С оттенком помешательства

Глава 11. О`кей, Google, что понадобилось Довлатову?

Середина сентября

В самом разгаре лекции по философии экран моего телефона загорелся, сигнализируя о новом сообщении. Скосив один глаз, незаметно отрыла переписку с Лерой:

"Встретимся на перемене в столовке? Умираю с голоду!"

"Да, давай."

Лера: "Я отпрошусь пораньше. Места нам забью."

"Оки."

Отодвинула от себя телефон, подперла ладонью щеку и вновь прислушалась к выразительному голосу новенького преподавателя, гневающегося по причине того, что некоторые студенты имели наглость пропускать его предмет.

— Ну теперь-то посещаемость будет зашкаливать, — хихикнула Вера, слегка пихнув меня локтем. — Слышала, девчонки из 321-ой дали Эдгару Фаридовичу прозвище "философ — причина девичьих нервозов".

Сначала я вопросительно посмотрела на свою одногруппницу, откровенно пускающую пузыри на нашего препода. Затем перевела задумчивый взгляд на кафедру, за которой стояла статная "причина девичьих нервозов" — поджарый мужчина лет тридцати, обладающий незаурядной внешностью, которая без сомнения притягивала к себе большинство женских взглядов.

Смуглый мужчина со строгими чертами, с холодным проницательным взглядом и ухоженной растительностью на лице был "вчерашним" выпускником. Он пришел к нам на замену молоденькой преподавательницы, которую экстренно отстранили в самом начале учебного года.

Тем не менее за прошедшую неделю новый философ уже обрел определенную власть над студентами. Преподавая в самом престижном ВУЗе города, заставлял нас ходить в его аудитории по струнке. С первых дней приучал к армейской дисциплине, давая понять, что поблажек ждать не придется.

Не знаю, как во внеурочные часы, но в стенах универа Камаев Эдгар Фаридович представлял собой весьма педантичную, требовательную, а в каких-то моментах даже бесчувственную личность.

Вот только первокурсницам это нисколько не мешало. Без зазрения совести они проявляли к нему знаки внимания. А отсутствие обручального кольца на его безымянном пальце провоцировало у некоторых полет буйной фантазии и напрочь стирало границы дозволенного.

Однако Эдгар Фаридович — профессионал своего дела — со всеми особями женского пола вел себя крайне сдержанно. И был особо жесток с теми, кто осмеливался нарушить его личные границы.

К счастью, умом я пока не тронулась. Мужской магнетизм не превратил мои мозги в пурпурную жижицу.

Я не вздыхала при виде препода, не бросала на него томных взглядов и не роняла перед ним свои конспекты. Я — одна из немногих, кто просто внимательно слушал, как с исключительной строгостью он по пунктам раскладывал причины, по которым может не допустить к экзамену.

Впрочем, это были стандартные требования, но почему-то с самой первой лекции меня не покидала мысль, что Эдгар Фаридович из той серии преподавателей, которые не дают спуску даже тем, у кого не возникло проблем ни с ним, ни с его предметом в частности. Потому я заранее готовила себя к философской нервотрепке.

— Попробуй сказать об этом Эдгару Фаридовичу лично, — прыснула я. — Посмотрим, как скоро тебя отчислят из-за заваленного экзамена.

Сидящая по левую руку рыжая девчонка округлила свои карие глаза. Передернула тонкими плечами и сморщила нос, усыпанный веснушками. Вера явно представила себе всю красочность картины того, как она вылетает из ВУЗа подобно пробке из шампанского.

С Верой Лисовец мы нашли общий язык еще во время линейки. Пока ректор и его заместитель выступали с поздравлениями и напутственной речью, мы разговорились и выяснили, что у нас много общего, начиная от переезда, заканчивая поступлением на бюджет.

Но в первую очередь мы были объединены общей целью — получением диплома, добытого путем знаний, пота и пролитой крови. Приходить в универ только ради порции сплетен, дабы поторговать своим лицом — не входило ни ее, ни в мои планы. Тем она и отличалась от остальных девчонок в нашей группе. Тем она сразу же понравилась мне.

За прошедшие две недели обучения Лера тоже сблизилась с Верой. Узнав, что у меня появилась поддержка в группе, ей стало поспокойней.

А переживать было о чем. Так вышло, что в моей группе учится один из "МАРС" — Максим Казанцев — весьма неоднозначная личность, оттого и непредсказуемая.

Чего только стоит одна выходка, из-за которой отстранили молоденькую "философичку". Никто не располагал точной информацией, но ходили слухи, что Макс склеил ее после пары. И не просто склеил, а имел наглость отыметь прямо в стенах универа. Как следствие, о "подвиге" узнал ректор и принял жесткие меры в отношении любителей острых ощущений.

Все же полагаю, историю слегка раздули, иначе и ноги Казанцева бы не было в нашем универе. Но он здесь. Сидит в телефоне, укрывшись за нашими с Верой спинами.

— Эй, блондурочка, — вякнул тот самый Казанцев. Сделала вид, что увлечена монологом преподавателя. Тогда он нетерпеливо постучал мне по спине. — Зорина, ты оглохла, что ли?

Раздраженно выдохнув, развернула голову.

— Че надо?

Тот, нацепив на лицо противную ухмылочку, сунул мне свой телефон. Буквально к носу.

— На вот...

