Рябиновая ветка

ПЯТАЯ ВЕСНА

Ночью Елену Андреевну Казанцеву разбудил таинственный звон, словно о железное ведро разбивалась струя воды. В халате, накинув на плечи платок, она вышла на крыльцо. Теплый воздух, насыщенный запахом талого снега, пахнул ей в лицо. С крыш торопливо стучала капель, сорвалась и с хрустальным звоном рассыпалась сосулька. Ручей, родившийся в эту первую ночь весны, пел возле крыльца.

Ни одного огонька в домах, только возле Дома культуры неярко светил фонарь, да далеко-далеко в черном поле сверкали и переливались огни МТС.

Елена Андреевна, радостно возбужденная, долго простояла на крыльце, наслаждаясь запахом весеннего воздуха.

Вот такой стремительной была и первая весна, встреченная ею в этом маленьком городке. Даже не верится, что миновало только четыре года жизни, — столько за это время было хорошего и плохого, радостного и горького, легкого и трудного. И сколько еще всего будет впереди!

Пятая весна!

Надо ей торопиться закончить работу с закаленными томатными семенами: даже одного дня нельзя упускать. Теперь она окончательно докажет, какая это важная огородная культура для местных колхозов, как сильно повышает урожай новый метод выгонки рассады.

Утром она увидела, что робкий ручей, запевший ночью, теперь превратился в бурный поток. Теплый ветер раскачивал деревца с набухшими почками. Всюду сверкали лужи, темные осевшие сугробы лежали вдоль заборов. Оступившись, Елена Андреевна набрала в правую туфлю воды и рассмеялась. Весна! До чего же хорошо в такой день на белом свете.

Лицо ее раскраснелось, оживленная, веселая, подходила она к одноэтажному домику сортоиспытательного участка.

У ворот Казанцева столкнулась с полной пожилой женщиной.

— Здравствуйте, Елена Андреевна, — певуче, низким голосом поздоровалась та.

— Здравствуйте, — откликнулась Казанцева, вглядываясь в пухлое в ямочках лицо и стараясь припомнить, где и когда встречались они.

Во дворе Казанцева запрыгала по кирпичикам, а женщина широко, по-мужски бесстрашно, прошагала в сапогах по мокрому снегу.

— Из Бруснят я. Егор Иванович за семенами прислал.

— А! — припомнила Елена Андреевна звеньевую огородного звена. — Павла Федоровна!

— Вот, вот… — подтвердила женщина. — Новый сорт моркови, если не запамятовали, посулили.

— Помню… Проходите, — и Казанцева распахнула дверь.

У окна, в зеленом ватнике, стояла Наташа, помощница Казанцевой. Яркий солнечный свет золотил ее волосы. Лицо Наташи, щедро осыпанное веснушками, было растерянное и хмурое.

На диване сидел, небрежно развалясь, председатель колхоза Аркадий Прокопьевич Савин и жевал потухшую папиросу. Его шинель с замызганной полой была застегнута на все пуговицы, под каблуками сапог на чистом полу расплылись две лужи.

Увидев Елену Андреевну, Савин торопливо подобрал вытянутые ноги.

Елена Андреевна, здороваясь, пристально посмотрела на председателя, подозревая, что он уже успел чем-то обидеть Наташу.

— Наташа! — позвала Елена Андреевна. — Что случилось?

— Беда, — глухо сказала девушка, и лицо ее стало виноватым. — Мыши семена поели.

— Какие семена? Этого еще не хватало.

— Арбузные, что мы позавчера замочили.

Елена Андреевна опустилась на стул.

— Ведь говорила, Наташа, предупреждала, — не удержалась она от упрека.

— Кто же знал? — возразила тихо Наташа. — Никогда там мышей не было, семячка не трогали…

— Мыши семенами закусили? Хозяйки! — засмеялся Савин, но тут же строго нахмурился. Брови его низко опустились, взгляд потяжелел.

— Где семена? — спросила Елена Андреевна, недовольная, что Савин стал свидетелем этого разговора.

Наташа только кивнула головой на дверь в соседнюю комнату.

Там на столе лежала горка серых мешочков, изгрызенных мышами. Елена Андреевна взяла верхний и высылала на ладонь крошки семян.

— А как хорошо пошли, — огорченно сказала Елена Андреевна. — Видишь, Наташа, росточки уже проклюнулись.

Она обернулась, протягивая руку, но сзади стоял Савин и презрительно смотрел на стол с рассыпанными семенами.

— Да… — протянул он. — Вы бы еще выпивку поставили к такой закуске. — Он даже взял несколько крошек, помял их в ладони и бросил на стол.

Елена Андреевна вернулась в комнату. У Наташи чуть повлажнели глаза. «Этого еще не хватает», — подумала Елена Андреевна.

— Ты что голову повесила? — бодро заговорила она и взяла Наташу за круглый с ямочкой подбородок. — Ничего же страшного… Иди, снова замачивай семена. Времени у нас хватит.

Она обернулась к Савину.

— Хорошо, что заглянули, Аркадий Прокопьевич. К вам собиралась. Мне еще люди нужны. Видите, как весна дружно пошла.

— И я насчет людей. Четырех человек сегодня у вас забрал, на другие работы кинул.

— Почему?

— Не могу на пустяках людей держать. Прений, Елена Андреевна, открывать не будем, — предупредил Савин. — Слово свято.

— Да никакого у вас святого слова нет. Сначала даете людей, всякую помощь обещаете, потом отбираете. Вы мне опыты по закалке томатов сорвете.

— А уж это не моя печаль. Вы тут закуску для мышей готовите, а мне надо семена к севу готовить. Как-нибудь своими силами обойдитесь.

— Это ведь и ваша забота.

— Все знаю, что сказать хотите. Сортоучасток прикреплен к колхозу. Правильно! Для испытания овощных культур мы вам людей даем. А вы, Елена Андреевна, решили институт открыть. Институт! Для ваших личных опытов, извините, свободных работников в колхозе нет. Можете сердиться — я вас предупредил честно. Мое дело на урожай зерновых закаливаться, а не на этот ваш мышиный корм.

Савин настороженно посмотрел на Казанцеву.

Она стояла спокойная, может, только чуть порозовели скулы, да сдвинулись темные брови. Наверное, сердится, но сдерживает себя. Но это председателя мало тронуло. Ему уже давно не нравились эти «забавы» агронома. Не желает она считаться с возможностями колхоза, ничего не видит, кроме своего сортоиспытательного участка.

— Моя работа для колхоза, — возразила сдержанно Казанцева.

— Нет… — решительно ответил Савин. — Давно хотел сказать: — Делайте, что вам по плану положено. На это вам и государство деньги отпускает. Важна ваша работа над томатами — пусть министерство денег прибавит. Колхозными трудоднями рисковать не могу.

— А с рассадой что теперь делать? Выбросить?

— Зачем? В городе покупатели найдутся!..

— Как вам не стыдно, товарищ Савин! Вы это нарочно…

— Все! Прения прекращены. Вас предупредил, бригадиру приказал, — и Савин пошел к двери, но у порога остановился. — А насчет «нарочно» — вы это слово забудьте! — гневно сказал он. — Не запугаете! И упреки ваши мне надоели.

Савин вышел и с такой силой хлопнул дверью, словно хотел сорвать ее с петель.

Казанцева невесело усмехнулась. Она подошла к окну, где в ящиках еле пробивались бледные иголочки рассады, постояла.

— Замачивать семена? — тихо спросила Наташа.

— Замачивай…

— Чем это он грозил вам? — спросила участливо Павла Федоровна. Она сидела на диване на месте Савина, сняв с головы платок, поправляя седые волосы. — Уж такой страшный, хоть на лошадь сажай и вилы в руки давай.

— Пустое… Пойдемте, я вам семена дам. А ты, Наташа, ступай, замачивай. И как это ты недосмотрела?

Павла Федоровна, не поверив беспечному голосу, внимательно вгляделась в раскрасневшееся лицо Елены Андреевны и покачала неодобрительно головой.

— Смелая вы с природой, Елена Андреевна. Раньше рассаду от мороза пуще глаза берегли, а вы все по-другому повернули: на мороз ее выносите. Зеленец только получали, а от ваших мороженых семян красными томатами заваливаемся. Эх, Елена Андреевна, голубушка! Что же вы Савину командовать даете, обрезать его не можете. Не умеет он с людьми разговаривать. Вот бы его к нам, живо научили бы…

Казанцева ничего не ответила.

Проводив Павлу Федоровну, она вернулась в пустую комнату, рассеянно просмотрела почту и задумалась. Как ей быть? С кем посоветоваться?

В райкоме была уже несколько раз. Стоит ли надоедать?

Все же она решила побывать в райкоме.

Над улицей стоял неумолчный звон ручьев. Огромная лужа отражала голубое небо и величественные белые облака. Елена Андреевна долго искала, где ей перейти на другую сторону улицы, и все же набрала в туфли воды. Теперь это ее рассердило.

Посещение райкома партии только расстроило Казанцеву. Первого секретаря, Ковалева, не оказалось, он находился в колхозах. Второй секретарь, пожилой, болезненный человек, недавно вышедший из больницы, устало выслушал, обещал во всем разобраться и спросил:

— Что это у вас столько грызунов развелось? Вы их травите чем-нибудь. Нельзя же так… Нехорошие разговоры ходят.

Казанцева поняла, что Савин уже побывал здесь.

В грустном настроении покинула она райком. Вспомнила о безразличном отношении мужа к ее работе и не захотела идти домой. Ноги сами понесли ее на участок.

Наташа сидела за столом и, шевеля сочными губами, писала что-то в тетради.

— Что будем делать, Наташа? — задумчиво спросила Елена Андреевна, останавливаясь посредине комнаты. — Подвел нас Савин.

Наташа отложила в сторону тетрадь и вытерла рукой губы, словно после еды.

— А зачем вам эти опыты? — сердито, низким голосом заговорила она. — Растут томаты, краснеют, и хватит. Ради кого стараться-то? Вы бьетесь, дом забываете, себя не помните за работой. А Савину ничего этого и не нужно. Очень надо стараться! Плюнула бы я на вашем месте…

— Что ты говоришь, Наташа? Понимаешь ли, что ты говоришь? Только подумай…

Наташа ничего не ответила и отвернулась.

…Казанцева вспоминала, как друзья отговаривали ее от переезда в этот тихий город, затерявшийся среди лесов и полей Зауралья, пугали глушью, скукой, пустотой.

— Трудно вам там будет, — предупреждали ее.

Муж только молчаливо согласился на переезд; он не очень верил в успех работы Елены Андреевны.

А городок оказался еще меньше, чем рисовало воображение. Он вырос из села, протянувшегося длинной улицей вдоль реки. С годами пристроилась повыше вторая, за ней третья. Так образовался город из трех длинных улиц и множества коротких переулков.

Что и говорить — город невидный, похвастать ему нечем, не блещет он красивыми улицами, какими-нибудь особенными зданиями. Все здесь просто, скромно, приспособлено к жизни сельского районного центра.

