Рябиновая ветка

В ДОРОГЕ

Стало известно, что на следующий день вечером на свердловском заводе начнутся испытания новой машины. Все поезда в Свердловск уже ушли, конструктору Кузнецову, с которым я встретился на конференции машиностроителей, посоветовали поехать на легковой машине: расстояние от Челябинска до Свердловска невелико — двести двадцать километров, дорога как будто хорошая. Единственное, что нас смущало, — время года: стоял холодный и вьюжный февраль.

Однако другого выхода не предвиделось. Кузнецову обязательно надо было присутствовать на испытаниях, и рано утром, когда город еще спал, мы тронулись в путь. «Победа», освещая фарами дорогу, быстро миновала центральные, по-ночному тихие и пустынные, улицы и вырвалась на загородный проспект. Тихая поземка слегка туманила сверкающую асфальтированную дорогу, неутомимо бежавшую навстречу двум световым лучам.

«Победа» имеет отопление. Мы даже сняли пальто. Вначале мы говорили о том, как хорошо придумали, что поехали «Победой», сравнивали условия езды в легковой машине с ездою в поезде и хвалили себя. Правда, Кузнецов беспокоился — успеем ли к началу испытания.

Шофер Саша молчал. На вопрос, случалось ли ему зимой совершать такие поездки, он осторожно ответил:

— Ездил…

На второй вопрос, за сколько часов можно добраться до Свердловска, Саша ответил более длинной, но столь же осторожной фразой:

— По-разному, раз на раз не приходится. — И, помолчав, добавил: — Успеем… Запас времени есть.

Впереди показалось большое село. Едва успели мы переехать по мосту речку и миновать белые от инея, старчески согнувшиеся ветлы, как вся улица озарилась электрическими огнями. Ночной мрак рассеялся, и звезды потускнели. Было радостно видеть электрические огни на этой заснеженной сельской улице, оживающей на глазах.

Три женщины торопливо шли по узенькой тропинке вдоль домов. Возле подъезда конторы колхоза, освещенного двумя фонарями, стояла лошадь, запряженная в легкие саночки. Мне почему-то представилось, что вот сейчас выйдет на высокое крыльцо дородный в овчинном тулупе председатель, втянет в себя морозный воздух, усядется в легкие саночки и поедет по делам своего большого хозяйства. Помчат его сани, только снег заскрипит под полозьями, да серебряная пыль полетит в лицо.

В центре села от высокой трубы электростанции отделялись колечки дыма и таяли в темном небе. Слышался ровный стук мотора. На окраине в кузнице уже пылал огонь, из открытых дверей коровника валил пар.

Село осталось позади, но огни его мы еще долго видели: дорога обходила его полукругом. А вскоре вправо от шоссе засверкали огни другого села.

Рассвет наступал медленно, нехотя сменяя холодную ночь. По обеим сторонам дороги лежали пушистые снега, синеватые в робком свете пасмурного утра. Одинокая ворона, тяжело взмахивая крыльями, села на острие телеграфного столба, посеребренного инеем, и высокомерно отвернулась от нас.

Вдали зачернел какой-то предмет. Ближе, ближе, и он превратился в мальчика лет двенадцати. Странно было видеть эту одинокую маленькую фигурку в холодное утро среди сугробов.

Мы остановили машину.

— Ты кого ждешь, мальчик?

— Дядю Мишу.

— Какого дядю Мишу?

— Из «Рассвета». Он вчера на нашу мельницу поехал и обещал меня в Сабурово захватить. Велел тут ждать.

— Это там, — неопределенно показал рукой Саша, — километров пятнадцать.

Видимо, мальчик ждал дядю Мишу давно и замерз.

— Вот что, друг, — решительно сказал Кузнецов. — Нечего тебе ждать дядю Мишу, совсем замерзнешь. Садись к нам, подвезем…

Костя, так звали мальчика, не заставил себя просить вторично и нырнул к нам в машину. Он быстро отогрелся и оказался очень разговорчивым.

В Сабурове Костю ждали совершенно неотложные дела. Туда приехал на короткий отпуск его «старый» друг Сережа Воронцов, суворовец. Во-первых, надо повидать его, во-вторых, Сережа Воронцов привез из города, по давней просьбе Кости, пластилин, без которого никак нельзя обойтись. Тем более, что ни в Сабурове, ни у них, в Катаевке, пластилина никогда не бывает.

Наконец, сегодня в Сабурове ждали ученого-садовода, и Косте поручили сделать сообщение о работе школьного биологического кружка. Расстегнув черный тулупчик, Костя стал нам показывать образцы ветвистой пшеницы, голозерного ячменя, морозостойкого картофеля, яблок, выращенных на школьном участке и до февраля сохранивших свою удивительно мягкую матово-розовую окраску. Все карманы Кости были набиты вещественными доказательствами того, что кружок юных биологов неплохо поработал в прошлом году. Морозостойкий картофель уже переселился на поля, выделялся в колхозе и особый участок для ветвистой пшеницы.

Было еще одно чрезвычайно важное, но несколько щекотливое дело. Сабуровские ребята недавно радиофицировали школу. Идея эта принадлежала катаевским школьникам, но сабуровцы подхватили ее и втихомолку соорудили радиоузел первыми. Конечно, как мы узнали от Кости, катаевцы могли бы опередить с радиоузлом, но они были заняты тем, что помогали оборудовать колхозный Дом агрокультуры. Такого Дома агрокультуры нет не только в Сабурове, но и во всем районе. Косте поручили осмотреть радиоузел соседей, взять его схему, все расчеты, словом — перенять опыт.

Мы с уважением слушали делегата школьников из Катаевки. Костя говорил, не забывая потирать маленькие покрасневшие от холода руки. Он все же порядком замерз, пока ждал на дороге дядю Мишу.

— Нос-то не отморозил? — спросил добродушно шофер. — Вон какой он у тебя красный.

— Нет, — серьезно заверил Костя. — Он всегда на морозе краснеет. Это я отморозил его, когда был совсем маленький.

Он весело засмеялся.

— Ой, как тогда мамка испугалась! Пришел домой, а у меня нос начал пухнуть, и уши стали большими-большими… Мамка всего меня гусиным жиром намазала. Уши я теперь всегда прячу, — и он снял шапку-ушанку и показал розовые ушки. — Видите, и незаметно, что они померзшие.

— Вот тут дорога на Сабурово, — прервал нашу увлекательную беседу шофер. — Тут до Сабурова и четырех километров не будет.

Костя начал торопливо застегивать тулуп и опустил уши меховой шапки.

А нам не хотелось его отпускать.

— Давай мы тебя прямо к месту назначения доставим, — предложил Кузнецов.

Костя недоверчиво посмотрел на конструктора: не шутит ли?

Шофер недовольно заметил:

— Не засесть бы. Машины сюда редко ходят.

— Попробуем проскочить.

Шофер ничего не ответил. У поворота он остановил машину и прошел немного пешком, пробуя ногой крепость снегового укатанного покрова. Потом вернулся и постучал ногой по всем четырем скатам.

Костя с волнением следил за шофером.

Мы молчали. Саше ничего не оставалось делать, как сесть на свое место.

— Ненадежная дорога, можем в Свердловск опоздать, — предупредил он, как бы возлагая всю ответственность за дальнейшее благополучное путешествие на нас.

Однако с нами ничего не случилось. Машина великолепно прошла по проселочной дороге на Сабурово.

На самом въезде в село стояла каменная школа. Около нее толпились ребятишки. Здесь, действительно, готовилось какое-то важное событие.

Нашего спутника ждали. Едва успел он показаться, как тотчас его окружили со всех сторон. Нас Костя мгновенно забыл, правда, успев на прощание поблагодарить за то, что подвезли. Школьники особого любопытства к нам не проявили. Очевидно, приезд «Кости был более важным событием, чем появление в Сабурове случайной «Победы».

— Занятный мальчонка! — усмехнувшись, произнес шофер, когда мы повернули от Сабурова. — Ишь, чем он только не занимается: радио, яблоки, ветвистая пшеница. И мороза не испугался. Такой пешком пойдет, коли ему нужно.

Он повеселел от того, что его опасения относительно возможности застрять возле Сабурова не оправдались.

Стало совсем светло. Горизонт раздвинулся. Мы далеко видели снежную равнину, черневшие на ней постройки близких деревень, лес на горизонте. Солнце не показывалось, день был по-зимнему хмурый, неласковый.

…У каменного километрового столба прохаживался невысокого роста, очень складный старик. Мы его заметили издали. У него был такой вид, как будто он поджидал на остановке запаздывающий автобус. Заметив приближение нашей машины, старик перестал ходить и с уверенностью поднял руку.

— Товарищи хорошие, — очень приятным голосом обратился он к нам. — Возьмите старика в попутчики до Вьюжина.

Произнесено это было с таким ласковым сиянием светлых голубых глаз под седыми густыми бровями, что нам и самим захотелось иметь его своим попутчиком.

— Не иначе, как инженеры, — внимательно приглядываясь, попытался он определить наши профессии. — Теперь по колхозам много инженеров ездит: там электростанцию строят, там клуб или школу, там дорогу прокладывают, ферму механизируют. Богатый спрос от деревни на инженеров пошел. Да и город в помощи не отказывает.

Сыпал новый спутник бойкой скороговоркой, и видно было, что любит он побалагурить, поговорить с присказкой.

— Оглядистый теперь народ живет! Один пройдет мимо, другой заметит, первого вернет — вместе за одно дело берутся. А польза — всеобщая. Почему так говорю — все понять могут. Замело поля снегом, а то показал бы я вам, какая тут радость человеку. Раздвинулись еще шире наши поля после укрупнения. Меня летом, как колхозы соединились, внук укорил: «Сколько, — говорит, — лет по таким клочкам жались!» Я ему: «Дурень, разве это клочки? Это же колхозные поля. Клочки были, когда единоличниками жили». Он еще больше укоряет: «Эка, — говорит, — вспомнил, когда это было-то… Ты бы еще про Ивана Грозного помянул или про Пугачева».

Довольный своим внуком старик рассмеялся и окинул нас хитро прищуренными глазами.

— Думаете, верно, разболтался дед — старое ботало. А я, верно, всякое дело на сравнении должен проверить. Вот сегодня еду на праздник: хочу посмотреть, как теперь люди руки соединяют, чтобы одной дорогой по жизни пройти. Много всего на свете видел, а вот угомониться не могу. Люблю людей в жизни смотреть.

— А верно, папаша, по каким делам ты в такой мороз поднялся? — спросил Саша. — Твое дело сейчас на печке кости греть.

— Еду пир пировать, хмельную брагу пробовать, молодых поздравлять, — скороговоркой ответил старик и опять довольно рассмеялся в свою пушистую бороду.

— На свадьбу, что ли?

— Угадал! Вас бы позвал, да вижу, что вы народ казенной надобности. Дела вас торопят. Ишь, из Челябинска в Свердловск зимой решились…

Он вдруг замахал обеими руками.

— Стой ты, торопыга, чуть не проехал, — и, вылезая, поблагодарил. — Спасибо, милые товарищи… — А Саше сказал особо. — Ну, начальник транспорта, спасибо и тебе. На дороге всякий человек спутником и помощником может быть. Ездить тебе, видать, часто приходится. Будешь в Батмановке — спроси Кудерькова. Может, заночевать придется, а может, просто холодной водицы или квасу испить захочется. Мой дом всякий покажет.

И пошел упругой походкой по снежной дороге к селу, трубы и крыши которого виднелись в лощине.

— Ишь, колдун, — весело сказал шофер. — Он или не он, балагур…

— А кто это может быть?

