Приложение I. Роман о Бертольдо в русском рукописном переводе 1740-х годов

Археографическое предисловие

Итальянский комический роман о Бертольдо в русском анонимном переводе начала 1740-х годов публикуется впервые. Текст и иллюстрации воспроизводятся по рукописи из собрания М. П. Полуденского, хранящейся в Отделе редких книг и рукописей Научной библиотеки Московского государственного университета им. М. В. Ломоносова под номером 191 (старый шифр: 5 Qi 182).

Текст передается согласно правилам публикации литературных памятников[478] — с соблюдением орфографии (сохраняется пестрота в написании одних и тех же слов, ь в средине слова не восстанавливается), но без сохранения графических особенностей текста, таких как слитное написание слов (в том числе частиц не и ни с глаголами / существительными и т. д.), выносные буквы, слова под титлами, вышедшие из употребления буквы (в том числе i и ъ в конце слова), явные описки, а также двоеточие вместо точки. Пунктуация оригинала приближена к современной; заглавные буквы восстановлены. Сокращения (Ц., Б., С. и др.) раскрыты согласно орфографии памятника — Царь, Бертолд, Салдат и т. д.

Утраты текста и отсутствующие заголовки восстановлены по другим спискам и даются в квадратных скобках со ссылками на источник. Квадратные скобки используются также (без ссылки на публикатора) для введения в текст пропущенных слов или слов, необходимых для прояснения смысла, а также нумерации глав (в соответствии с итальянским оригиналом 1608 г., опубликованным Джампаоло Доссена) и для восполнения пропусков букв.

Текст сопровождается комментарием двух типов.

Первый тип (подстрочный) — комментарий лингвистический, служащий в основном для прояснения смысла малопонятных слов и выражений, для сравнения вариантов перевода, а также для расширения словаря русской простонародной лексики XVIII века. С этой целью были привлечены, прежде всего, рукописные переводы «Бертольдо» по спискам РНБ (Q. XV. 102 и Вяз. Q 143) и ГИМ (Муз. 839 и 3793). Оригинальные тексты романа Кроче — итальянский (Bologna; Modena: Gio. Maria Verdi, 1608 и Roma: Mariotto Catalani, 1646) и греческий (Venezia: Andrea Giuliani, 1684) — использовались для восстановления исходных слов и выражений в случаях, затруднительных для перевода, а также для выявления источника иностранных заимствований. В качестве дополнения привлекались издания «Италиянского Езопа» (СПб., 1778) и «Жизни Бертолда» из «Библиотеки немецких романов» (М., 1780), современные лингвистические пособия и словари. Случаи архаизмов и диалектных особенностей языка итальянского оригинала, повлиявшие на перевод, объясняются со ссылкой на комментарий Дж. Доссена к тексту «Бертольдо» 1608 г.

Второй тип комментария (в конце текста) — комментарий идеологический, нацеленный на включение романа о Бертольдо в контекст русской культуры XVIII века. Все встречающиеся в тексте памятника имена мифологических персонажей, античных авторов или исторических лиц, названия литературных произведений или сюжетов комментируются с учетом их присутствия в обиходе русского читателя этого столетия. Пространное цитирование «Италиянского Езопа» и «Жизни Бертолда» — попытка воспроизвести параллельное прочтение одного и того же текста в различных культурных регистрах, «низовом» и «просветительском». Данный прием синхронизации разноуровневых текстов позволяет расширить поле читательской рефлексии, которое мы изучаем, за счет внесения в него новых смыслов, понятий и трактовок. Тем самым может быть уточнено и наше представление о русском читателе и чтении эпохи Просвещения.

При цитировании печатных источников их орфография, за исключением случаев явных опечаток, также полностью сохраняется, в том числе — неустойчивое написание одних и тех же слов (радоватся — радоваться и т. д.) и личных имен (Албони — Албоин, Бертолдо — Бертолд). Пунктуация приближена к современной; устаревшие буквы i и ъ в конце слов не воспроизводятся.


Список сокращений, использованных в комментариях

Рукописи:

СпСЗ — список «Бертольдо» 1747 г., принадлежавший Семену Забелину, перевод с новогреческого; РНБ OP: Q. XV.102.

СпВяз — список «Бертольдо» середины XVIII в. с рукописного перевода «университетской» редакции; РНБ ОР: Собрание П. П. Вяземского Q 143.

СпМуз. 839 — список «Бертольдо» 1751 г. с рукописного перевода «университетской» редакции; ГИМ ОР: Музейское собрание 839.

СпМуз. 3793 — список «Бертольдо» 1740-х гг. с рукописного перевода «университетской» редакции; ГИМ ОР: Музейское собрание 3793.

СпВахр — список «Италиянского Езопа» 1792 г.; ГИМ ОР: Собрание И. А. Вахрамеева 186.

Издания:

ИталЕ — Италиянской Езоп или Сатирическое повествование о Бертолде, содержащее в себе удивительныя с ним приключения, остроумныя выдумки, хорошее поведение при дворе купно с его духовною. Переведена с французскаго. СПб.: [тип. Артиллер. и инж. кадет, корпуса], 1778.

ЖизньБ — Жизнь Бертолда, сына его Бертолдина и его внука Каказенна // Библиотека немецких романов. Переведена с берлинскаго 1778 года издания, Всл. Лвшнм [Василием Левшиным]. М.: Унив. тип. у Н. Новикова, 1780. Ч. 1 (раздел: «Романы иностранные»). С. 261–308.

Dossena — комментарии Дж. Доссена к изданию «Бертольдо» 1608 г.: Croce G. C. Le sottilissime astuzie di Bertoldo le piacevoli e ridicolose simplicita di Bertoldino / Introdizione e commento di Giampaolo Dossena Milano: Biblioteca Universale Rizzoli, 1994.

Литература:

Camporesi — Camporesi P. La maschera di Bertoldo. Le metamorfosi del villano mostruoso e sapiente. Aspetti e forme del Carnevale ai tempi di Giulio Cesare Croce. Milano: Garzanti, 1993.

Баркли — Баркли Дж. Аргенида: Повесть героическая <…> с латинскаго на славенороссийский переведенная и митологическими изъяснениями умноженная от Василья Тредиаковскаго профессора элоквенции и члена Имп. Академии наук. СПб.: При Имп. Акад. наук, 1751. Т. 2.

Берков — Берков П. Н. Овидий в русской литературе XVII–XVIII вв. // Вестник Ленинград, ун-та (Серия: История. Язык. Литература). 1973. № 14. С. 88–92.

Биржакова — Биржакова Е. Э., Войнова Л. А., Кутина Л. Л. Очерки по исторической лексикологии русского языка XVIII века. Языковые контакты и заимствования. Л., 1972.

Буланин — Буланин Д. М. Античные традиции в древнерусской литературе XI–XVI вв. München, 1991.

Грасиан — Грасиан-и-Моралес Б. Грациан придворной человек, с Францусскаго на российский язык переведен <…> Сергеем Волчковым. [СПб.]: при Имп. Акад. наук, 1741.

Гребенюк-Державина-Елеонская — Гребенюк В. П., Державина О. А., Елеонская А. С. Античное наследие в русской литературе XVII — начала XVIII века // Славянские литературы: VIII Междунар. съезд славистов (Загреб-Любляна, сентябрь 1978). М., 1978.

Даль — Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. Т. I–IV. М., 1955.

Державина — Державина О. А. Фацеции: Переводная новелла в русской литературе XVII века. М., 1962.

Дерюгин — Дерюгин А. А. Вергилий в древнем славянском переводе Хроники Иоанна Малалы // Античность и Византия. М., 1975.

Егунов — Егунов А. Н. Гомер в русских переводах XVIII–XIX вв. М.: Индрик, 2001. Гл. 1–3.

Живов-Успенский — Живов В. М., Успенский Б. А. Метаморфозы античного язычества в истории русской культуры XVII–XVIII вв. // Античность в культуре и искусстве последующих веков. Мат-лы научной конференции, ГМИИ 1982. М., 1984.

История русской переводной литературы — История русской переводной художественной литературы. Древняя Русь. XVIII век. Т. 1: Проза / Отв. ред. Ю. Д. Левин. СПб., 1995.

Клейн — Клейн И. Пути культурного импорта: Труды по русской литературе XVIII века. М., 2005 (Studia philologica).

Кнабе — Кнабе Г. С. Русская античность: Содержание, роль и судьба античного наследия в культуре России. М., 1999.

Луппов, 1973 — Луппов С. П. Книга в России в первой четверти XVIII века. Л., 1973.

Луппов, 1977 — Луппов С. П. Кто покупал книги в Петербурге во второй четверти XVIII века // История книги и издательского дела. Сборник научных трудов. Л., 1977. С. 122–155.

Назаревский — Назаревский А. А. Библиография древнерусской повести. М.; Л., 1955.

Никанорова, 1985 — Никанорова Е. К. Жанры апофегмы и анекдоты в массовой литературе XVIII века (Сборник «Апофегмата» Б. Будного и его судьба в русской литературе) // Проблемы изучения русской литературы XVIII века: Метод и жанр. Межвуз. сб. науч. тр. Л., 1985.

Никанорова, 2001 — Никанорова Е. К. Исторический анекдот в русской литературе XVIII века. Анекдоты о Петре Великом. Новосибирск, 2001.

Николаев, 1985 — Николаев С. И. Овидий в русской литературе XVII в. // Русск. литература. 1985. № 1. С. 205–211.

Николаев, 1996 — Николаев С. И. Литературная культура Петровской эпохи. СПб., 1996.

Пекарский — Пекарский П. П. История Имп. Академии наук в Петербурге. СПб., 1870–1873. Т. 2.

Сазонова — Сазонова Л. И. Литературная культура России. Раннее Новое время. М., 2006.

Сапунов — Сапунов Б. В. Античная литература в русских библиотеках XVII в. и московское барокко // Русские библиотеки и их читатель (Из истории русской культуры эпохи феодализма). Л., 1983. С. 70–80.

Соболевский, 1903 — Соболевский А. И. Переводная литература Московской Руси XIX–XVII веков (Библиографические материалы). СПб., 1903.

Соболевский, 1908 — Соболевский А. И. Из переводной литературы Петровской эпохи: Библиографические материалы. СПб., 1908.

Творогов, «Повесть» — Творогов О. В. «Повесть о создании и попленении Тройском» // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып. 2 (вторая половина XIV–XVI в.). Л., 1989. Ч. 2: Л-Я.

Творогов, «Троянская история» — Творогов О. В. «Троянская история» Гвидо де Колумна // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Л., 1989. Вып. 2 (вторая половина XIV–XVI в.). Ч. 2: Л-Я.

Черняев — Черняев П. Н. Следы знакомства русского общества с древне-классической литературой в век Екатерины II. (Материалы для истории классического образования в России в био-библиографических очерках его деятелей былого времени). Воронеж, 1911 (оттиск).

Юсим — Юсим М. А. Макиавелли в России. Мораль и политика на протяжении пяти столетий. М., 1998.

Текст[479] [ХИТРОСТИ БЕРТОЛДОВЫ][480]

[1.] ПРЕДИСЛОВИЕ

Здесь, любопытный читатель, не повествую я тебе ни суда Парисова, ни похищения Елены, ни разорения троянскаго{1}, ниже переходу Енеева во Италию{2}, ни великих заблуждений Одисеевых, ни волшебных дел Керкинских{3}, ни разорения Карфагенскаго[481], ни эксерциции[482] Ксерксовой, ни [искитея?][483] Македонскаго Александра, ни силы Пирровой, ни торжеств Мариовых, ни удивителных банкетов[484] Лукуловых, ни великих удачь Сципионовых, ниже триумфов цесарских, ни щастия Октавианова{4}; ибо самыя те истории таковыя дела нам показывают чтением их со многою сладостию. А [я] хотя и представляю пред тебя одного поселянина дурного и уродливаго, однако тщаливаго[485], хитраго и преумнаго, так что сравниваю; и уподобляя дурность тела с красотою души его, можеш ты сказать, приятный мой читатель, что подобен он мешку посконному[486], изнутри наполненному шелковыми и золототканными материями. Здесь имееш ты услышать хитрыя вымыслы, поступки, решения, доказателства, притчи и воевания, то есть хитрости военныя превысокия, которыя не токмо кого либо приводят во удивление, но и чужда учиняют вероятности. И тако, читай // (л. 1) сию книжку, из которыя можеш услышать приятныя забавы, потому что и дело весма приятно есть и забавное{5}.

ИЗВЕЩЕНИЕ

Во время Абоина, царя Логобатского[487], которой владел почти всею Италиею{6} и имел царской престол в Вероне, явился при дворе его некоторой поселянин имянем Бертолд{7}, которой был человек злообразной и дурной, но однако ж где не доставало красоты, тамо преизлишествовала живность ума, отчего был скороспособнейшей ко ответам. Кроме же остроты ума был еще лстив и лукав, как от болшей части из поселян находится{8}, а собою был он таков как зде напротив сего изображен. // (л. 1 об.).

[2.] ОПИСАНИЕ КРАСОТЫ БЕРТОЛДОВОЙ{9}

Господин Бертолд был такой малоличен[488], толстоголовой, весь кругл как пузырь, лоб морсливой[489], глаза красные как огонь, брови долгия и дикия как свиная щетина, уши как у вола, великоротой, криворотой, губа нижняя отвисла как у лошади, борода густая и гораздо ниже подбородка, похожа на Козлову, нос кривой и вверх поднялся с ноздрями широкими, зубы снаружи как у борова, ноги длинныя и толстыя как у лешего, а тело же его все волосатое. Чулки у него были из толстого отрепья, все в заплатах, башмаки высокия, убраныя разными лоскутками и, коротко сказать, был он во всем не сходен с Наркизом{10}. // (д. 2).

[3.] СМЕЛОСТЬ БЕРТОЛДОВА

Прошедчи господин Бертолд мимо всех господ и баронов, которые были при царе, не сняв шляпы с себя и не учиня поклона, пошел прямо и сел близ царя{11}. Которой царь был природою человек милосердой и увеселялся придворными превращениями и шутками; подумал об нем, что он был какой нибудь лунатик и слабоумной[490], понеже натура[491] обыкновенно многажды в таковых уродах[492] наливает некая дарования, каковы обще всякому не удаются{12}. Чего ради без всякой отмены начал так приятно и склонно спрашивать его, говоря ему. // (л. 2 об.).

[4.] РАЗГОВОР МЕЖДУ ЦАРЕМ И БЕРТОЛДОМ НАЧИНАЕТ ЦАРЬ

ЦАРЬ: Кто ты таков? когда родился? и ис которой страны?

БЕРТОЛД: Я человек, родился тогда, когда меня мать родила, а страна моя на сем свете{13}.

ЦАРЬ: Кто таковы суть восходящие твои, сиречь прадеды твои, и исходящие от тебя, то есть внучата твои?[493]

БЕРТОЛД: Бобы, которыя, когда варятся на огне восходят и нисходят вниз и вверх в горшке.

ЦАРЬ: Есть ли у тебя отец, мать, братья и сестры?

БЕРТОЛД: Есть у меня и отец, и мать, и братья, и сестры, да все померли.

ЦАРЬ: Как же ты их имееш, когда они все померли?

БЕРТОЛД: Когда я вышел из дому, то их оставил всех спящих, и того то ради сказываю тебе, что они все померли, ибо спящаго с мертвым мало я разню, потому что сон называется братом смерти{14}. // (л. 3).

ЦАРЬ: Что есть наискорейшая вещь?

БЕРТОЛД: Ум.

ЦАРЬ: Что то за вино, котораго лутче нет?

БЕРТОЛД: То, которое пьется в чужем доме.

ЦАРЬ: Что то за море, которое не насыщается никогда?

БЕРТОЛД: Ненасытство скупова и сребролюбиваго человека.

ЦАРЬ: Что хуже всего молодому человеку?

БЕРТОЛД: Непокорение и ослушание.

ЦАРЬ: Что хуже всего старому?

БЕРТОЛД: Блудодейство.

ЦАРЬ: Что хуже всего купцу?

БЕРТОЛД: Ложь.

ЦАРЬ: Какая та кошка, что спереди тебя лижет, а сзади карапает?

БЕРТОЛД: Курва и блядь[494].

ЦАРЬ: Что то за огонь, котораго болше в доме быть не может?

БЕРТОЛД: Лихая жена и злой язык холопской. // (л. 3 об.).

ЦАРЬ: Которыя болезни суть неисцелны?

БЕРТОЛД: Дурачество, каркин и долги[495].

ЦАРЬ: Что то за детище, которое зжет[496] язык у матери?

БЕРТОЛД: Светилня в свече.

ЦАРЬ: Как бы ты мог мне подать воду в решете, чтоб она не вытекла?

БЕРТОЛД: Подождал бы зимы и тогда б тебе подал[497].

ЦАРЬ: Какия те вещи, что люди ищут, да сыскать времянем не могут?[498]

БЕРТОЛД: Вшы в рубашке и дирявые подошвы.

ЦАРЬ: Как бы ты мог поймать зайца без бежания за ним?