Одноэтажный город оставил Казанцеву равнодушной, но когда она увидела богатые земли за рекой и хозяйкой переступила порог сортоиспытательного участка, прикрепленного к колхозу, ей показалось, что она нашла свое настоящее место.

Казанцевы приехали осенью, в полосу дождей. Серые поля сливались с тусклым горизонтом. Ветер рябил свинцовую поверхность реки, на берегах по ветру вытягивали гибкие ветки густые тальники. Сыро, неуютно. Но в ясные солнечные дни все чудесно преображалось, словно затейливые мастерицы раскладывали яркий ковер. Полосы сверкающей озими чередовались с золотом стерни, желтели березы, и сухим огнем горели одинокие осины на коричневой земле огородных участков. Чем ближе шло к зиме, тем ярче становились краски: словно природа хотела оставить память не о хмурых и грустных днях, а об осеннем красочном наряде.

Всю первую зиму Елена Андреевна готовилась к закалке томатных семян, просматривала свои записи, перечитывала книги. Еще работая в зерносовхозе, она несколько лет подряд выращивала томаты, закаливала своим способом семена. Сослуживцы были благодарны за ранние помидоры. Ей же хотелось провести опыты на больших площадях, проверить все в производственных условиях; теперь эта возможность появилась.

Семена в мешочках помещали в погреб, где температура была до пяти градусов ниже нуля. Затем их несколько раз переносили из теплой светлой комнаты в темноту холодного подвала, нежный росток то пробуждали к жизни, то усыпляли. Высаженные на грядки томаты, закаленные температурными колебаниями, не страшась заморозков, с необыкновенной быстротой шли в рост. Кустики поднимались низкие, но сильные, густо усеянные желтыми цветами.

Колхозники, горожане — огородников тут было много — приходили на участок полюбоваться ранними крупными помидорами.

Подозревали, что новый агроном привез семена неизвестного скороспелого сорта.

На второй год случилась беда: в конце мая ударили сильные заморозки, погубили завязи на фруктовых деревьях, сожгли томатную и капустную рассаду. Доверие к Елене Андреевне пошатнулось. На третий и четвертый годы она все поправила. Теперь шла пятая весна…

Из жителей города учитель биологии Алексей Петрович Поташкин чаще других навещал сортоиспытательный участок. Елена Андреевна всегда была рада этим посещениям и особенно обрадовалась ему в этот тяжелый день: хоть с ним можно душу отвести.

Алексей Петрович сидел на диване, поставив между коленами палку, опершись на нее сцепленными тонкими кистями, и внимательно наблюдал за женщиной… Такой он видел Казанцеву впервые.

— Смотрю я на вас, а лицо-то у вас нехорошее, Елена Андреевна. Неприятности?

— Большие.

— Не мыши ли?

— Уже знаете? Успел Савин. Теперь пойдут разговоры… Нет, не мыши, а Савин. Не ладится у меня с ним, Алексей Петрович.

— Тяжелый человек, — согласился учитель.

— А теперь и у самой не ладится, — виновато призналась Елена Андреевна. — Только вам об этом говорю, Алексей Петрович, — добавила она. — Убеждают меня многие, что не за свое дело взялась. Ведь здесь сортоиспытательный участок, а не исследовательская станция. Наша задача скромная: проверяй присланные семена.

— Интересно… Продолжайте. — Учитель слушал, насупившись, постукивая пальцами по ручке палки. — Что же дальше?

— Может быть, они правы, надо заниматься только своим прямым делом.

— Не только спорить, но и слушать вас неприятно, — сердито произнес Алексей Петрович. — Перед кем смирились? Перед Савиным! Вот этого не ожидал.

— А что мне делать? Савин людей с теплицы и парников снял.

Учитель встал и прошелся по комнате. За окнами слышался звон ручьев.

— Обратили внимание, как сосны в лесу растут? Деревья все высокие, сильные, ровные, без сучков, только вершинки зеленеют. Вот так и надо жить — тянуться вершиной к свету, сбрасывая лишние сучья. Захандрили, Елена Андреевна? Трудностей испугались?

— Не испугалась…

— А перед Савиным смирились? Нелегко вам сейчас. Но не ждите, что легче будет.

— Утешили.

— А я в утешители не набиваюсь.

— Хоть посоветуйте.

— Не поняли о сосенках-то? Больше советов давать не буду. А вот пришлю завтра моих мальчишек-кружковцев. Устроит это вас?

— Ой, Алексей Петрович!..

Морщинки заиграли вокруг глаз учителя. Он положил руку на плечо женщины.

— Умница вы, Елена Андреевна. И голову не вешайте.

— Вот за такие слова, Алексей Петрович, спасибо.

— Все беды? Или еще есть?

— Все, Алексей Петрович, все… — Елена Андреевна засмеялась.

— Смотрите, — погрозил он пальцем.

Елена Андреевна шла по улице, успокоенная разговором с учителем, и думала, что распустила она себя. Ведь уже доказано, что теплолюбивые томаты могут здесь созревать, давать большие урожаи. Непременно исполнится ее мечта: вся пойма покроется огородами, будут здесь получать тысячи тонн овощей. Она еще дождется этого времени.

Но тревожная мысль, что Савин помешает ей провести в этот год работы так, как она задумала, все же не исчезала.

Дома муж, плановик райисполкома, сидел в столовой и читал газеты.

Она заглянула в спальню, где, разметавшись на кроватях, спали девочки — Тамара и Люба, поправила на них одеяльце, потом вышла в столовую.

— Будешь пить чай? — спросила она мужа.

