстренное заседание Совета Федерации, сообщалось, что сложившееся положение требует консолидации сил и четкого отмежевания от террористического коммунистического режима. Гражданская война, несущая народу беды и страдания — не способ решения внутренних проблем страны. Русский национализм — порочная доктрина, не способная стабилизировать ситуацию в стране. В этом он схож с любым другим национализмом. Мир и стабильность могут быть достигнуты только путем свободного объединения народов и областей страны на основе полного и неограниченного суверенитета каждого из них.

«Мир на многострадальной земле России, — говорилось в Декларации, — воцарится только тогда, когда коммунисты окажутся в полной изоляции, а их стремление к захвату и порабощению территорий натолкнется на твердую волю российских народов, выраженную в их государственном самоопределении на их исконной земле».

Поэтому, говорится далее в Декларации, северные и центральные губернии России (далее следует перечисление) заявляют о расторжении Федеративного договора, как неспособного обеспечить права народов на свободное выражение их воли, и объявляют об образовании нового государства — Федерации Северной России (ФСР) со столицей в г. Москве. Главной целью нового государственного образования является гарантирование всеобщих прав и свобод граждан. Будет открыт для подписания новый Федеративный договор. Доступ в новую федерацию свободен для всех демократических государств. ФСР объявляет себя правопреемницей Российской Федерации (РФ) и принимает на себя ее международные обязательства.

Практически одновременно и почти в тех же словах объявили о своей государственной независимости Уральская республика (УР) во главе с Э. Росселем, Федерация Сибирское Соглашение (ФСС), во главе которой встал Совет губернаторов, Красноярско-Хакасская Ассоциация (КХА), возглавленная А. Лебедем, Южносибирская Республика (ЮСР) А. Тулеева и Дальневосточная Республика (ДВР) Е. Наздратенко.

Последовала волна дипломатических признаний. Европа и Америка с восторгом восприняли распад России. Сидни Финкельстайн в «Нью-Йорк Таймс» выражал глубокое удовлетворение тем, что Москва нашла в себе мужество порвать с многовековой традицией угнетения народов и готова стать полноправным членом демократического сообщества. Запад должен оказать срочную экономическую и военную помощь Северной Федерации, писал Финкельстайн. Необходим аналог плана Маршалла для России.

«Оказавшийся в глубокой изоляции незаконный коммунистический режим в южной России обречен на исчезновение. Демократическая Европа не может терпеть на своей территории этот анклав убийц и террористов. Вяло текущие военные действия НАТО должны быть активизированы. Да, это война. Но теперь у нас есть верные и надежные друзья в России. С их помощью эта война должна стать последней войной в Европе».

В ответ на отделение Севера и воинственные заявления натовских политиков и генералов двадцать пятого октября в Сталинграде было провозглашено образование Союза Южной России (СЮР). Россия распалась окончательно. Но, в отличие от Севера СЮР ощетинивался штыками и готовился защищаться. Говорили, что в Сталинграде по радио круглые сутки звучит «Варяг»: