Рысюхин, что ты пил?! (СИ)

Глава 24

По дороге позвонил домой. Поговорил с бабушкой, обрадовал её, без лишних подробностей, которые не стоило слышать извозчику, новым подписанным контрактом, денег с которого «хватит на долгожданный ремонт». Она поняла, о чём я, но не сразу поверила услышанному:

— Ты про поместье? Про Дубовый Лог⁈

— Да, бабуль, именно об этом.

— Но это же…

— Да, я знаю. Думаю, что хватит, с учётом прежних накоплений.

— Ох, вот бы Викеша порадовался… — бабушка вздохнула.

Узнал, что крестьяне, закончив со сбором урожая, завершили и работы по расчистке участка. Всё обкосили, хоть к осени трава и сама полегла, но требовалось убрать и её, и бурьян, вырубили и выкорчевали кусты и лишние деревца. В бывшем доме сумели убрать перекрытия с остатками полов и снять крышу, от дома осталась коробка в три стены (две целых и две половинки), что делать с нею — пока не ясно, нужно вызывать специалистов.

Также наш управляющий добрался всё же до переданной нам по суду компенсации — винокуренного заводика, ранее принадлежавшего Конопельченко. Он там всё осмотрел, поговорил с людьми и сейчас, оказавшись в Смолевичах, настойчиво уговаривал меня восстановить производство. Дело было в отличии оборудования от нашего Курганского заводика. У нас производство шло на упрощённых ректификаторах: колонны содержали малое количество «тарелок» и только три сливных патрубка, с двух из которых отсекались слишком лёгкие и слишком тяжёлые фракции. Также стоял новый, лет пять как установленный, малый ректификатор, с баком на сорок литров, но с полноценной, хоть и небольшой колонной. На нём мы разбирали на компоненты «головы», «хвосты» и фракции, сброшенные с больших колонн, а также получали чистый спирт для вытяжек под настойки. Был и малый перегонный аппарат на водяной бане, именно на нём Егор Фомич и ставил все эксперименты.

Под Осиповичами же стоял один упрощённый ректификатор, подобный нашим, но на пять выходов и два больших перегонных куба с медными змеевиками, один из которых и взорвался, но там пострадала только труба от котла к охладителю. Пробеляков уверял, что именно на этом оборудовании лучше будет гнать новые виды продукции, которые сейчас настаивались в подвалах, частично в Алёшкино, а частично и в Смолевичах.

— Вы поймите, — горячился управляющий, — этот виски — это всё же продукт прямой перегонки, через колонну будет совсем не то, суррогат получится, пусть не все у нас в Великом княжестве распознать смогут. «Сахарная» наша на тот ректификаторе тоже лучше получится, чуть-чуть упадёт выход, но качество можно будет поднять.

— Насчёт качества «Сахарной» — вопрос спорный и чреватый волнениями, поэтому ну его. Насчёт виски — согласен, лучше там. Но вопрос: кто там будет работать, на каких условиях и что будет следить за работами?

Как выяснилось из дальнейшего разговора, стихийное поселение отнюдь не было заброшено. Семейные работники закрывшегося заводика продолжали жить там, пробавляясь продуктами с огородов и дарами леса. Также они, по мнению Егора Фомича и деда, втихаря использовали малый перегонный куб, такой же, как у нас, и, скорее всего, понемногу растаскивали оставшиеся запасы сырья. Наказывать их за это я запретил, да Фомич и сам не горел особым желанием. Не был заброшен и общий дом, где ранее жили работавшие посменно. Кто и зачем использовал его сейчас — неведомо, но он не выглядел пустующим.

— Я поговорил — большинство готовы вернуться к работе на нового хозяина. В том числе и управляющий — он хоть и немного пострадал от взрыва, точнее — от разлетавшихся обломков, но готов вернуться к работе.

— И вы готовы довериться этому управляющему, в том числе — в вопросе сохранения секретов новых рецептур?

— Это вряд ли…

— Вот видите. Плюс там нужен человек, который сможет провести всю подготовку, то есть — будет знать все детали и тонкости. Если, конечно, не страдать такой ерундой, чтобы возить брагу с Курганского завода на этот, как его назвать-то, трофейный.

— Племянник у меня есть, толковый парень, с фантазией. Пока не женат, так что на подъём лёгок. Выгородить ему квартирку в общинном доме, потом отдельный поставить.

— С этим тоже не всё просто. Хутор-то — незаконный, строго говоря. И сейчас он не на арендованной земле, как раньше, а на казённой, точнее — на великокняжеской. Самовольный захват казённых земель получается. Если сейчас ответственность за постройки лежит на покойном Конопельченко, то постройка нового дома — уже будет на нас.

— Неприятно, конечно. Но неужели нельзя ничего сделать, чтобы узаконить поселение?

— Вроде как можно, Конопельченко хотел на этом даже новый лен основать. Но там куча сложностей, да и очень зависит от того, кто будет прошение подавать. Но это так, из третьих рук, сам я не интересовался.

— А если я всё узнаю, и окажется, что всё можно сделать, вы от своего имени прошение напишете?

— Если не будет требовать слишком много денег и времени — напишу. Вопрос, что сейчас с людьми и оборудованием делать.

— На колонке можно запустить ту же «Сахарную», бураки в районе вроде бы есть в продаже, местные справятся со всем процессом. Особой прибыли не будет, но расходы на себя окупят, и на ремонт испорченного аппарата заработают. Племянник пока в общем доме поживёт, пару комнат ему обустроим.

— Ну, если так пока. — Я выслушал совет деда и продолжил: — Заодно узнай, во сколько обойдётся возобновить аренду. Если будут повышать цену, ссылаясь на то, что земли заселены и обустроены — упирай, наоборот, на то, что скидка нужна, с учётом расходов по сносу незаконных построек. Хотя понятно всем, что ничего мы сносить не будем.

Потом я немного помолчал, посоветовался с дедом и решил переиграть:

— Так, стоп. «Бураковку» мы на новом месте запускать не будем. Мы входим на новый рынок, мои продажи в лабораторию — не в счёт. И не хотелось бы сразу создать себе репутацию производителей дешёвого пойла. Никогда не будет второго шанса создать первое впечатление.

— Как-как вы говорите? Я это, пожалуй, запишу.

— Да богини ради. Так вот. Там стоит хорошая колонна, на которой можно делать «Пшеничную» высшего качества, а потом — возможно, и чистый спирт получать для настоек. С ягодами в лесу тоже проблем быть не должно. Будем на новом месте для нового рынка делать сразу качественные и редкие, соответственно — дорогие, напитки.

— Согласен. Мудро.

— Не подлизывайтесь, Егор Фомич.

— Да я от чистого сердца!

Обсуждение оставшихся деловых вопросов заняло ещё некоторое время, потом управляющий спохватился:

— Да, чуть не забыл. Когда останки мебели из поместья разбирали — нашли в одном из шкафов тайник, там какие-то бумаги лежали, ленточкой перевязанные, их вашей бабушке отдали. Те, кто нашли — в них не заглядывали, это могу гарантировать. Я им выделил премию — за находку и за честность, утверждаете?

— Само собой.

После этого трубку опять захватила бабуля. Пришлось отбить ещё одну попытку выслать мне тёплые вещи, в очередной раз напомнив, что на изнанке у нас пока что тепло, второе лето, так сказать, плюс обязательно ношение формы. Ещё раз рассказал, как питаюсь и что подружку пока не завёл. На мой вопрос, что за бумаги нашлись в старом шкафу, она сперва замялась, потом всё же ответила:

— Прадед твой, мой свёкор, тот ещё был кот мартовский. Состоял в переписке, и не только, с одной дамой — на тот момент уже замужней и титулованной. Вот, письма и хранил, на память. Чтобы не компрометировать память дамы, и не вносить смуту в дружественный всё же род — я это всё уничтожила. И всё об этом — считай, никто ничего не находил!

Бабуля воспользовалась удобным случаем, чтобы опять свернуть на важность наличия семьи и правильного выбора будущей супруги. Пришлось прослушать и эту лекцию. Ну, и выслушал новости обо всех соседях, как уж без этого.

Как-то мимоходом бабуля упомянула, что пластинка осталась только одна, и она боится её заездить, с плавным переходом на вопрос, нет ли у меня ещё парочки, а то купить невозможно? На мой вопрос, где же остальные четыре ответ я получил, но он меня не сильно обрадовал. Одну пластинку бабушка отжалела семье моей мамы, Мышеватовым. Одну передала в дар гимназии — не знаю, может, рассчитывала, что её там под стеклом на «Доске почёта», которую специально для этого сделают, повесят — в итоге та уехала домой к директору. А ещё две… Ещё две она отдала, как я заподозрил, а дед уверил, что никаких подозрений — всё верно, потенциальным невестам. Которых всё же присмотрела, несмотря ни на что. Ну, а как ещё понимать слова о «хороших девочках», которым «очень понравилась и твоя песня, и вообще они о тебе много спрашивали»? Причём вполне возможно, что интерес там не столько самих «хороших девочек», имён которых мне эта интриганка так и не сказала, сколько родительниц, с которыми бабуля о чём-то там сговорилась. Поневоле порадуешься, что бабушка так и не стала Рысюхиной, а потому никак не может оформить мою официальную помолвку и вообще говорить от имени рода! А неофициальные авансы я всегда могу дезавуировать и вернуть, причём даже почти без скандала, хоть обида может и возникнуть.

Прямо страшно на каникулы зимние домой ехать! Или я про это уже думал раньше? За размышлениями о бабушкиных интригах доехал до Буйнич, где велел править ко всё той же гостинице. Она принадлежала академии, и в Уставе была сносочка, в редко читаемом студентами разделе о структуре ВУЗа, что территория гостиницы считается академической территорией — упоминалось об этом в контексте обоснования причин, по которым в ней на студентов распространяются все те же правила, что и в общежитии. Но мне для того, чтобы избежать претензий — самое оно.

Осталось только как-то определить, сложил ли Жабицкий два и три, и получил ли при этом что-то, не сильно отличающееся от пяти. Считать жандармского ротмистра круглым дураком, который тупо ждёт меня на проходе с лица на изнанку, потирая в вожделении потные ладошки и не подумал про обходные варианты я всё ещё не хотел. И если он настропалил персонал, то может внезапно оказаться, что в гостинице «нет свободных мест». Тогда придётся переходить к запасному плану, который мне самому очень не нравится. Как назвал его дед — «План „Г“, на случай, если всё будет совсем плохо».

По пути от ворот к крыльцу (вспомнил, как любовался здесь в августе тылами сестёр Плотвичкиных) я услышал от конюшен голос, который показался мне знакомым. Хотя — откуда у меня здесь быть знакомым? И тут понял: это же наш проводник по коротким путям, пан Подрепейницкий! Вряд ли он, даже если опять изображает бедного однодворца, будет ночевать на конюшне — значит, или на сей раз он со своим транспортом, и теперь пристраивает его на ночлег, или решает какие-то свои дела. В любом случае туда лезть не стоит, а вот подождать его на дорожке, в месте, которого не видно ни с крылечка, ни через окна с места регистратора — стоит. Потому что уж про него-то Жабицкий явно не знает, и учитывать в своих планах не мог в принципе. Если не впадать в совсем уж клиническую паранойю и не считать, что наш чичероне — человек ротмистра, и поджидает меня здесь специально. Осталось вспомнить, как его звали…

— Пан Юзеф! Добрый вечер! Я Юра Рысюхин, вы с нами в мае ехали отсюда в Барановичи по короткой дороге.

— А, пан Юрась, как же, помню, и вашего отца, и ваш замечательный экипаж с не менее замечательным холодильным шкафом! Как отец, как сам, какими судьбами здесь?

Сейчас Подрепейницкий отнюдь не выглядел полунищим оборванцем, что только подтверждало наши с папой рассуждения по его поводу. Сейчас он был одет как бы не лучше, чем мы с отцом при прошлой встрече, ну, или как я сейчас.

— Отец погиб вскоре после нашей встречи. А здесь я учусь, как и планировал.

— Мои соболезнования! — Или он был великолепным актёром, что при его роде деятельности необходимо, или сочувствовал искренне.

— Так вот, на изнанку я попасть не успел, а ночевать, согласно правилам, обязан на территории академии — например, в гостинице. Но с этим есть проблема…

— Неужели нет денег на номер⁈ — Юзеф с удивлением посмотрел на меня.

— Нет-нет, что вы! И дебоша в номере с последующим некомплектом стен тоже не было. Просто возник личностный конфликт с одним из местных служащих (а что — Жабицкого вполне можно считать местным, академическим, служащим), на почве моего желания пощупать его морду вследствие вопиющего хамства и непомерной жадности мордовладельца. И теперь, боюсь, если дежурит «нужная» смена, то номера для меня не найдётся, независимо от их количества в наличии. Потому — не могли бы вы…

— Всё, понял, ни слова больше! Долг, как говорится, платежом красен, да и не стоит эта услуга отдельного упоминания. Вас устроит номер на двоих? В таком случае и дать задний ход регистратору будет труднее, да и, признаться, провести вечер в компании представляется интереснее, чем одному.