— Да, — хмуро сказал он.

Елена Андреевна включила электрический чайник, потом вернулась в столовую и, ожидая, когда согреется чай, взялась за штопку детского белья.

— Лена, хотел с тобой поговорить. — Сергей Иванович отложил в сторону газету. — Сегодня в райисполкоме вспоминали тебя. Савин опять жаловался. Зря отвлекаешь колхозников на свой участок. Пользы колхоз от твоей работы не получает. Савин брался доказать, что никакой прибавки урожая на твоем участке нет. Впрочем, тебя мои советы не интересуют.

— Как же Савин это докажет?

— А у тебя какие-нибудь цифры есть?

— Савин в этом виноват. В уборку смешал все овощи, свои и мои.

Елена Андреевна в волнении скомкала белье. Впервые муж говорил так сухо, почти враждебно.

— Зачем ты завел этот разговор? — спросила она, и голос ее дрогнул от волнения.

— Савин настаивает, чтобы сортоиспытательный участок занимался только сортовыми испытаниями. Ты с ним ссоришься. Все об этом знают. Мне слышать об этом тоже не очень приятно. Подумай, может быть, все твои томатные затеи пустые?

— Хорошо, — покорно сказала Елена Андреевна и, чувствуя, как глаза ее наполняются слезами, поспешно отвернулась. — Я подумаю, Сергей, обо всем, что ты сказал.

Он опять взялся за газету. Казалось, этот разговор никак не задел его — лицо было совсем спокойное.

Елена Андреевна вспоминала совместную жизнь год за годом. Когда-то муж горячо сочувствовал ей, даже поехал ради нее в этот маленький город. Но сейчас, когда ей так плохо, трудно с Савиным, когда все срывается…

Пить чай Елена Андреевна не стала.

Она ушла в спальню, легла в постель и заплакала.

На следующий день на сортоиспытательный участок пришли ученики Алексея Петровича. В теплице было душно и влажно. Мальчики и девочки сняли пальто и, сложив их в кучу, принялись за работу. Елена Андреевна остановилась возле пухлощекого мальчугана лет тринадцати и смотрела, как он пикирует рассаду. Двумя пальцами в чернильных пятнах он осторожно брал молодые растения и опускал их корешками в лунку. Он оглянулся через плечо на Елену Андреевну и покраснел от смущения, услышав ее похвалу.

В теплицу вошел Савин и, удивленный, остановился у порога. Елена Андреевна наклонилась к мальчику, предупредила.

— Только землю насыпай повыше.

— Вас в Крутово просили позвонить, — сказал Савин, постоял еще немного, наблюдая за ребятами, и вышел.

— Ой! — вскинулась Елена Андреевна. — Забыла…

Времени до отхода поезда оставалось в обрез. Казанцева еле управилась со всеми делами на участке и на станцию поспела к самому отходу поезда. В вагоне она подошла к окну и увидела удаляющийся город: зубчатые стены монастыря, новенькие двухэтажные дома ремонтно-механического завода, пожарную каланчу, высокое здание элеватора, потом замелькали постройки животноводческого совхоза.

На разъезде, где сошла Елена Андреевна, ее ждала подвода.

Дорога шла с горки на горку, то лесом, то полем. Было тепло, верба уже распушилась, густо выбросив барашки. Среди белых снегов чернели лесные озерки талой воды, отражая кусты, деревья, облака. На душе Елены Андреевны было спокойно, все волнения улеглись.

Крутово она увидела издалека, село стояло на горе.

В просторной, светлой и очень чистой комнате Елена Андреевна встретила председателя колхоза Петухова, широкоплечего, крупноголового, с добродушно-ироническим выражением глаз. Над его столом на длинном шнуре горела большая электрическая лампочка, хотя в этом сейчас не было никакой нужды. На скамейках чинно сидели колхозники и колхозницы.

Все поздоровались с Казанцевой.

— Извините, — сказал председатель, — сейчас закончим.

Шло распределение людей по бригадам, большинство собравшихся тут были бригадирами.

— Ты, бригадир, двадцать первый, — обратился Петухов к молодому парню, — замыкающий, чтобы строй не размыкался. А ты, Марья Ивановна, — повернулся он к миловидной женщине средних лет, — надеемся, будешь стойким борцом за дела огородной бригады. Вот к тебе и научная помощь прибыла. Действуй, как начала, не сбавляй, а усиливай темпы. Так я сказал?

Он говорил щедро и добродушно, рассыпая лукавые шуточки и прибауточки. Елена Андреевна подумала, что с таким человеком, наверное, работать легко и весело.

Заметив, что Елена Андреевна несколько раз недоуменно посмотрела на горящую электролампочку, Петухов пояснил:

— В большой день к нам приехали. Сегодня агрегаты на гидростанции пробуют. Вот у меня, как у начальства, и горит контрольная лампа. С утра светит. А теперь пойдемте, посмотрим наши огороды.

Они спустились к реке и пошли по талому снегу. Петухов показывал, как они думают распределить огородную площадь. Огородница Марья Ивановна куталась в серый платок и молчала, робко посматривая на Елену Андреевну.

— Размахнулись на огороды… Деньги нужны, — как вы по секрету добавил Петухов. — Вашу закалку семян хотим применить. Рассада ваша утренников не очень боится, значит, свои парники, если нам стекла не хватит, можем соломенными матами укрывать. Второе, кустики растут низенькие — подвязывать их не нужно, это на людях экономия. Да и урожай с прибавкой получаемся. С огородов собираемся не меньше четырехсот тысяч взять. Дашь нам, Марья Ивановна, четыреста тысяч?