— Есть в Батмановке Герой Труда один. Тоже старик. Может, он самый и есть. Большие урожаи зерна получает. Да теперь героев и орденоносцев почти в каждой деревне увидишь. Здорово научились хлеб выращивать. А в Батмановке этих Кудерьковых десятки… Кого нам еще дорога в попутчики даст?

— Не о попутчиках надо думать, — тревожно сказал Кузнецов, бросив взгляд на часы. — Далеко еще до Свердловска?

— Езды хватит…

Некоторое время ехали молча.

Дорога становилась хуже. Несколько раз машина зарывалась в снег, и мотор начинал от усилий надсадно ворчать. Асфальтированная лента шоссе кончилась, теперь шел обыкновенный зимний сельский тракт, который давно не расчищали.

Голая снежная равнина окружала нас, проносились мимо редкие деревья. Все это невольно наводило на мысль о неприятностях, если вдруг закапризничает машина. Кто тут поможет?

— Помнишь «Метель» Толстого? — спросил меня Кузнецов и попытался пересказать картины ночного плутания героя рассказа в степи. — Попадем в такую метель, начнем также колесить, прощай испытания. Без нас начнут…

— Машина не кони, так в степи не поплутаешь, — внес поправку шофер, прислушивавшийся к разговору. — Если что, так и будем сидеть на дороге, ни вправо, ни влево не свернешь. Тоже лихо большое.

Впереди на востоке небо было клочковатое, окрашенное в фиолетовые тона. Справа виднелась какая-то темная полоса. Сначала нам показалось, что это чернеют лесистые горы. Однако не мы приближались к полосе, а она стремительно надвигалась на нас.

Сухие былинки, торчавшие в снегу, начали трепетать, тонкие снежные змейки поползли через дорогу.

Несомненно, надвигалась метель.

Вскоре все вокруг нас затянуло белым вихрем, засвистел, запел ветер.

Справа от метели нас укрывали древесные посадки, создавшие заслон от снега. Дорога здесь была относительно чиста, зато слева в степи ветер неистовствовал: в воздухе летела тонкая сильная белая струя, похожая на водяную струю, пущенную из брандспойта. Подъехав ближе, мы разглядели, что это ветер с такой силой сдувал снег с высокого гребня и уносил его в степь.

Дорога становилась все тяжелее. Машина теперь уже с трудом продвигалась вперед.

Вдруг, сделав рывок-другой, машина стала. Над радиатором поднимался пар.

— Сели на дифер, — сообщил Саша, доставая из-под сидения лопату, и вышел из машины.

Немного расчистив дорогу, он попытался продолжать путь. Но через полтораста метров снова остановились, на этот раз, видимо, надолго.

В этом месте дорога шла по возвышенности, и ветер нанес валы снега. Колеи мы не видели, она угадывалась только по буграм, тянувшимся справа и слева, да по телеграфным и телефонным столбам, с уныло гудящими проводами. Пробиться вперед через высокий сугроб не было никакой возможности. Не могли мы повернуть и назад. Метель уже занесла след машины и продолжала щедро сыпать снегом.

Ветер нес в лицо тучи колючего снега. Мы ничего не видели, кроме этой стремительно несущейся белой массы.

Но вот сзади нас появилась какая-то черная точка. Она постепенно увеличивалась, и скоро мы увидели, что это пробивается, ныряя в сугробах, грузовая машина.

Она подъехала к нам почти вплотную, погудела и остановилась. Подошли шофер и два его спутника, одетые в широкие тулупы, высокие валенки. Возле нашей машины началось совещание:

— Надо пробиваться, — посоветовал шофер грузовой машины, молодой краснолицый парень.

— Пытаюсь, — сердито ответил наш шофер.

Гурьбой мы двинулись проверить дорогу. Увязая в рыхлом снегу, прошли метров двести и напали на такое место, где ветер сдувал весь снег. Начинался твердый накат.