— Безусловно! — я протянул свой удостоверение личности. Надо бы, кстати говоря, для солидности озаботиться паспортом, оно и по статусу главы рода рекомендуется, но тратить время на минских бюрократов нет ни желания, ни возможности. Хм, а если поверенного на это дело подрядить, по доверенности? Нет, понятное дело, что получать надо будет ехать самому, а вот всю подготовку провести? Надо будет при следующем звонке бабушке попросить её узнать номер Сребренникова, или, если он без телефона, зайти к нему лично.

При виде меня стоявший за стойкой регистрации парнишка (тот самый, что мне телефонный звонок продавал, кстати говоря) сморщился, подтверждая мои подозрения. А Подрепейницкий по дороге в номер открыто усмехался:

— Это ещё что, видел бы ты, как его передёрнуло, когда он твои документы увидел! Будто собачью какашку на бумажке подсунули, а уже всё, уже двухместный номер выписал! Ой, ничего, что я на «ты»?

— Да нет, нормально.

— Отлично, тогда и ты мне тоже особо не «выкай» и без лишнего официоза, ладно?

«Деда!»

«Что случилось, „внучек“, соскучился?»

«Я-то не очень, а вот ты… Тут, похоже, посиделки намечаются, мне это не интересно. Если хочешь — давай местами махнёмся, ты с паном Юзиком побухаешь, а я мультики посмотрю?»

«А вот не вижу причин отказаться! Спасибо, Юра! Тут так скучно, если бы ты знал. И только смотреть кино про тебя, без возможности управления — не особо помогает. Не был бы слепком — наверное, уже бы свихнулся».

«Всё, меняемся! Только не забудь, что это тело вдвое легче и втрое моложе твоего старого — соразмеряй градус с реальными возможностями!»

«Не учи отца — и баста!»

Что бы сегодня посмотреть такого? О, «Остров сокровищ», две серии, интересно, глянем…

Дед «разбудил» меня уже на подходе к переходу.

«Так, слушай. Посидели вчера хорошо, но без излишеств. Тело я накормил и грамотно опохмелил. Пан Юзик пришёл к выводу, что ты „классный парень“ и приглашал в гости в Вишнёвку, но адрес точный так и не сказал, шельма. Зато утром помог выбить из гостиничного персонала квитанцию об оплате номера, которая послужит документальным свидетельством твоей ночёвки в гостинице. Всё, бери штурвал, а я спать».

На входе на изнанку меня ждал злой и не выспавшийся, в отличие от меня, Жабицкий.

— Так-так-так, а кто это у нас тут такой красивый нарушает с утра пораньше?

— А что это у нас тут за тон, и что за невнятные претензии с утра пораньше?

— Вы, студент — пока ещё студент — Рысюхин обвиняетесь в нарушении дисциплинарных норм Устава, предписывающих студентам ночевать в своём, выделенном им академией, жилье. Так достаточно внятно? Или будете утверждать, что ночевали, как положено, в своей комнате?

— Врёте вы всё, господин хороший. Во-первых, ночевать положено на территории Академии, а не «в своём жилье». Иначе все обитатели больницы, гауптвахты или дальних угодий каждый раз становились бы нарушителями. Во-вторых, территория гостиницы «Академическая», согласно разделу первому, параграфу седьмому, пункту три-точка-два, является территорией академии. И для студентов приравнивается к общежитию. Вот квитанция из гостиницы об оплате мною номера на эту ночь.

Жабицкий выхватил у меня квитанцию, внимательно осмотрел и не прощаясь ушёл куда-то вглубь караулки, пробормотав только что-то вроде «ничего нельзя доверить». Я же «бодрым кабанчиком», по ещё одному выражению деда, побежал в общежитие — пока Жаба не вернулась и не стала душить на тему нарушения формы одежды.

Забежал к Петровне, взять ключ от комнаты и перекинуться парой слов. Рассказал ей, что ночевал в гостинице — встретил старого знакомого отца. Ну, а что? Пан Юзеф и с отцом тоже знаком был, и не молод он. А что встреча не была причиной ночёвки — это вообще никому не нужные подробности.

Благодаря деду, который позавтракал в гостинице, я успел без лишней спешки и ополоснуться, и переодеться и успеть на занятия. А домашнее задание я повторил ещё «во внутреннем мире» между «Островом сокровищ» и серией историй про маленьких кристаллических элементалей со странным именем «Фиксики».