БЕРТОЛД: Подождал бы, как ево сварят, и тогда б поймал{15}.

ЦАРЬ: Ты хорошой разум[499] имееш, ежели б оной виден был.

БЕРТОЛД: И ты б был бы один доброй елемент[500], ежели б не кушал[501].

ЦАРЬ: Проси у меня что хочеш, ибо я с охотою дам тебе то, что ни попросиш.

БЕРТОЛД: Кто не имеет своего, не может дать другим. // (л. 4).

ЦАРЬ: Чего ради не могу я дать тебе всего того, что ты желаеш?

БЕРТОЛД: Я, ходя, ищу счастья, котораго ты не имееш, и того ради онаго дать мне ты не можеш.

ЦАРЬ: Коли так, то я ль несчастлив седя на царском сем престоле?

БЕРТОЛД: Кто сидит на высоком месте, тот опасен есть падения и разбиения.

ЦАРЬ: Видиш ли, сколко господ и министров[502] около меня сидят, слушаяся и почитая меня?

БЕРТОЛД: Так и великие муравьи окружают дикую грушу и точут кору ея.

ЦАРЬ: Я сияю в сем дворе подобно яко же солнце между малыми звездами.

БЕРТОЛД: Истинну ты говорит, но вижу я многия звезды темнее песьей [песьен?][503].

ЦАРЬ: Хочеш ли ты быть у меня придворным?[504]

БЕРТОЛД: Волной не желает быть связан{16}.

ЦАРЬ: Коли так, что тебя понудило притти суда?

БЕРТОЛД: То, что надеялся я быть царя болше других человек десятью или двенатцетью фунтами[505] и что он превосходит других так, как высокия колоколни [превосходят] домы, однако ж я вижу, что ты, хотя и царь, но также ординарной[506] человек, как и другие{17}. // (л. 4 об.).

ЦАРЬ: Правда, что ординарной я человек, как и другие по виду, но по власти и богатству превосхожду других человек не токмо десятью фунтами, но стами или тысячью аршинами. Однако ж скажи мне, кто тебя научил чинить такие разговоры?

БЕРТОЛД: Жеребец фактора твоего[507], то есть того, кто твою волю исполняет.

ЦАРЬ: Какое дело жеребцу факторову до величества двора моего?

БЕРТОЛД: Понеже жеребец прежде твоей и двора твоего бытности ржал еще за четыре тысячи лет напереди.

ЦАРЬ: Ха, ха, ха! и сие смеху есть достойно.

БЕРТОЛД: Смех всегда излишествует во устнах безумных[508].

ЦАРЬ: Ты — один лукавой деревенщина.

БЕРТОЛД: Натура[509] моя есть такова.

ЦАРЬ: Слышиш ли, я тебе повелеваю, чтоб ты сего ж часа вышел от меня, иначе же я повелю, что ты выдеш отсюду со вредом и стыдом.

БЕРТОЛД: Я ль выду, однако ты ведай, что мухи имеют такую натуру, хотя и выгоняют их, они опять возвращаются, чего ради буде ты велиш // (л. 5) меня выгнать, я паки возвратяся, стану тебя задирать.

ЦАРЬ: Теперь поди, и ежели не возвратится ко мне таким образом, как чинят мухи, то велю с тебя голову снять{18}.

[5.] [ХИТРОСТЬ БЕРТОЛДОВА][510]

Отшедчи Бертолд от царя, как прибыл в дом свой, то взял одну старую лошадь, у которой был весь хребет ободран и изъеден мухами от самых подмышек, которую Бертолд оседлавши, возвратился паки во двор царской, имея с собою в товарыществе с целой милион мух и шерсней, которыя все купно казалися как бы великой облак, так что чють виден был из за них Бертолд и, когда он прибыл к царю, то стал ему говорить:

БЕРТОЛД: Вот, царь, я возвратился к тебе. // (л. 5 об.).

ЦАРЬ: Не приказал ли я тебе, что, ежели ты не возвратишся ко мне, как чинят мухи, то велю голову твою сорвать?

БЕРТОЛД: Мухи налетывают ли на стерв?[511]

ЦАРЬ: Да, налетывают.

БЕРТОЛД: Теперь возвратился я к тебе на стерве ободранной полной мухами, как ты сам видишь, что почти уже ее всю, а с нею вместе и меня, изьели. Однако ж я терплю, чтоб в слове своем устоять и обещанное исполнить.

ЦАРЬ: Великой ты человек, теперь тебя прощаю, токмо возми ее съеш.

БЕРТОЛД: Кто не окончает своего дела, тому еще не время есть.

ЦАРЬ: Для чево? Разве еще имееш мне нечто говорить?

БЕРТОЛД: Еще я не начал.

ЦАРЬ: Отодвинь к стороне эту стерву и ты поусторонись немного, ибо вижу я, что идут две женщины ко мне, про которых кто может ведать, о чем хотят мне бить челом, и как я их разсужду, тогда станем опять разговаривать. // (л. 6).

[6.] ТЯЖБА ЖЕНСКАЯ{19}

И тако пришли две женщины пред царя, из которых одна у другой украла зеркало, и хозяйка, чье то было зеркало, называлась Аурелия, а другая, что украла, Лисса, которая имела в руках своих означенное зеркало{20}. И Аурелия, прося суда пред царем, говорила:

АУРЕЛИЯ: Известно буди тебе, государь, что сия женщина была вчера в моем доме и украла то хрусталное зеркало, которое держит теперь в руках у себя. Я многажды онаго у нее назад просила, а она в нем запирается и не хочет мне ево возвратить.

ЛИССА: Неправда то, ибо я давно уже купила то зеркало на свои денги и не знаю, как она имеет такую смелость просить не своего.

АУРЕЛИЯ: О Боже праведнейший! не верь, государь царь, ея словам, ибо она явная воровка, которая не имеет совести, и да будет известно вашему величеству, чтоб я не пришла просить не о своем добре ни за все золото, сколко есть на свете. // (л. 6 об.).

ЛИССА: О какая совесть лукавая! ведает каким образом она внушать, что б могла причтена быть за правдивую. И кто тебе, сестрица, поверит, ежели б ты знала, то б иным образом лутче сыскала, однако ж мы теперь стоим пред таким судьею, которой узнает мою невинность, а твою ложь.

АУРЕЛИЯ: О земля! как ты не пожреш сию беззаконницу, которая с толиким безстыдством запирается в моем добре, а наипаче, что старается себя показать правдивою, а меня лживою. О небо! об[ъ]яви истинну сего дела.

[7.] ПРАВЕДНОЕ РЕШЕНИЕ ЦАРСКОЕ

[ЦАРЬ]: Подите помиритеся, и теперь я вас разведу. Возмите то зеркало, разбейте в мелкие куски, и пусть возмет всякая из вас тех кусков поровну, и тако будете доволны обе.

ЛИССА: Да, государь царь, я благодарствую, ибо таким образом кончится тяжба наша, и не будем болше ссорится между собою.

АУРЕЛИЯ: Нет, нет, пусть лутче отдано будет ей, ибо не утерпела б я никогда видеть // (л. 7) разбито такое хорошее зеркало. Еще ж, кто ведает, что, может быть, когда нибудь она, признав совесть свою, мне оное возвратит, чего ради пусть она возмет ево целое в дом свой, и здесь пресечется ссора наша.

ЛИССА: Решение царское мне угодно, пусть ево разобьют, ибо впредь о том не будем между собою ссорится, и на том пусть дело [наше][512] будет.

[8.] РАЗСУЖДЕНИЕ ЦАРСКОЕ

[ЦАРЬ]: Постой, я подлинно знаю, что оное зеркало тое женщины, которая не хочет, чтоб оно разбито было. Понеже плаканием, слезами, прощениями, каковы она чинит, показует жалостнейше, что она того зеркала хозяйкою, а другая — та, что у нее украла. И тако пусть отдано будет зеркало ей, а другая пускай пойдет со стыдом.

АУРЕЛИЯ: Я благодарствую вам попремногу, милостивейший государь, понеже, уведав разумом вашим лукавство ее, решил праведно, яко праведный судия, за что буду просить всегда у неба, да сохраняет тебя и да дарует всякое благополучие по желанию вашему. // (л. 7 об.).

[9.] БЕРТОЛД, СМЕЯСЯ СЕМУ РЕШЕНИЮ, ГОВОРИТ:

БЕРТОЛД: Сие разсуждение не довольнаго ума, о царь.

ЦАРЬ: Для чего не довольнаго ума?

БЕРТОЛД: А ты разве вериш женским слезам[513]?

ЦАРЬ: Для чего ж им не верить?

БЕРТОЛД: Не знаеш ли ты, что плаканье их есть лесть, и что они ни делают, ни говорят, то все под притвором чинят. Ибо они глазами хотя и плачут, но сердцем смеются, издыхают[514] пред тобою в очах, а за очи над тобою насмехаются, говорят противное тому, о чем разсуждают. Чего ради слезы их и биения и лицеизменения все суть лестию, коварством и хитростию[515], которыя произходят из ума их, дабы исполнили ненасытное свое желание{21}.

[10.] ПОХВАЛА ЖЕНАМ ОТ ЦАРЯ

Такую доброту, чин и разум имеют жены, что, в чем ты их ни порицает, все то неправедно, а ежели по случаю некоторая от немощи и погрешит, то достойна есть отговорки, понеже // (л. 8) она весма слаба и поползновенна впадать в те пороки, нежели как мущина. Но скажи ты мне, не называется ли тот мертвым, кто живет без жены? Во первых, жена любит мужа своего, призирает детей, вскармливает[516] их, обучает и показует все добрыя поступки. Жена порядочно дом содержит, сберегает имение, распложает фамилию, побуждает на дело челядинцов и предвидит[517] все непорядки, каковы могут случится в доме. Жена молодым людем веселье, старым утеха, детем радость, увеселеньем во дни и забавою в ночи, в любви она верна, в сообщении кому либо приятна, в разговаривании благородна, в прикосновении чиста и в повиновении[518] разсудителна, в послушании усердна, в выбирании честна, в походке чинна, в ястии целомудренна, в питье умеренна, с домашними смирна, с посторонними обходителна. Одним словом сказать, жена у мужа может назватся алмазом, брилиантом, вставленным в чистое золото, и ежели б некоторая в какое либо безумие или мнение превращенное и впала, то напротив сто честнейших и добрых находятся, и того ради я держу учиненное мною // (л. 8 об.) решение за праведное.

БЕРТОЛД: Поистинне видно, что ты очень любишь жен, и для того столь многими словами их выхваляеш. Однако ж что [б][519] ты сказал, ежели я то зделаю, что ты все то, что на защищение их ни сказал заутра[520], на вечер, прежде нежели как спать ляжеш, инако перемениш?

ЦАРЬ: Когда б ты это зделал, я бы сказал, что ты первой человек на свете, а ежели не зделаешь, тот час велю тебя повесить.

БЕРТОЛД: Добро, завтра свидимся.

Между такими разговорами наступил вечер, и царь пошел в покои свои. А Бертолд, как отужинал, пошел спать в тот вечер в конюшню{22}, думая себе сыскать какую либо дорогу, чтоб учинил царю запеть иное, противное тому, что он говорил на похвалу женам. И как выдумал хорошую хитрость, то начал засыпать, ожидая дня, чтоб произвел то в действо. // (л. 9).

[11.] ХИТРОСТЬ БЕРТОЛДОВА

Как расцвело, Бертолд, вставши с соломы, пошел к той женщине, которую царь на суде оправдил, и стал ей говорить.

БЕРТОЛД: Не знаеш ли ты, что присудил царь?

АУРЕЛИЯ: Я ничево не знаю, буде ты мне не скажеш.

БЕРТОЛД: Он велел зеркало разбить, как прежде сказал, и дать половину из нево другой, потому что она перепросила. Чего ради царь, чтоб не слышал болше ссоры и клевет, склонился удоволствовать и одну, и другую.

АУРЕЛИЯ: Как, царь ли присудил разбить мое зеркало, которой сам прежде велел мне отдать оное в целости? Вот обманываеш ты меня, пошел, делай свое дело{23}.

БЕРТОЛД: Я тебя не обманываю, подлинно слышал я от уст ево.

АУРЕЛИЯ: О горе мне! что то я слышу! Или он то делает для того, чтоб удоволствовать тую безделницу? О какие праведные суды[521]! О какия благородныя и царския дела! О бедная правда, как ты упала[522]! Ныне болше верят лжи, нежели истине. О бесчастная я! Однако ж надлежит ли мне // (л. 9 об.) видеть тебя в тысяче кусках, любезное мое зеркало? Нет, нет, нет!

БЕРТОЛД: Еще бы тебе не было хуже того.

АУРЕЛИЯ: И что хуже того может мне быть{24}?

БЕРТОЛД: Царь выдал такой указ, чтоб всякой муж брал по семи жен. Теперь ты разсуди, какое бесчастие[523] имеет быть в домах с толиким числом жен?

АУРЕЛИЯ: Как, такой ли он указ издал, чтоб всякой муж брал по семи жен? То еще хуже того, что хотя б велел все зеркала, сколко ни есть в городе, перебить. Но какое то дурачество, что ему так вскочило в голову{25}?

БЕРТОЛД: Я не знаю иного тебе сказать — сказал тебе все то, что я слышал. Теперь в вас, жены, состоит защищать себя, пока злое не упредит.

По таких разговорах, как посадил оную блоху ей в ухо[524], пошел оттуда и пришел во дворец, ожидая прежде наступления вечера какой либо новины[525]. // (л. 10).

[12.] БУНТ[526] ЖЕНЩИН ГРАДСКИХ ОТ ТОЙ ЛЖИ

По отшествии Бертолда, поверя Аурелия, что якобы то состоялося подлинно, тот час пошла она к соседкам своим и расказала им все то, что слышала от Бертолда. Которые, услышавши такое дело, вступили в ярость и гнев, так что росклали огонь везде[527], и почти в один час пронеслась такая новина по всему городу. От чего собралися в одно место болше тысячи женщин, которые, говоря между собою о таковом деле, присудили итти прямо к царю, пред которым крычать и чинить такое смятение, пока он от них принужден будет опять сызнова перевершить, чтоб тот указ не был действителен впредь. И тако все исполнены гневом и яростию пошли во дворец и, как во оной вступили, то почали стучать и крепко крычать, так что царь стал как безумной, не ведая причины такого смятения женскаго, пришел весь в смущение и вне ума своего. И не возмогши более стерпеть толикаго безчиния, побуждался от гнева и ярости, принужден был отложить терпение на сторону{26}.

[13.] ЦАРЬ ГНЕВАЕТСЯ НА ЖЕН,
А БЕРТОЛД РАДУЕТСЯ

Оборотився царь к женщинам лицем смутным[528], // (л. 10 об.) начал им говорить:

ЦАРЬ: Что то за новизна, что я слышу? и откуду происходит сей бунт[529], кто вас привел на толикую ярость? откуду раждается такой стук, для чего причиняете толикую вредность, не взбесились ли вы? кой дьявол вас привел, скажите, в злой час ваш, дьяволские жены[530]?

ЖЕНЫ: Что за новизна у тебя, о царю, какое дурачество вскочило тебе в голову? — ответствовала из них одна из смелых и сердитых, говоря: какое безумство побудило тебя издать такой указ, чтоб всякой муж брал по семи жен? Какой хорошой вымысел от разумнаго царя! Однако ведай, что не сбудется намерение твое{27}!

ЦАРЬ: Что говорите вы, безумныныя[531]? Говорите по тише, чтоб я выразумел, и на то вам ответствовал.

ЖЕНЫ: Тише ли нам говорить? Что бы надлежало тебя[532] с престола царского, на котором ты сидиш, сбросить и глаза твои выколоть{28}!

ЦАРЬ: Какую обиду вам я зделал? Скажите мне яснее и не сердитесь столко, как сабаки бешеныя[533].

ЖЕНЫ: Не сказали ли мы тебе уже однажды[534]? // (л. 11).

ЦАРЬ: Я не очень выразумел, скажите сызнова.

ЖЕНЫ: Нет глушее того, кто не хочет слышать. Однако ж мы тебе сызнова говорим, что ты ученил великое погрешение, а имянно, учредил такой устав, чтоб всякой муж брал по семи жен. Тебе надобно попечение иметь о интересе своем и о государстве, а не мешатся в такие дела, которые не касаются до тебя. Выразумел ли ты теперь? Лутше бы ты учинил, чтобы всякая жена брала по семи мужей, и то бы приличнее было{29}. Однако ясно видится, что у тебя ни мало мозг нет и что ты совершенной дурак[535].