— Будем пробовать, — решил шофер грузовой машины.

Он вез в машинно-тракторную станцию запасные части. С ним ехал клубный киномеханик. Они уже порядочно времени были в пути и очень хотели к вечеру попасть домой. А путь им предстоял по такой дороге немалый — километров около восьмидесяти и, главное, совсем в сторону от шоссе.

Наши неожиданные попутчики вооружились лопатами, нашлись лопаты и для нас. Видно было, что это люди бывалые и готовые ко всяким дорожным неожиданностям в степи в любое время года.

В снегу мы пробили траншею, и Саша с разгона попытался проехать опасный участок. С гиком, подбадривая себя, бежали мы за машиной, помогая ей плечами в тех местах, где колеса начинали пробуксовывать.

Так пробились метров пятьдесят и снова засели. Опять началась жаркая работа. Каждый метр пути давался с боем. Вероятно, не меньше двух часов преодолевали мы этот небольшой участок, а без помощи попутчиков вряд ли бы и преодолели его.

Наконец, достигли относительно хорошей настовой дороги. Следом за нами тронулась и грузовая машина. Она легко миновала этот участок.

Но радость наша была непродолжительной. Не прошло и десяти минут, как наша машина снова остановилась.

Опять подошли попутчики. На этот раз совещание было продолжительнее, а выводы малоутешительными: «Победе» не пробиться. Впереди около тридцати километров такой же степной дороги, дальше пойдет лесами отличная. Но как преодолеть эти роковые тридцать километров?

— Вы уж, ребята, помогите, — смиренно попросил Саша. — Инженеры по срочному делу в Свердловск едут, к пяти часам надо попасть, не позже.

— Вот что, — решительно произнес шофер грузовой машины, занявший роль командира, — придется вас оттянуть в сторону, мы проедем, а уж вы за нами.

На дорогах существует железный закон: убирать в сторону машины, мешающие пройти другим. Мы подпадали под действие этого сурового, но в сущности справедливого порядка.

Кузнецов посмотрел на часы. Времени потеряли много.

— Бросить нас собираетесь? — спросил он прямо. — Не дело, товарищи! Очень торопимся. В пять часов испытание моей машины начнется. Давайте уж до хорошей дороги пробиваться вместе. Далеко до села?

— Километров тридцать.

— Вот хотя бы до него вместе. Там и чайная, наверное, есть. Погреемся. Мы тоже замерзли.

Его вмешательство оказало благодетельное действие.

К этому времени метель незаметно утихла, кругом посветлело. Началась дружная работа. Снег так и летел с лопат в стороны. Скоро расчистили площадку, оттянули на нее с дороги «Победу», грузовая машина стала в голову, «Победу» зацепили тросом, и мы опять тронулись.

Тут мы окончательно убедились, что без этой помощи нам никогда бы не выбраться, пришлось бы ночевать в степи. Дорога была ужасная. В некоторых местах «Победа» волочилась, как подбитая, брюхом. Трос натягивался, и мы боялись за него, боялись остаться одни, вот тут, в степи, среди холодных снегов.

А новая беда ждала впереди.

Мотор грузовой машины начал чихать и вдруг затих. Потом он заработал опять, но сила у него уже поубавилась. Шофер несколько раз проверял мотор. Все медленнее и медленнее продвигались вперед.

Лопнул трос! Вот она беда! На грузовой машине заметили обрыв, когда отъехали от нас около четверти километра. Пришлось возвращаться за нами.

— Вы все же попробуйте и сами пробиваться, — посоветовал нам шофер грузовой машины. — Потом я вас опять подцеплю.

Он не раздражался, хотя мы и были виновниками его неожиданной беды.

Попытка пробиться самостоятельно успеха не имела. Наш шофер возился возле машины, посматривая вперед, без всякой надежды на то, что попутчики, справившись со своим заглохшим мотором, рискнут опять зацепить нас на трос.