У этого человека все было рассчитано вперед, во всем чувствовался заботливый и дальновидный хозяин. Елена Андреевна сказала:

— Крупно вы размахнулись… Четыреста тысяч с огородов вам не получить.

— Вы так думаете? — прищурился Петухов.

— Уверена. В нашем колхозе прошлый год собирались сто двадцать тысяч получить, а вышло меньше семидесяти.

— У нас так не будет. Савин ваш разве по-настоящему овощами занимается? Не понимает он выгодности этого дела. А у нас все рассчитано точно.

До сих пор молчавшая Марья Ивановна обидчиво заговорила:

— Почему вы удивляетесь? Мы в прошлом году двести десять тысяч имели. И так нам эти овощи понравились… Уж очень верное дело. Теперь, сколько нам ваши томаты дадут. Первыми с ними на базар поедем.

— Слышите, что огородный вожак говорит? — воскликнул довольный Петухов. — Марья Ивановна всех баб и старух огородными доходами всполошила. У нас была такая «инвалидная команда» — резерв из стариков и старух. Всех Марья Ивановна к себе забрала, ликвидировала «инвалидную команду». Она что сделала — старикам и старухам дала по грядке и говорит: «Ты, бабушка, ухаживай за этой грядкой, а ты, дедушка, за той… Вот и вся ваша работа в колхозе». Они и выходили… Вот какая у нас Марья Ивановна!

Марья Ивановна застенчиво посмотрела на Елену Андреевну.

— Ну, пошел хвалить, — добродушно сказала она. — Нельзя и старых людей забывать. С ними как надо: обмани, да не прогневи. В войну раз было… Жали старухи, Пришел на поле прежний председатель, посмотрел работу, да и пошутил: «Что вы, дескать, наработали, комбайн за час все это сделал бы». Старухи обиделись и ушли с поля… Потом три дня пришлось их упрашивать.

Теплица, сверкая стеклами, стояла на южном бугре. Елена Андреевна вошла, и у нее глаза разбежались: так все было хорошо. Все полки заняты рассадой, на полу посыпан песок, столы радовали свежей белизной. Над ящиками с буйно поднявшейся рассадой трудились старушки, и Елена Андреевна подымала, что это, наверное, те самые, из «инвалидной команды».

— Вот ваши закаленные семечки, — показала Марья Ивановна семена томатов с проклюнувшимися ростками.

— Где вы научились семена закаливать? — удивилась Елена Андреевна.

— В позапрошлом году на вашем участке, — чуть усмехнувшись, призналась Марья Ивановна. — Вас-то не было, помощница ваша, Наташа, встретила, везде провела, все показала и рассказала. Мы и попробовали. Только в первый-то год, как положили семена на мороз после тепла, они и смерзлись в комок. Наши бабы так и ахнули. Я тоже решила, что напутала что-то, погубила семена. Но молчу, продолжаю делать, как от Наташи записала. Высадили, и уж такие хорошие помидоры получили! Никогда таких тут не видели. На следующий год смелее стали. А нынче и вовсе осмелели. Большой огород заводим.

«Ой, Наташа, — весело подумала Елена Андреевна, — попадет тебе. Вот почему ты меня в Крутово гнала. И хоть бы слово мне…»

— Вам бы статью в газету о томатах написать, — посоветовала Марья Ивановна, дотрагиваясь до руки Елены Андреевны. — Не знают люди о вашей работе. А прочли бы, и все за томаты взялись.

Елена Андреевна ходила по теплице за Марьей Ивановной, а Петухов, покуривая, терпеливо ожидал их. Когда женщины все осмотрели и вдоволь наговорились, Петухов только спросил:

— Можем выращивать овощи? Годится теплица?

— Очень все хорошо сделано.

Глаза у председателя потеплели, и он особенно ласково посмотрел на Марью Ивановну.

— Это все она, хлопотунья.

…Лекцию Елена Андреевна читала в кабинете председателя колхоза. Ярко светила лампочка. Казанцева хорошо видела внимательные и доверчивые лица слушателей. Ей было приятно отвечать на многочисленные вопросы. Петухов сидел рядом с ней, что-то записывал в свой большой блокнот.

— Советуете дождевальные установки? — спросил он напоследок.

— Вы же еще не разбогатели? — напомнила ему Елена Андреевна.

— На это, коли нужно, и по бедности деньги найдем.

— Тогда заводите.

— Слышали, товарищи колхозники? — спросил Петухов. — Значит, завтра в город посылаем, пока соседи не перехватили.

Казанцеву настойчиво уговаривали остаться переночевать, но она отказалась, пообещав побывать в Крутове еще раз, посмотреть работы на огородах. Ей хотелось помочь Марье Ивановне сдержать слово, получить с огородов четыреста тысяч дохода.

К станции железной дороги ехали в темноте. Позади ярко светилось председательское окно. Этот свет то пропадал, когда дорога уходила в низину, то снова появлялся, когда дорога выбегала на бугор. «Вот бы таким Савин был, — думала Елена Андреевна. — У него земля не хуже, люди хорошие есть… Колхозной пользы не видит».

Тихое спокойствие охватило Елену Андреевну. Как хорошо, что побывала она в этом колхозе. Ничего-то она и не знала о крутовцах. Вот так бы повести огородные работы во всех колхозах. Ведь для этого она и приехала сюда.

Уже ночью Елена Андреевна добралась домой, усталая и голодная. Муж ни о чем не спросил, даже не поинтересовался, где она так задержалась.