[14.] ЦАРЬ ОТГОНЯЕТ ЖЕН И ПОРИЦАЕТ ЖЕНСКОЕ ОБХОЖДЕНИЕ

О роде неблагодарный и неразсудный! когда я ль выдал такой указ? Прочь, прочь от меня подите, проклятыя и безчеловечныя[536], ибо я теперь явно узнал, что жена не показует инаго, кроме вреда, и женской род сеет плевелы и несогласия. И от кого она // (л. 11 об.) отходит, то тащит за собою граблею, что ни возможет, а куда входит, то вносит пламя и огонь[537], сердцем есть исполненным л[е]сти и измены. Сей род есть пропастию мучения, в котором слышатся часто плаканья и жалкости[538] несчастливых мужей, сей род есть вредностию отцам, мучением матерем, жезлом братьям[539], стыдом свойственником, разорением в домах и, одним словом, жены суть мукою и скорбию всему роду человеческому. Подите все в злой час и более не приходите ко мне, духи адския и лукавыя, каковы вы. О какое сокрушение, какое смятение учинили сии безумные и вспылчивые[540] за ничто! Но ежели б я узнал, кто был зачинщик сего дела, то б наградил ево по достоинству. Вот однажды пошли в злой час сии безстыдницы[541], которые мало что не выкололи мне глаз своими пальцами.

Как ушли женщины{30}, и царь немного от гнева поусмирел, то Бертолд, которой стоял издали, слушал все и видел, что весма хорошо исполнилась ево хитрость, смеючись // (л. 12) подошел к царю и стал ему говорить:

БЕРТОЛД: Что ты говоришь, о царю! Не сказал ли я тебе, что прежде нежели ты сего дни ляжеш спать, будеш читать книгу наизворот против того, как вчерась в похвалу женам говорил? Теперь посмотри, как они тебя выценили[542].

ЦАРЬ: О какой мозг дьяволской[543]! что выдумали — бутто бы я велел всякому мужу брать по семи жен, чего никогда ни в уме своем не имел, ниже во сне видел. О какое злое семя! О какой немилосердной род!

БЕРТОЛД: Знаеш ты договор, каков мы имеем между собою?

ЦАРЬ: Ты весма прав, за что взойди сядь со мною вместе на царском троне, ибо сия честь тебе надлежит.

БЕРТОЛД: На одном сем троне не могут уместится четыре ледвен[544]. // (л. 12 об.).

ЦАРЬ: Я велю подле себя зделать еще другой такой же, на котором ты сядеш и будеш судить так же как и я.

БЕРТОЛД: Любовь и господство не хотят между собою товарыщства, и того ради управляй ты сам как государь{31}.

ЦАРЬ: Я признаваю, не ты ли был производителем сего смятения?

БЕРТОЛД: Ты загадал о том еще сперва, и не можеш никакого наказания за то мне учинить, ибо я то выдумал, чтоб привесть в совершенство все то, что ни обещал.

ЦАРЬ: Добро, когда ты выдумал сие смятение, в том прощаю тебя. Но скажи мне, как ты начал производить сию хитрость?

БЕРТОЛД: Я пошол и сыскал ту женщину, которой ты отдал зеркало, и внушил ей, что ты паки намерен ево разбить и отдать половину супернице ее. Еще ж прибавил, что издал ты указ, чтоб всякой муж брал по семи жен. И того ради она собрала толикое многое число жен с собою, которыя учинили такой шум, как ты сам слышал. // (л. 13).

[15.] ЦАРЬ СТАЛ РАСКАЯВАТСЯ, ЧТО ОЗЛОСЛОВИЛ ЖЕН,
ЧЕГО РАДИ ПЕРЕВЕРНУВСЯ ПАКИ СТАЛ ИХ ВЫХВАЛЯТЬ

ЦАРЬ: Ты учинился великим выдумщиком, однако ж хитрости, и чють не довел ты сего дни до великаго бесчестия[545], и имели они тысячю резонов[546], а не один, так на меня сердится; и я б не мог поверить, что женской род так безумен, чтоб склонился ко учению[547] такого великаго смятения без болшаго резона[548]. Но какую причину болше сей могл бы ты им дать к раздражению на меня? тако ж и к побуждению меня на поношение тех жен, чего б я никогда ни для всего света[549] не сказал? Того ради весма о том сожалея и раскаяваися, опять переговариваю: что человек без жены, как виноград без огороды, гулбише бес пруда, река без лодки, сад бес цветов, колос без зерен, дерево без плода, город без площади, крепость без караулу и тюрма без сторожа, башни без лесницы, роза без благовония, перстень без дорогого камня, древо без сени, море без рыбы, луг без травы и, одним словом сказать, // (л. 13 об.) кто лишен такого сладкого сообщения, может назван быть зеркалом без света и алмазом без сияния.

БЕРТОЛД: Да. И лошадь без оброти[550].

ЦАРЬ: Ты — безстыдной скот.

БЕРТОЛД: Ты признал меня с начала. Впротчем, понеже я вижу, что ты сам содержит в голиком почтении жен, того ради не хочу болше говорить о них, и что прошло, то прошло[551].

ЦАРЬ: Кто хочет мне друг быть, тот бы не порицал жен, ибо они не вредят никого, не держат при себе ружья, не ищут ссор, но все смирны суть, веселы, милосердны, любовны и украшены всякою добродетелию, чего ради не побуждай болше меня за них на гнев, ибо я велю воздать тебе достойное наказание.

БЕРТОЛД: Я не касаюсь болше до струн тех гуслей[552], но станем разговаривать о другом и тако будем любезными приятелями. // (л. 14).

ЦАРЬ: Да, как на то есть и прискаска: не протився и болшему тебе, и не спорься с силным человеком, и стой далее от текущей воды.

БЕРТОЛД: Еще тихая вода и человек, которой молчит, мне не угодны.

[16.] ЦАРИЦА ПОСЫЛАЕТ ПРОСИТЬ У ЦАРЯ БЕРТОЛДА,
ЖЕЛАЯ ЕГО ВИДЕТЬ

По разговорех домашних[553] царя с Бертолдом, пришел посланной от царицы, которой царю говорил, что царица желает видеть Бертолда, прося его величество к ней его прислать. И понеже она известилась, что он забавлялся насмешкою над женами, вознамерилась высечь его хорошенко. Чего ради царь, как услышал прошение царицыно, оборотился к Бертолду и стал ему говорить:

ЦАРЬ: Царица прислала просить тебя, вот послан, которой пришел нарочно, что она желает тебя видеть.

БЕРТОЛД: Так для добра, как и для худа бывают посолства.

ЦАРЬ: Совесть недобраго человека всегда угрызает. // (л. 14 об.).

БЕРТОЛД: Обман придворной не равен с деревенским[554].

ЦАРЬ: Чистой проходит свободно через пушки.

БЕРТОЛД: Гневливая жена, горяшей огонь и дирявая сковрода суть великим убытком дому.

ЦАРЬ: Часто случается непотребному человеку то, чего он боится.

БЕРТОЛД: Гарица[555], вспрыгивая часто с сковроды, чтоб освободилася, попадает на уголья.

ЦАРЬ: Кто сеет беззаконие, жнет злая.

БЕРТОЛД: Под шапкою часто у тебя прячется моль.

ЦАРЬ: Кто выткал полотно, тот пусть и разотчет[556].

БЕРТОЛД: Худо может разоткано быть, когда концы в сетках[557].

ЦАРЬ: Кто сеет терн, тот пусть не ходит без обуви.

БЕРТОЛД: Жестоко кому нибудь прясть противу жала[558].

ЦАРЬ: Не опасайся ни от кого никакого зла.

БЕРТОЛД: Не болит голова у добраго человека.

ЦАРЬ: Разве ты опасаешся царицы, чтоб тебя не оскорбила?

БЕРТОЛД: Жена гневлива, как море без берега.

ЦАРЬ: Царица есть вся милосерда и желает тебя видеть, чего ради поди радостно и ничего в уме своем не держи. // (л. 15).{32}

[17.] БЕРТОЛД ПРИВЕДЕН К ЦАРИЦЕ

Таким образом, Бертолд приведен к царице, которая будучи известна, как выше упомянуто, о насмеянии, учиненном чрез него женщинам прешедшаго дни, заранее приказала изготовить батожья и повелела своим фрейлинам[559] запереть его в камору и вытрясть хорошенко пыль из платья его. И в тот же час, как она его увидела, смотря на то ужасное лице, стала быть и наипаче неукротима, говоря ему{33}:

ЦАРИЦА: Смотри, какая рожиша устрашителная[560], как тебя кличут[561]?

БЕРТОЛД: Я не кличу никого!

ЦАРИЦА: Как тебя зовут[562]?

БЕРТОЛД: Кто меня позовет, тому я ответствую.

ЦАРИЦА: Как тебя называют или имянуют?

БЕРТОЛД: Я не назывался никогда, как памятую[563].

Когда царица вопрошала Бертолда, то одна из служителниц ея принесла лахань полную воды, чтоб во оную ево посадить{34}, но деревенщина лукавой догадався о том, стоял весма с опасением и тот час выдумал новую хитрость. А царица следовала своей речи. // (л. 15 об.).

[18.] ХИТРОСТЬ БЕРТОЛДОВА,
ЧТОБ НЕ ОБМОЧЕН БЫЛ ОН СЗАДИ

ЦАРИЦА: Как чиниш ты такие хитрости и кажешея бутто бы калдун[564].

БЕРТОЛД: Всегда, когда обмочен бываю я сзади, то отгадываю всякую вещь и знаю, буде которая женщина кого любит и с кем и когда погрешила, и честна ли она или нечестна. И, коротко сказать, все отгадываю и, ежели б случилось здесь кто либы нибудь обмочил меня сзади[565], то б я узнал тот час, тот час всякое дело.

[19.] БЕРТОЛД УБЕГАЕТ ОБМОЧЕНЬЯ

В тот час та служителница, которая принесла воду, чтоб ево обмочить, услышавши такие слова, взяла ее оттуды потихонку, опасаяся, чтоб не вышла наружу какая либо проступка. И никто не осмелился тамо учинить над ним никакой шутки, ибо все имели, по общей пословице, щель на корме{35}. Однако ж царица, которая чрезмерно на него была гневна, приказала, чтоб всякая из служителниц, взявши по палке, выбили его хорошенко. И они сбежались к нему с великим напором, чтоб над ним не совершить дионисиевской гнев, как над несчастливым Орфеом[566]. Так что бедной Бертолд, видя себя в такой // (л. 16) великой беде, возвратился паки на обыкновенную свою хитрость и, оборотясь к ним, стал говорить.

[20.] НОВАЯ ХИТРОСТЬ БЕРТОЛДОВА,
ЧТОБ НЕ БЫЛ БИТ

БЕРТОЛД: Пусть из вас та, которая намерена отравить за столом царя, возмет прежде палку и меня ударит, то я буду доволен.

В тот час стали они смотреть друг на друга и говорить между собою: «Я не думала никогда о таком важном деле». Ответствовала и другая: «Ниже я». И тако от одной до другой пришло до самой царицы, так что побросали палки на сторону, а он, доброй Бертолд[567], сицевым образом[568] от тех страшных побой на тот час избыл.

[21.] ЦАРИЦА ВСЯКИМ ОБРАЗОМ ЖЕЛАЕТ БЕРТОЛДА БИТЬ

Царица, у которой отчасу болше разгарался гнев на Бертолда{36}, послала с приказом к гвардии[569] своей, что как станет выходить на двор Бертолд, то б без всякой пощады его били, при том провожали его четверо из лакеев ее, которые б после дали ей ведомость, что над ним зделается. // (л. 16 об.).

[22.] ХИТРОСТЬ БЕРТОЛДОВА,
ЧТОБ НЕ БЫЛ БИТ ОТ ГВАРДИИ

Когда Бертолд увидел, что никоим образом не мог себя освободить, то паки стал убегать ко обыкновенному своему судье[570], то есть к хитрости[571] и, оборотяся к царице, стал говорить: «Понеже я вижу явно, что ты хочеш видеть меня побитого, того ради прошу учини со мною такую милость, ибо прошение мое весма легко и можеш то учинить без всякой тебе противности. А именно: прикажи тем лакеем, которыя идут меня провожать, дабы они сказали салдатом, чтоб берегли толко мою голову, а с протчим бы без пощады управлялись».

Царица, не выразумев подлогу, приказала им сказать гвардии, чтоб берегли голову, а с протчим бы управлялись, как хуже могут. И тако лакеи провожали его прямо до гвардии, которая почти совсем в строю стала и дубины изготовили, чтоб исполнить повеление. Бертолд же стал выступать наперед перед другими несколко подалее. И, когда провожатые // (л. 17) увидели гвардию в строю, готовых на повеление, и Бертолд стал доходить до строю, то стали те провожатые издалека крычать, чтоб берегли голову, а с протчим бы управлялись, как хуже могут, для того, что царица так повелела.

[23.] ЛАКЕЕВ ПОБИЛИ ВМЕСТО БЕРТОЛДА

Гвардия, видя Бертолда напереди перед другими и, думая, что он у них головою, пропустили его без всякаго повреждения. А как дошли до них лакеи, то начали их так бить, что переломали им дубьем и руки, и ноги. И, коротко сказать, не осталось у них живова места, где бы дубина не побывала. И тако все побитые и переломаные возвратились к царице, которая, услышавши, что Бертолд таковою хитростию свободился и что вместо его побиты лакеи, разсердилась на него пуще и закляла себя не оставить его без отмщения. Однако ж на тот час скрыла гнев свой, ожидая новой притчины. А между тем велела лечить лакеев, которые (как выше помянуто) были // (л. 17 об.) на праздник отделаны по общей пословице[572].

[24.] БЕРТОЛД ВОЗВРАТИЛСЯ К ЦАРЮ,
ЧИНИТЬ НОВОЙ ВЫМЫСЕЛ НАД ШУТОМ[573]

Как наступил другой день и начали по обыкновению во двор царской собиратся кавалеры и министры[574], то и Бертолд непреминул притти туда ж по обыкновению своему, котораго, увидя, царь призвал к себе и стал ему говорить:

ЦАРЬ: Хорошо ли и как ты обошелся с царицею?

БЕРТОЛД: Сверху платья до подолу мало разности.

ЦАРЬ: Море не очень ли волновато было?

БЕРТОЛД: Кто знает парусы порядочно управлять, то переезжает всякую глубину без опасности.

ЦАРЬ: Небо не угрожало ли великим градом[575]?

БЕРТОЛД: Град выпал, да на других.

ЦАРЬ: Чаешь ли ты, что опять вёдро разгулялось?

БЕРТОЛД: После меня осталось небо весма облачно.

[25. БЕЗЧИНИЯ НЕКОЕГО ОБЖОРЫ[576]]{37}

В то время один шут, которой при царе стоял // (л. 18) и шутил смешные забавы[577], и назывался Фаготом, то есть прожора[578], потому что человек был толстой, мал возрастом[579], плешив{38}, сказал царю: «Яви государь ко мне милость, повели мне поговорить с сим деревенщиною, ибо я ево начисто отделаю».

Царь ему сказал: «Говори, что хочеш, толко смотри, чтоб не пострадал ты того ж, как некоторой другой, что пошел брить, да самого выбрили». «Нет, нет — ответствует Фагот — я его не боюся». И оборотився к Бертолду как бы рожею превратною, чтоб ему говорить{39}:

ФАГОТ: Что ты говорит, бородач, которой выпал из гнезда[580]?

БЕРТОЛД: С кем ты говорит на бескрылном месте[581]?

ФАГОТ: Сколко миль от неба до земли[582]?

БЕРТОЛД: Сколко шитаеш ты от горшка щей до корыта с кормом[583]?

ФАГОТ: Для чего курица черная несет яйца белыя?

БЕРТОЛД: Для чего завяски у царя черные, а на тебе башмаки красные[584]?

ФАГОТ: Сколко которых болше, турков или жидов?

БЕРТОЛД: Сколко ис тех болше, что у тебя в рубашке или в бороде // (л. 18 об.).

ФАГОТ: Деревенщина и лошадь родились в одних родинах.

БЕРТОЛД: Обжора и свинья ядят оба из одного корыта.

ФАГОТ: Сколко тому, как не было на тебе батожья[585]?

БЕРТОЛД: Сколко тому, как тебе дали скуфью[586]?

ФАГОТ: Бык ли ты или козьол?

БЕРТОЛД: Не мешай в збор своих[587].

ФАГОТ: Долго ли тебе не покинуть своих хитростей?

БЕРТОЛД: Долго ли тебе лизать поваренныя блюды[588]?

ФАГОТ: Деревенщине не давай палки в руки.

БЕРТОЛД: Свинье и лягушке не чисти грязи[589].

ФАГОТ: Ворон никогда не принашивал добрых вестей.

БЕРТОЛД: Грачи и вороны всегда гоняются за стервою[590].

ФАГОТ: Я доброй человек и весма чинной.

БЕРТОЛД: Кто хвалится, тот марается.

ФАГОТ: Деревенщина — худая скотина[591].

БЕРТОЛД: А потаковщик[592] — дурной урод.

ФАГОТ: Не бывало никогда деревенщины без лукавства.

БЕРТОЛД: Не бывало никогда петуха без брудей[593] и без гребня, и шута без похлебства[594].

ФАГОТ: Башмаки твои разинулись[595].

БЕРТОЛД: Смеются они тебе, что ты скотина. // (л. 19).