Выбившись из сил, мы залезли в машину, чтобы хоть немного отдохнуть, и закурили. Наверное, каждый из нас втайне вспоминал те счастливые минуты, когда «Победа» мчалась по гладкой дороге со скоростью пятьдесят километров в час.

А кругом стояла тишина. Метели как будто и не было. Перед нами лежала спокойная снежная равнина. Впереди темнел лесок. На фоне красноватого сосняка выделялись чистой зеленью стволов тонкие осины. Болтливые сороки прилетели к месту нашего несчастья; попрыгав на дороге, они полетели к деревне, которая виднелась слева в степи: видимо, торопились рассказать всем о незадачливых путниках.

Вдруг сзади раздался требовательный гудок. Мы оглянулись — и глазам не поверили: высокая грузовая машина просила уступить дорогу.

К нам подошел шофер, одетый чрезвычайно неподходяще для такого дня и такой дороги. На нем было новенькое драповое темнокоричневое пальто с котиковым воротником, навыпуск брюки, блестящие калоши. Из-за расстегнутого и небрежно распахнутого пальто выглядывали белоснежная рубашка и яркого цвета галстук.

— Что же вы стали? — невинно спросил он, счастливо улыбаясь. — Сами не едете, и нас задерживаете.

Из машины выпрыгивали молодые разодетые парни, с румяными от мороза лицами, веселые, довольные.

— Никак наш колдун с ними? Чего он по степи разъезжает? — сказал Саша.

От грузовой машины легкой походкой шел старик, которого мы подвезли до Вьюжино.

— Это мы из-за вас опоздать можем, — сказал щеголеватый шофер. — У нас свадьба, а вы нам дорогу загородили.

— У вас дело, а у нас гулянка, — с иронией заметил Саша. — Остановились воздухом подышать…

— А, милые товарищи, — проговорил старик, увидев и узнав нас. — Догнала вас наша свадьба. Вот как на дороге бывает!

Мы все эти слова о свадьбе приняли сначала за шутку, но оказалось, что это, действительно, была свадьба, что шофер — молодожен. У него в кабине сидела невеста, закутавшись в белую пушистую шаль, поблескивая темными задорными глазами и потирая рукой румяные пухлые щеки. В кузове ехали парни и девушки. Как только машина остановилась, девушки запели.

— Нравится, вот и стоим, — ответил угрюмо наш шофер.

— А ты не хмурься, — посоветовал ему старик. — Говорил, на дороге всякий человек может и спутником и помощником быть. Был я вашим спутником — большое вам за то спасибо, милые товарищи. А вот теперь и помощником буду. Ну-ка, сынок, распорядись, как получше. Не бросать же хороших людей на дороге. Инженеры едут!

— Трос у тебя есть? — спросил нашего шофера жених. — Зачаливай. На буксир возьму, живо вывезу.

— Сначала свою вывези, — неодобрительно ответил Саша, видимо, слабо веривший в то, что кто-либо может ему помочь, а тем более этот свадебный экипаж.

— Давай, давай, — настаивал жених.

К стыду Саши, троса у него не оказалось.

— Ну и шофер, — упрекнул жених и пошел за тросом.

Грузовая машина отважно свернула в неимоверно глубокий сугроб, исчезнув в нем до бортов, словно шутя и играя, обошла нас и снова вышла на дорогу. За трос взялось одновременно несколько рук. Очень быстро его зацепили, и мы тронулись в дальнейший путь.

Все прибавляем и прибавляем скорости. Вот уж на дороге наши первые незадачливые попутчики. Все еще налаживают мотор! Новые спасители бесстрашно объезжают целиной застрявшую эмтеэсовскую машину. Шоферское сердце жениха не позволило ему спокойно проехать мимо товарищей, терпевших бедствие.

— Помочь? — крикнул он.

— Нет, наладили, — ответил наш знакомый. — Поезжайте, проминайте дорогу, а я за вами. До встречи в селе! — крикнул он нам.

И все тронулись: впереди свадьба, за ней «Победа» на буксире, а замыкающей — машина МТС.