На экране была открыта переписка и текст последнего сообщения гласил:

"Передай Зориной, чтобы после пары подошла к женскому сортиру на втором этаже. Без лишних вопросов, бро. Просто передай и все".

Вот так просто?!

Не знаю, почему, но возникшая ситуация до того меня разозлила. Забывая, где нахожусь, вырвала из рук Казанцева новомодный телефон, и быстро напечатала Довлатову ответ: "Потеряйся, козел!"

— Э-э, телефон на базу вернула! — гаркнул Макс во всеуслышание, приподнимаясь и переваливаясь на мой ряд.

В аудитории вмиг воцарилась гробовая тишина. Однокурсники сворачивала на нас шеи. Вера обомлела, с опаской смотря то на меня, замершую в оторопи, то на преподавателя, недоумевающего от вольности своих студентов. Последний свел широкие темные брови к переносице и, сложив руки на груди, демонстративно прочистил горло. Тогда я поняла, что на шаг приблизилась к отчислению.

Гребаный Казанцев! Гребаный Довлатов!

— Я не понял, а кто это у нас так яро желает выделиться в первом же полугодии? — строжайшим тоном прогромыхал Эдгар Фаридович и сверился со списком фамилий в журнале. — Казанцев и... Зорина! Я для кого озвучивал требования к "допуску"? — от его неприязненного взгляда сердечко вдруг забарахлило и заглохло к чертям.

Капец...

— А че сразу Казанцев? — набычился Макс, падая на свою скамью. — Я тут вообще ни при делах!

Мужчина оперся на кафедру и сощурился, мысленно прогоняя нарушителей порядка через мясорубку.

— А кто же тогда при делах?

— Если в конфликте участвует баба? Хм, ясен хрен, что баба и виновата!

Каков наглец.

Жалея о своей выходке, вернула телефон Казанцеву, а Эдгар Фаридович тем временем уже поднимался по лестнице, устремляясь к нашим рядам.

Вера втянула головешку в плечи, я натянулась струной, ощущая царапающий холодок, бегущий вдоль позвоночника, а Казанцеву было по барабану. Вольготно развалившись на скамейке, он вертел телефон в руке, словно спинер.

Мужчина остановился меж пятым и шестым рядами. Все дружно задержали дыхание и уткнулись в свои конспекты.

— А ты у нас еще и сексист? — с претензией предъявил препод, убирая руки в карманы идеально отпаренных брюк.

Казанцев фыркнул и поднес трубку ко рту:

— Окей, Google, кто такой сексист?

Со стороны послышались смешки и возня. Преподаватель выжидательно смотрел на Казанцева, пока механический голос втолковывал ему о дискриминации людей по гендерному признаку. Вера заливалась краской, а кто-то из девушек выкрикнул: рука-лицо!

— Так, попрошу тишины в аудитории! — весьма доходчиво, после чего все заткнулись. — Ты заодно спроси у "Гугла", что такое уважение и где его взять, — следом прожигающий взгляд преподавателя обратился на меня. — Ну а тебе, Зорина, ни о чем не нужно побеседовать с "Гуглом"? Обратись к всезнающему, пока у нас тут интеллектуальная пауза выдалась.

Я бы с радостью, но, боюсь, даже "Гугл" не знает ответа на мой волнующий вопрос!

— Господи, кажется я опИсалась, — жалобно простонала Вера, чтобы услышала только я.

Я тоже пожалела, чтобы не запаслась подгузниками перед лекцией.

— Нет, Эдгар Фаридович. Извините меня, пожалуйста, — промямлила я, стыдливо потупив взор. — Впредь я не нарушу ни одно из требований, озвученных Вами ранее.

Преподаватель окинул меня леденящим душу взглядом и, смягчившись в лице, понимающе кивнул.

— Тогда спрячь свой телефон со стола, — подытожил, после чего наставил на Казанцева указательный палец. — Тебя это тоже касается! И сядь уже ровно! Ты не у себя дома!

— Ага, как же, — буркнул Макс едва слышно. — Будь я дома, хер бы ты мной командовал...

К счастью, комментарий Казанцева не был услышан преподавателем, поскольку тот уже стоял у доски. Быстро переключившись, мужчина продолжил зачитывать лекцию, а Максим периодически вздыхал и словно нарочно пинал скамью, на которой сидели я и Вера. Этим наш придурочный одногруппник страшно раздражал Лисовец.

А что до меня, то я уже не обращала внимания ни на Казанцева, ни на Камаева. Все вокруг престало существовать, слилось с серой массой, поскольку мысленно я перебирала всевозможные варианты, по которым вдруг понадобилась Довлатову.

Спустя три недели молчания... Спустя три недели спокойствия, где не было ни единого намека на существование Севера.

После вечеринки он словно сквозь землю провалился.

Что ему тут надо? Он же на заочке учится. И почему не написал мне напрямую?

Ах, да. Я же отправила его в черный список. Так ждала от него весточки, что по истечении недельного молчания отправила контакт в блок и выгнала поганой метлой из своих мыслей. Вышвырнула из памяти. Удивительно, но он больше не снился мне. Я забыла о нем. Не вспоминала о том, что он вытворял со мной в кладовой. Я вылечилась. Исцелилась.

И вот опять...

Ну уж нет. Меня в полной мере устраивает мое нынешнее состояние. Меня устраивает моя жизнь, где Север не представляет для меня ровным счетом ничего.

Долой Довлатова!