ФАГОТ: Чулки твои в заплатах{40}.

БЕРТОЛД: Лутче чулки в заплатах, нежели такой ус[596], каков у тебя.

Имел сей шут многия дурныя знаки на лице, чего ради видя, что Бертолд касается до насмехания над его телом, не ведая, что ему ответствовать, покраснел, как огонь, от стыда. А болше тогда, как все придворныя стали смотреть на сию отмену, и тако начал молчать и рад бы был вытти, ежели б те кавалеры ево не удержали.

А Бертолд от долгаго говоренья имел рот свой полон слюн и, не зная куда плюнуть, потому что двор весь был украшен и убран шелковыми и золотыми материями, сказал царю: куда повелит ему плюнуть? Царь ему сказал, что б плюнул на порожнее место[597]. Тогда оборотясь Бертолд к Фаготу (которой, как выше упомянуто, плешив был), плюнул ему на голову, за что он, осердясь, стал жаловатся царю о учиненной обиде. Бертолд же, оправдая себя, говорил: «Мне царь дал повеление // (л. 19 об.) плюнуть на порожнее место. И где лутче порожнее место, как твоя голова[598]? Нет ли пословицы, что плешивая голова вшам площадь? И тако я не погрешил нимало, что наплюнул на порожнее место по повелению царскому».

По сем весь двор оправдал Бертолда, а Фагот, бьючи[599] свою голову, принужден был терпеть. И лучше б быть ему голодну[600], нежели мешатся когда нибудь с ним. Чему все обрадовались, потому что он показывал себя за разумнаго человека[601] и над всеми насмехался, а тогда от стыда своего не смел ни взглянуть и чють с серца своего не удавился[602]{41}. И понеже уже было позд[н]о, то царь бояр своих распустил, а Бертолду приказал, чтоб он к нему наутре пришел ни наг, ни одет{42}.

[26.] ХИТРОСТЬ ПРЕИЗРЯДНАЯ БЕРТОЛДОВА
О ВОЗВРАЩЕНИИ ЕВО К ЦАРЮ ПО ПРИКАЗУ ОТ НЕГО ДАННОМУ

Как наступил день, то Бертолд явился к царю, // (л. 20) обернувшись в мрежу[603] рыболовную, и царь, увидев его, стал ему говорить:

ЦАРЬ: Для чего ты явился предо мною так?

БЕРТОЛД: А не приказал ли ты мне, чтоб я возвратился к тебе сево дни так, чтоб ни наг был, ни одет?

ЦАРЬ: Да, приказал я так.

БЕРТОЛД: И вот я обернут сею мрежею, которою одна часть удов моих накрыта, а другая наруже видна.

ЦАРЬ: Где ты был до теперешняго времени?

БЕРТОЛД: Где я был, там уже не стою, и где я стою, другая не могут стоять, кроме меня.

ЦАРЬ: Что делает отец твой и мать, и брат твой с сестрою?

БЕРТОЛД: Отец мой из одново убытка делает два, // (л. 20 об.) мать моя помогает соседке своей в том, в чем уже болше помочь не может, брат мой сколко ни найдет, столко убивает, а сестра моя плачет о том, чему смеялась во весь инешней год.

ЦАРЬ: Растолкуй мне сию загатку.

БЕРТОЛД: Отец мой в поле, желая загородить дорогу, положил творну[604], так что те проезжия, которыя привыкли тою дорогою ездить иногда по одну, а иногда по другую сторону тово творну, зделали, вместо одной, две дороги. Мать моя сжимает глаза у соседки своей умершей, чего уже впредь не зделает. Брат мой, стоя на солнце, бьет вшей, сколко ни нашел в рубашке. Сестра моя во весь инешней год отдалася в забаву с мужем своим[605], а ныне плачет на постели, ожидая тяшких родин.

ЦАРЬ: Кой день изо всех других долее?

БЕРТОЛД: Тот, в которой кто нибудь пробудет неетчи[606].

ЦАРЬ: Какая та глупость, каковой не бывает болше у человека?

БЕРТОЛД: Ставить себя за разумнаго.

ЦАРЬ: Для чего седеет скорее голова, нежели борода? // (л. 21).

БЕРТОЛД: Для того, что волосы на голове выросли прежде, а не на бороде.

ЦАРЬ: Какое то детище, что огаливает[607] бороду у матери?

БЕРТОЛД: Веретено.

ЦАРЬ: Что то за трава, которую узнавают и слепыя?

БЕРТОЛД: Крапива.

ЦАРЬ: Что то за вещь[608], которая танцует по воде, а никогда ног своих не вымывает?

БЕРТОЛД: Лодка.

ЦАРЬ: Кто то таков, что прячет сам себя?

БЕРТОЛД: Червь шелковой.

ЦАРЬ: Какой то цвет, котораго нет хуже?

БЕРТОЛД: Тот, которой выходит из бочки, когда ренское уже на дрожжах[609].

ЦАРЬ: Что то за вещь, которая ни в чем стыда не имеет?

БЕРТОЛД: Ветер, которой подходит и под подол к женщинам. // (л. 21 об.).

ЦАРЬ: Что то за вещь, которой никто не хочет видеть в своем доме?

БЕРТОЛД: Проступка, то есть вина[610].

ЦАРЬ: Что то за кривая вещь, которая подрезывает ноги всех равных?

БЕРТОЛД: Серп, которым жнут хлеб.

ЦАРЬ: Сколко тебе лет?

БЕРТОЛД: Кто считает свои годы, тот производит счет с смертью.

ЦАРЬ: Что белее всего?

БЕРТОЛД: День.

ЦАРЬ: Белее ли и молока?

БЕРТОЛД: Белее и молока, и снегу.

ЦАРЬ: Ежели ты мне сево не покажешь, то я велю тебя без пощады сечь.

БЕРТОЛД: О несчастия и бедства придворнаго[611]!

[27.] ХИТРОСТЬ ВЫСОЧАЙШАЯ БЕРТОЛДОВА, ЧТОБЫ ОТБЫТЬ ЕМУ ОТ БАТОГОВ

Пошел Бертолд и взял кувшин молока, которой тайно пронес в камору царскую и скрыл в ней все окна в самый полдень. // (л. 22) И как токмо вошел царь в тое камору, то поткнулся об тот кувшин молока, и все оное пролил и чють что сам не упал. От чево весма разсердился и приказал растворить окна и увидел то молоко, пролитое наземь, и что он о кувшин споткнулся, стал крычать, говоря:

ЦАРЬ: Кто поставил кувшин с молоком в моей каморе и закрыл окна, чтоб я споткнулся?

БЕРТОЛД: Я то зделал, дабы тебе показать, что день всячески белее и чище молока[612], ибо ежели б молоко было белее дни, то бы оно светило тебе в каморе, и ты бы не споткнулся о кувшин, как теперь учинил.

ЦАРЬ: Ты — лукавой деревенщина и всякаго вымысла изобретатель. Но кто то таков, идущий сюда? Подлинно посланной от царицы, как я вижу, и держит писмо в руке. Поотсторонись ты к месту, дай мне время выслушать, зачем он пришел.

БЕРТОЛД: Я отойду прочь, и не допускает ли Бог какого зла на меня[613]? // (л. 22 об.).

[28.] МНЕНИЕ, ВСКОЧИВШЕЕ В ГОЛОВУ ЖЕНАМ ГРАДСКИМ{43}

Пришел посланной пред царя, которому отдал достойной респект[614], подал писмо от царицы содержания следующаго{44}: что госпожи градския, а имянно шляхетныя[615], желают и позволении просят от царя, дабы могли и они вступать в советы и правления градския так, как бы и мужья их, и решили бы дела и производили суды с определением. И, одним словом сказать, все бы то чинили и они, что чинят сенаторы и министры, приводя на то доказательство, что были и другая жены такия ж, которыя управляли государства и владетелства столь разумно, что в мимощедшия годы[616] не могли того учинить многая государи и что еще выходили на войну и защищали земли свои и государства мужественно. Чего ради не надлежит царю в том им отказать, но прошение их принять за праведное и все пожелания их исполнить, ибо им признавается за великую обиду, что мущины употребляются во всякия государственныя дела, а они почитаются за ничто. Заключая свою речь в том, что в нужных делах будут и они так содержать секрет, как и мужья и, может быть, что // (л. 23) еще болше их, чего для царица очень о том старалася, прося царя попремногу о сем деле. Как прочел царь писмо и выразумел безумное прошение сих жен, не знал за какую дорогу принятся[617]. И тако оборотився к Бертолду, расказал ему о том деле. Которой [Бертолд] начал очень смеятся, за что царь, поосердився, стал ему говорить:

ЦАРЬ: Смеешся ль ты, палачь?

БЕРТОЛД: Смеюсь я подлинно, и есть ли бы кто теперь не смеялся, тому надлежало все зубы выбить.

ЦАРЬ: Для чего?

БЕРТОЛД: Для того, что те жены тебя признали за бабика[618], а не за Албуина. И того то ради они тебе учинили толь безумное прошение.

ЦАРЬ: В их воли состоит просить, а в моей воли пожаловать.

БЕРТОЛД: Плоха та сабака, которая допускает себя за хвост ловить. // (л. 23 об.).

ЦАРЬ: Говори яснее, чтоб я выразумел.

БЕРТОЛД: Бедныя те домы, где курицы ростятся[619], а петух молчит{45}.

ЦАРЬ: Ты, как солнце мартовское, которое греет, а не растаивает.

БЕРТОЛД: Разумному человеку не много слов надобно.

ЦАРЬ: Вынь мне вдруг из мешка[620].

БЕРТОЛД: Кто хочет дом иметь чистой, тому не надобно держать ни птиц, ни голубей.

ЦАРЬ: Кто мешается с бездельем, толко лиш поварн[621] коптит{46}.

БЕРТОЛД: Одним словом, што ты хочеш от меня?

ЦАРЬ: Хочу твоего совета в сем деле{47}.

БЕРТОЛД: Муравей ли просит теперь хлеба от сверчка?

ЦАРЬ: Ведаю я, что ты умьон и обогащен многими инвенциами[622], сиречь вымыслами[623], и того ради всю трудность сего дела на тебя полагаю.

БЕРТОЛД: Ежели ты положиш ту трудность на меня, то не держи у себя ничего в уме, я скоро ее сыму с тебя. Пусть я // (л.24) буду делать, что знаю, и буде они вперед станут тебе говорить о сем долге[624], то буду я сабака.

ЦАРЬ: Поди, старайся, как бы скорее их с той дороги свести.

[29.] ХИТРОСТЬ РАЗУМНАЯ БЕРТОЛДОВА,
ЧТОБ ВЫВЕСТЬ ИЗ ГОЛОВЫ НАМЕРЕНИЕ ВЫШЕОЗНАЧЕННЫХ ЖЕН

Пошел Бертолд на рынок и купил одну птичку, которую посадил в шкатулку и принес ее к царю, сказав ему, чтоб он отослал оную к царице так, как она заперта, а царица бы отдала тем женщинам с таким приказом, чтоб отнюдь ее не открывали и чтобы наутре пришли к царю, принесши с собою и шкатулку запертую. И тако потом царь обещается учинить с ними ту милость, о чем они просили. Царь по такому совету бертолдову тое // (л. 24 об.) шкатулку отослал к царице с нарочно посланным, И оную приняв, царица отдала вышепоказанным боярыням[625], которыя были в ее каморе, ожидая ответу с таким приказом от страны царской[626], чтобы оную ни под каким образом не открывали и на завтрешней бы день ее возвратили, и что они получат все желание свое от царя. И тако все с радостию разъехались от царицы{48}.

[30.] ЛЮБОПЫТСТВО ЖЕНСКОЕ[627]

Как вышли показанные жены от царицы, то пришло им превеликое желание видеть оное, что было положено в шкатулке{49}. И начали друг другу говорить: «Хочете ли посмотреть, что заперто в шкатулке?» Одни говорили, что открывать не надобно, ибо отдан нам крепкой приказ, чтоб никак не открывать, понеже, может быть, что положена там какая нибудь нужная вещь царская. А другая боярыни любопытнейшия говорили: «От того, что мы и посмотрим, ничего не зделается, и ежели мы ее откроем и посмотрим тово, что бы в ней ни было».

[31.] ПРИГОВОР ЖЕНСКОЙ

Напоследок по многих разговорах и замешателствах[628] // (л. 25), каковы между собою они чинили, приговорили ее открыть. И тако что стали ее открывать и еще совсем крышки не подняли, то птичка, бывшая тамо, вдруг выпархнула и вон на двор вылетела. От чего все остались смратны[629] и печалны, а наипаче в том, что не могли усмотреть, какая то птичка была, ибо с такою скоростию из глаз их улетела, что не могли разсудить, воробей ли или щегленок был{50}. Понеже, ежели б ее усмотрили, то бы старалися приискать такую ж другую птичку, подобную ей, и на завтрешней бы день принесли ее к царю так, как была, и от того бы никакого зла им не приключилось.

[32.] ПЕЧАЛЬ ВЫШЕОПИСАННЫХ ЖЕН, О УЛЕТЕНИИ ПТИЧКИ

Затужившись и запечалившись, все те бедныя боярыни, о потерянии птички, стали обличать свое любопытство и говорить: «О бедныя мы, с каким лицем появимся мы к царю! понеже не сохранили повеления его, ниже могли на одну ночь удержать запертую птичку. Бедныя и безнадежныя мы! Какая радость // (л. 25 об.) и какая смелость[630] будет нам завтра поутру»? Так они всю ту ночь препроводили в грусти и печали и не знали, что им назавтра делать, итти ли прямо к царю или отстатся у себя в доме.

[33.] ПРИГОВОР МУЖЕСТВЕННЫХ ЖЕН

Как пришла ночь, и наступил день светлой, то они встали и собрались все вместе и, как десператныя[631], не знали, за какую дорогу принятся и куда итти — наперед, к царю ли прямо об[ъ]явить о своей вине, или к царице. Иная говорила так, а иная инак; иная говорила, что итти, а иная, что не ити. Напоследок, по многих словах вышла одна из них изо всех, якобы наисмелейшая, и стала говорить: «Для какой притчины теряем мы столко времени в непотребных разговорах между собою? Проступка наша уже учинилась и невозможно ее утаить ниже исправить, кроме того, что просить прощения у царя и сказать ему, не обинуяся, все то, что произошло. А он, как по природе человек милосердой, а наипаче к женам, ту вину нам простит. И пойду я первая к царю перед вами, а вы будьте великодушны и подите за мною, понеже, что ни будет, за сие не казнят смертью, что одна птичка ценою в две денешки вылетела. Подите со мной и ничего не бойтесь».

А иныя опять разсуждали, что царь примет за презрение себе учиненное их преслушание и поставит так за велико, якобы у нево из садов и лугов все фазаны и рябчики выпущенны были. После того всего положили намерение итти наперед к царице и об[ъ]явить ей подробну все свое дело.

[34.] ПОШЛИ ЖЕНЫ К ЦАРИЦЕ, А ОНА ИХ ПРИВЕЛА К ЦАРЮ{51}

Услышав царица о таком деле, весма затужилась и опечалилась, и не знала, что сказать и что делать, понеже испужалась от такого безчиния. Однако ж напоследи осмелилась и пошла к царю со всем собранием жен, которых было до трех сот, и все шли со страхом и со стыдом. Когда пришла царица во двор царской и поздравила царя, то он принял ее поздравление с радостию и потом посадил подле себя, и спросил ее, какую добрую ведомость[632] к нему принесла с толиким множеством жен. // (26 об.).

[35.] ЦАРИЦА ОБ’ЯВЛЯЕТ О УЛЕТЕНИИ ПТИЧКИ

Ответствовала царица: «Известно буди вашему величеству, что пришла я к вам с сими благороднейшими госпожами за получением ответа на прошение мое, тебе учиненное, а имянно, чтоб и они вступали в самыя те дела и управления, которые исправляют сенаторы. И ваше величество послал к нам шкатулку с непременным повелением, чтоб ее не открывать ни каким образом, но возвратить б так, как им отдана. Но из них одна перед другою будучи весма любопытливее, желая видеть, что в той шкатулке положено, ее открыли, из которой вдруг вылетела птичка. О чем они так затужились и опечалились, что не смеют ни головы поднять, ниже смотреть на ваше царское лице от великаго своего стыда в преступлении вашего повеления. Но ваше величество, как всегда бывал милосерд и милостив ко всем, прости их (прошу тебя) в такой вине, понеже они не для преслушания вашего величества, но от любопытственнаго своего желания то учинили. Вот они здесь пред вашим величеством в раскаянии и печали просят всенижайше прощения». // (л.27).