Наша машина, привязанная тросом, легко катила вслед за грузовиком. Дорога вошла в лес, и с каждым оборотом колеса дорога становилась все лучше, и мы повеселели.

Не прошло и часа, как мы оказались на площади большого районного села, у двухэтажного здания райисполкома.

Наш шофер отцепил трос и сказал:

— Ловко все вышло. Как в сказке! Видно, такая легкая да веселая жизнь у молодоженов будет. Можем ехать дальше.

Подошел наш попутчик — старик и, сняв шапку, раскланялся:

— Спасибо за компанию. Гладкой вам дорожки. А хорош мой сын? — с гордостью спросил он нас и пошел, распахнув пальто. На лацкане его пиджака блеснула звезда Героя Труда.

— Он, — растерянно и сокрушенно сказал Саша. — Этот самый, мастер урожая, Кудерьков. Каков старик! Орел!

Мы немного постояли, обсуждая, как нам быть: ждать ли своих эмтеэсовских попутчиков или ехать дальше.

— Нет уж, поедемте, — решительно настоял Саша. — Времени тут терять не будем. А вот приедем в Тюбук — там и зайдем в чайную. За дорогу от Тюбука до Свердловска ручаюсь. А тут еще всякое может случиться. Как бы на дороге ночевать не пришлось.

Степная часть дороги осталась позади. Все чаще стали встречаться леса. В одном месте справа шел сплошь березовый лес, без примеси других пород, а напротив — великолепный мачтовый сосняк, тоже без единого деревца других пород. Мы подивились этому. Ведь лес разделяла только дорожная просека, шириной метров сорок-пятьдесят. Неужели ни одно зернышко сосны и семечко березы не перелетело через дорогу? Видно, хороший лесник ведет здесь свое большое хозяйство.

Мы спокойно любовались дорожными картинами Урала. Скоро показался Тюбук — большое оживленное село. Сколько машин, подвод стояло перед чайной! Можно подумать, что в районе какой-то съезд или праздник.

Чайная была полна посетителей. Собрались шоферы и возчики со всей округи. Велись разговоры о семенах, близкой теперь весне, запасных частях. Районный клуб! Здесь встречались знакомые, не видевшие друг друга по нескольку месяцев.

Высокий мужчина в собачьей дохе кинулся к нашему шоферу:

— Саша! Друг! Опять к нам в колхоз?

— Нет, на проход — в Свердловск!

— Что же ты, Саша, друг милый, так и не заехал? Ведь сколько тебе пшеницы за летнюю работу выделили… Так и лежит, ждет хозяина.

Саша оживился. Пошли между приятелями такие разговоры, такие воспоминания о последней уборочной кампании, что мы слушали-слушали и, не видя им конца, решили напомнить Саше, что пора нам в путь-дорогу.

— В путь — так в путь! — весело согласился Саша.

А эмтеэсовских попутчиков все еще не было. Ждать их мы не могли. Кузнецов нервничал, смотрел поминутно на часы. Мы заказали обед для наших попутчиков, попросили Сашиного знакомого передать им привет и тронулись.

— А что, — спросил в машине Кузнецов, — признайся, Саша, испугался в степи? Ведь могли заночевать?

Шофер посмотрел через плечо на Кузнецова и самоуверенно ответил:

— Чего ж тут бояться?.. На фронте не такое бывало, а не пропали.

Все уверяли нас, что дальше дорога будет хорошая, и мы можем быть спокойны.

И нас не обманули. Все лучше становилась дорога. Большой поток машин шел навстречу. Даже не верилось, что всего несколько часов назад мы сидели в степи, завязнув в снегу.

Саша увеличивал скорость. Кузнецов повеселел.

Без пятнадцати минут пять наша машина просигналила у заводских ворот, и они тотчас распахнулись. Кузнецов облегченно вздохнул, а Саша не удержался и хвастливо обронил:

— Как по расписанию!

1952 г.