Наташа, после истории с арбузными семенами ходила тихая, старалась во всем угодить Елене Андреевне, аккуратно выполняла все распоряжения. Наташе казалось, что не только в колхозе, но и весь город знает эту постыдную историю и по ее вине брошено пятно на сортоиспытательный участок. Недаром Геннадий Соколов, электрик с элеватора, в Доме культуры, вальсируя с Наташей, спросил: правда ли, что они на сортоиспытательной станции кормят мышей жареными подсолнухами.

Наташа так рассердилась, что больше не стала с ним танцевать, хоть он и ходил весь вечер за нею по пятам. Она даже постаралась незаметно от Геннадия убежать одна домой.

Наташа видела, как мучается Елена Андреевна, и ей хотелось чем-нибудь посильнее досадить Савину. Всякий раз, как он появлялся в домике, Наташа грубо кричала:

— Ноги вытирайте!.. — и заставляла его снова выйти в сени, где у порожка лежал соломенный мат.

Савин молча косился на нее, но слушался.

— И не курите, — предупреждала Наташа, ненавидяще глядя в его лицо. — У нас пепельниц нет…

— Ты что расфыркалась? — невозмутимо спрашивал Савин.

— Не ваше дело, — грубо отвечала Наташа.

Даже Елена Андреевна как-то недовольно заметила:

— Ты зачем Савину грубишь?

— А что мне на него смотреть? — сердито ответила Наташа и передернула плечами. — Хоть и дядя мне, а не люблю.

Весна шла торопливая, без заморозков: ручьи гремели день и ночь, снег таял на глазах, вода неслась по реке поверх льда, начинало заливать пойму, заросшую тальником и камышами. Зацвела ива, пролетела первая крапивница.

«Сорвется моя пятая весна», — с возрастающей тревогой думала Елена Андреевна.

Вдруг Наташа начала настойчиво просить Казанцеву отпустить ее «только на один день» в Брусняты.

— Зачем тебе? — удивилась Елена Андреевна.

— Надо, — уклончиво ответила Наташа.

Но дел нахлынуло столько, что Наташе никак нельзя было отлучиться.

В тот день, когда Елена Андреевна, наконец, позволила Наташе поехать в Брусняты, на реке тронулся лед, и город оказался отрезанным от большинства колхозов. Жители низинной части теперь добирались домой по деревянным мосткам. Всю широкую правобережную пойму залила полая вода: по вечерам на пойме маячили лодки рыбаков.

Наташа обиделась, помрачнела.

На второй день, как тронулась река, возле сортоиспытательного участка остановилась верховая лошадь. Ноги ее и живот были в черных ошметках грязи. В дом вошел председатель бруснятского колхоза Егор Иванович Клещев, мужчина лет пятидесяти, черный, в высоких болотных сапогах, оставлявших грязные следы на полу.

— Все дороги развезло, — громко сказал он. — Ох, как я вам нагрязнил.

— Ничего, Егор Иванович, — вскинулась со своего места Наташа. — Сегодня полы мыть будем.

— Как живешь, томатница? — спросил он Наташу. — Что ж не приехала? Ждали.

Наташа смутилась, словно появление Егора Ивановича застало ее врасплох. Она тревожно следила за председателем.

— Бедно живете, — осудительно сказал Клещев, оглядывая комнату, где стояли простые столы, а вместо стульев — табуретки. — Жили бы в нашем колхозе — я вас не так бы обставил.

— Вы, Егор Иванович, не переманивать ли нас собираетесь? — пошутила Елена Андреевна.

— Угадали, — серьезно подтвердил Егор Иванович. Он достал из кармана пачку папирос и закурил. Наташа торопливо вынула из-под цветочного горшка блюдечко и поставила перед ним.

— Угадали, Елена Андреевна. За этим и приехал. Решили мы по-крупному овощами заняться. Дела у вас тут плохи. Савину вы не очень нужны. Хотим уговорить вас перевести сортоиспытательный участок к нам. Дом для вас готов, людей получите, сколько нужно. Слово теперь за вами.

— Уж очень вы быстро все решили, — даже растерялась Казанцева.

— Тянуть не любим. По рукам?

— Не я такие вопросы решаю. Без министерства не имею права участок переводить.

— А мы через райком, партии все быстро решим. Было бы ваше слово.

— Подумать надо.

— Долго думать будете — весну упустите. Знаю я, какие у вас тут дела. Хотите год потерять? Сейчас вот у вас одна Наташа, а я, если нужно, трех девушек приставлю. Только помогите мне с овощами. Оборудую вам такую лабораторию… В институт ездить не надо.

— Дайте хоть подумать…

— Что ж, думайте, — разрешил Егор Иванович. — А теперь просветите-ка, чем сейчас занимаетесь.

Казанцева повела его в теплицу, показала, как она ведет закалку томатных семян. Председатель молча слушал, все внимательно разглядывая своими зоркими глазами, иногда недовольно морщился.

— Построечки неважные, — заметил он. — Таких у нас не будет. Так поедете?

— Всерьез спрашиваете, Егор Иванович?

— За тридцать километров по такой дороге приехал, — показал он на свои грязные сапоги, — далековато, коли шутить захотелось.

— Сразу ответить не могу.

— Потерпим, — согласился Егор Иванович и наклонился к Елене Андреевне, заглядывая ей в лицо настойчивыми глазами. — А если не надумаете, — Наташу к нам отпустите?

— Час от часу не легче. Незачем ей ехать. Наташе учиться надо. Ведь только техникум кончила. Вы мне девушку не смущайте.

— От вас она кое-чему научилась. Пусть эти знания дальше передает. Учиться захочет — не задержим, стипендию свою установим. А вам, вместо Наташи, хорошую девчоночку в помощницы пришлем.