[36.] ЦАРЬ ПОКАЗЫВАЕТ ВЕСМА СМУТНА И ПОНОСИТ ЖЕН ЗА ТАКОЕ ДЕЛО,
ПОТОМ ИХ ПРОЩАЕТ И ОТПУСКАЕТ ПО ДОМАМ

В тот час показуя себя царь, что возимел от них презрение в таком деле, оборотился к ним гневливым лицем и говорил: «Вы, толи что выпустили птицу из шкатулки, скажите, о безумные и малоумныя жены! — а потом еще принимаете смелость вступать в тайныя советы двора моего? Теперь скажите мне, как бы вы могли содержать секретно то дело, в котором зависит интерес государства моего и жизнь человеческая, когда на один час толко не могли удержать шкатулки, которую я вам дал с таким наикрепчайшим приказанием? Впротчем, подите управляйте дело свое, которое состоит в прилежном старании о фамилии и добром содержании домов ваших, как вы обыкли, а оставте управлять государство мужьям{52}. Я знаю теперь, что бы дела пошли наизворот, когда б проходили чрез руки ваши, никакое б дело у вас не было тайно, которое б в один час не пронеслось по всему городу. // (л. 27 об.) Подите отсюда, подите в домы свои, а я вас прощаю. И впредь в такую глупость не вступайте, а царице даю позволение проводить ее до покоев многим кавалером».

И тако бедныя те жены вышли от царя печалны и никогда уже болше о вступлении в советы и суды государственные не вступали, понеже они сами осуждены тем судом, однако ж чрез содействование Бертолда хитраго, х которому оборотився царь, стал смеятся и говорить:

ЦАРЬ: Сия еще выдумана новая инвенцыя[633] и произошла весма изрядно.

БЕРТОЛД: Добро, пусть пойдет коза хромая, пока волка встретит.

ЦАРЬ: Для чего ты сие говориш?

БЕРТОЛД: Для того, что жена, вода и огонь везде принуждают ко уступлению им места.

ЦАРЬ: Кто сидит в крапиве, часто его обжигает.

БЕРТОЛД: Кто плюет против ветра, тот плюет себе на бороду[634].

ЦАРЬ: Кто ссыт на снег, то всегда оное место видно остается[635].

БЕРТОЛД: Кто моет голову у осла, тот теряет толко труд и мыло. // (л. 28).

ЦАРЬ: Не про меня ли ты сие говорит?

БЕРТОЛД: Нарочно про тебя говорю, а не про других.

ЦАРЬ: В чем ты можеш жаловатся на меня?

БЕРТОЛД: В чем же могу и похвалится тобою?

ЦАРЬ: Скажи мне, в чем ты от меня озлоблен?

БЕРТОЛД: Я тебе учинился спомощником в таком твоем нужном деле, а ты, вместо тово, чтоб охранят жизнь мою, надо мною насмехается.

ЦАРЬ: Я так не неблагодарен, чтоб не признавал о твоем награждении.

БЕРТОЛД: Признавать тебе мало, сила вся в том состоит, чтоб награждение учинить.

ЦАРЬ: Молчи, и я награжду тебя так, что будет стоять прямо на ногах[636].

БЕРТОЛД: Стоят прямо на ногах повешенныя.

ЦАРЬ: Ты все наизворот толкует.

БЕРТОЛД: Кто говорит о худом, тот почти всегда отгадывает.

ЦАРЬ: Ты говорит о худом и делает худо.

БЕРТОЛД: Какое худо делаю я во дворе твоем?

ЦАРЬ: Ты не имеет ни благородных поступков, ни учтивства.

БЕРТОЛД: Что тебе в том, учтив ли я или неучтив? // (л. 28 об.).

ЦАРЬ: Весма мне то надобно, ибо ты чрезмеру по деревенски обходится со мною.

БЕРТОЛД: Скажи мне тому притчину.

ЦАРЬ: Понеже ты, когда приходит ко мне, то никогда не сымаеш шляпы и не кланяется.

БЕРТОЛД: Человеку не надобно наклонятся пред другим человеком.

ЦАРЬ: По обхождению человеческому надобно употреблять учтивство и поклоны.

БЕРТОЛД: Все мы от земли — ты от земли, я от земли, и все возвращаемся в землю. Однако ж земля никогда не наклоняется пред землею.

ЦАРЬ: Правду ты говорит, что все мы от земли. Но какая разность есть между мною и тобою? — не иная как сия, что от одной самой земли делают сосуды разныя, ис которых часть употребляется на положение дорогих закусок и благовонных мастей, а другая часть на деревенския дела и на последния нужды. Таким образом и я нахожусь одним судном[637] из тех, в которых держится балсам и другия благоуханныя вещи, и дорогия закуски, а ты — таким судном, в которой ссут[638] и еще хуже того делают. Хотя все мы от единой руки и единой земли сотворены.

БЕРТОЛД: Тово я не отрицаюсь, но крепко подтверждаю, что так подлежит разбитию один, как и другой сосуд, и когда оба бывают разбиты, то черепки их выметывают на улицу, как одного // (л. 29), так и другаго судна, без всякой разности.

ЦАРЬ: Добро, что ты ни говори, да я хочу, чтоб ты передо мною наклонялся.

БЕРТОЛД: Я того никак учинить не могу, как ты ни изволиш{53}.

ЦАРЬ: Для чего не можеш?

БЕРТОЛД: Для того, что я ел лапшу сушеную[639] и не хочу ее переломать от наклонанья.

ЦАРЬ: А, дурной деревенщина, я поневоле тебя заставлю кланятца, когда приходит ко мне{54}.

БЕРТОЛД: Все может статся, однако ж весма мне трудно тому поверить.

ЦАРЬ: Завтра покажется оное действо. А теперь поди домой.

[37.] ЦАРЬ ВЕЛЕЛ ОПУСТИТЬ ВЕРХНЕЙ КОСЯК У ДВЕРЕЙ В СВОЕЙ КАМОРЕ И ИХ ПОНИЗИТЬ,
ЧТОБ ПОНЕВОЛИ БЕРТОЛД НАКЛОНИЛСЯ, ВХОДЯ В ТЕ ДВЕРИ

Когда вышел Бертолд, то царь велел понизить дверь у каморы своей так, что кто бы ни стал в нее входить, то бы поневоли принужден был наклонится при входе своем, и тако бы поневоли поклон учинил. Чего ради ожидал дня, увидеть случай того дела. // (л. 29 об.).

[38.] ХИТРОСТЬ БЕРТОЛДОВА,
ЧТОБЫ НЕ НАКЛОНИТСЯ ЕМУ ПЕРЕД ЦАРЕМ{55}

На завтрешней день пришел Бертолд во дворец по обыкновению и, увидя что так дверь обнижена, тот час обратился к своей хитрости[640] и дознался, что царь учинил для нево, дабы он, наклонясь, [в ту камору вошел. Чего ради, вместо того, чтоб наклонился головою, оборотился он спиною и вошел в камору таким образом, что вместо отдания поклона царю, оборотил к нему зад свой и отдал ему честь ледвеями[641]. Тогда царь узнал, что он самой из хитрых хитрой, и тот ево вымысел ему весма приятен был, однако ж показал себя, якобы то ему противно, и стал ему говорить: ЦАРЬ: Кто тебя научил так по деревенски входить в каморы?

БЕРТОЛД: Рак.][642]

ЦАРЬ: Для какой причины? Подлинно ты имееш у себя добраго наставника.

[39.] СКАСКА О РАКЕ И КАВУРЬЕ[643], СКАЗАННАЯ ОТ БЕРТОЛДА{56}

Известно тебе буди, что у отца моего было десять сыновей, а был он убогой человек, как и я{57}, и понеже многократно недоставало у нас хлеба на ужин, то он, вместо накормленья, клал нас голодных спать и обыкновение имел сказывать нам скаски с тем намерением, чтоб нас усыпить. И тако мы привыкали препровождать себя до другаго дня. Чего ради между протчими слышанными от него скасками одна у меня осталась в памяти и, ежели тебе не противно ее от меня выслушать, то [не неприятна тебе покажется, а потом уже будем о деле разговаривать.

ЦАРЬ: Сказывай, мне очень будет приятно.

БЕРТОЛД: Сказывал отец мой, что когда скоты разговаривали, то в то время рак и кавурья, друзья между собою попремногу любезныя, согласились ходить по свету, дабы могли видеть, как живут в других краях (рак тогда ходил наперед головою, как и протчая рыба[644], тако ж и кавурья не ходила боком, как чинит ныне.) И тако по отлучению их][645] из отеческих домов, ходили они многое время по свету и были в птичьем царстве[646], потом прошли в границы царства комарья[647], тако окружив болшую часть земли и видев разныя государства и разныя обхождения между теми гадами. Напоследи пришли в село кунье на вечер. И понеже у куниц с соболями[648] была тогда великая война, как у пограничных между собою, за некоторое подозрение измены, того ради были все вооружены — и одна сторона, и другая. По прибытии сих двух товарыщев, рака и кавурьи, в то место, где караулные были на стороже, признали их за шпигунов[649] и поимали их в тот же час и, связав, привели к капитану своему, которой, распросив их подробну, иной причины за ними не нашел, кроме того, что они ходят видеть свету и пришли в те страны, не зная ничего, как чужестранцы, и что желают себе свободы для возвращения во свое отечество. А буде их не освободят, то бы определить их в солдаты и давать им жалованье, как и другим, а они станут им на войне служить с верностию.

Как капитан по распросу никакой опасности за ними не признал, то немедленно их освободил, и понеже показалось ему, что они делные, потому что имеют столко ног и клещей, то принял их в службу. И одново из них, а имянно рака, послал шпигуном выведать, // (л. 31) что делается у неприятелей. Рак, как вновь захожей того места[650], ходил весма тихо, однако ж храбро пошел в лагерь неприятелской, где, застав караул спящей, прошел прямо в шатер к соболям посмотреть, не спят ли и там. Но по несчастью своему застал там не спящих, но сидящих и играющих[651]. Чего ради, толко что бедной рак впустил туда голову[652], то вдруг увидел ево один из тамошних салдат, встал очень тихо от игры, котораго рак не догадался и, ухватив кол, ударил ево однажды по голове, так что показался он мертвым и, ежели б не было у него на голове обыкновенного оружия[653], то б и мозг у него вышел[654].

И тот салдат, которой ево ударил, не ведая про нево, что он шпигун, но якобы так к ним зашел, ибо не имел уса шпигунскаго[655], и думал, что [рак] уже мертв, взял ево за хвост и выкинул в ров, а сам без всякаго опасения опять стал играть. И тако бедной рак чють мог поднять голову от так великаго удара, отчего заклял себя, что впредь уже ни в какое место входить наперед головою не станет, но будет ходить задом. Ибо, хотя ево батогами высекли, то бы лутче он вытерпел по спине, нежели по голове. И как возвратился оттуды к куницам, то им донес о всем подробну, что караул спит, а в шатре не спят. И тако капитан с самою тихостию вступил в строй, пошел со всем войском своим на неприятеля, котораго победил и, взяв шатер, всех бывших в нем побил, и учинил отмщение за побои раковы. Которой [рак], чтобы впред за такую беду ему не попасть, сказал кавурье: «Пойдем мы домой[656], ибо война не по нас». «А как нам убежать? — сказала кавурья — ибо нагонят нас по следу». Ответствовал рак: «Ты поди боком, а я задом, и тако пройдем без опасности». Угодно то слово стало быть кавурье и, немедленно вставши он[657] на ноги[658], пошел по боярски, как петух[659], и так скоро, что рак чють за ним мог идти. Таким образом вышли оттуды, и никогда не могли дознатся, куда они ушли, за отменную их ходбу. А по прибытии в домы свои расказали о всех своих бывших бедах и оставили всем протчим по них наследником завещание, чтобы они от тогдашнего времени вечно ходили так, как они возвратились в домы свои. И тако поныне то видим, что рак ходит задом, а кавурья боком. А понеже рак был ударен палкою в голову во время входу ево головою в шатер, я то затвердил и содержу в памяти своей всегда, // (л. 32) и для тово то вошел в камору твою задом, ибо пусть лутче выбито будет мне гузно, нежели голова. Теперь что ты скажеш, не хороша ли эта скаска?

ЦАРЬ: Да, подлинно хороша, и учинился ты великим человеком. Поди теперь домой, а завтра возвратись ко мне так, чтоб я видел тебя и не видел, и принеси с собою сад, хлев и мелницу.

[40.] ХИТРОСТЬ БЕРТОЛДОВА,
КАК ЯВИЛСЯ ОН К ЦАРЮ ПО ВЫШЕПИСАННОМУ ПРИКАЗУ

На завтрешний день Бертолд велел матери своей зделать круг свеколной, свалявши с маслом коровьим, с сыром и с мукою. Потом взял решето и понес перед собою и тако пришел к царю, которой увидев ево таким образом стал смеятся и говорить: // (л. 32 об.).

ЦАРЬ: Что значит сие решето, которое перед собою держиш?

БЕРТОЛД: Не приказал ли ты мне сам, чтобы я пришел к тебе так, чтобы ты меня видел и не видел?

ЦАРЬ: Да, приказал я так.

БЕРТОЛД: Вот я теперь из дирочек сего решета виден тебе и не виден.

ЦАРЬ: Ты умен человек, да где ж сад, хлев и мелница, которую приказал я тебе принесть?

БЕРТОЛД: Вот сей круг, в котором свалены три вещи, а имянно: свекла, которая значит сад[660], сыр и масло — хлев, а мука — мелницу.

ЦАРЬ: Я никогда не видал, ниже сам имел такого острого ума, каков ты имееш. Того ради исправляй ты всякую нужду от двора моего.

[41. ПОТЕХА БЕРТОЛДОВА][661]

Услышав Бертолд от царя сии слова, поотшед от него немного, опять к нему возвратился и скинул портки своя[662], показывая, якобы хочет опорожнятся, что увидя, царь стал крычать, говоря ему:

ЦАРЬ: Что ты хочеш делать, палачь[663]?

БЕРТОЛД: Не сказал ли ты мне, чтобы я исправлялся во всякой моей нужде от двора твоего? // (л. 33).

ЦАРЬ: Да, сказал я так. Но что ты хочеш делать?

БЕРТОЛД: Я по твоему повелению хочу свою нужду исправить, выпорожнить свое брюхо, которое так меня отягчило, что не могу уже более в себе держать.

В то время от гвардии царской салдат поднял палку и хотел ево ударить, выговоря ему такое слово: «Поди, свинья, в хлев, куды ходят равныя твои, а не делай такого безчиния пред царем, буде не хочеш, чтоб я переломал ребра твои палкою». X которому обернувся Бертолд, стал говорить:

БЕРТОЛД: Поди, братец, прочь от меня и не показывай себя умным. Ибо мухи, летающия по головам червивым[664] не летают ли и по столу царскому и серут[665] в самое кушанье и питье царское? Однако ж царь оное кушает. И когда так чинят мухи, то не могу ли и я исправить свою нужду на полу, наипаче, что и сам царь мне дал позволение, дабы я исправлял всякую мою нужду от двора ево? И какая бы так болшая нужда мне приключится могла, как настоящее дело{58}?

Узнал царь обиняк[666] бертолдов, снял немедленно // (л. 33 об.) самой богатой перстень с руки своей и оборотився к нему, сказал:

ЦАРЬ: Возми сей мой перстень от меня в подарок, а ты, казначей, поди принеси тысячу рублев денег немедленно ему ж в отдачю{59}.

БЕРТОЛД: Я не хочу, чтобы ты разбил мой сон.

ЦАРЬ: Для чего мне разбить тебе сон?

БЕРТОЛД: Для того, что ежели б у меня был сей перстень и толикое число денег, то б я не имел себе никогда покоя, но бродил бы ум мой туда и сюда, и был бы я всегда во мнении[667] и неспокойстве. Еще же к тому говорится и пословица: кто что-нибудь у другого берет, тот сам себя продает. Природа меня волным родила, и волен я пребывать хочу.

ЦАРЬ: Чем же мне тебя возблагодарить или наградить?

БЕРТОЛД: Тот многое награждение дает, кто добродетель познавает[668].

ЦАРЬ: Но не довольно того, чтоб признавать толко кому добродетель, надобно и награждать каким либо удоволствием.

БЕРТОЛД: Доброжелание честнаго человека совершенным есть награждением. // (л. 34).

ЦАРЬ: Не надобно болшему повиноватся меншему в милости и милосердии[669].

БЕРТОЛД: Не надобно меншему принимать того, что болше заслуги ево.

[42.] ЦАРИЦА ПОСЫЛАЕТ ПАКИ ПРОСИТЬ БЕРТОЛДА

Между сими их разговорами пришел посланной от царицы с писмом, в котором было написано, чтобы царь непременно послал к ней Бертолда. Понеже она не очень домогает, того ради хочет препроводить свое время от ево забавы. Однако ж намерение у нее все было противное. Ибо она всячески старалась лишить ево жизни с того времени, как известилась, что чрез его совет предупомянутыя госпожи от царя афронтованы[670], за что весма были на него так злобны, что ежели б было можно, то б каменьем из рук своих ево побили. Царь, показуя верность царице, по прочтении того писма оборотился к Бертолду и говорит:

ЦАРЬ: Царица опять прислала тебя просить, об[ъ]являя, что не очень домогает, и чтоб ты ее своими шутками немного позабавил, дабы у ней миновало ее мнение. // (л. 34 об.).

