Русский Бертольдо

42

…царь …Бертолду приказал, чтоб он к нему наутре пришел ни наг, ни одет — В ИталЕ этой царской загадке предшествует пространное рассуждение, касающееся темы «идеального государя»:

«Государь Фаготтиевым печальнозабавным приключением весьма зделался весел и, не имея в тот день гораздо важных дел, разсудил повеселиться с Бертолдом и еще испытать, не может ли он его каким нибудь образом привесть в замешательство. Как я уже выше сказал, то такого рода увеселения прежде сего служили для Государей лучшим препровождением времени, и мы читаем в истории, что они очень часто остроумными разговорами забавлялись; сие, может быть, от инаго критика за непристойное Государю притчено будет: как будто бы Владетели всегда токмо важными делами заняты быть долженствовали. Я, с моей стороны, таких людей, которые ничего другаго за хорошее не почитают, кроме того, что в моде, охотно бы желал спросить, что приличнее Государю? Толи, чтоб он для отдохновения своего от трудных и тяжких государственных дел разговаривал с разумным человеком и находил бы удовольствие в приятных и полезных его наставлениях, или чтоб он ехал на охоту и целые дни препровождал, гоняясь за дикими зверями; или бы целые часы около стола, обитаго зеленым сукном, пробегивал единственно для того, чтоб из слоновой кости зделанным шариком известное число раз попасть в диру, называемую Белуза. Такия игры, хотя и почитаются ныне за благороднейшия и за достойныя самих Государей увеселения, но я уверен, что разумные люди оныя несравненно низшими почтут пред теми, о которых говорил. В протчем, как я вступил в должность писателя Истории, то обязанным себя почитаю представить моим читателям историческую истинну о имеющемся того дня у Бертолда с Государем разговоре так, как оною я сам нахожу. Древность содержит в себе для любопытных нечто почтенное и прелестное, и я уверен, что большее число моих читателей будет сожалеть, естьли я не внесу в мою книжку сие любопытства достойное и редкое произшествие. „Как бы ты поступил? — спрашивал Государь Бертолда — естлиб я тебе приказал притти к себе ни нагим, ни одетым“ <…>» (с. 70–71).