— Вы, как цыган…

— Овощевод хороший нам нужен. От нужды цыганю.

Они осмотрели теплицу, парники и вышли на улицу.

На улице им повстречался Савин.

— Что в чужое хозяйство залез? — шутливо спросил Савин.

— Учусь, как не надо хозяйничать, — бесцеремонно сказал Клещев и мельком посмотрел на Елену Андреевну. — И зачем тебе сортоиспытательный участок?

Елена Андреевна закусила губу, ей не понравилось это чересчур поспешное наступление.

Савин нахмурился.

Клещев, сделав вид, что ничего не замечает, взял под руку Савина:

— Пойдем-ка, потолкуем. Прения открывать на улице не будем. Верно? — засмеялся Клещев, вызвав невольную улыбку и у Елены Андреевны.

Председатели направились к конторе колхоза, а Елена Андреевна вернулась на сортоиспытательный участок.

— Покидаешь меня, Наташа? — сухо спросила Елена Андреевна.

Девушка растерянно смотрела на нее.

— Никуда я от вас не поеду. Что это вы вздумали?

— Все знаю… Рассказал мне Егор Иванович.

— Напраслина все это. Даже не думаю, — горячо заговорила девушка. — Просто хотела посмотреть в Бруснятах теплицу и дом для вас. Может быть, обманывает он, только обещает. Поедемте в Брусняты, Елена Андреевна. Чего тут с Савиным мучиться?

— Займемся лучше делами, Наташа. Нечего гадать, где нам может быть лучше. Работать надо.

Неожиданное и заманчивое предложение бруснятского председателя все же смутило Казанцеву. Она невольно стала размышлять о возможном переезде. Но сразу возникло такое множество препятствий, что Елена Андреевна только рукой махнула. «Привередничаю, — решила она. — Надо Савина убедить, и своего, даже в этих условиях, добиться».

— Никуда перебираться не будем, — сказала она Наташе. — И тебе переезжать не советую. Нечего метаться, решила учиться — готовься.

Наташа выслушала, нагнув голову. Потом взглянула на Казанцеву и произнесла с обидой:

— Я и не думала от вас бежать… Помочь хотела. Это все Павла Федоровна Клещеву пересказала. Он и забеспокоился о вас.

Казанцевой вдруг стало очень легко. Нет, не признает она себя побежденной, не восторжествовать Савину. Опыты на участке не сократит. Будет продолжать работы в производственных условиях не только у себя на участке, но и в Крутове у Петухова, в Бруснятах у Егора Ивановича. Председатели помогут ей. Весной и летом станет наезжать в эти колхозы, последит за посевами и развитием огородных культур. Да и Наташа сможет там побывать.

— С рассадой что будем делать? — осторожно спросила Наташа. — Столько ее, что и девать некуда.

Елена Андреевна задумалась.

— Егору Ивановичу отдадим, расскажем, как надо ухаживать. Вот и придется тебе в Брусняты поехать.

Наташа не поверила.

— Ему? Себе только на грядки оставим?

— Другого ничего не придумаем. Не продавать же ее на базаре?

…Елене Андреевне хотелось в этот день уйти пораньше и заняться домашними делами. Но помешали неожиданные посетители.

В сенях раздались торопливые шаги, распахнулась дверь, и в комнату вошел секретарь райкома, а за ним сконфуженный Клещев.

— Извините, — сказал басовито Ковалев. — Слово нарушил: собирался зайти да закрутился. А сегодня вот делегацией от города и деревни.

Ковалев был в сапогах, таких же высоких, как у Клещева, обветренное полнеющее лицо его успело загореть. Взгляд темных глаз был спокоен и пристален.

Наташа торопливо поставила табуретки, смахнув с них пыль, и, вспомнив об арбузных семенах, отошла в сторону.

— Присаживайтесь, — хозяйски пригласил всех Ковалев и, сняв кожанку, повесил ее на гвоздик поверх пальто Казанцевой. Он достал из нагрудного кармана гимнастерки блокнот и маленький карандаш, провел рукой по коротко подстриженным волосам и взглянул на Казанцеву.

— Рассказывают, товарищ начальник, что неважно дела идут, — начал он.

— Хвастать нечем, — подтвердила Елена Андреевна.

— Позвольте на ваши планы взглянуть.

Казанцева достала аккуратно выписанный на большом листе план весенних работ и положила перед Ковалевым на стол. Ковалев начал читать, и лицо его стало пасмурным.

— Все работы сорваны?

— Не сорваны, отстали…

— Боитесь резких слов? Тогда уж извините меня за резкость, — твердо сказал Ковалев. — Не ждал этого, Елена Андреевна. Плохо!

— Очень плохо.

— Почему же допустили?

— Что я могла сделать?

— Вы? — удивился Ковалев. — Очень много. — Савин — мужик тяжелый, под него все время катки надо подкладывать. Да разве ваше место у Клещева? Своей роли не понимаете, Елена Андреевна. Вы — наш опытный районный центр по выращиванию овощей. Вам о всем районе надо беспокоиться, а не к Егору Ивановичу забиваться. События вас обгоняют, Елена Андреевна. Были в Крутове, видели, что там с поймой думают делать? Да и Клещев. Тоже огородами собирается ее занять. Вам надо об этих землях думать. Тут наше золотое дно. Вот, где ваши томаты и арбузы должны расти. Всю пойму огородами покрыть надо.

— Всю пойму? — радостно спросила Елена Андреевна.

— Да, всю! — Ковалев посмотрел на взволнованное лицо Казанцевой, и ласковая усмешка коснулась его губ. — Вы об этом думали?