БЕРТОЛД: Лисица часто притворяется болною для уловления птиц.

ЦАРЬ: К чему ты говориш?

БЕРТОЛД: К тому, что ни бобр[671], ни жена никогда не оставались без отмщения.

ЦАРЬ: Прочти писмо, буде умееш грамоте.

БЕРТОЛД: Практика мне служит за грамоту[672].

ЦАРЬ: Гнев благородной жены скоро минуется.

БЕРТОЛД: Уголья покрытыя содержат еще горячей пепел.

ЦАРЬ: Не слышиш ли ты тех слов, которыя она послала тебе объявить?

БЕРТОЛД: Добрыя слова да худыя дела обманывают и умных, и безумных.

ЦАРЬ: Кому куда итти, тот пусть идет, ибо вода не сабля.

БЕРТОЛД: Кто однажды от горячего кушанья ожегся тот и на студеное[673] дует.

ЦАРЬ: Ничья услуга никогда не пропадает.

БЕРТОЛД: Услуга, да со вредом, Бог да подаст тебе злую годину[674].

ЦАРЬ: Не бойся ничево во дворе моем.

БЕРТОЛД: Лутче птица лесная, нежели клетошная. // (л. 35).

ЦАРЬ: Поди, не мешкав, ибо сколь болше прошение бывает продолженно, толь менше бывает услуга приятна.

БЕРТОЛД: Беден тот, кто даст пример другому[675].

ЦАРЬ: Кто мешкает долго, тот замедлится болше.

БЕРТОЛД: Кто спускает карабль на море, стоит сам на берегу.

ЦАРЬ: Поди, куда я тебя посылаю, без опасения.

БЕРТОЛД: Когда быка ведут в бойню, то он спереди потеет, а сзади дрожит.

ЦАРЬ: Имей сердце[676] лвово и поди смело.

БЕРТОЛД: Не может тот лвова сердца иметь, кто имеет сердце[677] овечье.

ЦАРЬ: Поди без опасности, ибо царица не имеет уже на тебя сердца[678], но прошла прежняя шутка в смех, и не мешкай, для того, что мешкота бывает вредна.

БЕРТОЛД: Добро, я пойду, ибо сам ты мне велиш. Пусть что ни будет, то будет, надобно мне или через двери, или дверми туда войти[679]. // (л. 35 об.).

[43.] БЕРТОЛД ИЗРЯДНОЮ ХИТРОСТИЮ
СВОБОЖДАЕТСЯ ОТ ПЕРВАГО НАПАДЕНИЯ ЦАРИЦЫНА

Когда Бертолд пошел к царице (а известился, что она велела псарям своим при входе к ней на двор выпустить на него сабак для растерзания ево немилостиво), то идучи мимо рынка, увидел одного мужика, которой нес живова зайца, и онаго у нево купил и спрятал у себя под платье. Когда же он вошел на двор и выпустили на него сабак, который напали на него, как голодный, чтобы растерзать ево до смерти страшными своими зубами, то он, увидя великую свою // (л. 36) беду, немедленно выпустил зайца. Котораго [зайца] увидев, те сабаки оставили кусать Бертолда и побежали за зайцом по их природному обыкновению, а он тем избыл и остался без вреда от немилосердых зубов страшных тех сабак. И тако пришел к царице, которая весма удивилась, видя ево жива и незаедена теми сабаками, от чего вся исполнилась гнева и стала ему говорить{60}:

ЦАРИЦА: Еще ли ты здесь, дурной осел?

БЕРТОЛД: Впредь бы мне такову не быть, каков ныне[680].

ЦАРИЦА: Как ты свободился от моих сабак?

БЕРТОЛД: Природа предуведала случай.

ЦАРИЦА: Вору не всегда удается[681].

БЕРТОЛД: Кто идет на мелницу, тому нелзя не обмучится.

ЦАРИЦА: Кто имеет первыя случаи, тот не выходит празден[682].

БЕРТОЛД: Кому приидет, тот подымет.

ЦАРИЦА: Тебе придет ныне.

БЕРТОЛД: Не ошибается тот, кто тому верит[683].

ЦАРИЦА: Придет ли скотина или возвратится — все одна ж скотина.

БЕРТОЛД: Не надобно было входить, сказала лисица волку. // (л. 36 об.).

ЦАРИЦА: Однако ж ты пришел, что теперь ты, лукавой, зделаеш?

БЕРТОЛД: Быть так, сказал волк ослу, таков пойдет на свадбу, каков не пойдет за стол[684].

ЦАРИЦА: Всякой год приходит тому, кто может ево дождатся.

БЕРТОЛД: Однако ж счастья и старости будет столко[685].

ЦАРИЦА: После грому обыкновенно бывает град.

БЕРТОЛД: Болшая рыба ест малу.

ЦАРИЦА: Всякой петух не узнавает бобов[686].

БЕРТОЛД: Всякая змея имеет отраву[687] в хвосте, а гневливая жена оную содержит во всю свою жизнь.

ЦАРИЦА: Ты никак ныне от нее [ «отравы»] не освободишся, сколко бы ты хитрости своей ни употребил. И ведай, что я уже не допущу до того, что бы ты до утра болше воевал над женами.

БЕРТОЛД: Кто не дойдет до одного случая[688], тот дойдет до другова, и кто дойдет скорее, тот обманет товарыща[689]. Однако ж разреши меня одиножды[690], пусть что ни будет, то будет{61}. Как говорит крестьянину лисица, что, ежели б мы бегали тысячю лет, то не будем смотреть друг на друга кротким взглядом, ниже когда твердой // (л. 37) желудок[691] между нами быть имеет.

[44.] ЦАРИЦА ПОВЕЛЕВАЕТ БЕРТОЛДА В МЕШЕК ПОСАДИТЬ

Тогда царица, вся разгневавшись, велела, взяв ево, накрепко связать, потом отнести в камору, которая была близ ее спални. И понеже она опасалась, чтоб опять он не убежал, как и прежде учинил своими хитростми, того ради приказала посадить ево в мешек и приставить к нему караулного салдата[692] до утра с намерением, чтобы потом послать ево в реку утопить или другое что над ним учинить, дабы не мог уже болше вымыслов над нею чинить. И тако бедной Бертолд // (л. 37 об.) остался в мешке посажен и никогда прежде не боялся смерти, кроме сего случая. Однако ж выдумал еще новую хитрость к освобождению своему, которую весма удивително и благополучно произвел. Была же та хитрость нижеследующая.

Бертольдо по приказу царицы сажают в мешок.{62}


[45.] ХИТРОСТЬ УДИВИТЕЛНАЯ БЕРТОЛДОВА О СВОБОДЕ СВОЕЙ{63}

Будучи бедной Бертолд завязанной в мешке под караулом, выдумал изрядную хитрость, показуя, якобы разговаривает сам с собою, начал, порицая себя, и говорить: «О проклятое счастье, как ты забавляется смятением как богатых, так и убогих людей! О беззаконства каково ты мне наводиш! Лутче бы мне было, когда б отец мой меня оставил бродить по миру, то б я не пришел в такое несчастливое состояние. Что мне от того ползы учинилось, что я нарочно одевался в худое плятье и ходил в отрепье, дабы показать себя убогим человеком? — а ныне вышло то наружу, что я богат. И тово ради сии тираны[693] от сребролюбия имения моего[694] хотят сосвататся со мною{64}. Но пусть что ни будет, то будет, я никак // (л. 38) намерения не имею ее за себя взять, затем, что я человек дурной[695] и ведаю, что она не вся моя будет. А ежели царица приневолит меня на ней женится, то что нибудь да будет».

[46.] КАРАУЛНОЙ САЛДАТ НАЧАЛ В СЕТЬ ВПАДАТЬ[696]

Услышав те слова, караулной салдат, и желая уведать, от чего происходит такой разговор, к тому ж еще что был по природе сожалетелен, начал Бертолду говорить:

САЛДАТ: О чем ты разговаривает? За что тебя, беднаго, в мешок посадили?

БЕРТОЛД: Э братец, тебе не надобно знать о моей беде, о которой пусть я один тужу, а ты исправляй свою службу.

САЛДАТ: Хотя я и салдат, однако такой же человек и сожалею о несчастии людском, и ежели не могу тебе в беде твоей помочь, то хотя словами тебя утешу.

БЕРТОЛД: Малую ты мне утеху можеш учинить, понеже уже определенной к моей погибели срок приближается.

САЛДАТ: Разве тебе хотят ноздри вырвать[697]?

БЕРТОЛД: Хуже того. // (л. 38 об.).

САЛДАТ: Не кнутом ли сечь?

БЕРТОЛД: Хуже и того.

САЛДАТ: Не на каторгу ли сослать?

БЕРТОЛД: Еще хуже.

САЛДАТ: Не подвесить ли или четвертовать?

БЕРТОЛД: Гораздо хуже.

САЛДАТ: Не в струбе ли сожечь?

БЕРТОЛД: Еще тысячю раз хуже того.

САЛДАТ: Кой дьявол могут тебе учинить хуже того?

БЕРТОЛД: Хотят за меня невесту выдать.

САЛДАТ: И то ли хуже тебе вышепомянутых пяти вещей? О, какой ты дурак! Я подлинно чаял, что ты к смерти приговорен, а сия весть так добрая (о которой ты сказывает), что б надобно было на скрыпке[698] заиграть.

БЕРТОЛД: Не в той силе я тебе сказал, что взять мне невесту хуже вышепомянутых казней, но случай, каким образом за меня хотят ее выдать, то то[699] меня весма оскорбляет, пуще всего того, что ты мне ни сказал.

САЛДАТ: А каким образом хотят учинить? скажи мне подлинно. // (л. 39).

БЕРТОЛД: Нет ли кого здесь с тобою? Понеже бы я не хотел никому того слышать и о пол бы разбился[700].

САЛДАТ: Никаго другова нет, кроме меня, говори смело.

БЕРТОЛД: Для Бога, не зделай надо мною шпигунства[701].

САЛДАТ: Ничего того в уме своем не держи, ибо я никогда такого промыслу не чинил, ниже теперь чинить буду.

БЕРТОЛД: Добро, я тебе верю, понеже из разговору твоего, признавая, что ты доброй человек[702]. А потом — что ни будет, того не миновать.

САЛДАТ: Ну, сказывай мне все, я буду слушать.

БЕРТОЛД: Ведай ты, что я человек богатой, и всего у меня доволно, но очень лицом дурен, как самой урод. О котором моем богатстве уведомився некоторой шляхтич[703], у котораго дочь самая красавица; (презрев то все, что я крестьянин и собою дурен) [он] намерение принял за меня ее выдать и неоднократно многих ко мне сватов засылал, не для тово, что я ему понравился, но для великаго богатства, каково я имею. Ибо о животе моем, я чаю, не порадеет // (л. 39 об.) он, как об одной чесноковке, или скорее пожелает меня на висилице видеть.

САЛДАТ: Так ты богат?

БЕРТОЛД: Очень я богат: и в скоту, и в пожитках, и во всячине.

САЛДАТ: [С]колко можеш иметь доходу?

БЕРТОЛД: Я могу иметь, счисляя один год с другим, по шести тысячь грошей и еще болше.

САЛДАТ: Ой! Ой! Ой! Самыя бояры[704] не имеют столко! А тот шляхтичь[705], которой дочь свою сватает, богат ли?

БЕРТОЛД: И он богат же, однако передо мною весма скуден.

САЛДАТ: Сколко доходу, например, имеет?

БЕРТОЛД: Около тысячи грошей.

САЛДАТ: Ну, и он не таков убог, как ты сказывает, к тому же и фамилия ево шляхетная.

БЕРТОЛД: Да, самая шляхетная.

САЛДАТ: Хочет ли он тебе за нее дать приданое?

БЕРТОЛД: Ежели ты хочеш, то я все тебе роскажю, понеже толко нас с тобою двое, но не могу говорить в мешке, буде ево не развяжет, // (а. 40) чтобы толко голову мне выставить наружу, а потом опять завяжеш, как умееш.

САЛДАТ: Вот я с охотою развязал{65}. Говори, что хочеш, без опасности. Лихо у тебя ус дурен[706], а ежели и всем телом подобен ты лицу[707], то похож ты на страшнаго палача.

БЕРТОЛД: Вынь меня всею из мешка и тогда то увидиш мою прекрасную статуру[708].

САЛДАТ: Добро, но надобно опять, как окончит разговор, возвратится тебе в мешок и завязать мне тебя, как был прежде.

БЕРТОЛД: Сего я не отрицаюсь, и не держи ты тово в голове своей.

[47.] САЛДАТ ВЫНИМАЕТ ИЗ МЕШКА БЕРТОЛДА

САЛДАТ: Ну, полезай вон.

БЕРТОЛД: Вот, как тебе кажется моя красивая статура[709]?

САЛДАТ: Поистинне ты самой пригожей кавалер. Ей, ей я не видал отроду моего такого дурного урода, как тебя. А видала ль тебя невеста? // (л. 40 об.).

БЕРТОЛД: Она меня еще никогда не видала и, чтоб и впредь не увидела, нарочно для того посадили меня в мешок. И хотят, ее привезши в сию камору, обвенчать со мною без огня, а потом, как обвенчаемся, тогда меня ей покажут, и уже она в то время поневоли принуждена будет мною доволна быть, понеже так постановлено. А после того немедленно оточтут мне две тысячи червонцав, которыя пожаловала царица, чтоб такое счастливое дело не пресеклось.

САЛДАТ: Подлинно, доброе твое счастие[710]. О, какой хорошенкой молодчик достанется пестовать невесте на коленах[711]! О проклятое счастье, сколких убогих людей ты минуеш? Вот, какой собою дьявол адской[712], а что имеет богатство, то первыя шлахтичи с ним сватаются. По сему велми схожа та пословица, что богат[ство] червиваго и смердящаго ставит в окне[713]. А мне убогому (хотя я и не урод, как сей дьявол) не случилось такого счастья, всему же тому проклятое богатство притчиною.

БЕРТОЛД: Ежели б ты был доброй человек[714], то б я тебя в нынешнею ночь зделал богатым. // (л. 41).

САЛДАТ: Каким бы образом зделал ты меня богатым?

БЕРТОЛД: Я намерение положил всяким образом не брать тое невесты за себя, ибо я слышал, что она так прекрасна, как солнце{66}, от чего разсуждаю, что она не будет вся моя[715]. К тому же, как она меня такого урода увидит, то может меня отравою опоить и вон ногами выслать[716]. Того ради, буде ты хочеш войти в сей мешек вместо меня, то я поступаюсь тебе сим счастьем{67}.

САЛДАТ: Разве бы несмысленная скотина учинила сие дурачество, ибо вместо тебя как меня увидят, то не иное мне воспоследует, как в поле прямо на ногах поставят, сиречь повесят[717].

БЕРТОЛД: Да и ногами мотать неприятно повешенным.

БЕРТОЛД: Не сумневайся о сем, ибо прежде венчанья тебя не увидят, а как обвенчают и увидят, что ты такой хорошей молодец, наипаче невеста, применяясь ко мне, не может сказать того, что тебя не любит и тобою не доволна. А хотя б и пожелала, то уже развенчатся не можно, и что зделается, тому быть так. Сверх же того получиш ты две тысячи червонных и будеш наследником в тестевском имении, ибо отец невестин уже стар и не долго может жить. И тако ты впредь можеш жить в доволстве и чести, не труждаяся уже в сем безпокойном и тяжком // (л. 41 об.) салдатском чину{68}.

САЛДАТ: О счастье моем весма ты легко разеуждаеш, однако ж я не хочу отважится, полезай ты сам опять в нево.

БЕРТОЛД: О, прямой ты, бесчастной[718], не разеуждаеш того, что тебе говорят? — ибо отважному человеку не безполезно отведать своего счастья. Что худова от того тебе приключится может? Или ты думает, что отец ее, как ты обвенчается с нею, учинит тебе обиду? Или она скажет, что тебя в мужа иметь не хочет? Или царица, которая так есть щедра, не захочет тебе денег отдать от скупости? Все то не сбудется, когда Бог похочет, но пройдет с тихостию, и ты пойдет в дом невестин, где со временем будеш хозяином во всем, и имееш быть респектован от всех господ[719]. Порадей и постарайся узнать такое великое счастье, и разеуди, что не повседневно такия случаи удаются. И тако полезай в мешок, не разеуждая более ни о чем, ибо ежели б была какая опасность, то бы я тебе объявил, понеже человек я придворной[720] и не умею лгать. Заключаю сим, что завтра около обеда вспамятуеш ты меня, буде я не хотел тебе ползы.

[48.] САЛДАТ НАЧИНАЕТ УВЯЗЯТЬ В СЕТЬ[721]

САЛДАТ: Ты мне так хорошо расказываеш, что чуть чуть не склонил уже ты меня в мешок влесть. // (л. 42) И по совету твоему я признал, и от многих слышал, что, кто не отважится, то счастья не получит. Кто про то знает, авос либо, Бог[722] про меня такое счастье приготовил?

[49.] БЕРТОЛД СТАЛ ПОКАЗЫВАТЬ СЕБЯ, БУТТО БЫ УЖЕ ОН НЕ ХОЧЕТ,
ЧТОБЫ САЛДАТ ПОЛЕЗ В МЕШОК, ДАБЫ ЕМУ ТЕМ БОЛШЕЕ ЖЕЛАНИЕ ПРИДАТЬ[723]

БЕРТОЛД: Я не умею болше тебе расказывать врак. Кто не признавает своего счастья, когда к нему приходит, тот после за ним ходит, да уже ево не сыщет. Когда небо[724] хощет учинить с тобою такую милость, то для чего ты оной отрицается? Но я крепко знаю, что ежели б ты хотел узнать мое к себе чистосердечие, то бы ты столко не противился. Теперь, братец, делай то, что тебе угодно. Я уже более не хочу трудится тебя уговаривать. Вот, опять я лезу в мешок, поди завязывай, я болше не буду тебе говорить ни за все золото, сколко есть на свете{69}.

САЛДАТ: Погоди еще, пожалуй, немного, ибо еще осталось время влесть в мешок.

БЕРТОЛД: Кто имеет время, тот пусть не ожидает времени. Я вижу, что ты не признаваеш // (л. 42 об.) своего счастья, и того ради не хочу ожидать и громом в твою голову ударять[725]. Ибо безумен тот, кто хочет кому делать добро поневоли.

[50.] САЛДАТ СОГЛАСИЛСЯ ВЛЕСТЬ В МЕШОК

САЛДАТ: Ну, истинно я признал, что сии твои слова, происходят от чистосердечной любви, какову ты ко мне имееш, и вижу, что ты по премногу старается о мне, за что и я не премину отслужить. Вот я охотно лезу в мешок и зделаю все то, что ты ни приказал. Ибо, как уже я с нею обвенчаюсь, то она уже и поневоли будет моя, и все протчия не могут спорить.

БЕРТОЛД: Не хочу уже я болше ожидать, я сам лезу. Ну, пошел, завязывай мешок.

САЛДАТ: Для самого Бога[726], не лиши меня такого счастья, ибо признаваю я то за милость. // (л. 43).

БЕРТОЛД: Добро, я не хочу лишить тебя такой милости, хотя ты меня и привел на сердце[727]. Полезай же в мешок и не мешкай болше, а ожидай того, что будет завтра, и увидит, какое дело для тебя я учинил.

САЛДАТ: Ежели б я не признавал за добраго тебя человека и придворнаго[728], то бы не допустил себя завязана быть в мешке, но вижу я, что ты самой человек богобоязнивой[729].

БЕРТОЛД: Бог[730] тебя наставил теперь говорить так. Ну, сядь хорошенко, прижми другую руку, наклонись немного вниз головою, для того, что ты выше меня и не мошно мне завязать мешка.

САЛДАТ: Ох, тяжело мне, перегнул я шею. Ну, завяжи как нибудь, пока не застанут нас, как ты мне сказал. // (л. 43 об.).

БЕРТОЛД: Чрез два или много что через три часа ты освободится. Ну, теперь я тебя завязал, сиди смирно и ничего не говори болше. Пусть что ни будет, то будет.

САЛДАТ: Я уже не буду говорить болше. Прислони ты меня к стене, ибо мне тяжело так сидеть.

БЕРТОЛД: Вот я прислонил. Хорошо ли тебе так?

САЛДАТ: Изрядно.

БЕРТОЛД: Теперь молчи и ничего не говори, и знай себя управлять, когда будет нужда[731].

САЛДАТ: Я уже ничего не буду говорить, так же и ты молчи, пусть придет невеста.

[51.] БЕРТОЛД, ОСТАВЯ САЛДАТА, УШЕЛ[732]

Как Бертолд посадил безумнаго салдата в мешок, то сам немедленно выдумал бежать, никак не дожидаясь граду[733], которой по утру имел на него выпасть. И понеже надобно было перейти ему через покои царицыны, то он прикладывал ухо свое многократно и слушал, все ли спят. И не слыша ни одной души в тех каморах (понеже были все в первосонье), отворил двери потихоньку ис той каморы, где он был, и вышел на двор[734], а оттуда в спалню к царице. // (л. 44) И пришед к ее кровати, застал ее спящую и в тот час опять новину[735] выдумал, а имянно: взял весь убор ее платья и одевся в нево, как женщина, пошел через другия покои[736], где все фрейлины[737] спали ж. А ключи от всех дверей нашел в головах у постелницы[738], которыми двери без всякаго препятствия отпер и вышел вон из палат. А понеже в тое ночь выпал снег, от чего опасен он был, чтоб не видно было ево следу, тово ради, как хитрой, надел башмаки задами наперед так, что казался след во двор, а не со двора. И напоследи дошел до печуры городовой стены[739], в которую влез и спрятался.

[52.] ЦАРИЦА, НЕ НАШЕДЧИ СВОЕГО ПЛАТЬЯ, ВОЗИМЕЛА ПОДОЗРЕНИЕ НА САЛДАТА, ЧТО ОН У НЕЕ УКРАЛ,
И В НАДЕЖДЕ, ЧТО СТАЛА ГОВОРИТЬ С БЕРТОЛДОМ, ТО ГОВОРИТ С САЛДАТОМ

По утру вошли фрейлины[740] одевать царицу и, не нашед того платья, которое они приготовили было ей с вечера, весма тому удивились и испужались. Потом приказала царица // (л. 44 об.) принести себе другое платье и встала весма гневна и, ничего не умешкав, пошла в ту камору, где был Бертолд в мешке. И не увидев тамо караулу, несум[н]енное подозрение взяла на салдата, что он украл у нее платье и ушел. И тако себя клятвою закляла, что ежели ево поймают, то немедленно велит повесить. Потом подошла к мешку и стала говорить: «Еще ли ты, доброй человек, в прежнем своем состоянии?»

САЛДАТ: Никак, государыня, готов я, как скоро можно, ее за себя взять.

ЦАРИЦА: Что ты хочеш взять, не лекарство[741] ли?

САЛДАТ: Ужели ее снарядили?

ЦАРИЦА: Снарядим ее тотчас, тотчас.

САЛДАТ: Сколь скорее меня свободите[742], толь болшую милость ко мне покажете.

ЦАРИЦА: В непродолжителном времени будеш ты обрадован.

САЛДАТ: Кажется мне, что не дождусь уже я того часа, чтоб получить мне сию радость. Ну, прикажите ее привесть, не мешкав.

ЦАРИЦА: Я тебе сказываю, что скоро ее приведем, подожди немношко. // (л. 45).

САЛДАТ: Когда договор наш состоит, чтоб невеста пришла сюда в камору, и я бы с нею тайно обвенчался и взял бы две тысячи червонных, то по обвенчании с нею, что мне делать, не к ней ли итти? Лучше прикажите, чтоб она пришла, и я с нею зделаю то, что надобно.

ЦАРИЦА: Что этот деревенщина говорит о невесте и о червонных[743]? Вынте ево вон из мешка, чтоб я посмотрела на ево рожу.

[53.] САЛДАТ ВЫХОДИТ ИЗ МЕШКА ВМЕСТО БЕРТОЛДА,
А ЦАРИЦА, ВЕСМА РАЗГНЕВАВШИСЬ, СТАЛА ГОВОРИТЬ

ЦАРИЦА: Кто тебя, безделник, в мешок посадил?

САЛДАТ: Тот, которой имел быть зятем. Понеже // (л. 45 об.) он, не хотя ее сосватанную от вас за себя взять, уступил мне тем счастьем. Чего ради прикажите притти невесте и выдать червонные, ибо все то я учинить, что надобно, готов.

ЦАРИЦА: О какой невесте, о каких червонных говориш ты? Раскажи мне ясно, чтобы я выразумела.

САЛДАТ: О той невесте, которую вы хотели выдать за придворнаго своего человека, крестьянина[744]; с двумя тысячами червонных.

ЦАРИЦА: Он ли то тебя удостоверил о сем неслыханном деле?

САЛДАТ: Да, он мне то сказал от великой своей хитрости и посадил меня в мешок нарочно, а сам убежал. Однако ж допросите меня, пока я в разуме, чтобы все подробну сказал.

[54. ЦАФА ПОБИЛИ И ПОТОМ ПОСАДИЛИ В МЕШЕК И ПОСЛАЛИ БРОСИТЬ ЕВО В РЕКУ НАПРАСНО][745]

ЦАРИЦА: Тот час, тот час велю принесть червонные[746], и ты готовся их принимать.

САЛДАТ: Тово то я и ожидаю, и один час мне кажется за год, пока их сочту. Но изволте ведать, что я не полновесных примать не буду{70}.

ЦАРИЦА: Ты их сочти прежде, и буде явятся неполновесные, я велю их переменить, и которыя покажутся тебе легки, ты мне скажи. // (л. 46).

Сие толко царица выговоря, приказала вдруг войти четырем лакеям с батожьем, которыя немедленно, разложив, стали бить беднаго салдата. И услышав он выпадающь такой град на себя, напрасно начал крычать и просить пощады{71}, но ничто ему не пособило, ибо оставили ево почти мертва. А царица еще тем не удоволствовавшись, приказала ево по прежнему в мешок посадить и в реку бросить{72}. И так он, бедной, потащил с собою полновесные червонные, то есть немилосердые побои[747], и вместо женитбы сыграл свадбу в реке, утонувши.

[55.] БЕРТОЛД В ПЕЧУРЕ СИДИТ,
А ЦАРИЦА ВЕЗДЕ ЕВО ИЩЕТ

Как повели беднаго салдата топить, то он всяким образом старался Бертолда сыскать, но за следами, протоптанными взад и вперед, не могли узнать, кто сошел з двора. А царица велела по всем местам ево искать с непременным намерением, чтоб ево повесить, понеже вымысел ево в покраже ее платья и обмане салдата весма досаден был.

[56.] БЕРТОЛДА В ПЕЧУРЕ СТАРУХА УВИДЕЛА,
И ВЕЗДЕ СЛУХ ПРОШЕЛ, ЧТО ЦАРИЦА В ПЕЧУРЕ

Бедной Бертолд, сидя в печуре, слышал все // (л. 46 об.) то и начал очень боятся смерти. И раскаялся, что пошел он в тот двор, однако не могл вытти ис печуры вон, чтобы пойман не был, ведая, что царица зло о нем думает, а особливо ныне за платье и за салдата, без всякаго милосердия прикажет ево повесить. А понеже платье царицыно было ему очень долго, конец остался наруже висящей ис печуры. То по несчастью ево случилось пройти мимо той печуры одной старухе, которая, признавши платье царицыно, положила в уме своем, что сама царица заперта в той печуре. И тако пришед немедленно к соседке своей, сказала, что видела царицу в показанной печуре. Она пошла опять туды с старухою и, увидевши царицыно платье, сказала другой, другая — третьей. И тако друг от друга пронеслась еще в самое утро по всему городу новая ведомость, что царица в печуре городовой стены{73}.

[57.] ЦАРЬ ПОДОЗРЕНИЕ БЕРЕТ НА БЕРТОЛДА, ЧТО ОН ПОСАДИЛ ЦАРИЦУ В ПЕЧУРУ,
И ПОШЕЛ ИЗВЕСТИТСЯ О СЕМ ДЕЛЕ{74}

Услышав царь такую новину, принял подозрение на Бертолда, что не он ли посадил царицу в тое печуру, ибо так ево признавал хитра, что чаял всему or него статся, а особливо прежния ею // (л. 47) хитрости прибавляли ему подозрение. Чего ради немедленно пошел в камору к царице, которую, как увидел весма гневну и известился от нее о уносе платья, то в тот же час велел себя весть к печуре, где, увидев ево [Бертолда] обернута в царицыно платье, немеденно приказал ево вытащить вон оттуда, грозя ему смертью. И тако с беднаго Бертолда сорвали платье, и остался он весь оборван кругом так, что кроме дурности ево природной еще и ус[748] у нево был вымаран в той печуре, и казался подлинно как бы дьявол адской[749].

[58.] БЕРТОЛД ВЫХОДИТ ВОН ИС ПЕЧУРЫ,
А ЦАРЬ ВЕСМА РАЗГНЕВАВСЯ, ГОВОРИТ

ЦАРЬ: До теперешняго времени терпел я тебе, // (л. 47 об.) беззаконной деревенщина, а ныне уже никак не отбудеш, разве бы ты был самой дьявол[750].

БЕРТОЛД: Кто не по тебе, пусть к тебе приходит, а кто по тебе, пусть раскается[751].

ЦАРЬ: Кто чинит непотребное, тому случается то, чего не надеется[752].

БЕРТОЛД: Кто к тебе не придет, тот пред тобою не провинится, а кто провинится, тот не востанет чист.

ЦАРЬ: Кто смеется в пятницу, тот плачет в воскресение.

БЕРТОЛД: Освободи с виселицы повешеннаго, а после он же тебя повесит.

ЦАРЬ: Между телом и перстнями никто тебя не ущипнет.

БЕРТОЛД: Кто во оскудении, тот и в подозрении[753].

ЦАРЬ: Язык не имеет костей, да ломает плеча.

БЕРТОЛД: Правде надобно быть наверху[754].

ЦАРЬ: Иногда и в правде молчат.

БЕРТОЛД: Кто не хочет, чтоб говорили, тому надобно дел не показывать.

ЦАРЬ: Кто в чюжее одевается, тот скоро и разденется. // (л. 48).

БЕРТОЛД: Лучше отдать шерсть, а не овцу.

ЦАРЬ: Грех старой, раскаяние новое.

БЕРТОЛД: Выссись чистенко неспящей перед доктором[755].

ЦАРЬ: Трогать руками не приятно и вшам[756].

БЕРТОЛД: Да и ногами мотать неприятно повешенным.

ЦАРЬ: Скоро и ты будешь между ими.

БЕРТОЛД: Сперва слепой, а не калдун.

ЦАРЬ: Ну, покинем мы разговоры на сторону. О ты, президент юстиции[757], и все протчие служители, возмите ево и подите повесте, чтоб я болше про нево не слыхал{75}. Он такой лукавой деревенщина, которой имеет в себе беса, и пришло бы к тому, что б он когда-нибудь разорил стат мой[758]. Ну, скоро поведите ево и не мешкайте болше.

БЕРТОЛД: Скорое дело никогда не бывает добрым.

ЦАРЬ: Очень тяжка та обида, какову ты учинил царице.

БЕРТОЛД: Кто имеет хотя малое оправдание, тот крычит крепче[759]. Допусти ты меня оправдатся.

ЦАРЬ: Трежды иной в дорогу съездит, а ты болше четырех раз привел меня афронтовать[760] их [женщин]. Ну, поди скоро. // (л. 48 об.).

БЕРТОЛД: Заправду ли надобно мне умереть? Боже мой, не буди так немилосерд ко мне.

ЦАРЬ: Ты весма знаеш ту пословицу, которая говорится: слыши, смотри и молчи, буде хочеш жить покойно. И кто хочет добро госпоже, то — и господину. Однако ж более не скучай мне, ибо сколь болше просиш, то на ветер мечеш слова свои и напрасно толчеш воду в ступе.

[59. ВОЗЗВАНИЕ БЕРТОЛДОВО О УКАЗЕ, КОТОРЫЙ ВЫДАЛ КОРОЛЬ НА НЕВО][761]

Ну, как говорится пословица: или служи как раб, или уходи как олень, потому что олени у оленей[762] не выкалывают глаз, и свои, хотя режутся ножами, однако ж не зарежутся. Того ради не все то, что кажется золотом, бывает золото, и кто не зделает, тот и не согрешит. Слово сказанное, как камень брошенной, которой не может возвратится назад, ибо и корень капустной бывает виною смерти многих мух, а такой изустной смех и по готову имеет под исподом бритву[763]. Того ради лучше один золотник волности, нежели десять фунтов золота[764], сказать одним словом, волк не поедает волка. И для того, когда хотел запеть ворон, то выронил сыр из роту[765], как и я теперь, хотя заплакать горестно, попался в рот коту. Не унесут меня ни дедаловы крылья[766], потому что царь теперь учинил решение, и слово ево не может уже назад возвратится, хотя // (л. 49) времянем и говорится, что кто может зделать, тот может и переделать.

[60.] ПОСЛЕДНЯЯ ХИТРОСТЬ БЕРТОЛДОВА,
ЧТОБ ОСВОБОДИТЬ ЕМУ ЖИВОТ СВОЙ ПРОДОЛЖЕНИЕМ СВОЕЙ РЕЧИ

[БЕРТОЛД: ] Ну, Бертолде, теперь тебе надобно иметь сердце лвово и показать великодушие в таком случае. Понеже столко держит болезнь, сколко медлит смерть. И что не может продатся, тому надобно подарится. Вот я, государь, готов тому последовать, что ты повелел. Но прежде смерти желаю у тебя одной милости, которая будет последнею, что ты мне учиниш.