— Степан Васильевич, еще в первый день, как приехала…

— Вот вы какая… Почему же молчали?

— Даже не знаю. Казалось, что все заняты другим.

— Верно, что вы цифрами не можете доказать высокой урожайности томатов? — вдруг спросил Ковалев.

— Не могу, — смущенно ответила Елена Андреевна.

— Как вы это допустили? — упрекнул Елену Андреевну Ковалев. — И меня подвели, думал, что уж у вас-то полный порядок. Наташа! Позови Савина, пусть быстро подойдет. Катки ему подложим, — и Ковалев протянул руку за стаканом, чтобы налить воды. Взглянув на графин с отбитым горлышком, покачал головой. Потом обвел глазами голые стены комнаты. — Прав ты, Егор Иванович. Обстановка тут неважная. Только не в мебели дело… О другой обстановке надо думать. Ты Елену Андреевну на собраниях слышал? Оратор! Как скажет, так человека и пригвоздит. А перед Савиным спасовала.

Казанцева покорно принимала все упреки. Но тут не выдержала.

— Да ведь страдала моя личная работа, — с вызовом сказала она. — Опыты с томатами.

— Томаты — личная работа? Ну, знаете, вы эту мысль из головы выбросьте. На поводу у Савина пошли.

— Савин только начал такие разговоры. Но никто же не возражает ему.

Ковалев внимательно посмотрел на нее и помолчал.

— Понял вас, Елена Андреевна, — согласился он. — Да, так относились к этому. С ним не спорили. Я тоже виноват: не следил за вашими опытами, не вдумался в них. А побывал в Крутове, погостил у Егора Ивановича, и с глаз пелена сошла. Увидел, какой вред вам Савин нанес. Поддержим вас, Елена Андреевна. Но и требовать будем. Обяжем помочь всем нашим колхозам!

Кто-то сильно застучал металлическим кольцом ручки в калитку. Собака, загремев цепью, громко залаяла. Сергей Иванович, вышедший во двор отпереть дверь, вернулся в комнаты с Савиным.

Елена Андреевна встревоженно встретила председателя колхоза. Что его привело в дом? Не хотела она и мужа иметь свидетелем этого, конечно, неприятного разговора.

— Вы что это рассаду Клещеву продаете? — спросил неожиданно Савин.

— По вашему совету, — ядовито ответила Елена Андреевна. — Неужели нам, правда, на базаре ею торговать?

— Ладно, Елена Андреевна, прений открывать не будем, — по привычке сказал Савин и смутился.

— А может быть, откроем, — возразила Елена Андреевна. — Мне без прений жить надоело. Вы мне год работы с томатами срываете. Молчать я буду? Да, продаю рассаду Клещеву, и вы мне запретить не сможете.

Никогда еще она так решительно не разговаривала с Савиным. «Видно, довел я ее», — подумал Савин.

— Вот слушайте, — тоном приказа сказал он. — Вы без моего разрешения ни одного куста рассады никому не давайте. Самим нужна.

— Не нужна она вам, Аркадий Прокопьевич.

— Вы слушайте, — прервал ее Савин. — Людей-то сколько просите?

— Двенадцать человек.

Савин задумался.

— Ну, Елена Андреевна, — уже просительно заговорил он. — Это вы лишку запрашиваете. Давайте на восьми сойдемся. Ну, нет людей. Может, вам и ученики помогут. Ведь бывают они у вас. Поговорите-ка со школой.

Все это было так неожиданно, что Елена Андреевна даже не нашлась, что возразить ему. Она молчала.

— Соглашайтесь, Елена Андреевна, — опять заговорил Савин. — Больше дать не могу. Только уж условимся так… Эти люди ваши будут, никто их брать не будет. Но и вы давайте нам доходы. Хотелось бы сразу прикинуть, сколько можем с огородов получить. Надо бы поговорить с вами… А какими семенами сеять будете — закаленными, печеными, жареными — это дело ваше, — и он засмеялся собственной шутке.

— Аркадий Прокопьевич? — Елена Андреевна задумалась. — А если еще, как у Петухова?

— Что у Петухова?

Елена Андреевна рассказала про «инвалидную» бригаду.

— Это дело, — оживился Савин. — По рукам?

— По рукам, — весело согласилась Елена Андреевна.

Савин поднялся.

— А вы все же побыстрее прикиньте на бумажке, что ваши огороды колхозу дать могут. Сколько это в общей сумме будет, — и пошел к выходу.

«Чудеса!» — подумала Елена Андреевна и счастливо засмеялась.

— Вы это чему? — подозрительно спросил Савин.

— Да так, мысли всякие пришли в голову.

Муж проводил Савина.

— Слышал? — спросила она, когда он вернулся в комнаты. — Ну? Что же теперь скажешь? Поверили в мои томаты…

— Леночка! — виновато начал Сергей Иванович. — И я, вроде Савина, повиниться должен. Как-то не очень верил всему. Ну, думал, блажит, не стоит это дело таких усилий. Увлекаются все агрономы учением Мичурина — Лысенко, каждый себя новатором считает. Вот и ты вообразила, что сделала какие-то открытия. Досадно даже бывало тебя расстроенной видеть. Казалось, из-за пустяков…

Ночью Елена Андреевна вышла на крыльцо. Звезды сверкали в лужах, земля дышала талым теплом. Слышно было, как на реке шуршат льдины, и оттуда тянулся легкий холодок.

«Вот какая моя пятая весна», — радостно думала Елена Андреевна и долго вслушивалась в шуршание льдин.

1953 г.