ЦАРЬ: Я готов то учинить, о чем ты попросит, но говори поскорее, ибо я уже скучился твоими раскасками[767].

БЕРТОЛД: Прошу тебя, прикажи сим служителем, чтобы они меня не вешали, пока я не найду угоднаго себе дерева и тако приму смерть со удоволствием.

ЦАРЬ: Пусть будет тебе сия моя милость. Ну, возмите ево скоро и не вешайте по тех мест, пока он найдет себе угодное дерево, во знак моего недоволствия[768]. Хочеш ли ты еще что от меня?

БЕРТОЛД: Иного ничего не прошу и благодарствую по премногу. // (л. 49 об.).

ЦАРЬ: Ну, счастливой путь, Бертолде, и потерпи на сей час.

[61.] БЕРТОЛД НЕ НАШЕЛ ДЕРЕВА УГОДНАГО СЕБЕ,
И СЛУЖИТЕЛИ, СКУЧИВСЯ ИМ, ЕВО ОТПУСТИЛИ

Царь, не выразумев обманства[769] бертолдова, чего ради служители царские взяли ево и повели в рощу полную разными деревами, и там ему ни одно не показалось, потом повели во все леса италианские и никак не могли сыскать никакого дерева, ему угоднаго{76}. От чего они, скучився от долгаго хоженья, а особливо узнали ево великую хитрость, ево освободили и пустили на волю{77}. И как возвратились к царю, о всем ему росказали, которой весма ево разуму и глубокому остроумию удивился, содержа его за самаго разумнаго человека.

[62.] ЦАРЬ ПОСЫЛАЕТ ИСКАТЬ БЕРТОЛДА И, КАК ЕВО СЫСКАЛИ,
ТО ПОШЕЛ ОН К НЕМУ САМ И ПРОЩЕНИЯМИ И ОБЕЩАНИЯМИ ПРИНУДИЛ ЕВО ВОЗВРАТИТСЯ ВО ДВОРЕЦ

Как минулся гнев царской, то послал он искать Бертолда и, как сыскали, то приказал ево просить о возвращении по прежнему во дворец{78} // (л. 50), и все ему будет прощено. А Бертолд послал к нему с ответом, что разожженныя[770] лошеди и примиренная любовь[771] никогда в прежнее состояние не приходили и что не было еще на свете такого золота, чтоб оплачивало волность{79}. Сего ради сам царь поехал туды и ево просил, котораго напоследи (хотя и поневоли) привез во дворец и склонил царицу ево простить{80}, и всегда при себе держал и никакого дела без ево совета не делал и сколко он ни жил в том дворе, то все произходило от лутчаго в лучшее{81}. Но понеже он по природе привык есть деревенское кушанье и лесные плоды, то скоро, как начал вкушать деликатное кушанье[772], занемог насмерть и умер{82}, с великою печалию царя и царицы, которые по смерти ево препровождали житье злое и несчастливое.

[63.] СМЕРТЬ БЕРТОЛДОВА И ПОГРЕБЕНИЕ // (л. 50 об.)

Доктора, не ведая ево натуры, давали ему те лекарства, которыя употребляют господам[773] и кавалером придворным. А он, ведая натуру свою, просил у них гороху с луком и репы пареной, ибо знал он, каким кушаньем вылечивался. Нодокторы никогда в том удоволствовать ево не хотели. И тако бедной Бертолд скончал свою жизнь, которой был равной Есопу при всех других отменной[774], и плакал по нем весь двор{83}, а царь повелел ево схоронить с великою честию, тако ж и докторы напоследи раскаялись, что не позволяли ему давать того, чего он у них просил, и признали, что он умер от неудоволствия их[775]. А царь для вечной памяти такого великаго человека велел высечь на гробе его надпись золотыми словами и приказал надеть всему своему двору черное по нем платье так, как бы первая персона того двора умерла.

[64.] НАДПИСЬ НАДГРОБНАЯ БЕРТОЛДОВА{84}

В сем темном и мрачном гробе

Лежит поселянин дурногрубый,

Которой хуже медведя, а не человека образ имевый,

Но так высокохитрый ум содержавый,

Что натура и все люди ево трепетали.

В живых именовался он Бертолдом,

При милости царской век свой прожил,

Но страшною и тяжкою болезнью умерл

от того,

Что не ел репы и гороху. // (л. 51).

[65.] АПОФТЕГМАТА ИЛИ НРАВОУЧИТЕЛЬНЫЙ СТИХИ,
ИЗДАННЫЯ ОТ БЕРТОЛДА ПРЕЖДЕ ЕВО СМЕРТИ

Кто привык есть репу, пусть не ест ушнова[776].

Кто привык работать киркою, пусть не принимается за копье.

Кто привык жить в поле, пусть не входит во двор.

Кто побеждает свое желание, тот будет великим генералом.

Кто не ест с обеих концов, тот не добрая обез[ь]яна.

Кто смотрит прямо на солнце, да не чхает, берегись от него.

Кто повседневно надевает обнову, ссорится по всяк час с портным.

Кто оставляет свои дела, да ходит за чужими, у того мало ума.

Кто хочет поздравлять всякаго, скоро шляпу издерет.

Кто бьет жену, принуждает шептать соседей.

Кто щитает свои денги, тот не будет убог.

Кто чешет коросту другова, нежит свою.

Кто обещает в поле, тому надобно содержать свое слово и в городе.

Кто боится птиц, пусть не сеет пшеницы.

Кто едет в дорогу, пусть возмет хлеба запазуху и палку в руку.

Кто верит снам, надежду кладет на ветер. // (л. 51 об.).

Кто уповает на землю, удаляется от неба.

Кто ленив к трудам[777], пусть не ходит за стол.

Кто советует, а не помогает, тот не надежный друг.

Кто мучит суку, то кобель отбегает.

Кто подражает муравью летом, тот не занимает хлеба зимою.

Кто мечет камень вверх, возвращается оной и в голову ударяет.

Кто в танце идет, да танцовать не умеет, лишь толко место занимает,

а другаго ничего не делает.

Кто берет жену за диковину, у того мужа мешек убывает[778].

Кто полагает попечение домашнее на жен, у того всегда у дверей

люди[779].

Кто не может держать кожи своей, тот всегда несчастливая овечка.

Кто употребляет имение свое на худое, тот при смерти увидит свой

порядок.

Кто хвалит жену, не искусивши ее, часто лжет сам на себя.

Кто подает хлеб чужим сабакам, скоро облаян бывает от своих.

Кто не платит мзды наемнику, тот неправедной человек.

Кто ест по вкусу другаго, тот не ест в свою ползу.

Кто содержит себя за незнающаго ничего, тот всех разумнее.

Кто хочет исправить других, пусть даст пример самого себя.

Кто убегает земных хотений, тот яст плоды небесныя. // (л. 52).

Кто находится без друзей, тот как тело без души.

Кто употребляет язык прежде разсуждения, тот не имеет разума.

Кто при выходе из дому разсуждает о том, что ему делать,

по возвращении имеет уже окончано свое дело.

Кто отдает скоро, что обещает, тот дает вдвое.

Кто согрешает, да еще приводит к такому ж согрешению и другова,

тот должен два наказания в один раз претерпеть.

Кто не добр себе, ниже к другим может быти таков.

Кто хочет поступать добродетелно, тому надобно злобу прогнать.

Кто просит о том, чего получить не надеется, отрицается себе

милости.

Кто имеет хорошее вино в доме, у того всегда бутылка в дверях.

Кто ездит по морю чувствия, выгружается при береге несчастия.

Кто о чюжем дворе печалится, другая беде ево смеются.

Кто имеет за наставника добродетель, отходит надежен в путь свой.

[66.] ЗАВЕЩАНИЕ ИЛИ ДУХОВНАЯ БЕРТОЛДОВА,
КОТОРАЯ НАШЛАСЬ У НЕГО ПО СМЕРТИ ПОД ИЗГОЛОВЬЕМ{85}

Все вышеизображенныя стихи приказал царь написать золотыми словами на картине и поставить // (л. 52 об.) ее над воротами царскаго своего двора, чтобы мог всякой их видеть и не могли перестать от печали[780] о таком разумном человеке. Служители, которыя были приставлены к бертолдовой каморе для перестиланья ево постели, где он обыкновенно спал, нашли у него под изголовьем одну свяску лоскутков писанных и тако немедленно принесли оную постелю пред царя, которую приказал царь вытрясть. И как стали вытрясать, то выпала оттуду духовная, изготовленная Бертолдом за несколко дней прежде смерти, не сказав и не показав того никому, для причины, дабы не узнали, какова он роду и от куду вышел. Чего для приказал царь немедленно призвать того писца, которой ту духовную писал, для прочтения публичнаго. И тако писец того ж часа пришел и, отдав достойное почтение царю, говорил: «Вот я, государь, готов то исполнить, что мне повелиш».

ЦАРЬ: Ты ли духовную бертолдову писал?

ПИСЕЦ: Я, государь.

ЦАРЬ: Давно ли?

ПИСЕЦ: Около уже трех месяцов.

ЦАРЬ: Возми ж ее и прочти, ибо такого писма, что почти все по обыкновению вашему под титлами писано, не могу я разобрать[781].

ПИСЕЦ: Я, государь, не умею инак кроме сего простова писма писать, понеже никогда не могл выучится // (л. 53) правописанию[782], хотя и учился в школе 22 года, и того ради не в ином чем упражняюсь, как токмо в деревенских и пахотных делах[783].

ЦАРЬ: Как твое имя?

ПИСЕЦ: Имя мое Церфоллий Виллупов[784], готов всегда ко услугам вашим.

ЦАРЬ: Подлинно хорошо твое имя, а еще прозвание и того лутче. Но мне кажется, чтобы тебе приличнее надлежало имя Имбролей[785], потому что опутываеш ты очень людей. Ну, взойди наверх и читай с радостию, господин Церфоллий, и говори крепко и не торопясь, чтобы мог я разуметь.

[67.] ЦЕРФОЛЛИЙ СТАЛ ЧИТАТЬ ДУХОВНУЮ[786]

Во имя добраго начала или да будет в доброе слышание, ведаю я, Бертолд, сын бывшаго Борделаца Оралай Бертуцова, Бердинова и Бертолинова из Бретании[787], что все мы смертны и что человек по вступлении в семдесятой год, как я ныне нахожусь, может сказать, а что он уже при дватцети трех часах и что может подождать еще, как ударит дватцать четвертой час, а потом — добра вам ночь. Однако ж я, пока у меня немного соли в тыкве (сиречь пока в чувстве)[788], хочу привесть дела мои в состояние сим моим наипоследнейшим завещанием, так для моего удоволствования, как для возблагодарения свойственников // (л. 53 об.) и друзей моих, которым я нахожусь должен[789]. Чего ради, по моему упрошению, писал сию духовную господин Церфоллий.

Во-первых, отказываю сапожному мастеру Бартолу Чаватинову[790] башмаки мои о четырех подошвах, восемь денежек ходячей монеты, понеже он весма мне был приятен и давал мне многократно на подержанье шила для починки моей обуви и для протчих моих нужд. Еще отказываю пажу придворному[791] Амвросию Евстолову[792] десять денежек, понеже он многократно приводил ко мне портнова для шитья штанов[793] и протчей, надобной мне работы.

Еще отказываю Барбе Самвукову[794], садовнику шляпу мою соломинную за то, что давал мне по свяске луку[795] по утрам для укрепленья моего желудка[796] и для апетита[797].

Еще Аллегрету келлер мейстеру[798] отказываю ремень мой долгой с мошною за то, что наливал мне всегда фляшку вина и другие исполнял мои нужды.

Еще Мартину повару отказываю нож мой с ножнами за то, что часто мне пекал он репу на угольях и варил мне кушанье из фасулей с луком, полезное моей натуре, лутше всяких птиц и рябчиков, и ушных[799].

Еще отказываю тетке моей Пандоре Бутагаровой[800] перину мою, на которой я спал, да две простыни распущеные и три аршина холстины за то, что многократно мыла она мое платье и держала в чистоте мою посуду. // (л. 54).

Еще отказываю Фиккету лакею придворному 25 галздуков[801] с хорошим ремнем за то, что провертел мой урилник[802] и принудил меня ссать[803] на кравать, и повесил у меня за краватью надпись наругателную[804], и другая многая насмешки мне учинил, и желаю, чтоб ему выдано то было прежде всех, понеже он самой пропащей человек.

ЦАРЬ: Сие будет исполнено, однакож читай еще, господин Церфоллий, досталное.

Еще об[ъ]являю, когда я прибыл сюда, чтоб не быть мне голодну[805], то оставил жену мою Марколфу с сыном моим именем Бертолдином, которому теперь около 10 лет, и не дал им знать, где я обретаюсь, дабы не приехали за мною[806]. И понеже имею я некоторой пожиток и несколкое число скота, того ради оставляю ее, Марколфу госпожею хозяйкою во всем моем имении, пока сын мой будет возрастом 25 лет, и от тогдашнего времяни да будет он сам хозяином во всем с таким договором, что ежели он оженится, то бы исполнял нижеписанное, а имянно:

Не тягался бы с болшими себя.

Не причинял бы убытку соседям своим.

Не шутил бы с болшими себя.

Ел бы, сколко имеет, и работал бы, сколко может.

Не принимал бы совету от тех людей, которыя пошли за худым.

Не допускал бы себя лечить лекару болному. // (л. 54 об.).

Не допускал бы себе крови пускать фелшеру[807], у котораго рука дрожит. Отдавал бы всякому должное[808].

Был бы неусыпен в деле своем.

Не полагался бы на то, чего не сбудется.

Не торговал бы тем, в чем силы не знает.

А сверх всего был бы доволен состоянием своим и не желал бы болше, разсуждая то, что многажды наперед отходит ягненок, нежели овца, сиречь, что смерть имеет косу[809] в руке своей для подсечения так молодых, как и старых. И ежели все вышеписанное будет содержать в памяти своей, то никогда, никогда вреда себе не претерпит и будет счастлив до кончины своей.

Еще. Понеже у меня другаго ничего не находится, для того что не хотел я никогда и ничего принимать от царя, которой не оставлял меня уговаривать, чтоб я от него принимал перстни, сукна, денги, платье, лошади и другая подарки, ибо от таких богатств могло бы приключится, чтоб я не имел никогда себе покою, и мог бы учинить бесчисленныя непотребности и возненавиден быть от всех, как некоторый из простых и деревенских людей, восходя по счастию на великия и высокия чины, с которых не выходят без грязи, от которой они созданы. А я доволен умереть в скудости, ведая, что не обык я с государем моим поступать похлебственно[810], но всегда советовал ему верно во всяких оказиях[811], когда он меня ни призывал, говоря ему смело, // (л. 55) как я знал, а не инако. Для показания же и еще при последнем моем конце, имеющейся моей к нему любви оставляю ему нижеследующия малыя нравоучения, которыя, уповаю, что не презрит, но приимет и будет содержать все вместе[812], хотя и выходят из уст грубаго крестьянина.

Держал бы он вес равной, так для богатаго, как и для убогаго.

Разсматривал бы накрепко вины прежде наказания.

Не решил бы ни одного дела, когда бывает гневен.

Был бы милосерд и милостив к подданным своим.

Награждал бы добрых и добродетелных[813].

Наказывал бы повинных.

Прогонял бы льстивцов и шепотников[814], которыя раскрадывают огонь во дворе ево[815].

Не отягощал бы подданных.

Сохранял бы[816] праведной суд ко вдовам и сиротам[817] и заступал бы их в обиде.

Решал бы суды и тяжбы и не допускал бы судящихся убогих людей вовсе разорится и таскатся, бегая повседневно с лесницы на десницу по приказам[818].

Ежели сохраниш ты сии малочисленныя завещания, то проживеш в радости и доволствии и будеш от всех содержан за милоствейшаго и праведнаго государя. И сим заключаю.

Как выслушал царь сию духовную и разумныя наставления, ему оставленныя, то не мог удержатся, чтоб не заплакать, разсуждая о великом разуме, обитавшем в нем, и о любви и верности, // (л. 55 об.) имевшейся к нему не токмо при жизни, но и по смерти ево, бертолдовой{86}. И тако повелел выдать писцу Церфоллию в награждение 50 червонных. Потом, как Александр Македонский положил в сохранение между драгоценными своими вещми книгу Омирову[819], так и царь спрятал духовную бертолдову между наидражайшими своими богатствы. А после начал старатся о проведывании, где живет сын ево Бертолдин и Марколфа, мать ево, чтобы их привесть в свое государство, ибо всяким образом желал их царь иметь при себе в напоминание вышепоказаннаго Бертолда. И тако послал несколко кавалеров искать ево по горам и лесам, вблизости его государства бывших, с таким приказом, чтоб не возвращалися к нему назад без Бертолда[820] и без ево матери. Оные посланные от[ъ]ехали, обьезжали везде, потамест пока ево сыскали. Но о том, что после воспоследовало уведомитесь из другой книжицы, а сию, окончив, желаю вам добраго здравия[821]. // (л. 56).

Загрузка...